Реферат Лихацкий Андрей

Правительство Российской Федерации

Государственное образовательное бюджетное учреждение

высшего профессионального образования

Национальный исследовательский университет –

Высшая школа экономики

Институт Гуманитарных Историко-Теоретических Исследований

Магистерская программа

«История знания в сравнительной перспективе»

Реферат

по дисциплине

«Философия истории» на тему

«Категория исторического опыта в философии Ф. Р. Анкерсмита»

Выполнил студент 1 курса магистратуры

Лихацкий Андрей

Проверил: преп. Чепурин Кирилл Валериевич

Москва

2013

Категория исторического опыта в философии Ф. Р. Анкерсмита.

Франк Рудольф Анкерсмит занимает особое место в течении, которое исследователи историографии второй половины XX века условно называют либо «новой интеллектуальной историей»¹, либо «постмодернизмом в историографии»².

Основателем данного течения следует назвать Хейдена Уайта, книга которого «Метаистория», вышедшая в 1973 году, стала событием в развитии историографии. Хейден Уайт, опираясь отчасти на идеи Ричарда Рорти, сделал попытку углубленного анализа сочинений наиболее известных историков XIX века: Мишле, Ранке, Буркхардта и других. Его мысль о том, что способ построения нарратива в истории и литературном произведении имеет много общего, оказалась чрезвычайно плодотворна, и ее стали развивать в дальнейшем. Под влиянием Хейдена Уайта такие историки как Лайонел Госсем, Доминик Ла Капра, Артур Данто начали обращаться к темам историографической критики, постоения исторического нарратива и т. д. Данное направление, развивающееся в основном в англосаксонских странах (США и Канада) получило общее название «новая интеллектуальная история». Именно с этим интеллектуальным движением неизменно связывают и Франка Рудольфа Анкерсмита.

Собственно в чем заключается новизна данного направления в историографии?

Прежде всего тем, что оно опиралось совершенно на иную интеллектуальную и философскую традицию. Если традиционная интеллектуальная история опиралась на позитивистскую философию XIX века, то «новая интеллектуальная история» обращается скорее к философии языка, что в начале XX века разрабатывали Бертран Людвиг Рассел и Виттгенштейн и др.

Но сам Франклин Рудольф Анкерсмит идет несколько вразрез с основными идеями, высказывающимися «новыми интеллектуальными историками». Он всегда несколько отличался от них, как своим background`ом, так и своей национальной принадлежностью. Новая интеллектуальная история, как я уже упоминал, развивалась преимущественно в англо-саксонском мире, но Франклин Рудольф Анкерсмит – голландец, преподающий в Университете Гронингена. Отличается он также тем, что пришел к интересу к истории через занятия точными науками, а именно – физикой³ (в отличие от остальных представителей «новой интеллектуальной истории», которые приходили в историческую науку преимущественно после занятий философией).

В конечном итоге это и сформировало взгляды Анкерсмита – взгляды, что заметно отличаются от взглядов основного массива исследователей, работающих в традиции «новой интеллектуальной истории». Главный интеллектуальный «разлом» между ним и основной массой «новых интеллектуальных историков» пролегает в вопросе о языке. Анкерсмит выступает против «лингвоориентированной» картины мира «новых интеллектуальных историков», вводя вместо категорий «текст», «язык» новую категорию, на которую он возлагает большие надежды: категорию исторического опыта. В этом и заключается главная отличие голландского философа от своих американских коллег.

Данные различия достаточно неплохо можно разглядеть на примере его труда, вышедшего в 2005 году и впоследствии переведенного на русский язык: «Возвышенный исторический опыт»⁴. Процесс обращения к опыту и отход от разговоров о тексте, отход от жестких рамок, выставляемых истории филологией и лингвистикой – один из наиболее важных и наиболее интересных процессов в современном историописании.

Данный процесс является довольно длительным. Начало его датируется 1920-ми годами. Именно в это время выходит работа французского социолога Мориса Хальбвакса, посвященная коллективной памяти⁵. Именно в ней впервые были введено понятие «коллективная память» – памяти не индивидуальной, но общественной, память носителем которой является коллектив людей. Она проявляется в обычаях, суевериях, устойчивых общественных представлениях и ориентирована на сохранение традиции, поддержание устойчивого общественного состояния. Морис Хальбвакс при этом вводит дихотомию «история»/«память», которые противостоят друг другу. Историописание разрушает и преобразует индивидуальную и общественную память, используя ее сведения как «сырье» для развития собственных научных построений. Начался данный процесс еще в конце 1980-х годов, когда стал очевиден кризис исторической науки, во многом спровоцированный «лингвистическим поворотом». Ответом на это стало появление множества работ, которые обратились к категории памяти и опыта: начался этот процесс с выхода под редакцией Пьера Нора труда «Места памяти», где центральное место заняла категория «памяти», потеснившая популярный до этого концепт «языка» и «текста». В данной книге в качестве «мест памяти» выступает различные явления, вещи, что имеют определенное символическое значение и вокруг которого формируются определенные представления и мифы. Именно внимание к памяти и опыту стало той новацией, что была характерной для историографии после 1990 года в целом. Важными темами исторических исследований становится функционирование общественной памяти, государственной политики коммеморации, и т. д. Именно в канве данных процессов неслучайным представляется появление такого труда как «Возвышенный исторический опыт».

В названии данной работы совершенно не случайно появляется слово «опыт». Речь в книге ведется, прежде всего, о том, что может дать историописанию категория «исторического опыта». Автор обуславливает важность данной категории для современного историка тем, что:

А) Трансцендентализм и чрезмерное увлечение категориями «текста» и «языка», привели историю к кризисному состоянию. Как один из путей преобразования истории и преодоления кризиса автор называет именно обращение к опыту прошлого, к личному опыту историка.

Б) Разрушение представлений о субъектно – объектных отношений повлекло за собой кризис доверия к тексту и языку как к тому, что может нам помочь понять и проанализировать прошлое.

В) История – наука, которая очень сильно связана с человеком, и как никакая иная зависит от того, кто ей занимается и каким образом. Поэтому довольно странно внимание и обращение к внешней стороне человека – к его речи, и в то же время забвение его важнейшей составляющей – его личного опыта.

Именно эти соображения должны, по замыслу автора, стать тем, что побудит историка пристально обратить на феномен личного опыта.

Книга делится на 8 глав, представляю попытки реабилитации категории исторического опыта. Первые две – предпринятая автором попытка атаки на самого грозного противника опыта – лингвистический трансцендентализм. Анкерсмит описывает как под влиянием позднего Людвига Виттгенштейна, Томаса Куна и Ричарда Рорти лингвистический трансцендентализм распространился настолько сильно, что теперь без его влияния не обходится не одна наука о культуре⁶. Язык оказался овеществлен и полностью собой подменил реальность. Разговор о вещах, превалирующий до этого в научном дискурсе, подменил разговор о выражениях, их (вещи) описывающих.

Для Ф. Р. Анкерсмита важное значение имеет философия языка Ричарда Рорти. Его попытка освободить язык от тех ложных представлений, что сформировались вокруг него, восхищает голландского исследователя. Р. Рорти высказал довольно интересную идею о том, что язык есть ни вещь, ни посредник между реальным миром и сознанием. Но все же Рорти, столь многообещающе начав, остановился, по мнению Анкерсмита, на половине пути: он продолжил использовать категории философов языка, не предприняв решающего шага для отказа от него. По мнению Анкерсмита Ричарду Рорти следовало бы отказаться от понятий, сконструированных философами-приверженцами лингвистическому транцендентализма и перейти к новому языку философии истории. Тем самым, Ричард Рорти сделал первый шаг к избавлению от лингвистического бремени, но не сделал второй, подвергнув критике старый концепт, не выдвинул взамен новый.

Во второй главе Анкерсимит говорит о том, что необходимо полностью избавиться от плодов трансцендентализма во имя новой категории – исторического опыта. В данном контексте голландский историк предлагает обратиться к изучению опыта в его непосредственности, обращаясь к Шиллеру и его «сентиментализму»⁷. На основе анализа категории «сентиментальности», голландский философ приходит к выводу, что опыт возможен для постижения исключительно в условиях полной открытости миру. Предыдущее развитие рефлексии о прошлом показало свою неэффективность и поэтому отжившее свое категории прежней философии истории должны уступить место совершенно новой категории – категории исторического опыта. Между опытом и языком существует определенный конфликт. Философский трансцендентализм, отдающий предпочтение языку, оказался таким образом прескриптивной практикой, стремящейся навязать историку свои законы⁸.

Наконец в третьей главе, озаглавленной им как «Хейзинга и опыт прошлого»⁹, на примере своего соотечественника Анкерсмит начинает переходить от критики трансцендентализма к изложению своего собственного видения опыта и его роли в историческом познании.

Первый тезис, вводимый им, то, что наука истории является наукой эмпирической в двух смыслах:

А) История – наука эмпирическая, так как она имеет дело с эмпирическими данными¹⁰.

Б) История – наука эмпирическая, так как ее целью можно считать выражение эмпирического опыта прошлого.

Второй пункт предполагает разработку историком специфического языка для выражения опыта прошлого. В этом случае язык должен подстраиваться под опыт, и в этом, по мысли голландца, заключается принципиальное различие историка и романиста. Анкерсмит заключает, что историописание, если оно следует за историческим опытом, должно как можно больше и изощреннее экспериментировать с языком. Язык голландский исследователь уподобляет не кисти (инструменту), но скорее краске, которую историк расходует как живописец, для репрезентирования объекта.

Роль философии при этом – не поиски основания знания, но скорее рефлексия о результатах научного или исторического исследования.

Как же должен в данной ситуации действовать сам историк?

Анкерсмит выдвигает на первый план как главный долг историка – требование с должным вниманием относиться к собственному опыту. Никакому человеку не дано соприкосновение с историческим опытом, но непременным условием для его познания является соприкосновение и обращение к собственному опыту исследователя¹¹. Личные переживания и опыт пишущего историка не должны подменять предмет исследования, но призваны активно участвовать в процессе научного познания такой сложной категории как «исторический опыт». Таким образом, Франклин Рудольф Анкерсмит выступает за субьективизацию процесса исторического познания и окончательный разрыв с позитивисткой традицией познания истории.

В пятой главе данной книги Анкерсмит возвращается к критике различных философских концептов. На этот раз подвергается тщательному разбору труды Ганса-Георга Гадамера. По мнению голландца, герменевтика в гадамеровском понимании никак не способствует сближению между историком и историческим опытом. Вместо реального человека – носителя опыта, историк, используя подходы Гадамера, видит исключительно тексты. Полемика, что ведет автор работы с Гадамером заставляет его разграничить исторический опыт и истину. Истина при этом не всегда является наилучшим проводником в познании исторического опыта.

Автор книги не стремится вообще убрать данную категорию из арсенала исторических понятий, но скорее обрисовать те сферы, где суждения в рамках «истинно – ложно» не имеют императивной силы. Это прежде всего отношения исторической репрезентации. Отношения между репрезентируемым и репрезентацией нельзя свести к терминам истинности и ложности, тут скорее возможен вопрос о адекватности или не адекватности репрезентации. В сфере же исторического опыта даже проблема адекватности/неадекватности теряет свое значение, ведь репрезентация еще предполагает наличие объектно-субъектных отношений. Опыт сам по себе исключает субъектно-объектные отношения, и поэтому его нельзя описать в истинностных терминах. Анкерсмит предлагает перевернуть таким образом все историческое познание: автор книги предложил начинать от опыта и от него уже идти к истине и вышеупомянутым отношениям. Таким образом, познание осуществляется не против истины, но в сторону от нее¹². Немаловажным для существования человека является присутствие смыслового измерения – в котором истинностные суждения, по мнению голландца, не имеют силы. А на первый план выходит именно опытные отношения.

Ганс-Георг Гадамер, заменив эстетический опыт диалектическим, не добился реального приближения к историческому опыту. Эпистемология и герменевтика всегда занимались поиском трансцендентных схем, лежащих в основе и объекта и субъекта. Но при этом историческому опыту не находилось места в данных схемах. Таким образом, в глазах голландского философа истории эпистемологии становится историей борьбы с опытом, попыткой разделить целостный опыт на часть принадлежащую субъекту и объекту¹³.

Вместо опыта, сведенного к бесконечно малому моменту перехода от субъекта к объекту, и наоборот следует утвердить опыт в качестве независимой категории. При превращении «опыта» в центральный элемент данной схемы субъект и объект становятся простыми функциями оного.

Эпистемология и ее понятийный и познавательный аппарат, по мнению Анкерсмита, не совсем подходит для того, чтобы быть использованными в историческом исследовании. Именно в этом кратком моменте перехода от объекта к субъекту и заключается наиболее интересное и важное в истории и гуманитарных науках: предмет их изучения. Именно это место перехода от современности к прошлому и есть то место, где рождается историческое сознание и историописание.

В седьмой главе своей книги, посвященной субъективному историческому опыту, Франклин Рудольф Анкерсмит основное внимание уделяет анализу разнообразных примеров, заимствованных из визуальных искусств. По его мысли, именно ощущения, полученные нами от взаимодействия с визуальным искусством, имеют сильное сходство с переживаемым нами индивидуальным опытом.

По мысли Анкерсмита, эстетический опыт, эстетическое переживание и восприятие возможно лишь в том случае, когда оно воспринимающий объект находится в прямом взаимодействии с предметом искусства. Как только в эти отношения вмешивается окружающий мир, данные эстетические переживания гаснут и подлинно эстетический опыт при этом прекращается. То же самое происходит с историческим опытом. Прошлое человек переживает так же как и искусство, поэтому истина тут не играет большой роли¹⁴.

При этом Ф. Р. Анкерсмит отрицает то, что он выступает против истины, а настаивает на особых взаимоотношениях между истиной и опытом. Опыт выступает тут скорее не слугой истины, но ее проводником. В сфере опыта истинностные отношения не имеют значения: ложное так же может становиться частью опыта, как и истинное. Историки слишком много внимания, по мнению автора, уделяли истине, при этом игнорируя, или обходя молчанием исторический опыт. Историк должен искать золотую середину между истиной и опытом.

Вместо этого в сфере исторической науки происходило повальное увлечение теорией, которая помогала историкам закрепить субъект исторического исследование. Бурное развитие теоретизирования привело к тому, что едва ли не каждый ученый теперь располагает собственной эпистемологической теорией. Такая «фрагментизированная» история в своих попытках приблизиться к исторической истине все больше отдаляется от нее. Поэтому место истины и субъектно-объектных отношений должен занять опыт.

В последней, восьмой по счету главе Анкерсмит переходит к рассмотрению забвения. Опыт есть что-то, что постоянно присутствует в человеке, в его сознании, он не может быть подвергнут забвению, но, в то же время, он может вытесняться, его содержание способно постоянно изменяться. В данной главе, не склонный к рассмотрению крупных сообществ автор наоборот – приступает к рассмотрению цивилизаций.

Опыт отдельной цивилизации по мысли Анкерсмита – может быть предан забвению, но никогда не может быть уничтоженным полностью – всегда часть опыта прошедшего остается. В дальнейшем опыт прошлого цивилизации или восстанавливается, или остается в виде «отсутствующего места». Данный (отсутствующий) опыт мифологизируется и тем самым вновь парадоксальным образом входит в состав опыта цивилизации. Такое мифологизированное прошлое продолжает оставаться частью опыта той, или иной цивилизации, но оно не может подвергнуться историзации.

Анкерсмит выступает последовательным противником всякой ориентации на лингвистику и проблемы языка. Автор книги «Возвышенный исторический опыт» стремиться перевернуть устоявшуюся иерархию научных интересов. Вместо сверхпопулярного в течение всего XX века изучение текста и языка, Анкерсмит предлагает обратиться к опыту. Категория опыта при этом предполагает некую субъективизацию научного знания, частичный отказ от категории «истинности». Именно категория опыта заставляет историка, по мнению автора, частично отказаться от устаревшей дихотомии «истинное – ложное». Отказ от нее, должен помочь преодолеть наличный кризис историописания и помочь придать исторической науке новый импульс развития.

Список использованных источников и литературы:

1) Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт / Франклин Рудольф Анкерсмит. – М.: Европа, 2007. – 612 с.

2) Доманьска Э. Философия истории после постмодернизма / Эва Доманьска. – М.: Канон+, РООИ Реабилитация, 2010 – 400 с.

3) Зверева И. Г. Перспективы постмодернизма // И. Г. Зверева / Одиссей. Человек в истории. 1996. – М., Наука, 1996. – С. 11–24.

4) Репина Л. П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории / Л. П. Репина // Одиссей. Человек в истории. 1996. – М.: Coda, 1996. – С. 25–38.

5) Хальбвакс М. Коллективная историческая память / Морис Хальбвакс // Неприкосновенный запас . 2005. № 2-3. Журнальный зал в РЖ, «Русский журнал», [Электронный журнал]. Электрон. дан. М., сор 2001. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/ha2.html ( дата обращения 11. 06. 2013)

1 Зверева И. Г. Перспективы постмодернизма // Одиссей. Человек в истории. 1996. – М.: Coda, 1996. – С. 15.

2 Репина Л. П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории / Л. П. Репина // Одиссей. Человек в истории. 1996. – М.: Coda, 1996. – С. 26.

3 Доманьска Э. Философия истории после постмодернизма. – М.: Канон+, РООИ Реабилитация, 2010 – С. 102-103.

4 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 106.

5 Хальбвакс М. Коллективная историческая память // Неприкосновенный запас . 2005. № 2-3. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/ha2.html ( дата обращения 11. 06. 2013).

6 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 106.

7 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 161-162.

8 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 266.

9 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – 165-204.

10 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 202.

11 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 267.

12Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 332.

13 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 361.

14 Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – С. 427.