- •Раздел I Современные проблемы философии истории 15
- •Глава 2 Французская школа философии истории: антропологические основания европейской цивилизации 95
- •Глава 3 Философско-историческая мысль России 126
- •Раздел III Проблемы исторического познания 168
- •Предисловие
- •Введение
- •1.1.О предмете философии истории
- •1.2. Актуальность философии истории
- •1.3. Структура историософского знания
- •Раздел I Современные проблемы философии истории
- •Глава I Концепция двуполушарной структуры мира: смысл дихотомии Восток-Запад
- •1.1.Кризис европоцентризма
- •1.2. Биполушарная модель всемирной истории
- •1.3. Перспективы постиндустриальной цивилизации в горизонте открытой истории
- •1.4. Восточные и западные мегациклы всемирной истории
- •Глава 2 Проблемы демократизации исторического процесса
- •2.1. Исторические и неисторические народы: драма «догоняющего развития»
- •2.2. Кризис постулатов исторической рациональности
- •2.3. Историзм и финализм
- •2.4. Парадоксы исторического творчества
- •2.5. Утопия прогрессизма и ее альтернативы
- •Глава 3 Глобальный мир: коллизии обретения общечеловеческой перспективы
- •3.1. «Открытое общество» как западная модель глобального мира
- •3.2. Ограниченность дихотомии Север — Юг в глобалистике
- •3.3. Парадоксы межкультурного обмена в глобальном мире
- •3.4. Глобальные проекты глобального мира
- •Глава 4 Смысл истории
- •4.1. Античный, христианский и просвещенческий взгляд на историю
- •4.2. Первый парадокс всемирной истории: «от безграничной свободы к безграничному деспотизму»
- •4.3. Второй парадокс всемирной истории: «злоключения тотальной упорядоченности»
- •4.4. Третий парадокс всемирной истории: «блаженны "нищие духом"»
- •4.5. Смысл и назначение истории
- •Раздел II Национальные школы философии истории
- •Глава 1 Немецкая школа философии истории
- •1.1. Общая характеристика немецкой историософской традиции
- •1.2. Школа г. Гегеля и концепция универсального исторического процесса
- •1.3. Органология немецкой «исторической школы». А. Мюллер, ф. Шеллинг, в. Гумбольдт
- •1.4. Прусская школа. И.Г. Дройзен
- •1.5. Позитивизм в немецкой историософии. В. Вундт
- •1.6. Школа психологизирующих философов жизни. Ф. Ницше, в. Дильтей
- •1.7. Юго-западная (баденская) неокантианская школа. В. Виндельбанд, м. Вебер
- •1.8. Марбургская неокантианская школа. Г. Коген, п. Наторп
- •1.9. Историческая динамика немецкой школы в контексте современности
- •Глава 2 Французская школа философии истории: антропологические основания европейской цивилизации
- •2.1. Общая характеристика французской историософской традиции
- •2.2. Историософский конструктивизм р. Декарта
- •2.3. «Трагический реализм» историософии б. Паскаля
- •2.4. Французские просветители о философии истории
- •2.5. Французская романтическая историография. Ф. Гизо, о. Тьерри, ф. Минье, ж. Мишле
- •2.6. Историософская традиция утопического социализма. Сен-Симон
- •2.7. Позитивизм во французской историософии. О. Конт, э. Лависс
- •2.8. Биологизаторские концепции философии истории. Ж.А. Гобино, в.Ляпуж
- •2.9. Историософский социологизм э. Дюркгейма
- •2.10. Школа «Анналов»
- •2.11. Новая историческая школа. П. Нора
- •2.12. Рационалистическое направление французской историософии. Р. Арон
- •2.13. Исторический нигилизм «новых философов»
- •2.14. Историософия «новых правых». А. Де Бенуа, п. Вьяль, и. Бло
- •Глава 3 Философско-историческая мысль России
- •3.1. Общая характеристика русской историософской традиции
- •3.2. «Древлее любомудрие»
- •3.3. Идеологема «Москва — третий Рим»
- •3.4. Русское просвещение и поиски национальной идентичности
- •3.5. Полемика славянофилов и западников. Русская идея
- •3.6. Историософские ориентиры западников
- •3.7. Модели культурно-исторических типов
- •3.8. Социологическое направление. «Формула прогресса»
- •3.9. Школа г. Плеханова и «легальный марксизм»
- •3.10. Метафизика всеединства Вл. Соловьева. История как Богочеловеческий процесс
- •3.11. Религиозный материализм с. Булгакова
- •3.12. Историософия всеединства л. Карсавина
- •3.13. Историософия евразийцев
- •3.14. Н. Бердяев: учение о свободе духа и конце истории
- •Раздел III Проблемы исторического познания Глава 1 Интерпритация истории и парадигмы исторического знания
- •1.1. О возможностях и границах историософской интерпретации
- •1.2. Циклическая парадигма истории
- •1.3. Парадигма исторического прогресса
- •1.4. Постмодернистская парадигма истории
- •Глава 2 Формационный и цивилизационный подход к истории: pro et contra
- •2.1. Формации или цивилизации?
- •2.2. О формационном подходе к истории
- •2.3. О сущности цивилизационного подхода к истории
- •2.4. О соотношении формационного и цивилизационного подходов к истории
- •2.5. О возможных путях модернизации формационного подхода
- •Программа курса «Философия истории» Введение в философию истории Тема 1. Предмет философии истории
- •Тема 2. Метод философии истории
- •Раздел I Современные проблемы философии истории Тема 1. Концепция двуполушарной структуры мира: смысл дихотомии Восток — Запад
- •Тема 2. Проблемы демократизации исторического процесса
- •Тема 3. Глобальный мир XXI века: коллизии обретения общечеловеческой перспективы
- •Тема 4. Смысл истории
- •Раздел II Национальные школы философии истории Тема 1. Немецкая школа философии истории
- •Тема 2. Французская школа философии истории
- •Тема 3. Философско-историческая мысль России
- •Раздел III Проблемы исторического познания Тема 1. Интерпретация истории и парадигмы исторического знания
- •Литература
- •Оглавление
- •Раздел II
- •Глава 1. Немецкая школа философии истории .............…………………….... 108
- •Глава 2. Французская школа философии истории:
- •Глава 3. Философско-историческая мысль России .............………………….. 168
- •Раздел III
- •Глава 1. Интерпретации истории и парадигмы исторического знания ……… 223
- •Глава 2. Формационный и цивилизационный подходы к истории:
- •Философия истории
3.13. Историософия евразийцев
В начале 20-х гг. в среде русского зарубежья сформировалось движение, выдвинувшее свою модель развития России и ее места в мировой истории. Участники этого движения, к которому примкнул изгнанный из страны Карсавин, называли себя евразийцами. С их историософскими построениями связан новый этап в разработке проблемы отношения России (Восток) и Европы (Запад).
Четыре идеи легли в основу евразийской модели развития России: 1) утверждение особых путей развития России как Евразии; 2) идея культуры как симфонической личности; 3) обоснование идеалов на началах православной веры; 4) учение об идеократи-ческом государстве. Главным «нервом» движения и предложенной им концепции была идея, что России и населяющим ее народам предопределено особое место в человеческой истории, предначертан особый исторический путь и своя миссия.
Идея особой миссии России обосновывалась учением о ее особом «месторазвитии»: «Россия представляет собой особый мир. Судьбы этого мира в основном, важнейшем протекают отдельно от судьбы стран к Западу от нее (Европа), а также к югу и востоку от нее (Азия). Особый мир этот должно называть Евразией. Народы и люди, проживающие в пределах этого мира, способны к достижению такой степени взаимного понимания и таких форм братского сожительства, которые трудно достижимы для них в отношении народов Европы и Азии»1.
В отличие от славянофилов, евразийцы считали, что русская нация не может быть сведена к славянскому этносу, что в ее образовании большую роль сыграли тюркские и угрофинские племена, населявшие единое со славянами «месторазвитие» и постоянно взаимодействовавшие с ними. В результате сформировалась русская нация, которая приняла на себя инициативу объединения разноязычных этносов в единую многонародную нацию евразийцев, а Евразии в единое государство — Россию. «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, — писал евразиец Трубецкой, — может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом»2. Иными словами, согласно евразийцам, русская нация и пространственно, и духовно есть неизмеримо нечто более широкое и многообразное, нежели ее этнический субъект. Евразия является единым пространством для всех населяющих ее народов. Бесспорно, что эта идея свидетельствовала об их чутье исторической реальности.
Категорически отвергая западничество и одновременно его славянофильскую альтернативу, евразийцы декларировали свою «серединную позицию»: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других (...). Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как серединную евразийскуую культуру»3. Суть выбранной ориентации состояла, таким образом, в том, что евразийцы не хотели смотреть на Россию как на культурную провинцию Европы. Более того, их объединяло убеждение, что «богиня Культуры», чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов Европейского Запада, уходит на Восток. Европейская культура стала объектом критики. Во-первых, за ней отрицалось качество общечеловеческой. Европейская цивилизация не есть общечеловеческая культура, а лишь культура определенной этнографической особи, романогерманцев, для которой она и является обязательной. Во-вторых, европейская культура оценивалась как упадочная, разлагающаяся и ведущая человечество в тупик, о чем свидетельствуют Ужасы прошедшей войны и разрушительные силы русской революции, порочные идеи которой зародились именно на Западе. В Разработке этой идеи евразийцы, надо сказать, не были на уровне общественно-философской мысли своего времени. Как отмечал Н.А. Бердяев, они не поняли, что переживаемый Европой кризис означает наступление новой универсальной эпохи, в которую будут вовлечены все национальности и государства, что происходит взаимопроникновение культурных типов Востока и Запада, Азии и Европы. Евразийцы же были враждебны всякому универсализму, ибо хотели остаться отделенными от Европы. Этим они отрицали ими же провозглашенное призвание России быть миром Востока-Запада. Они не увидели в этом потоке главного — настоятельности соединения в нем двух потоков всемирной истории.
Излагая историю России в рамках истории Евразии, евразийцы существенно дополнили ее новым элементом — развитием в «пространстве», выявив, чего до этого никто не делал, а именно « месторазвитие» так же принадлежит истории, как и сам народ. Специфика евразийской культуры и ее будущее связывались с заложенной в ней возможностью реализации на разных исторических этапах альтернативных ориентации — западной и восточной, а субъектом ее назывался круг народов «евразийского мира», между которыми российский народ занимает «срединное» положение в силу внутренней связи их культуры и жизни. Однко акцент делался на освещении роли «азиатского элемента» в судьбах России и ее культурно-историческом развитии, что подводило основоположника движения П.Н. Савицкого к шокирующему общественное мнение выводу: «Без татарщины» не было бы России»1. Тем не менее евразийский анализ российской истории дает интересный материал для размышлений, заставляя усомниться в безусловной истинности распространенных оценок, в частности, истории монгольского ига.
Идеи русского мессианизма в евразийстве тесно связаны с евразийским учением о культуре. Исходной предпосылкой этого учения является евразийская концепция личности, философская разработка которой принадлежит Л.П. Карсавину. В противоположность европейской традиции, согласно которой базисным понятием является личность, обладающая свойствами «самодостаточного социального атома», в евразийстве базисным понятием является «симфоническая личность», как такое единство многообразия, в котором единое и многое отдельно не существуют. Индивид становится личностью только в соотнесенности с целым — семьей, сословием, классом, народом, человечеством. Каждое из этих образований есть по сути соборная личность. Взаимосвязь между личностями разной степени соборности осуществляется в культуре, которая выступает как объективация симфонической личности. Культура в свою очередь конкретизируется в индивидах, вследствие чего каждый становится симфонической личностью. Симфонической личности, таким образом, соответствует понятие культуры.
Ни отдельный индивид, ни их формальное единство не отражают интересы народа в его настоящем, прошлом и будущем. Это достигается в культуре, по отношению к которой воля, свобода отдельных индивидов имеют смысл лишь как индивидуализация симфонического целого, являющегося их самореализацией во внешний мир. Поскольку развитие симфонической личности пролегает в различных областях, постольку нет неуклонного общего прогресса культуры: та или иная культурная среда, совершенствуясь в одном, утрачивает в чем-то другом. Так, европейская культура «оплатила» свои научные и технические достижения религиозным оскудением.
Своего совершенства культура достигает в Церкви. Православная Церковь есть средоточие русской культуры. Суть православия фиксируется понятием соборности («вселенскости»), т.е. единения всех в вере и покровительства Церкви над всем миром. Поэтому основа культуры как симфонической личности совпадает с основанием Православия: совершенствовать себя и мир с целью единения всех в Царстве Божием. Оба эти основания, соединяясь, и образуют базис культуры.
Краеугольным камнем евразийства является учение о государстве. Наряду с Л.П. Карсавиным его разрабатывал специалист в области философии и права Н.Н. Алексеев. Евразийская культура порождает государство нового типа, реализующее единство и цельность всех сфер нецерковного евразийского мира. В этом смысле государство стремится стать Церковью, т.е. Градом Божиим. Для достижения этой цели оно вынуждено превращать мирскую свободу-произвол в сферу принуждения. Действуя в эмпирически-греховной среде, оно не может оставаться безгрешным, но оно не может бездействовать, даже сознавая неизбежность греха и покаяния, так как его бездействие равнозначно самому тяжкому греху — самоубийству. Сфера государства есть сфера силы и принуждения. Более того, евразийцы уверены, чем здоровее культура и народ, тем большей властностью характеризуется его государство.
Для того чтобы успешно решать возложенные на него задачи, государство должно обладать не просто сильной властью, но властью, сохраняющей в то же время связь с народом и представляющей его идеалы. В учении евразийцев ее субъектом является «демотический правящий слой», формируемый путем «отбора» из народа, связанный с ним одной идеологией (мировоззрением) и потому способный выражать его подлинные интересы. Демотическая власть принципиально отличается от европейской демократии, основанной на формальном большинстве голосов, поданных за того или другого представителя власти, связь которой с народом в большинстве случаев на этом и заканчивается. Государство, основанное на «демотическом правящем слое», вышедшем из народа и связанным с ним одной идеологией, определялось как идеократическое. В нем, как заявлял Л.П. Карсавин, «единая культурно-государственная идеология правящего слоя так связана с единством и силой государства, что ее нет без них, а их нет без нее»2.
Философско-исторические искания евразийцев нашли широкий отклик в общественной мысли русского зарубежья. За десять лет вокруг нового направления сложилась обширная критическая литература. В числе критиков евразийства объединились такие самобытные мыслители, как Н.А. Бердяев и его оппоненты по «Вехам» — П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер, С.И. Гессен, видные теоретики более молодого поколения — Ф.А. Степун, Г.П. Федотов, еще раньше в лагерь оппонентов перешли бывшие евразийцы П.М. Бицилли и Г.В. Флоровский.
Критики не отрицали за евразийством полезных инноваций. То что евразийцы старой белой идее «единой и неделимой России» противопоставили идею Евразии как «месторазвития» всех народов «российского мира», дополнив ее идеей федерации российских земель и народностей, свидетельствовало об их чутье исторической реальности. Но евразийцы, едва ли не первые почувствовавшие мировой кризис, не поняли, что окончание новой истории означает наступление новой универсалистской эпохи, взаимопроникновения культурных типов Востока и Запада. Вопреки этому, евразийцы захотели оставаться новыми националистами, отгороженными от Европы и европейской культуры. Этим они, по словам Бердяева, отрицают вселенское значение России как великого мира Востока-Запада1.
Но, пожалуй, самой глубокой критике евразийство было подвергнуто одним из его основоположников — Г.В. Флоренским в статье «Евразийский соблазн» (1928). Соглашаясь с евразийцами в том, что русская революция должна быть признана как свершившийся исторический факт, Флоровский, в отличие от идеологов движения, поставил вопрос о смысле истории. Мало и недостаточно уловить суть происходящего, ибо может оказаться, что события текут как в «бездну отпадения», так и в «химерические образования». Евразийцы не допускали мысли о возможности неистинной истории. Над ними, вопреки их заклятиям против европейских наваждений, тяготело, по выражению Флоровского, пресловутое положение Гегеля о разумности действительного. Они свято верили в непогрешимость истории. Убежденные в том, что зло, творимое большевиками, заключено в их ложной, сатанинской идее коммунизма, они были уверены, что достаточно противопоставить ей «соравную» по размаху «идею-правительницу», чтобы преодолеть это зло и сделать действительность разумной. Евразийцы льстили себя иллюзорной надеждой, что их православно-евразийская идеология заменит коммунизм и вернет Россию на путь ее истинного развития.
Флоровский не принял этой иллюзии евразийцев. «Соравная» коммунизму православно-евразийская идея, считал он, есть такое же химерическое порождение, ведущее Россию в «бездну отпадения». «Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но нужно сразу и прямо сказать, это — правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений». На поставленные ими же самими вопросы они «ответили призрачным кружевом соблазнительных грез». Евра-зийство в целом не удалось. Вместо пути ими был проложен тупик, заключает он2.
Присоединясь к оценкам Бердяева и Флоровского, мы можем сказать, что вопросы, поставленные евразийцами, по большей части и сегодня сохраняют свою актуальность.