3. Различные виды процессов в свете трех принципов детерминизма

Физика (за исключением астрофизики) обычно аб­страгируется от развития, от эволюции изучаемых ею процессов. В этом тоже проявляется отмеченный выше факт, что физические процессы в отличие от психических не являются предельно динамическими и изменчивыми. Следовательно, детерминация, и в частности преемст­венность, непрерывность процесса, изучается в физике и в психологии во многих случаях на разных уровнях абстракции.

Если в психологической науке за последние 20 — 25 лет все большее признание начинает приобретать прин­цип детерминизма, согласно которому внешние причины действуют опосредованно, через внутренние условия, то в физике он играет пока минимальную роль¹, посколь­ку основное внимание здесь уделяется (1) вероятност­ному, стохастическому и (2) линейному, «жесткому», однозначному, лапласовскому, механистическому прин­ципам детерминизма. Поэтому и проблема преемственности в протекании физического процесса тоже обычно рассматривается прежде всего на основе двух послед­них трактовок детерминации². Простейшим, но доста­точно типичным примером такой преемственности мо­жет служить, в частности, броуновское движение.

В течение 1 секунды одна плавающая в воде мо­лекула испытывает примерно 10¹⁴ столкновений, а на одну сотую долю секунды приходится примерно 10¹² столкновений. «Естественно, что по прошествии одной сотой доли секунды частица не «помнит», что с ней было до этого. Иначе говоря, все столкновения случайны, так что каждый последующий «шаг» частицы совершенно не зависит от предыдущего... Хоть частица и добралась до точки х, последующие толчки могут быть направлены в любом направлении по отношению к х, ведь случайная сила полностью случайна и ей нет де­ла, откуда частица начала двигаться»³. Следователь-

189

но, в каждый следующий момент времени любое из формально возможных направлений движения частицы одинаково вероятно. Более того, статическая меха­ника вообще отказывается от попыток узнать точное положение и скорость каждой из множества частиц, т. е. и в данном случае, как уже отмечалось, физика их не индивидуализирует. Вместо этого формулируется статистическая гипотеза (например, для газов), со­гласно которой для каждой частицы все возможные по­ложения и направления скорости равновероятны (если нет никакой дополнительной информации).

Так совсем конкретно реализуется принцип вероят­ностного детерминизма в области статической меха­ники. Этот подход к детерминации в определенных пре­делах весьма плодотворен для многих отраслей физики и смежных с ней наук. Нельзя, однако, не отметить, что в этом случае лишь частично и весьма поверхност­но учитывается преемственность в функционировании физических процессов. Иначе говоря, признается, что изначально нет или может не быть внутренней, специ­фической связи и вообще преемственности между ста­диями процесса. Следовательно, микроанализ этой свя­зи вовсе невозможен или не нужен. Осуществляется лишь макроанализ ее внешних проявлений, основанный на теории вероятностей, которая реализует принципы вероятностного детерминизма.

Итак, вероятностный (стохастический, статистиче­ский) подход не учитывает внутренней, наиболее суще­ственной взаимосвязи между разными стадиями про­цесса. Эти стадии настолько отделены друг от друга, что каждая последующая совершенно не зависит от пре­дыдущей. Такая изначальная отделенность стадий, эта­пов, элементов и т. д., внешне объединяемых затем в различные совокупности (например, статистические), представляет собой одно из проявлений дизъюнктивности.

Дизъюнктивный (в частности, вероятностный) под­ход, систематически разработанный в математике, ма­тематической логике и технике, весьма широко и пло­дотворно применяется в физике и в смежных науках. Однако очень часто его пытаются использовать как средство анализа не только механических, вообще фи­зических, но и более сложных процессов, например пси­хических. Такие попытки стали особенно многочислен-

190

ными в период кибернетизации и математизации пси­хологии, когда вероятностные методы получили самое широкое распространение. При этом недостаточно учи­тывался тот факт, что преемственность и вообще де­терминация психического весьма специфичны.

С нашей точки зрения, методологическая установка ла изучение психического как процесса направляет ис­следователя на максимально глубокое раскрытие преж­де всего многообразных взаимосвязей между стадиями процесса в ходе их формирования, поскольку лишь в этом случае возникает подлинная преемственность лю­бых психических явлений. Недизъюнктивность и есть синоним такой настоящей, действительно непрерывной преемственности, составляющей сущность психического процесса в его внутренних закономерностях. Этот си­ноним необходим для того, чтобы выявить детермина­цию в новом и пока еще мало учитываемом качестве — при сопоставлении очень разных уровней исследования различных процессов в физике, математике и психоло­гии.

Различие между дизъюнктивным и недизъюнктивным подходами означает, в частности, что лишь второй из них наиболее перспективен для систематического и все­стороннего изучения преемственности сложнейших вза­имосвязей между различными свойствами, стадиями, ас­пектами того или иного процесса. В предельно общем виде такое понимание преемственности зафиксировано в диалектико-материалистическом принципе детерми­низма, согласно которому внешние причины всегда действуют опосредствованно, через внутренние усло­вия.

Решающая, ведущая роль этого методологическою ^принципа в исследовании непрерывности и вообще де­терминации того или иного процесса очень часто не учитывается или недооценивается, поскольку указанному принципу противопоставляются в качестве всеобщих другие подходы к проблеме детерминизма. Необходимо поэтому более подробно раскрыть общность и разли­чие между упомянутыми трактовками детерминизма, потому что иначе останется недостаточно понятным первостепенное значение обсуждаемой здесь проблемы преемственности, непрерывности.

В последних энциклопедических изданиях, резюми­рующих современную наиболее распространенную трак-

191

товку детерминации¹, справедливо подчеркивается, что она основана на признании всеобщей объективной за­кономерной и необходимой взаимообусловленности всех явлений материального мира. Вместе с тем справедли­во отмечается, что диалектический материализм не ото­ждествляет причинность с необходимостью и не сводит ее проявление только к динамическому типу законов, поскольку существуют также и вероятностные соотно­шения, формулируемые на языке статистических рас­пределений и статистических законов, изучаемых тео­рией вероятностей.

При этом динамическая (однозначная) закономер­ность рассматривается обычно тоже как статистическая (с вероятностью осуществления, близкой к единице). И тогда неизбежен следующий общий вывод: «Строго говоря, всякая закономерность является статистиче­ской»².

Для обоснования всеобщей значимости вероятност­ных закономерностей необходимо убедиться, что имен­но они играют наиболее существенную роль в детерми­нации всех явлений на всех без исключения уровнях взаимодействия в объективном мире (неорганическая и органическая природа, общество). И наоборот, если будет обнаружено хотя бы одно исключение, придется признать, что статистический принцип детерминизма при всей его бесспорной значительности все же не мо­жет быть столь универсальным.

К настоящему времени, как мы уже отмечали, по крайней мере в психологии мышления накоплено мно­го данных, свидетельствующих о том, что основные закономерности протекания психического (мыслительного) процесса не являются статистическими. Вместе с тем статистическая трактовка детерминации имеет одну важную положительную особенность. Это отрицание прямой, непосредственной, однозначной зависимости между причиной и ее следствием. Действительная вза­имосвязь причины и следствия является бесконечно бо­лее сложной, многократно опосредствованной и очень многозначной (за исключением лишь некоторых прос­тейших чисто механических взаимодействий, объясняе-

192

мых с позиций механистического, лапласовского детер­минизма). Таким образом, детерминация отнюдь не сво­дится к однозначной причинности, а включает в свой со­став все многообразие самых различных взаимосвязей; между явлениями материального мира.

Диалектико-материалистический принцип детерми­низма исходит из следующего понимания причинно-след­ственных отношений: причина и следствие — это «лишь моменты всемирной взаимозависимости»; «каузальность, обычно нами понимаемая, есть лишь малая частичка всемирной связи»³. Необходимо, но недостаточно учи­тывать непосредственное действие тех или иных при­чин на данный процесс; надо также хорошо знать при­роду, сущность последнего и всю систему его противо­речивых взаимоотношений с другими процессами, яв­лениями, событиями и т. д. Этот сложнейший комплекс взаимосвязей не принимается в расчет механистическим детерминизмом, согласно которому причина действует в качестве внешнего толчка, якобы непосредственно де­терминирующего конечный результат воздействия (при­мером может служить известная бихевиористская схе­ма «стимул — реакция»).

В противоположность механицизму диалектико-ма-териалистический принцип детерминизма направляет на­учное исследование на изучение сложнейших взаимоза­висимостей, в системе которых находится любая при­чина, соответственно в ней трансформируясь. Такая при­чина действует уже не сама по себе, «единолично» оп­ределяя ход событий, а в закономерной зависимости от тех конкретных взаимосвязей системы, которые су­ществуют к данному моменту времени и начинают за­кономерно изменяться в там или ином направлении.

Например, одно и то же внешнее воздействие дает разный эффект по отношению к организмам с разными свойствами и по отношению к одному и тому же орга­низму в разных условиях (три различных его внутрен­них состояниях). Ф. Энгельс специально подчеркивал, что живой организм обладает самостоятельной силой реагирования, которая и опосредствует¹ каждую реак­цию на гот или иной раздражитель.

Такое опосредствование любой причины, вообще лю-

193

бого внешнего воздействия является всеобщим и в той или иной степени характеризует все уровни взаимодей­ствия в ходе развития природы и общества. Например, диалектико-материалистическое понимание антропогене­за резюмируется известной формулой: труд создал че­ловека². Иначе говоря, не сами по себе внешние, при­родные (климатические и др.) воздействия непосред­ственно детерминировали превращение обезьяньего ста­да в первобытное человеческое общество, а новый спо­соб существования (реализующий и развивающий но­вые свойства мозга, организма и т. д.), новые способы поведения и деятельности, в конечном счете трудовая коллективная деятельность, вообще труд привели к воз­никновению современного человека.

Этот сложнейший и еще недостаточно исследован­ный процесс антропогенеза и социогенеза в общих чер­тах очень точно охарактеризовал Ф. Энгельс на част­ном, но очень показательном 'примере возникновения и развития человеческого мышления: «Существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления являет­ся как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался со­ответственно тому, как человек научался изменять при­роду»³ в процессе своей деятельности.

Таким образом, внешние (природные) воздействия, идущие из окружающей среды, сами то себе еще недостаточны, хотя и необходимы для объяснения всех рассматриваемых здесь процессов. Любая причина всегда действует лишь в системе единой, но многосложной де­терминации, в которой деятельность человека занима­ет особо важное место.

Этому аспекту диалектико-материалистического прин­ципа детерминизма В. И. Ленин придавал исключитель­но большое значение. Определяя условия, при которых широкие трудящиеся массы переходят на революцион­ные позиции, он в работе «Детская болезнь «левизны» в комунизме» (1920 г.) писал: «...для того, чтобы дей­ствительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной аги­тации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс. Таков — основной закон всех великих

194

революций, подтвержденный теперь с поразительной си­лой и рельефностью не только Россией, но и Германи­ей»⁴. Следовательно, внешние причины (педагогиче­ские, пропагандистские воздействия) детерминируют ход событий не сами по себе, а лишь в единстве с соб­ственным жизненным опытом масс, с деятельностью тех, на кого это воздействие оказывается.

Исходя из сказанного, мы можем сделать вывод, что внешние воздействия всегда опосредствуются внут­ренними условиями. Суть этого принципа некоторые ав­торы выражают предельно кратко и наиболее четко в виде следующей формулы: внешнее через внутреннее. Тем самым справедливо отмечается, что главное здесь — не соотнесение друг с другом самих по себе причин и условий, а именно сопоставление внешнего и внутрен­него, неразрывно взаимосвязанных в любом процессе детерминации. Такой вывод очень важен не только для психологии, но и для многих смежных наук, особенно для биологии. В теоретической биологии тоже подчер­кивается, что «во взаимодействии систем большой слож­ности диалектико-материалистический детерминизм учи­тывает также опосредствованность этого взаимодейст­вия через внутренние отношения объектов, которые трансформируют действие того или иного внешнего фактора»¹.

Принцип детерминизма предельно обобщенно выра­жает самую суть всех многоразличных видов взаимо­действия в мире. Он выступает прежде всего как со­временное философское обобщение следующего фунда­ментального и очень давно отмеченного факта (о кото­ром выше уже говорилось): один и тот же внешний раз­дражитель дает разный эффект по отношению к одно­му и тому же организму или органу, находящемуся в разных условиях или состояниях; и наоборот, разные раздражители, действуя на один и тот же орган, могут привести к одинаковому результату. Например, то же самое событие по-разному воспринимается одним и тем же человеком в состоянии бодрости и крайней устало­сти. Или другой пример: столь разные раздражители,

195

как свет, электрический ток и механическое давление, воздействующие на один и тот же орган — на сетчат­ку глаза, вызывают одни и те же (световые), а не ка­кие-либо другие ощущения. Аналогичным образом, как отмечал еще Гегель, одно и то же нравоучительное из­речение в устах юноши, понимающего его совершенно правильно, не имеет, однако, для него той же значимо­сти, как «для духа умудренного житейским опытом зре­лого мужа; для последнего этот опыт раскрывает всю силу заключенного в таком изречении содержания»².

Многочисленные, но вначале несистематизированные факты такого рода издавна привлекали к себе внима­ние людей и в повседневной практической жизни, и а науке. Однако они получали весьма различные и даже прямо противоположные друг другу объяснения в за­висимости от того, в какой связи с другими фактами они изучались и — соответственно — на какой теоре­тической основе интерпретировались. По-видимому, пер­вым ученым, который вывел из этих фактов особенно далеко идущие обобщения и принципы, был И. Мюл­лер, один из крупнейших физиологов XIX столетия, взгляды которого до сих пор не утратили полностью своего влияния на некоторых современных ученых.

В «Курсе физиологии человека» И. Мюллер в об­щем правильно констатировал, что «одна и та же внеш­няя причина вызывает разные ощущения в разных ор­ганах чувств в зависимости от их природы»³, но сде­лал отсюда совершенно неправильные выводы. По ею мнению, ощущение передает в сознание не качества или состояния внешних тел, а качества или состояния «чув­ствительного нерва», которые различны для разных чув­ствительных нервов. Иначе говоря, объективно сущест­вующие внутренние (специфические) условия функци­онирования органов чувств И. Мюллер по существу от­рывал от воздействующих на них внешних раздражите­лей. Таким образом, сам по себе бесспорный факт спе­цифичности⁴ органов чувств получает здесь глубоко

196

ошибочное истолкование в духе физиологического иде­ализма.

Многочисленные аналогичные факты такого рода, выражающие сложную взаимосвязь внешнего и внутрен­него, впоследствии неоднократно привлекали к себе вни­мание очень разных ученых и объяснялись ими с раз­личных позиций (см., например, работы Г. Гельмгольца, И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева, И. П. Павлова, Ж. Пиаже, Э. Толмена, Л. С. Выготского, С. Л. Рубин­штейна, Д. Н. Узнадзе, Б. М. Теплова, А. Н. Леонтье­ва, А. А. Смирнова, Г. С. Костюка, Б. Г. Ананьева и многих других). На наш взгляд, наиболее правильное, глубокое и предельно обобщенное объяснение этих фак­тов как раз и приводит к вышеуказанному принципу детерминизма¹ (внешнее через внутреннее).

Рассматриваемый принцип детерминизма является в высшей степени обобщенным и потому распространяет­ся на все без исключения уровни взаимодействия в объ­ективном мире, на все сферы бытия (неорганическая и органическая природа, общество). В формуле этого за­кона (принципа детерминизма) «внешнее» и «внутрен­нее» суть переменные, на место которых в каждом кон­кретном случае подставляются отнюдь не любые, а строго определенные частные значения. Задачей част­ных наук является конкретизация этой философской Формулы. Без такого систематического сотрудничества философии и конкретных наук дальнейшая разработка принципа детерминизма вообще невозможна. Сам по себе этот философский принцип не объясняет любое конкретное явление или лежащую в его основе законо­мерность. Такое объяснение означало бы подмену кон­кретных наук чисто философскими принципами.

Диалектико-материалистическая философия исходит из сформулированного В. И. Лениным предположения, согласно которому в самом фундаменте материального мира имеется свойство отражения, по существу родственное с ощущением². Отражение как всеобщее свой­ство материального мира заключается прежде всего в том, что в каждом явлении отражены, как бы «пред­ставлены» все взаимодействующие с ним другие явле­ния, предметы и т. д. (это своеобразный аналог психи­ческого отражения).

197

Отражение вообще выступает всегда как взаимодей­ствие двух (и более) материальных образований. Тог­да ясно, что результат любого воздействия на данное явление зависит не только от воздействующего на него предмета, но и от самого этого явления.

Универсальный принцип такого взаимодействия яв­лений (всеобщее свойство отражения) имеет столь же многообразные формы, как многообразна природа явле­ний, вступающих во взаимодействие. Выяснение кон­кретных форм, уровней, проявлений и т. д., в которых выступает это всеобщее свойство отражения, является уже делом не философии, а специальных наук.

Чем «выше» мы поднимаемся от неорганической при­роды к органической, от живых организмов к челове­ку, «тем более сложной становится внутренняя приро­да явлений и тем большим становится удельный вес внутренних условий по отношению к внешним»³. При этом возрастает сфера внешних воздействий, которые могут оказывать специфическое влияние на развитие данного явления. Лишь в очень немногих случаях уда­ется абстрагироваться от внутренних условий изучае­мого явления; они принимают тогда как бы нулевое зна­чение.

Например, в классической механике абстрактное те­ло иногда рассматривается просто в качестве матема­тической точки, движение которой определяется лишь внешними воздействиями¹, не опосредствованными внут­ренними условиями исследуемого объекта. Тогда при­чина действует лишь в качестве внешнего толчка и потому совсем или почти совсем не зависит от свойств того тела, на которое она направлена. Уже здесь на­чинает обнаруживаться ограниченность сферы действия механистического детерминизма.

Однако механического движения в чистом виде из существует в действительности. Оно является лишь аб­страктным моментом и стороной других, более слож­ных форм движения — физической, химической, био-

198

логической и т. д. Система понятий классической ме­ханики не всегда применима уже в квантовой механи­ке. В области же биологических явлений механистиче­ский детерминизм совсем не «работает». Закономерное возрастание удельного веса внутренних условий, опо­средствующих все внешние воздействия на данное те­ло, процесс и т. д., четко фиксируется в той иерархии различных сфер или уровней всеобщего взаимодействия явлений материального мира, которая выражается уже упоминавшимся соотношением общих и специфических законов определенной области действительности. Более общие законы лежащих «ниже» областей сохраняют свою силу для всех лежащих «выше» областей. Вместе с тем распространение общих закономерностей лежа­щих «ниже» областей на области более специальные не исключает существования специфических законов по­следних.

Таким образом, наиболее характерные особенности новых сфер бытия, возникающих в процессе развития материального мира, выражаются в специфических за­конах, а единство мира состоит, в частности, в том, что более общие законы элементарных, «ниже» лежащих сфер бытия распространяют свое действие на все «вы­ше» лежащие области. Например, единство органиче­ского мира очень показательно Обнаруживается в уни­версальности генетического кода, действующего на уров­не фагов, бактерий, растений, животных и человека. Но эта универсальность не только не исключает, а наобо­рот, предполагает наличие специфических закономер­ностей наследственности и изменчивости, свойственных каждому из указанных уровней в развитии жизни.

Аналогичное соотношение общего и специфического характерно также и для личности. Лишь исходя из это­го соотношения может быть правильно .понято извест­ное положение теории психического как процесса: при объяснении любых психических явлений личность вы­ступает как воедино связанная совокупность внутрен­них условий, через которые преломляются все внешние воздействия (однако не всякое внутреннее условие яв­ляется собственно личностным²). Поскольку внутрен­ние условия, например, установки личности, отчасти за­датки и т. д., через которые в каждый данный момент

199

преломляются внешние воздействия, в свою очередь формировались в зависимости от предшествующих внеш­них взаимодействий, положение, согласно которому эффект внешних воздействий зависит от внутренних усло­вий личности, означает вместе с тем, что психологиче­ский эффект каждого внешнего (в том числе педагогического) воздействия на личность обусловлен историей ее развития³.

История, определяющая структуру личности, в тон или иной степени охватывает процесс эволюции живых существ, собственно историю человечества и, наконец, историю развития данного индивида. Следовательно, детерминизм включает в себя историзм (хотя, конечно, не сводится к нему). В этом суть преемственности: каж­дая следующая стадия процесса вырастает из преды­дущей, являющейся ее внутренним условием, и потому все стадии неразрывно (недизъюнктивно) связаны меж­ду собой генетически¹. В общем итоге преемственность процесса закономерно начинает проявляться как раз­витие этого процесса, и соответственно принцип детерминизма перерастает в принцип историзма, вообще в принцип развития. И (потому, как уже отмечалось вы­ше, сама детерминация есть процесс.

Диалектико-материалистическое понимание детерми­низма является, таким образом, недизъюнктивным, а все другие его трактовки — вероятностная и лапласовская — остаются дизъюнктивными, поскольку причи­ны и следствия рассматриваются как события, четко отделенные друг от друга (например, в случае броунов­ского движения или движения планет). Из подобных дизъюнктивных принципов детерминизма явно или не­явно исходит широко распространенная в психологии и в смежных науках теория двух² факторов³ (или двой­ной детерминации). Согласно этой теории, психическое

200

детерминируется, с одной стороны, внешними фактора­ми (например, внешним миром, социальными условия­ми и т. д.), а с другой стороны, внутренними фактора­ми (мозгом, биологическими предпосылками и т. д.). Такая изначальная рядоположность обоих факторов мо­жет быть преодолена только на основе недизъюнктив­ного подхода к психическому. И лишь на этой основе удастся раскрыть сложнейшую взаимосвязь психиче­ского как процесса и психического развития.