2. Анализ через синтез или выбор альтернатив? (I и II серии экспериментов)

Результаты первой серии экспериментов рассмот­рим сначала на достаточно типичном примере доволь­но развернутого процесса решения задачи испытуемым М. А. (научный сотрудник, протокол эксперимента № 54)¹.

Испытуемый получает текст задачи и по просьбе экспериментатора читает его вслух: «Что произойдет со свечой, если ее зажечь на космическом корабле, на­ходящемся на орбите?» После этого он в течение не­скольких секунд думает молча. Экспериментатор, пыта­ясь прервать первую небольшую паузу, задает наро­чито «нейтральный» вопрос, который в силу своей не­определенности не может служить подсказкой: «Что те­бя смущает?» Испытуемый тут же начинает рассуждать следующим образом: «А мне сразу хочется выделить готовый ответ, и здесь приходится обсуждать два фак­тора, которые будут влиять на ее горение. Преодолева­ется сам процесс горения, т. е. пламя будет иметь тен­денцию оставаться таким же, как и в земных условиях, но, может быть, в силу какого-то сцепления, которое должно быть между частицами пламени и которое оста­лось в условиях невесомости, все равно, а вот растап­ливающийся воск (парафин) будет вести себя иначе, чем в земных условиях. Он не будет находиться внизу фитиля, а будет натекать на фитиль... и свеча просто-напросто погаснет, потому что фитиль будет залит вос­ком, который в условиях невесомости, образовав кап-

224

лю, будет стремиться занять такое свободное положение, начнет смачивать слишком сильно фитиль и его погасит. Все. Или еще одну задачу?»².

Из большого многообразия условий задачи испыту­емый сразу выделяет лишь пламя и воск и утвержда­ет, что процесс горения «преодолевается». Так начина­ется прогнозирование «поведения» свечи и тем самым: последующего решения задачи, поскольку в дальнейшем испытуемый все более детально и избирательно рас­сматривает именно те аспекты проблемы, которые дают возможность развить этот прогноз, возникающий вна­чале в довольно осторожной формулировке: «преодоле­вается» горение (ср. «прекращается»).

Отметим прежде всего, что испытуемый М. А. (как и некоторые другие) почти сразу же и безо всяких ко­лебаний начинает отстаивать и разрабатывать исходную идею о том, что свеча погаснет, хотя эта идея сформи­ровалась у него достаточно отчетливо, по-видимому, лишь после второй вышеуказанной паузы, т. е. после того, как он выявил существенную для себя роль «рас­тапливающегося воска». Такая уверенность в угасании свечи является тем более значимой, что в некоторых других отношениях этот же испытуемый обнаружит по­том, как мы еще увидим, немало сомнений и колебаний.

Испытуемый, по крайней мере в явной форме, не выражает здесь даже намека на возможность горения свечи, хотя, рассуждая чисто формально и дизъюнктив­но, на вопрос: «Что произойдет со свечой?..» — можно дать как минимум два равновероятных ответа: свеча будет гореть или, наоборот, погаснет (при этом, по словам некоторых других испытуемых, она, кроме того, будет «летать» по кабине космического корабля и т. д.). Следовательно, в данном случае уже на первых стадиях решения задачи не существует дизъюнктивной ситуации

225

выбора между двумя равновероятными альтернативами, поскольку испытуемый намечает, прогнозирует и затем все более уверенно разрабатывает одну основную Идею — о необходимом угасании свечи. Проанализиру­ем теперь более конкретно, как он мысленно прогнози­рует и находит именно это решение задачи.

Уже из приведенного фрагмента протокола экспе­римента можно заключить, что задача решается на ос­нове сопоставления земных и космических условий го­рения. Следовательно, испытуемый использует строго определенную операционную схему (т. е. схему дейст­вий, операций и т. д.), избирательно направляющую его мысль на соотнесение именно таких, а не других усло­вий горения. В этой форме их соотнесения конкретно реализуется анализ через синтез.

Итак, путем непосредственного сопоставления обоих видов пламени (на Земле и в космосе) испытуемый обнаруживает их сходство, поскольку «силы сцепления» между горящими частицами сохраняются и при неве­сомости. Во всем остальном пламя рассматривается здесь почти совсем недифференцированно, глобально. В нем самом и в непосредственно окружающем его воз­духе еще не вычленены столь существенные компонен­ты, как кислород, углекислый газ и т. д. В результате не актуализирована и идея конвекции (разных воздуш­ных слоев).

Когда человек начинает формировать и применять эту операционную схему, он еще почти совсем не знает, в чем конкретно состоит различие или общность между выделенными им условиями горения в космосе и на Земле, но он уже знает, что их соотнесение может стать перспективным способом решения. И потому операци­онная схема представляет собой одну из форм прог­нозирования искомого.

Например, для испытуемого М. А. (и для многих других) искомое есть некое постепенно выявляемое свойство космоса, отсутствующее на Земле и приводя­щее к затуханию свечи (поскольку вначале им была выдвинута гипотеза об угасании, но не горении свечи). Это прогнозируемое свойство выступает, как уже отме­чалось, прежде всего в качестве невесомости. Послед­няя, однако, пока не связана с пламенем и непосред­ственно не влияет на него: оно, по мнению испытуемого, «будет оставаться таким же, как и в земных услови-

226

ях». Значит, в отношении к пламени и к окружающему его воздуху невесомость еще не имеет существенного значения. В этом качестве второй член основного отно­шения задачи (наличие или отсутствие веса) пока что не играет непосредственно никакой роли.

Но в другом качестве, в иной системе, связей та же самая невесомость, по мнению испытуемого, сразу ста­новится наиболее существенным условием для решения, а именно в отношении к воску (парафину): «он не бу­дет находиться внизу фитиля» и зальет огонь. В такой очень частной форме здесь выделяется будущее основ­ное отношение задачи (между горением и весом) как отношение «верх — низ», объективно характеризующее общее направление конвекции воздуха в процессе го­рения. При этом на передний план выступает невесо­мость только парафина (но еще не воздуха), вероятно, потому, что выявить полную утрату веса в космосе лег­че всего у таких предметов, которые на Земле пред­ставляются обычно достаточно весомыми, осязаемыми, плотными и т. д. В результате сразу можно понять, что именно они теряют в космосе.

На этом фоне значительно труднее выделить поте­рю веса воздухом, пламенем и т. д., поскольку они и в земных условиях часто кажутся сверхлегкими, почти невесомыми. Следовательно, в данном случае вес и не­весомость воздуха являются как бы скрытыми, замаскированными, «латентными»¹ свойствами и потому об­наруживаются далеко не сразу².

Итак, на данном этапе процесса решения испыту­емый М. А. лишь частично выявил основное отношение задачи. Первый член такого отношения (горение или угасание свечи) выступает пока в частной форме: про­сто как пламя, на которое непосредственно не распро­страняется действие невесомости и которое прямо еще не связано с окружающим воздухом. Иначе говоря,

227

первая переменная вычленена в строго определенном ка­честве — лишь в одном своем частном, конкретном значении (пламя как сгорание фитиля). Другое, и наи­более существенное, частное значение этой переменной (горение именно кислорода в отношении к остальным компонентам воздуха) не проанализировано испыту­емым. Второй член отношения (наличие или отсутст­вие веса) тоже пока остается необобщенным, поскольку он выделен только в связи с парафином, но не с воз­духом, т. е. вторая переменная выступает лишь в одном, частном значении (вес парафина, но не воздуха). Со­ответственно этому конкретным искомым носителем ос­новного отношения становится не движение воздуха (точнее, кислорода, углекислого газа и т. д.), а движе­ние парафина, заливающего огонь. Именно в такой форме испытуемый прогнозирует и находит решение, потому что вычленение парафина в этом качестве поз­воляет ему установить необходимую связь между обо­ими членами отношения: поскольку парафин «натека­ет» на фитиль, он взаимосвязан с первым членом основ­ного отношения задачи; поскольку одновременно он выступает в своей невесомости, он взаимосвязан и со вторым членом отношения, со второй переменной.

Чтобы определить степень уверенности испытуемого в таком решении, экспериментатор задает ему уточня­ющие вопросы: «Я не совсем понял, почему погаснет свеча?», «Почему ее зальет воск?» и т. д. Как показали некоторые из наших экспериментов, подобные вопросы могут пониматься испытуемыми по-разному, и в частно­сти как намек на определенную ошибку в достигнутом решении (это одно из проявлений общения в процессе мышления). Однако в данном случае испытуемый уве­ренно повторяет и уточняет уже найденные им ранее аргументы, продолжая рассматривать невесомость лишь в отношении к парафину, но не к воздуху.

Например, на вопрос: «Почему воск зальет све­чу?» — испытуемый М. А. сразу же отвечает: «А пото­му что он (воск) будет... восковая капля в условиях невесомости будет слишком сильно смачивать фитиль, т. е. не будет противодействия земному притяжению, тому, чтобы удерживать растопленный воск в нижней части фитиля, а весь фитиль окажется залитым этой восковой массой».

После столь уверенных ответов на уточняющие во-

228

просы испытуемый М. А. получает последовательно три вспомогательные задачи: про отопительную батарею (на конвекцию), про сливки (на диффузию) и одну «нейтральную» («почему булькает вода, когда выли­вается из бутылки?»). Все они решаются им правиль­но; следовательно, испытуемому известны, по крайней мере, исходные понятия конвекции и диффузии. Напри­мер, получив задачу «Почему батареи водяного отопле­ния находятся внизу, а не наверху?», испытуемый сразу же начинает отвечать: «Потому что для более эффективного отопления необходимо создать так на­зываемую конве... конвекцию¹ воздуха в помещении. Теплый воздух, он должен как более легкий поднимать­ся вверх, а холодный опускаться вниз» и т. д. На оче­редной уточняющий вопрос экспериментатора: «Я не понял, почему воздух идет вверх и вниз» — испыту­емый отвечает: «Э-э... Воздух, как и все тела, при нагревании расширяется. Когда воздух расширяет­ся, то его удельный вес становится меньше, и поэтому он поднимается вверх как газ более легкий по сравне­нию с тем, который наполняет комнату в целом. Вот. А на его место поступает более тяжелый (воздух) и происходит такое постоянное перемешивание» (в итоге испытуемый правильно решает задачу)..

Далее, как уже говорилось, испытуемый М. А. полу­чает другую вспомогательную задачу (решение которой основано на принципе диффузии, т. е. такого движе­ния газов и жидкостей, которое — в отличие от кон­векции — прямо не связано с наличием или отсутстви­ем веса): «Почему сливки на молоке быстрее отстаива­ются в холодном помещении?» Процесс решения сразу же начинается у испытуемого следующим образом: «Вот это трудный вопрос... Ну, наверное, потому, что в холодном помещении быстрее происходит расслоение жидкости по разным удельным весам (направленность мысли на удельный вес, возможно, отражает также и

229

влияние предыдущей вспомогательной задачи). Если это будет происходить в теплом помещении, то... ну, по какому-то признаку, может, это слишком далеко, но есть в физике закон, по которому температура тела свя­зана с интенсивностью движения молекул в нем. Сле­довательно чем теплее будет жидкость, тем интенсив­нее движение, следовательно, перемешивание слоев»² (в итоге испытуемый правильно решает и эту вспомога­тельную задачу, успешно используя актуализированный принцип диффузии, хотя последний термин в явном виде он не употреблял).

Затем экспериментатор опять спрашивает: «Ты до­статочно уверен в тех решениях, которые ты нашел?» Испытуемый сразу же отвечает: «Я не уверен в первой (основной) задаче, в решении этой задачи — как там? — со свечой в космосе... по тому физическому эф­фекту, который мной предсказан. В трех (вспомогатель­ных) я уверен, а в этой (основной) уверенности нет».

По предложению экспериментатора, испытуемый М. А. сразу же возвращается к первой, т. е. к основной, задаче: «Наверное, это (чувство неуверенности) связа­но с тем, той частью решения, в которой предсказывал заливание фитиля растопившимся воском... А именно: будет ли... вот этот эффект смачивания воском, поте­рявшим вес, достаточно интенсивным для того, чтобы весь фитиль оказался погруженным в восковую каплю?.. А может быть, эта капля и не пойдет так сильно по фитилю... Нет, наверное, все-таки она гореть не будет… потому что... ее зальет... восковой каплей крупной... восковым потоком расплавленным и она погаснет до вольно быстро».

Итак, испытуемый сам и сразу оценивает найденные им решения основной и вспомогательных задач. В отно­шении последних он полностью уверен, считая, что ре­шил их совершенно правильно (так оно и есть на са­мом деле). В отношении же основной задачи он теперь сильно начинает колебаться, чего не было вначале — до предъявления задач-подсказок.

230

Однако на основании только что процитированного фрагмента из протокола опыта можно заключить, что испытуемый М. А. неуверен в правильности не вообще всех своих прежних мыслей, а лишь строго определен­ных. Он сейчас (как и раньше) тоже почти не колеб­лется в отношении своего первого, исходного и общего предположения о том, что свеча «гореть не будет» (хотя многие другие испытуемые первой серии опытов, наоборот, приходили к уверенному выводу о возмож­ности и даже необходимости горения свечи в космосе). Теперь испытуемый начинает колебаться прежде всего в том, действительно ли парафин зальет весь фитиль или только часть его. Самый же факт подобного «зали­вания» по-прежнему не подвергается сомнению.

Таким образом, в данном наиболее интересном слу­чае, когда у испытуемого начались некоторые явные колебания и сомнения в найденном решении, можно выделить определенные фактические основания для принципиально важного заключения. В процессе мыс­ленного прогнозирования и вообще искания будущего решения задачи не возникает дизъюнктивной ситуации выбора из равновероятных альтернатив (свеча погаснет или не погаснет; будет или не будет залит фитиль па­рафином и т. д.). Отсутствие такого выбора объективно означает, что здесь все большую роль начинает играть мысленное прогнозирование искомого, формирующееся в ходе всего процесса решения задачи в целом как важ­нейший компонент детерминации мышления.

Благодаря постепенно формирующемуся прогнозиро­ванию искомого весь ход решения задачи получает до­статочно определенное и все более определяющееся (но не предопределенное) направление. Эта направлен­ность, избирательность, вообще детерминация мысли­тельного процесса весьма отчетливо и вполне объектив­но проявляется также и на заключительных этапах ана­лизируемого эксперимента с испытуемым М. А. Как уже отмечалось, он постепенно преодолевает многие из своих сомнений в том, зальет ли парафин весь фитиль. В итоге он сам заканчивает процесс решения основной задачи следующим образом: «Ну, так. Эта задачка, наиболее вероятным исходом будет вот такое вот... угасание свечи за счет потерявшей вес восковой капли, которая зальет раскаленный фитиль и свеча погаснет. Все».

231

Приведенный фрагмент протокола опыта показыва­ет, что испытуемый по-прежнему не использует принцип конвекции или диффузии (подсказанных вспомогатель­ными задачами) и вообще считает найденное им реше­ние наиболее вероятным. Тем самым он уже больше не ищет, не прогнозирует никаких других подходов к ос­новной задаче и потому закономерно предлагает кон­чить эксперимент. Такое поведение испытуемого тоже является объективным критерием успехов или неудач в дальнейшем прогнозировании искомого.

Экспериментатор пытается продолжить опыт и зада­ет наводящий вопрос в очень общей форме: «А других возможностей и причин ты не видишь?» (Последующую весьма важную часть протокола мы приводим полно­стью.) Испытуемый отвечает (нумерация фраз, как и в дальнейшем, сделана экспериментатором): «(1) Дру­гих причин того, что свеча погаснет? (Экс-р: Да)... (2) Могут быть другие причины, которых я не учел в первоначальном ответе. (3) Вот какие. (4) Значит, на это меня наталкивают остальные три задачи. (5) В са­мом... процессе горения участвуют воздушные потоки, восходящие снизу вверх за счет того, что они нагре­ты. (6) И таким потоком поддерживается процесс горе­ния, это является для горения свечи в земных услови­ях, наверное, необходимым фактором. (7) А там (в кос­мосе), хотя... атмосфера воздуха предполагается нор­мальной, содержание кислорода нормальное, в прин­ципе горение в условиях соединения кислорода возмож­но, но... нагревшийся, нагревающийся в результате го­рения воздух не будет перемещаться вверх».

Начало этого фрагмента протокола, по крайней ме­ре отчасти, представляет собой инсайт, возникающий довольно внезапно и существенно меняющий направле­ние, вообще прогнозирование мысли испытуемого. Но при всей своей внезапности данный инсайт не являет­ся мгновенным, поскольку он формируется и прогнози­руется не сразу, не одномоментно¹.

232

Так, в первой фразе испытуемого еще, по-видимому, нет явных признаков предстоящего инсайта. Затем во время небольшой паузы и во второй фразе этот инсайт начинается: возникает смутное предвосхищение новых, ранее не учитываемых причин угасания свечи, но все же они пока не очень ясны испытуемому. Здесь весьма характерна сама семантическая конструкция второй, третьей и четвертой фраз, т. е. характерно, что именно упоминается вначале, а что — потом. Испытуемый до­вольно уверенно говорит о новых причинах, но не на­чинает с того, в чем конкретно они заключаются. Если бы он еще никак о них не думал, то о них не было бы вообще речи. Но если бы он их сразу и четко выявил, он тут же, в первой фразе, начал бы с самого сущест­венного, т. е. пятая, шестая и седьмая фразы без со­держащихся в них двух пауз появились бы намного раньше. Противоречие между этими крайностями раз­решается благодаря возникающему и развивающемуся предвосхищению искомого (отсутствие конвекции в кос­мосе).

Следовательно, можно предположить, что в форме такого немгновенного инсайта мысль испытуемого на­чинает возникать и затем постепенно формируется в течение нескольких секунд как бы на наших глазах (она именно формируется, а не просто формулируется, не будучи изначально и сразу целиком головой). Так благодаря методике подсказок удается хотя бы отчасти спровоцировать и зафиксировать для последующего семантического микроанализа один из наиболее интимных² моментов мышления (в частности, прогнозиро­вания) как процесса.

233

В качестве подобных подсказок здесь использованы не только три вышеупомянутые вспомогательные зада­чи, но и последовавший за ними, сам по себе довольно общий вопрос экспериментатора: «А других возможно­стей и причин ты не видишь?» Этот вопрос привел к ин-сайтному немгновенному прогнозированию испытуемым нового для него искомого (конвекция воздуха, окружа­ющего свечу) благодаря тому, что он был задан на строго определенном фоне предшествующих попыток решения. И в данном случае внешние причины (под­сказки) действуют лишь через внутренние условия, т. е. в зависимости от уровня проанализированности испы­туемым решаемой задачи, в результате чего удастся изучать сами внутренние условия мышления.

Первая из трех вспомогательных задач-подсказок была предложена испытуемому М. А., как уже отмеча­лось, на той стадии процесса решения, когда он продол­жал анализировать невесомость лишь в отношении к парафину, но еще не к воздуху. Это существенное об­стоятельство, характерное и для многих других испы­туемых, мы — несколько условно — используем в ка­честве объективного критерия ранних этапов анализа основной задачи. Соответствующим критерием поздних¹ этапов мыслительного процесса является переход к прогнозированию и вообще исканию, выделению вза­имосвязей между невесомостью и неподвижностью воз­духа, окружающего горящую свечу. С этой точки зре­ния ясно, что первая вспомогательная задача была предложена в конце ранних этапов анализирования ос­новной задачи, а немгновенный инсайт, возникший в ответ на вопрос экспериментатора о других возможных причинах угасания свечи, означает начавшийся переход к поздним этапам анализа.

Методика подсказок (вспомогательных задач и воп­росов), предлагаемых на различных ранних и позд­них — этапах решения основной задачи, объективно позволяет создать в эксперименте некоторые формаль­ные условия для возможного возникновения ситуации выбора между определенными альтернативами (ис-

234

пользовать или не использовать подсказку и т. д.). Тем самым появляются необходимые предпосылки для то­го, чтобы выяснить, действительно ли человек в процес­се мышления прогнозирует и вообще ищет будущее ре­шение задачи по принципу такого выбора.

Мы уже видели, что испытуемый М. А., правильно и уверенно решив все три вспомогательные задачи с по­мощью обобщения соответствующих физических зако­номерностей (конвекции, диффузии и т. д.), вначале не использовал, однако, последние для решения основной задачи. Он вообще еще не соотнес ее со вспомогатель­ными задачами-подсказками (что тоже является одним из объективных критериев для ранних этапов ее ана­лиза). Следовательно, субъективно — для данного ин­дивида — здесь вовсе не возникло ситуации выбора между применением (дальнейшим обобщением) или не­применением принципа конвекции либо диффузии в процессе анализа земных и космических условий горе­ния свечи.

Испытуемый М. А. (подобно многим другим) пока не догадывается о том, что вспомогательные задачи объективно играют роль подсказок и потому формаль­но могут создать некоторые предпосылки для возник­новения дизъюнктивной ситуации выбора. Для того чтобы таких догадок по возможности не возникало или по крайней мере для того, чтобы они возникали не сразу, экспериментатор в большинстве случаев использовал специальные методические приемы. Так, текст каждой задачи был напечатан или написан на отдельной карточке (на ее оборотной, скрытой от испытуемых стороне). Перед испытуемым в заранее определенной экспериментатором последовательности обычно лежало на столе несколько пар таких карточек с текстами одной, основной, и двух-трех вспомогательных задач.

Прежде чем перейти к следующей задаче, испытуемый должен был выбрать любую карточку из очеред­ной пары текстов. Тем самым создавалась иллюзия произвольного выбора задачи. В результате могло воз­никнуть впечатление, что вследствие такой произвольности задачи внутренне не связаны друг с другом по своему основному предметному содержанию. На самом же деле любую пару текстов составляли два экземпля­ра одной и той же задачи, о чем испытуемые, конечно, не знали, когда выбирали одну из двух карточек (после

235

каждого такого выбора экспериментатор сразу же убирал оставшуюся, вторую карточку с текстом той же самой задачи, что и на первой карточке, выбранной испытуемым).

Благодаря всем этим методическим приемам во мно­гих случаях действительно не возникало вначале дога­док о вспомогательной, наводящей функции задач про отопительную батарею, про сливки и т. д. Как мы от­мечали, далеко не сразу догадался об этом и испыту­емый М. А. Его правильные и уверенные решения всех трех вспомогательных задач повлияли на обдумывание основной задачи сначала лишь в одном отношении. Как бы по контрасту со столь уверенными решениями трех задач он начал понимать (чего раньше не было) недо­статочную обоснованность своих прежних аргументов в пользу угасания свечи.

Это означает, что в ходе решения разных задач и на различных этапах решения даже одной (основной) задачи один и тот же человек может обнаруживать объективно разную степень уверенности в правильности получаемых выводов, причем во всех указанных случа­ях, как мы видели, он обязательно использует те или иные аргументы, но не все из них являются для него одинаково убедительными. Следовательно, для того что­бы вскрыть причины столь различной степени уверен­ности, необходимо прежде всего выяснить, какие из вы­водов испытуемого и почему представляются ему наибо­лее убедительными.

Высшая степень уверенности, достигнутая в данном случае по отношению к вспомогательным задачам, воз­никает прежде всего благодаря строго определенному обобщению испытуемым тех частных ситуаций, о кото­рых говорится в условиях и требовании этих задач. Та­кое обобщение испытуемый М. А. доводит до уровня физических закономерностей (конвекции, диффузии), выражающих наиболее существенные, всеобщие и необ­ходимые связи объектов. В ходе обоснования найденно­го решения подобные закономерности выступают в ка­честве больших' посылок соответствующих силлогизмов, благодаря чему весь процесс доказательства получа­емых выводов становится для испытуемого особенно убедительным.,

Например, решение вспомогательной задачи про батарею водяного отопления испытуемый М. А. закан-

236

чивает следующим образом: «… ну, всякий более лег­кий таз поднимается вверх в силу общего физического закона (конвекции). Такая непосредственная апелля­ция к общеизвестной и бесспорной закономерности, играющей роль большой посылки в ходе силлогистическо­го рассуждения, действительно является объективно необходимой для правильного и уверенного решения задачи.

На этом фоне может показаться весьма существенной специфика в аргументации первого решения основ­ной задачи, найденного тем же 'испытуемым (фитиль будет залит парафином). Такое решение до некоторой степени является своеобразным научным «открыти­ем» — вполне оригинальным и совершенно самостоятельным, не упоминаемым хотя бы в виде гипотезы ни в одном известном нам учебнике или задачнике по фи­зике¹. Столь необычный ход мысли в силу своей явной оригинальности, казалось бы, не должен сразу же вну­шать испытуемому большого доверия. Тем не менее, как уже отмечалось, это решение задачи вначале пред­ставляется ему вполне приемлемым и достаточно обо­снованным. Значит, используемые испытуемым критерии самооценки возникающих и развивающихся мыслей тоже становятся более или менее убедительными и аде­кватными.

Однако впоследствии — в результате уверенно и правильно решенных трех вспомогательных задач — прежние критерии самооценки мышления, по крайней мере отчасти, утрачивают свою убедительность, поскольку они как бы сопоставляются с новыми и более сильными критериями, на основе которых решение трех задач-подсказок³² сразу же признано испытуемым абсолютно верным и потому бесспорным. Следовательно, на разных Этапах решения одной и той же (основной) задачи одни и те же критерии или эталоны для само­оценки возникающих и развивающихся мыслей высту­пают соответственно в разных качествах, т. е. с различ­ной степенью убедительности. Это означает, что сами критерии и эталоны формируются, а не являются изна-

237

чально заданными и уже заранее полностью готовыми. Они формируются вместе с развитием (в частности, прогнозированием) мыслительного процесса в целом, в оценке и самооценке которого они призваны играть действительно решающую и незаменимую роль. Такая самооценка включается как необходимый и существен­ный компонент или аспект в процесс прогнозирования индивидом своего мышления.

Различные этапы формирования подобных критери­ев самооценки возникающих и развивающихся мыслей весьма отчетливо обнаруживаются также в ходе не мгно­венного, инсайта. Мы уже отмечали, что перед тем, как экспериментатор задал свой вопрос, сразу же высту­пивший в функции подсказки, т. е. в данном случае предпосылки инсайта («А других возможностей и при­чин ты не видишь?»), испытуемый действительно не прогнозировал больше никаких новых способов решения основной задачи и, в частности, даже не пытался «пере­нести» идею конвекции из вспомогательной задачи на основную. Это означает, что достигнутый уровень мыш­ления более или менее соответствует сформировавшимся к данному моменту критериям самооценки найденного решения, и потому здесь по-прежнему не возникает формально возможной дизъюнктивной ситуации выбора из двух равновероятных «альтернатив» (свеча будет или не будет гореть? возможны или невозможны какие-то иные причины угасания свечи?).

Затем, когда начинается немгновенный инсайт («...могут быть другие причины, которых я не учел в первоначальном ответе» и т. д.), то вместе с ним начи­нают формироваться и новые критерии его самооцен­ки. Как мы уже видели, испытуемый М. А. не сразу и не без трудностей выявляет новые, «другие» причины угасания свечи, основанные на конвекции, но он сразу же с большим доверием относится к прогнозируемой им существенной роли намечаемых причин.

В этом частном случае отчетливо проявляется сле­дующая общая особенность всякого инсайта, которую мы наблюдали также и у других испытуемых. Возник­новение инсайта означает не только внешне внезапное и существенное изменение главного направления мысли, но одновременно и значительную, хотя, конечно, не полную уверенность в правильности этого нового, толь­ко еще возникающего замысла или принципа решения

238

задачи, развернутое систематическое обоснование кото­рого станет возможным намного позже. Такая, иногда даже чрезмерная «самоуверенность» испытуемых в пра­вильности инсайта обнаруживает взаимосвязанное с ним формирование хотя бы некоторых критериев его самооценки, столь существенных для саморегуляции, и в частности для самопрогнозирования¹ мышления. Формирующиеся у индивида критерии, или эталоны, для оценки инсайта весьма отчетливо проявляются опять-так на фоне формально возможной ситуации дизъюнктивного выбора из двух альтернатив, провоци­руемой (вопросом экспериментатора о других причинах угасания свечи. Даже за несколько секунд до этого во­проса испытуемый подробно анализировал на основе своих критериев лишь одну из указанных альтернатив (фитиль будет залит парафином); другой альтернативы (иных причин угасания свечи) во всей ее значимости для него просто не существовало — в соответствии с выработанными к данному моменту времени способами самооценки своих мыслей. Следовательно, субъектив­но — для испытуемого — здесь не возникло формально возможной ситуации выбора: поскольку вторая «аль­тернатива» пока отсутствовала, то вообще нечего было выбирать. Такое направление мыслей в процессе реше­ния основной задачи как бы санкционировано критери­ями их самооценки (и потому у испытуемого появляет­ся естественное желание закончить эксперимент вслед­ствие того, что никаких иных подходов к решению боль­ше не намечается).

Только потом — в ответ на вопрос экспериментато­ра о других причинах угасания свечи — для испыту­емого очень быстро начинает возникать вторая из вышеупомянутых «альтернатив» («могут быть другие причи­ны»). Но если раньше он ее не замечал, то теперь не колеблясь почти сразу допускает, что она перспективна для решения задачи, хотя по-прежнему формально возможна новая ситуация дизъюнктивного выбора: принять, использовать или, наоборот, отбросить, не исполь-

239

зовать подсказку, не очень явно содержащуюся в воп­росе экспериментатора. Здесь, как и везде, предлага­емая извне подсказка может детерминировать процесс мышления не прямо и непосредственно, а только через его внутренние условия, уже сформировавшиеся к дан­ному моменту времени и объективно обнаруживающие себя во взаимодействии с такой подсказкой.

Этими внутренними условиями являются в первую очередь все более глубокие анализ, синтез и обобще­ние испытуемым принципов диффузии и особенно кон­векции, объективно необходимых для успешного и уве­ренного решения трех вспомогательных задач. Но, как уже отмечалось, уровень обобщения последних внача­ле был недостаточным для «переноса»¹ идея конвекции в основную задачу, и потому эта идея не сразу на­чала использоваться в ходе дальнейшего анализа усло­вий горения и угасания свечи.

Следовательно, анализируемое испытуемым угасание свечи еще не включено в новую и наиболее существен­ную систему связей, т. е. оно пока не выступает в сво­ем объективно важнейшем качестве — в отношении к конвекции. Лишь благодаря наводящему вопросу экспе­риментатора о других возможных причинах угасания свечи оно начинает -наконец выступать и в этом самом необходимом — новом — качестве. Здесь в ходе возни­кающего немгновенного инсайта особенно ярко обнару­живается один из интереснейших эффектов анализа че­рез синтез — включение познаваемого объекта (угаса­ющей свечи) в новую систему связей и выявление на этой основе его новых, ранее не учитываемых, как бы скрытых (латентных) свойств.

Столь внезапное, инсайтное включение объекта в но­вые связи и отношения объясняется не только предше­ствующим обобщением принципов конвекции и диффу­зии, наводящим вопросом экспериментатора, но также и тем, что свое окончательное (перед наводящим вопро­сом) решение основной задачи испытуемый рассматри­вал как «наиболее вероятное», т. е. все же не как пол­ностью и абсолютно правильное. Значит, хотя бы неко­торая неуверенность у него осталась и потому не могли

240

быть целиком закрыты и вовсе исключены другие воз­можные подходы к решению (правда, сам испытуемый их не видел и потому предложил закончить экспери­мент, ограничившись своей «наиболее вероятной» идеей о заливании фитиля парафином).

В таких условиях уже начало немгновенного инсайта, т. е. самый первый момент включения объекта в но­вые связи, обнаруживает важнейшую особенность само­го анализа через синтез. Этот основной «механизм» мышления (выступающий здесь прежде всего в форме операционной схемы) и есть главный и всеобщий спо­соб мысленного прогнозирования решения задачи или проблемы. Включение познаваемого объекта в новую систему отношений и начинающееся благодаря этому выявление его в новом качестве сразу же открывают как бы новую перспективу или направленность мышле­ния в процессе искания и открытия до сих пор неизве­стных, но существенных свойств объекта (ранее не учитываемая роль конвекции в горении и угасании све­чи). Именно эта новая система связей и обеспечивает существенно новое направление всей мысли инди­вида.

Понимание анализа через синтез как прогнозирова­ния особенно важно при любых попытках объяснения наиболее интересного и вместе с тем наиболее сложно­го¹ момента мыслительного процесса — перехода (ча­сто инсайтного) от одной системы связей познаваемого объекта к другой, новой системе таких связей. Подоб­ный переход осуществляет, например, испытуемый М. А. в ответ на вопрос экспериментатора о других возможных причинах угасания свечи. До этого наводящего вопро­са испытуемый анализировал и обобщал конвекцию лишь в отношении к вспомогательной задаче про батарею во­дяного отопления. После указанного вопроса-подсказки он начал открывать для себя новый и весьма существен-

241

ный аспект «той же» конвекции — ее необходимую свявь с горением и угасанием свечи.

Следовательно, в первом случае (до вопроса экспе­риментатора) познаваемый объект — конвекция — вы­ступает лишь в одной строго определенной системе свя­зей и в результате как бы отделяется от другой системы связей, т. е. испытуемый вовсе не учитывает указанный объект в отношении к угасающей свече и потому не ис­пользует его на ранних этапах анализа основной задачи. Столь явное игнорирование конвекции, объективно не­обходимой для решения этой задачи, можно было бы сравнительно легко объяснить, если бы испытуемый еще не актуализировал и весьма успешно не применял об­щий принцип конвекции в ходе обдумывания вспомо­гательной задачи про отопительную батарею. Но дело именно в том, что один и тот же общий принцип, обоб­щающий одно и то же физическое явление (конвекцию), совершенно правильно и уверенно используется одним и тем же человеком в одном случае (задача про бата­рею отопления) и пока еще совсем не используется в другом (задача про свечу). Аналогичные факты харак­терны и для многих других испытуемых.

Таким образом, гносеологически и психологически — в мышлении индивида — анализируемое им физическое явление сначала выступает в разных системах связей как бы в двух раздельных качествах, которые онтоло­гически, конечно же, не отделены друг от друга. Онто­логически нет двух равных явлений конвекции — при горении свечи и при нагревании батареи водяного отоп­ления; объективно это одно и то же явление, но в разных условиях. Однако субъективно — для испыту­емого — вначале конвекция есть лишь движение воз­духа, окружающего отопительную батарею, и только потом она же начинает выступать и как движение воздуха вокруг свечи.

Все подобные и весьма многочисленные факты, означающие мысленное поворачивание одного и того же познаваемого объекта разными сторонами², явля-

242

ются исходными, фундаментальными и наиболее ти­пичными для мышления. Такие принципиально важные факты могут быть объяснены только как проявления всеобщего и необходимого «механизма» мыслительного процесса, т. е. как проявления анализа через синтез. Это объяснение не было бы здесь столь существенным, если бы на каждом последующем этапе мыслительного процесса индивид имел дело с совершенно новым объ­ектом, а не с тем же объектом, но выступающим в но­вых качествах.

Полученный вывод можно сформулировать несколько иначе. Мы уже видели, что носителем основного отно­шения задачи про свечу является наличие или отсутст­вие конвекции, т. е. движения воздуха. Такая конвекция уже проанализирована и отчасти обобщена испытуемым на материале вспомогательной задачи. Поэтому теперь, казалось бы, очень легко будет довести до конца и ре­шение основной задачи, чего, однако, испытуемый пока не в состоянии сделать. Последнее объясняется тем, что столь существенная переменная, как движение воздуха, вычленена только в одном из своих конкретных значений (воздух вокруг отопительной батареи, но не вокруг свечи), но в этом качестве она еще не может стать носителем вышеуказанного основного отношения.

Начавшееся после наводящего вопроса эксперимен­татор инсайтное включение прежнего объекта (конвек­ции) в новые связи (со свечой) знаменует собой соот­ветственно новый и весьма специфический этап в даль­нейшем прогнозировании искомого на основе анализа через синтез. Этот немгновенный инсайт у испытуемого М. А. приводит, как уже отмечалось выше, к следую­щему выводу: «...нагревшийся, нагревающийся в ре­зультате горения воздух не будет перемещаться вверх». Далее мыслительный процесс без всяких пауз продол­жается таким образом: «Он (воздух) будет расплы­ваться во всех направлениях в связи с тем, что естест­венное влияние земного тяготения отсутствует. И это, конечно же, не будет способствовать нормальному горению свечи. Но будет ли этого достаточно для того, чтобы фитиль вообще не смог загореться, это остается для меня неясным».

Данный фрагмент протокола отчетливо показывает,

243

как конкретно анализирует теперь испытуемый интуи­тивно и лишь частично прогнозируемую им в инсайте взаимосвязь между конвекцией и угасанием свечи, т. е. в конечном счете взаимосвязь между обоими членами основного отношения задачи (невозможность горения и невесомость). Отсутствие веса означает для испытуемо­го и то, что (1) воздух не будет перемещаться вверх, и одновременно то, что (2) он «расплывается» во всех направлениях (в том числе, очевидно, и по направле­нию вверх). Иначе говоря, в данном случае в одно и то же время отрицается и утверждается движение воз­духа вверх. На первый взгляд здесь явно нарушен закон противоречия, чего испытуемый, однако, не за­мечает. Такая «противоречивость» формирующейся мысли объясняется прежде всего влиянием предшест­вующих этапов процесса решения вспомогательных за­дач-подсказок.

Испытуемый М. А. (подобно некоторым другим) уже в начале немгновенного инсайта сразу же сам и спра­ведливо отмечает, что на рассмотрение и прогнозирова­ние других возможных причин угасания свечи его «наталкивают остальные три задачи», т. е. вспомога­тельные задачи про отопительную батарею, про сливки и про воду («почему булькает вода, когда выливается из бутылки?»). Все три задачи-подсказки специально подобраны экспериментатором таким образом, что их объективным содержанием (является .прежде всего дви­жение воздуха и жидкости, но причины, движения в каждом случае соответственно различны: конвекция, диффузия и атмосферное давление. Для испытуемого вначале на передний палан выступает и прогнозируется их общность (самый факт движения), и потому он еще совершенно недостаточно расчленяет функции конвек­ции и диффузии в этом глобальном, пока что мало диф­ференцированном движении воздуха.

Когда испытуемый отрицает движение воздуха вверх, то делает это под влиянием своего недавнего анализа и обобщения конвекции, включенных теперь в операцион­ную схему продолжающегося сопоставления космичес­ких и земных условий горения свечи (поскольку в кос­мосе нет конвекции, то не может быть и вызываемого ею движения воздуха). Когда же он одновременно ут­верждает, что воздух «расплывается во всех направ­лениях и, значит, также в направлении кверху, то делает

244

это, в частности, под влиянием своего недавнего ана­лиза и обобщения диффузии (последняя и есть «расплывание» во все стороны — независимо от действия силы земного притяжения; правда, специально о такой независимости он прямо ничего не говорит; более того, «расплывание» воздуха иногда выступает для него как нечто «среднее» между диффузией и конвекцией).

Оба этих разных «механизма» движения воздуха ис­пытуемым еще недостаточно соотнесены друг с другом. Вместе с тем уже и в данном случае он начинает, по крайней мере отчасти, различать обе указанные причины перемещения воздуха, сопоставляя движение и неподвижность последнего с движением парафина (воска) «заливающего» фитиль.

Для испытуемого весьма существенная роль парафи­на по-прежнему остается решающей, и вместе с тем о» пытается соотнести ее с функциями конвекции и диффу­зии. Вот как продолжается теперь процесс мышления: «То есть, наверняка, это (отсутствие конвекции) будет фактором, препятствующим нормальному горению свечи,, но будет ли этого достаточно, чтобы свеча вообще могла не гореть, если отбросить первую мешающую (причину), из первых высказанных мною препятствий — восковой капли, то я просто сейчас не знаю. То есть в силу вот этого фактора — второго, отсутствия нормального воз­душного потока, свеча, можно гарантировать, что если-она и будет гореть, то она будет гореть гораздо хуже, чем в естественных земных условиях. Но погаснет ли она в результате вот этого второго фактора или будет все-таки гореть, это для меня неясно...»

Это рассуждение свидетельствует о том, что на дан­ном этапе решения испытуемым основной задачи фор­мально возможны сразу две взаимосвязанные ситуации-выбора: (1) между конвекцией и диффузией как при­чинами движения воздуха; (2) между воздухом и пара­фином как наиболее существенными факторами горения и угасания свечи. Сначала проанализируем первую из этих двух ситуаций.

Рассуждая чисто формально, следовало бы сразу же признать, что отсутствие конвекции и наличие диффузии должны привести соответственно к двум прямо проти­воположным, взаимоисключающим выводам: без кон­векции горения свечи невозможно, и, наоборот, благо­даря диффузии оно все-таки возможно. Но испытуемый,

245

как мы видели, не делает сразу столь категорических и уверенных выводов. По его мнению, отсутствие конвекции препятствует лишь нормальному горению, а не горению вообще; последнее, вероятно, будет или может продолжаться, но гораздо менее интенсивно. Од­нако причиной этого, с его точки зрения, является не только и не столько диффузия, сколько опять-таки конвекция. Дело в том, что, когда испытуемый дважды говорит о «втором факторе», препятствующем нормаль­ному (но не вообще любому) горению, он имеет в ви­ду — по крайней мере отчасти — также и конвекцию. Иными словами, он допускает, что отсутствие конвекции не полностью, не абсолютно исключает возможность горения свечи. Такая трактовка испытуемым «второго фактора» более отчетливо проявляется на следующем этапе решения основной задачи.

Этот новый этап мыслительного процесса начина­ется после дополнительного вопроса, заданного экспе­риментатором с целью уточнить, что именно — более конкретно — понимает испытуемый под «вторым фак­тором», т. е. как он конкретизирует; теперь соотноше­ние конвекции и диффузии. В ответ на довольно общий вопрос: «Роль конвекции для тебя здесь не очень яс­на?» — испытуемый сразу же говорит: «Нет, она ясна в том отношении, что... такая конвекция интенсифици­рует процесс горения и, следовательно, если она будет нарушена, то процесс горения станет значительно ме­нее интенсивным, но... будет ли это отсутствие конвекции решающим фактором в том смысле, что вообще не бу­дет гореть свечка или она все же еле-еле будет гореть, где-то на грани тления, это остается неясным».

Приведенный отрывок из протокола эксперимента по-прежнему свидетельствует о том, что испытуемый М. А. прямо и непосредственно ничего не говорит о диф­фузии воздуха и вместе с тем продолжает разрабаты­вать свою гипотезу (прогноз) о его «расплывании», которое означает, по-видимому, все еще недостаточно проанализированное взаимодействие диффузии и кон­векции.

Далее испытуемый уточняет свою мысль следующим образом: «То есть неясным остается, является ли такая конвекция... что ли решающим условием для процесса горения в этих конкретных условиях. Совершенно ясно, что гореть будет хуже, но… но, но какое-то движение

246

воздуха при этом все равно будет, то есть если пред­положить так, что в этих условиях всякое движение воздуха будет прекращено, то уже в силу этого можно сказать, что свеча погаснет. Прекратится доступ кисло­рода — и все». Теперь испытуемый впервые столь уве­ренно и полно проанализировал и обобщил роль такого существенного фактора горения, как движение или «расплывание» воздуха, являющееся необходимым ис­точником поступления кислорода. Однако возможные и существенные причины этого движения (конвекция, диф­фузия и т. д.) по-прежнему остаются для него недо­статочно расчлененными. Их глубокий анализ начина­ется лишь на следующем этапе решения основной за­дачи.

Испытуемый М. А. далее рассуждает: «Но не исклю­чено, что все равно какое-то аморфное, не направлен­ное струей вверх — как в обычных (земных) усло­виях — перемешивание (воздуха) будет происходить. А если так, то, значит, будут поступать какие-то порции кислорода, не в виде потока, а в виде какого-то аморф­ного, неупорядоченного движения, но, может быть, вызванного тем, что кое-кто в космическом кора-бле перемещается, вентилятор работает или... Экспери­ментатор: «Это исключено».) Ну а если исключена полностью всякое движение воздуха в (космическом) корабле, связанное с перемещением космонавта, венти­ляцией, то если предположить, что воздушная среда внутри корабля абсолютно неподвижна и никаких дви­жений за счет там системы отопления¹, вентиляции, перемещений и т. д., (все это), совершенно исключено, то тогда, наверное, (свеча) все-таки погаснет, потому что тогда не будет той силы, которая в естественных (земных) условиях создает воздушный поток, обеспе­чивающий ввод кислорода к горящей свече».

Данный этап решения задачи означает, что испы­туемый все более уверенно и явно начинает анализиро­вать диффузию (или что-то сходное с ней) в качестве возможной причины движения, «расплывания» воздуха в космическом корабле, обусловливающей хотя бы совсем слабое горение свечи. Правда, термин «диффу-

247

зия» он по-прежнему не употребляет, как и в ходе решения вспомогательной задачи про сливки, основан­ной на том же физическом принципе. Теперь во многом аналогичное физическое явление, весьма сходное с той же диффузией, он обозначает точно таким же словом «перемешивание» (воздуха) или другими близкими по смыслу словами: «аморфное, неупорядоченное движе­ние» и т. д.

Психологически это означает, что основная задача (про свечу), ранее как бы отделенная от объективно сходных с ней вспомогательных задач (про сливки и про отопительную батарею), теперь все более объединяется с ними в едином мыслительном процессе. Испытуемый вычленяет и обобщает их существенно сходное содер­жание, конкретизируя его применительно к частной си­туации основной задачи. Их сопоставление друг с дру­гом становится новым важным компонентом общей операционной схемы непрерывного соотнесения земных и космических условий горения свечи. Как мы уже видели, на разных этапах своего анализа основной (кос­мической) задачи испытуемый строго избирательно пытается использовать соответственно разные, а вовсе не любые компоненты вспомогательных (земных) задач. Сначала в процессе немгновенного инсайта испы­туемый соотносит друг с другом наличие на Земле и отсутствие в космосе «восходящих вверх» нагретых потоков воздуха, т. е. на передний план явно выступает проблема конвекции, объективно наиболее существен­ная для вспомогательной задачи про отопительную ба­тарею. Затем, как уже отмечалось, он разрабатывает идею о том, что воздух будет «расплываться во всех направлениях», и в качестве причин такого «расплыва-ния» начинает рассматривать почти совсем еще не рас­члененную, комплексную, как бы синкретическую ваимосвязь конвекции и диффузии, т. е. на передний план выступают физические принципы, наиболее существен­ные не для одной, а сразу для обеих вспомогательных задач (и про отопительную батарею, и про сливки). И наконец, самым существенным для испытуемого становится потом «аморфное, неупорядоченное переме­шивание» воздуха, весьма напоминающее диффузию, анализируемую теперь уже не в комплексе с конвек­цией, а независимо от нее, т. е. на передний план выступает постепенно обобщаемый принцип решения

248

уже не двух, а лишь одной вспомогательной задачи (про сливки).

Итак, на разных этапах решения основной задачи главным объектом анализа, синтеза и обобщения стано­вятся соответственно разные компоненты существенно сходные по содержанию предыдущих вспомогательных задач: сначала конвекция, затем конвекция — диффузия и, наконец, диффузия¹. В этом достаточно отчетливо обнаруживается общая закономерность, согласно кото­рой именно от уровня анализа основной задачи зависят ее соотнесение со вспомогательной задачей и определя­емое им обобщение их обеих².

Проведенное нами столь детальное исследование развернутого процесса анализа испытуемым основной задачи необходимо прежде всего для того, чтобы полу­чить как можно больше объективных данных, позво­ляющихся ответить на принципиально важный вопрос: действительно ли в данном случае перед испытуемым возникает формально возможная ситуация выбора меж­ду конвекцией и диффузией как причинами движения воздуха? По существу это означает выбор из двух рав­новероятных, взаимоисключающих .альтернатив: уга­сание свечи (вследствие отсутствия конвекции) или, наоборот, горение свечи (благодаря диффузии воздуха).

Наш анализ показал, что для испытуемого не суще­ствует альтернативы между четко разделенными и рав­новероятными причинами движения воздуха — конвек­ции и диффузии. Они еще как бы сращены, синкрети­чески объединены, и потому испытуемый пока очень плохо их дифференцирует³ и почти совсем не расчле­няет⁴. И наоборот, когда он начинает все более глу-

249

боко их дифференцировать, сразу же исчезают, как уже отмечалось, даже чисто внешние признаки ситуации выбора и соответствующих колебаний.

Более того, для испытуемого не возникает формаль­но возможной равнозначности или равновероятности в отношении конвекции и диффузии, вообще в отношении горения и угасания свечи еще и потому, что чуть ли не с самого начала и почти до конца всего процесса реше­ния основной задачи он разрабатывает и сохраняет свой прежний вывод о необходимом угасании свечи, посколь­ку фитиль будет «залит» парафином. И потому весь его анализ вначале нерасчленного комплекса «конвекция — диффузия» осуществляется на фоне этого, уже доста­точно сформировавшегося вывода, который вплоть до самого конца остается для него в силе.

Следовательно, для испытуемого уже как бы зара­нее отчасти ясно, что постепенно прогнозируемые им функции конвекции и диффузии помогут ему найти не­которые новые аргументы, способные лишь дополни­тельно усилить или, наоборот, несколько ослабить, но — во всех случаях — не отменить ранее обоснован­ный вывод о функции парафина (воска) как исходной и вначале главной причины угасания свечи. Вот почему этот уже сделанный им и неоднократно перед тем про­веренный вывод отнюдь не равен по своей значимости и убедительности формально возможной и прямо проти­воположной по содержанию гипотезе о продолжающемся (благодаря диффузии) горении свечи. И тогда ясно, что при отсутствии равновероятных альтернатив (между па­рафином и воздухом как причинами угасания и горения свечи) ситуации выбора не возникает. Об этом свиде­тельствует также и тот факт, что, когда испытуемый достаточно отчетливо вычленил функции конвекции, от­делив их от функций диффузии, он с еще большей уве­ренностью утвердился в своем выводе об угасании свечи (вследствие и движения парафина, и неподвиж­ности воздуха).

Наиболее существенное и постепенно изменяющееся соотношение между этими двумя факторами угасания свечи испытуемый М. А. уже конкретно анализирует на заключительном этапе процесса решения основной зада­чи. Он рассуждает следующим образом: «Видимо, так. Эта свеча, фигурально выражаясь, задохнется в собст­венном пламени, потому что порции кислорода, находя-

250

щиеся в непосредственной близости от фитиля, будут израсходованы очень быстро, а новые порции поступать не будут. Ну, тогда, наверное, внося корректировку в предыдущее решение (движение парафина, «заливаю­щего» фитиль), не исключая возможности факторов первого порядка, этот второй (фактор), наверное, будет решающим в том, что свеча не сможет гореть в усло­виях полной неподвижности воздуха внутри (корабля). (Экспериментатор: «Еще, пожалуйста, о первом и вто­ром факторах. Я не понял».) Первое предположение было мною сделанное — то, что свеча погаснет в ре­зультате того, что фитиль будет залит каплей воска (парафина), когда воск растопится, и начнет переме­щаться по фитилю в условиях невесомости. Это было первое предположение. Второе, что реально, видимо, свеча не сможет нормально гореть и не сможет расто­пить даже необходимую порцию воска, это отсутствие нормальной конвекции воздуха и следовательно, отсутствие поступления новых порций кислорода, необходимых для того, чтобы свеча могла гореть. Предполагаю, что теперь уже второе, т. е. отсутствие достаточного количества вновь поступающего кислорода, окажется более важным фактором, препятствующим горению этой свечи. (Экспериментатор: «Ты уверен в таком решении?») На 90%».

Заключительный отрывок рассуждений испытуемого на первый взгляд опять может создать впечатление, что он вновь оказался в ситуации выбора между двумя рав­новероятными альтернативами. Но и в этом случае по-прежнему не возникает такого выбора.

Во-первых, обе причины угасания свечи и объектив­но, и субъективно — для испытуемого — отнюдь не рав­нозначны. Как мы видели, на ранних этапах решения основной задачи парафин был признан даже не наиболее значимым, а единственно значимым фактором угасания свечи. Теперь же, к концу мыслительного процесса, на­много более существенным становится другой фактор — неподвижность воздуха¹. Что касается всех остальных

251

стадий мышления, находящихся между крайними «точками», или этапами, анализируемого процесса решения, то на этих стадиях, как уже отмечалось, тоже не возни­кало «конкуренции» между факторами угасания свечи. Во-вторых, все рассмотренные выше «альтернативы» формально возможного выбора не даны испытуемому сразу и заранее в готовом и окончательном виде. Они вычленяются и анализируются самим испытуемым и по­тому на разных стадиях мышления выступают в соот­ветственно разных качествах (одна и та же переменная в различных системах связей и отношений имеет суще­ственно различные частные, конкретные значения).

***

На этом мы вынуждены (за недостатком места) прервать во многом еще не законченный, но уже доста­точно развернутый систематический анализ запротоко­лированного живого, реального мыслительного процес­са решения задач (у, испытуемого М. А.). Детальному изучению данного протокола эксперимента уделено здесь так много внимания прежде всего потому, что этот протокол является во многих отношениях достаточно типичным и, следовательно, весьма показательным иногда для всех, а иногда для большинства из участво­вавших (31 человек) в первой серии опытов.

У всех других испытуемых, как и в данном случае, использовалась в разных вариантах одна и та же опе­рационная схема (сопоставления земных и космических условий горения), реализующая анализ через синтез. В форме такой схемы и осуществлялось прогнозирова­ние искомого как конкретного носителя основного от­ношения задачи (между угасанием свечи и невесомо­стью). В зависимости от того, насколько были проана­лизированы и обобщены оба члена основного отноше­ния, выделялось и обобщалось само это отношение, и наоборот.

Например, мы уже отмечали, что несколько испыту­емых вначале недостаточно обобщили второй член ос­новного отношения задачи (невесомость лишь парафи­на, но еще не воздуха) и потому в столь же частной форме для них выступило первоначально и само основ­ное отношение. Вообще в зависимости от того, что имен­но индивид вычленяет в качестве членов отношения, выделяется и это последнее, а в зависимости от того,

252

какое отношение и насколько обобщенно он выявляет, осуществляется дальнейший анализ членов такого отно­шения и т. д.

Все испытуемые выделяют и, в частности, прогнози­руют члены основного отношения задачи в качестве переменных (горение — угасание, вес — невесомость), но у разных людей на различных этапах решения одни и те же переменные выступают в очень разных част­ных конкретных значениях (горение — угасание фити­ля, пламени, кислорода и т. д.; вес — невесомость па­рафина, пламени, окружающего воздуха, кислорода, уг­лекислого газа и т. д.). Соответственно этому конкрет­ный носитель основного отношения задачи тоже вычле­няется в качестве переменной (движение — неподвиж­ность), выступающей на разных этапах мыслительного процесса в строго определенных, а не в любых частных значениях (движение — неподвижность свечи, парафи­на, разных слоев воздуха, кислорода и т. д.; конвекция и диффузия как причины движения воздуха и т. д.).

Оба члена основного отношения задачи и его кон­кретный носитель объективно настолько органически, недизъюнктивно взаимосвязаны между собой, что все они в процессе их анализа и обобщения как бы непре­рывно переходят друг в друга. Это объясняется прежде всего тем, что анализируемое испытуемыми одно и то же физическое явление, в частности воздух, своими объективно разными компонентами или качествами входит в состав соответственно разных членов основного отношения и его конкретного носителя. Например, когда на передний план выступает такой компонент, как кис­лород, то в этом качестве воздух объективно включает­ся в состав первого члена отношения (горение кисло­рода). Когда, далее, наиболее существенным становит­ся его вес (невесомость), то в данном качестве он начинает входить в состав второго члена отношения. Ко­гда, наконец, удается раскрыть различные типы его вза­имосвязей с конвекцией и диффузией, он объективно выступает также и в качестве конкретного носителя ос­новного отношения (движение — неподвижность раз­ных слоев воздуха), а в результате чего только и мож­но теперь наиболее адекватно соотнести оба члена это­го отношения, и т. д.

Следовательно, познаваемый объект (например, воз­дух) отнюдь не расчленяется на раздельные, оторван-

253

ные друг от друга «части», каждая из которых входит в один, и только один, член основного отношения и тем самым полностью отделяется от другой. Объект позна­ния не «разрывается» на части, потому что в мысли­тельном процессе анализа через синтез он всегда оста­ется единым, хотя мысленно включается в разные сис­темы связей и проявляет в них различные качества,-представляющие разные члены основного отношения за­дачи и соответствующие разновидности его конкретного носителя¹.

Все свойства горения и угасания свечи объективно являются взаимонедизъюнктивными, т. е. онтологически они в принципе неотделимы друг от друга, поскольку всякое горение нагревает воздух и, следовательно, при­водит к его конвекции, которая в свою очередь обеспе­чивает непрерывную подачу кислорода, и т. д. Однако онтологически недизъюнктивное вовсе не сразу и не непосредственно становится таковым гносеологически и психологически. Иначе говоря, как показали проведен­ные эксперименты, субъективно — для испытуемого — горение вовсе не обязательно и далеко не сразу вы­ступает, например, в своей объективно необходимой связи с конвекцией и некоторыми другими столь же су­щественными условиями, которые вначале остаются поч­ти совсем недифференцированными или даже вообще не учитываются. Для того, чтобы решить задачу или проблему, необходимо выявить все разнообразие ее мно­гоаспектных² условий и требований, проявляющихся только в тех специфических качествах, которые объек­тивно адекватны друг другу именно в данных конкрет­ных обстоятельствах. Лишь таким путем — на основе анализа через синтез — можно раскрыть взаимную адекватность членов и носителя основного отношения задачи, постепенно выделяемых в виде переменных с соответствующими частными значениями.

В ходе изучения протоколов экспериментов мы осо­бое внимание уделяли этим взаимопереходам между различными частными значениями общих переменных.

254

Такая непрерывная динамика значений адекватно вы­ражает все более глубокое раскрытие субъектом тех качеств, в которых выступает объект в процессе его включения во все новые связи. В данном отношении детально проанализированный выше один из протоко­лов тоже является достаточно типичным, поскольку позволяют конкретно показать общие и частные особенно­сти нашего специфического подхода к исследованию эк­спериментальных данных. В ходе такого систематиче­ского изучения протоколов мы старались как можно глубже проанализировать даже малейшие, едва замет­ные смысловые оттенки тех непрерывных и многочис­ленных переформулирований¹ решаемой задачи, в ко­торых словесно выражается мыслительный процесс ис­пытуемых, по-разному использующих на разных эта­пах решения специально дозируемые подсказки. Наи­более интересным примером здесь может служить, в частности, анализ немгновенного инсайта.

Главная задача нашего исследования протоколов эк­спериментов состояла в том, чтобы систематически раз­работать уже частично продемонстрированный выше микросемантический анализ (или семантический макро­анализ) живой устной речи человека, решающего в дан­ный момент мыслительную задачу или проблему. Та­кой микроанализ, проводимый с целью изучения психологии мышления, создает необходимые условия преж­де всего для объективного исследования специфических, психологических «механизмов» мысленного прогнозиро­вания искомого решения задачи. Типические и индиви­дуально особенные способы подобного прогнозированил объективно проявляются в первую очередь в том, на­сколько перспективным, «долгосрочным» и глубоким становится прогноз будущего решения, разрабатывае­мый данным индивидом.

Примерно половина испытуемых I серии (из 31 че­ловека), подобно испытуемому М. А., (почти в самом начале своего мыслительного процесса довольно уверен­но намечала общую гипотезу о том, что свеча погас­нет (или, наоборот, будет гореть благодаря наличию кислорода и в силу других причин), и на всех последу-

255

ющих этапах решения основной задачи разрабатывала одну эту идею. Фактически здесь не было (формально возможной) ситуации выбора между двумя равноверо­ятными альтернативами. Тем самым столь общая ги­потеза испытуемого становилась основой для всего по­следующего прогноза искомого. Такое прогнозирование является глобальным, долгосрочным, как бы сквозным для мыслительного процесса. Оно составляет глазное направление единой формирующейся детерминации мышления.

На разных этапах решения задачи индивид откры­вает и использует для обоснования своей общей гипо­тезы все новые и новые аргументы (движение парафи­на, затем неподвижность воздуха и т. д.), но во всех случаях основная идея этой гипотезы остается в силе. Такие аргументы могут возникать в форме как бы ло­кальных, «краткосрочных», менее общих прогнозов. В качестве примера напомним, в частности, немгновен­ный инсайт, на основе которого после решения вспомо­гательных задач начинается прогнозирование, вообще анализ связей горящей и угасающей свечи с конвекци­ей. Следовательно, на базе единого, глобального прог­ноза и в целях его разработки на разных этапах мышления формируются один за другим несколько локаль­ных прогнозов.

Глобальное и локальное прогнозирование искомого начинается обычно на такой стадии мыслительного про­цесса, когда еще почти совсем нет и не может быть сколько-нибудь развернутых, систематических аргумен­тов в пользу только что зарождающегося нового направ­лений, или поворота мысли. Тем не менее в ряде слу­чаев — например, в начале инсайта — этот зародыш еще только возникающего прогноза уже не вызывает у его автора больших сомнений и потому продолжается и развивается в виде все более зрелой гипотезы, посте­пенно получающей солидное обоснование. В итоге у разных испытуемых на различных этапах мыслитель­ного процесса вместе с прогнозированием искомого раз­рабатываются различные критерии самооценки всех формирующихся мыслей. К концу эксперимента у каж­дого человека такая самооценка обобщенно проявляет­ся прежде всего в том, насколько уверенно и убежден­но он обосновывает правильность найденного им реше­ния.

256

Например, испытуемый М. А., как вы видели, уве­рен в своем решении основной задачи «на 90%). К ана­логичному решению (свеча погаснет) пришли еще 17 человек, причем 5 из них тоже считали такое решение наиболее вероятным, хотя и не полностью были в нем уверены, а 12 безо всяких колебаний отстаивали эту точку зрения. Противоположное решение (свеча будет гореть благодаря наличию кислорода и в силу других-причин) дали 8 человек, 6 из них — с полной уверен­ностью. Остальные 5 испытуемых вообще не пришли к сколько-нибудь четкому и законченному выводу.

Тот факт, что одна и та же — основная — задача получила различные решения, причем с разной степе­нью уверенности у разных испытуемых, особенно важен прежде всего для рассмотрения дискуссионного вопро­са о роли обратных связей в саморегуляции (и в само­прогнозировании) мышления. Этот факт свидетельству­ет об очевидном отсутствии в детерминации мышления непосредственности и однозначности, специфичных для обратных связей и обеспечивающих предельно четкие критерии правильности и уверенности решения.

Например, при выполнении такого действия, как на­целивание воды в стакан из графина, сначала и до конца бывает совершенно ясно и испытуемому и экспери­ментатору, насколько уверенно и адекватно осуществляется этот акт, регулируемый на основе исходного и про­стейшего «механизма» обратных связей. Но если в ходе решения мыслительных задач типа тех, которые использованы в наших экспериментах, подобной уверенности в прогнозировании и обосновании искомого не возникает или она возникает не у всех и не сразу, то закономерно встает вопрос, действительно ли обратные связи играют здесь столь важную роль, как в других, менее сложных действиях и операциях человека или животного.

Используемые нами задачи (про свечу, про спичку и др.) имеют типичную для теоретического, научного мышления особенность, проявляющуюся в ходе анали­за многих сложных проблем, например, типа: «Может ли машина мыслить?», «Какова роль наследственных задатков в психическом развитии человека?» и т. д. Здесь, как и везде в мышлении, не существует заранее известных и изначально очевидных чисто наглядных критериев правильности найденного решения. Такие крите­рии должны выявить сами испытуемые.

257

Когда человек решает мыслительную задачу, он вме­сте с ее решением ищет и вырабатывает способы оцен­ки, вернее, самооценки каждого хода своей мысли. Чем более убедительные аргументы испытуемые сумеют най­ти, тем увереннее они будут отстаивать правильность найденного решения. Различный уровень такой уверен­ности наиболее интересен в вышеупомянутых случаях, когда испытуемые развивали одну и ту же четко выра­женную идею конвекции и все-таки использовали ее с разной степенью уверенности при обосновании вывода, что свеча погаснет. Следовательно, одно и то же физи­ческое явление (конвекция) выступает для разных лю­дей в разных системах связей и соответственно в раз­личных качествах, более или менее соответствующих обоснованию такого вывода. Дело не в том, что одни из испытуемых заметили, а другие просто игнорирова­ли конвекцию; нет, все они придавали ей существенное значение, но с разной степенью уверенности.

Столь различную степень уверенности можно объяс­нить следующими причинами. В ходе решения мысли­тельных задач постепенно прогнозируемые конечные и промежуточные выводы являются искомыми, неизвест­ными, а не заранее заданными. И потому в процессе их поисков, особенно во время немгновенного инсайта, они формируются и фиксируются менее четко и ясно, чем это требуется для их непосредственного сличения по механизму обратных связей.

Например, мысль о том, что пламя свечи будет «за­лито» парафином, становится для некоторых испытуе­мых сначала гипотетическим промежуточным, а затем и конечным результатом мышления (т. е. они полага­ют, что именно в этом и состоит правильное решение задачи). Но потом тот же вывод выступает как проме­жуточный, когда испытуемые продолжают процесс ре­шения и приходят к новому конечному результату: све­ча погаснет из-зa отсутствия конвекции. Такие взаимо­переходы промежуточных и конечных состояний мышле­ния и соответственно непрерывное изменение способов их соотнесения друг с другом свидетельствуют о том, что здесь происходит более сложный процесс, чем не­посредственное сличение на основе обратных связей за­ранее определенного эталона и промежуточных состоя­ний. Для мышления нет такого изначального эталона конечного состояния, поскольку он тоже входит в со-

258

став искомого, неизвестного и не может предопределять мыслительный процесс.

Если бы конечное состояние, или конечная ситуа­ция, мышления существовало заранее в виде изначаль­ного эталона, все испытуемые сразу же сличили бы с ним то, что они выявили и проанализировали в задаче (например, конвекцию как причину движения воздуха), и без колебаний обосновали бы свое решение. Посколь­ку, как мы видели, этого не произошло, то отсюда вы­текает следующий вывод: промежуточные и конечные состояния, стадии, результаты мыслительного процес­са не столь непосредственны, очевидны и наглядны, как в случае исходного и простейшего «механизма» тради­ционно понимаемых обратных связей.

Этот вывод сделан на основе экспериментов I се­рии, в которых исходное требование задачи было наи­менее определенным («что произойдет со свечой?..» и т. д.) и потому в минимальной степени помогало испы­туемым прогнозировать искомое. Во II серии такое про­гнозирование должно было происходить как будто бы в менее трудных условиях, поскольку уже в первона­чальной формулировке задачи сразу указывалось, что свеча погаснет. («Если зажечь свечу в космическом ко­рабле, она довольно быстро погаснет. Почему?») Тем самым создавались на первый взгляд более благопри­ятные предпосылки для мысленного предвосхищения и соотнесения промежуточных и особенно конечных состо­яний, ситуаций и результатов мышления. Однако и в данном случае наряду с правильными уверенными ре­шениями были получены правильные, но не вполне уве­ренные решения, хотя и основанные на принципе кон­векции.

Например, испытуемая С. О. (студентка, протокол № 91) вначале приходит к выводу, что «парафин не стекает» с фитиля и поэтому пламя погаснет. Однако она колеблется в истинности своего вывода и потом даже начинает предполагать, что свеча «может там гореть», т. е. сомневается не только в своих гипо­тезах, но и в правильности исходной формулировки за­дачи, данной экспериментатором¹. Затем в ходе реше-

259

ния вспомогательных задач испытуемая актуализирует и обобщает свои знания конвекции и пытается исполь­зовать их в основной задаче: «...воздух теплый наверх идти не будет, холодный вниз тоже идти не будет. А вот как это влияет на горение свечи, вот этого я не знаю...? На следующем этапе решения она начинает понимать, что «кислород весь сгорит, но не уйдет, нового не при­бавится, вот поэтому она (свеча) сгорит быстро».

Обобщенная здесь идея конвекции, казалось бы, мо­жет теперь стать конечным результатом мышления, озна­чающим законченное, правильное и уверенное решение основной задачи. Но у испытуемой нет эталона для пол­ного прогнозирования этого конечного продукта, и , потому последний еще не с чем «сличить», чтобы понять его как решение². В итоге он становится лишь проме­жуточным результатом. После паузы возникает прямо противоположная мысль, основанная на идее диффу­зии, а не конвекции: «...все равно, там же существует хаотическое движение воздуха, там же предметы хао­тически плавают, то и воздух там хаотически тоже пе­ремещается... Все-таки она должна там гореть...» И на­конец, только на заключительном этапе мыслительного процесса испытуемая вновь возвращается к принципу конвекции, т. е. прежний промежуточный результат мышления превращается в конечный, и она более уве­ренно использует его для доказательства вывода, что свеча погаснет. Но полной уверенности в таком доказа­тельстве у нее все же нет, как и у других двух испыту­емых.

Во II серии участвовало всего 12 человек. В отличие от только что указанных трех испытуемых трое дру­гих не колебались в своем окончательном решении, т. е. они к концу эксперимента с полной уверенностью и бе­зо всяких колебаний использовали идею конвекции для обоснования исходного вывода, что свеча не будет го­реть. Остальные 6 человек вообще не пришли к сколь-

260

ко-нибудь четкому и хотя бы минимально убедительно­му решению, но были близки к нему.

Таким образом, опыты II серии дали дополнитель­ные аргументы для общего вывода из экспериментов I серии: у разных людей выявлена различная степень уверенности в прогнозировании и обосновании искомо­го. Хотя в данном случае сразу и прямо был указан первый член основного отношения задачи (свеча по­гаснет), это существенно не облегчило процесс поисков решения; к тому же часть испытуемых, как мы видели, подвергала сомнению истинность указанного условия за­дачи. Казалось бы, такое условие заранее характеризу­ет один из аспектов будущего конечного результата и потому помогает прогнозировать окончательное уверен­ное решение. Однако и здесь сохранялся наиболее слож­ный для анализа компонент задачи — основное отноше­ние между угасанием свечи и невесомостью. В итоге различные испытуемые использовали свое обобщение этого отношения с разной степенью уверенности.

Итак, кратко проанализированные выше эксперимен­ты I и II серий обнаруживают прежде всего два следу­ющих достаточно типичных и существенных факта.

Во-первых, человек ищет и находит решение мыс­лительной задачи не по принципу выбора из альтерна­тив, а на основе строго определенного, непрерывно, но не равномерно формирующегося прогнозирования иско­мого. Во-вторых, даже в тех случаях, когда испытуемые успешно находят и правильно обосновывают объектив­но верное решение задачи, они относятся к нему по-разному: с полной или неполной уверенностью в его ис­тинности. При поверхностном рассмотрении оба этих факта (особенно второй из них) могут показаться совсем простыми, тривиальными и потому не заслужива­ющими большого внимания. Но в действительности, как мы постараемся показать, они характеризуют весьма существенные и отнюдь не очевидные особенности жи­вого процесса мышления.

Сначала обобщим первый из этих двух фактов, вскрытых в наших опытах¹. Чтобы понять, почему мыш-

261

ление как процесс не основано на «механизме» выбо­ра, необходимо рассматривать последний не в метафо­рическом, а в строгом, исходном и наиболее точном смысле слова. Тогда под ним понимается прежде всего выбор из уже (1) данных, известных, заранее готовых, (2) вначале равновероятных и (3) дизъюнктивных, т. е. взаимоисключающих, альтернатив². Элементарнейшим примером здесь может служить самая простая лаби­ринтная задача, когда путь следования разделяется на взаимоисключающие левый и правый участки, непосред­ственная данность которых выступает особенно отчет­ливо благодаря их чувственно-наглядному характеру. В отношении равновероятных альтернатив нужно доба­вить, что дизъюнктивность между ними сохраняется также и в том случае, когда вместо равных вероятно­стей вначале имеются неизвестные вероятности. Но при любых условиях очевидно, что сама идея выбора (от­бора, перебора и т. д.) очень тесно связана с теорией вероятностей.

Три вышеуказанных исходных и наиболее общих признака выбора выявлены на основе первоначально­го, преимущественно качественного его анализа, кото­рый при определенных условиях может быть продол­жен также и в форме количественного анализа (преж­де всего на базе теории вероятностей)¹. Например, в математической теории игр мышление изначально рас­сматривается как выбор (или поиск) следующего хо­да из числа многих формально возможных ходов, при­чем существующие здесь различные возможности сде-

262

лать тот или иной ход имеют или могут иметь количе­ственное определение. В принципе аналогичный выбор реализуется также в виде сокращенного или полного перебора вариантов, являющегося главным и исходным механизмом работы кибернетических «мыслящих» ма­шин.

В этих и подобных случаях выбор из альтернатив характеризует мышление в логико-математическом, во­обще в формально-логическом, т. е. дизъюнктивном, плане. Такая характеристика мышления является в дан­ных условиях объективно необходимой, правильной, плодотворной и перспективной. Но она не может и не должна рассматриваться как всеобъемлющая, единст­венно верная. Мы уже неоднократно отмечали, что жи­вой, реальный мыслительный процесс индивида детер­минируется не только формально-логическими, но и другими (прежде всего психологическими) закономер­ностями, основанными на диалектической логике. Эти объективные закономерности определяют существенно иной аспект мышления.

Когда на передний план теоретического и экспериментального исследования выдвигается, в частности, процессуальный аспект мыслительной деятельности, то, как мы видели, сразу же начинает обнаруживаться, что так называемые альтернативы выбора возникают и по­степенно формируются в живом, реальном процессе мышления, а вовсе не выступают в качестве заранее предопределенных и уже изначально готовых продук­тов, результатов этого процесса. Вот почему у наших испытуемых фактически нет и не может быть формально возможного выбора, например, между конвекцией и диффузией, объективно являющимися основаниями для двух прямо противоположных способов решения задачи (свеча погаснет или, наоборот, будет гореть). Оба этих способа решения одной и той же задачи лишь post factum могут рассматриваться как альтернативы выбора, т. е. как продукты мышления безотно­сительно к его процессуальному аспекту. И такое их рассмотрение (например, в теории игр) вполне право­мерно и продуктивно. Нельзя только забывать при этом, что в реальном, живом, целостном процессе мышления они первоначально возникают не как альтернативы, а в другом качестве — вне формально возможной последующей ситуации выбора и независимо от нее. Про-

263

веденные эксперименты свидетельствуют о том, что оп­ределенный способ решения мыслительной задачи воз­никает и формируется в ходе всего мыслительного .про­цесса не в качестве заранее готового, а именно в ка­честве искомого и потому наиболее предпочтительно­го, но не равновероятного в отношении других попы­ток решения.

Ситуация выбора между данными и равновероят­ными альтернативами, строго говоря, означает, что по отношению к ним полностью уравнен весь прошлый опыт индивида. Такое уравнивание эквивалентно вооб­ще отсутствию у человека прошлого опыта и, следова­тельно, отсутствию внутренних, специфических условий, через которые только и могут действовать любые внеш­ние причины (в частности, подлежащие выбору альтер­нативы). Иначе говоря, субъект выступает здесь как fabula rasa, в результате чего неизбежно возникает аб­солютный разрыв между всеми прежними и данной ста­диями психического развития.

На самом же деле и в реальной жизни, и в лабора­торном эксперименте в принципе невозможно уравнять прошлый опыт у одного человека в отношении различ­ных задач и способов их решения и у разных людей в отношении одной и той же задачи. Таков еще один ар­гумент в пользу общего и принципиально важного вы­вода о том, что выбор из альтернатив не является ме­ханизмом или способом мышления как живого, реаль­ного процесса.

Отвергая такую трактовку выбора (перебора, отбо­ра и т. д.), нельзя вместе с тем не учитывать тех час­то существенных и интересных доводов, которые обыч­но приводятся в защиту указанной трактовки. Суть этих доводов состоит в следующем. Поскольку детерминация мышления является не однолинейным, однознач­ным, механическим, а многоуровневым процессом, то она и осуществляется именно по принципу выбора из нескольких альтернатив. Иначе говоря, уже сам факт существования последних рассматривается здесь как единственная возможность преодолеть ограниченность справедливо критикуемого однолинейного, по существу лапласовского детерминизма. Этот аргумент может по­казаться тем более справедливым, что в мыслительном процессе решения задачи обычно не удается сразу же наметить наиболее перспективный способ мышления.

264

Такой способ возникает и формируется более или ме­нее постепенно, в частности с помощью определенных «проб» и «ошибок» (являющихся формами анализа ре­шаемой задачи)¹.

Немного заостряя обсуждаемую проблему, можно даже сказать, что на различных этапах мыслительного процесса искания и открытия решения человек может формировать, развивать, использовать не один, а не­сколько способов анализа задачи (слово «несколько» употребляется здесь не в строго математическом смыс­ле). Например, уже неоднократно отмечалось выше, что один и тот же испытуемый на разных стадиях решения одной и той же — основной — задачи разрабатывает существенно различные подходы к ее анализу. Однако в каждый данный момент актуального, живого мысли­тельного процесса на передний план для субъекта вы­ступает исключительно или преимущественно какой-го один, более или менее постепенно формирующийся спо­соб решения, отнюдь не рядоположный и не равноверо­ятный по отношению к другим способам.

Эта общая закономерность сохраняет свою силу да­же в тех довольно редких и крайних случаях, когда ис­пытуемый сначала анализирует конвекцию как наибо­лее перспективный принцип решения, затем переходит к анализу диффузии в том же качестве, потом снова обращается к конвекции и т. д. (см. выше протокол № 91, испытуемая С. О.). Уже сам факт таких взаимо­переходов (от конвекции к диффузии и обратно) объ­ективно означает, что индивид не удовлетворен итога­ми каждого только что закончившегося этапа своего

265

мышления, и потому ни один из двух способов действия еще не выявлен им с полной определенностью. Этим вызывается необходимость и потребность продолжать их анализ. Такая явная незавершенность последнего до­казывает, что весь в целом мыслительный процесс по-прежнему развивается, поскольку его окончательные, глубоко продуманные результаты еще не сформирова­лись.

Столь разные принципы решения (конвекция, диф­фузия и т. д.) часто выступают вначале в виде почти недифференцированного комплекса, внутри которого, как мы видели, они затем вычленяются все более от­четливо в ходе соотнесения друг с другом. Следователь­но, в качестве взаимоисключающих альтернатив (све­ча погаснет при отсутствии конвекции или, наоборот, будет гореть благодаря диффузии кислорода) они мо­гут сформироваться лишь к концу всего мыслительно­го процесса как его результаты. Иначе говоря, мы сно­ва приходим к общему выводу, что мышление высту­пает как выбор из альтернатив не в психологическом, а в формально-логическом плане (когда акцент ставится' на уже готовые продукты мыслительной деятельности безотносительно к живому психическому процессу, в результате которого они формируются).

Итак, наши эксперименты показывают, что заранее данные, равновероятные и четко отделенные друг от друга альтернативы выбора могут стать таковыми не в начале, а лишь к концу предшествующего им живо­го процесса мышления. Вот почему даже когда в ходе такого процесса субъект последовательно анализирует «несколько» формируемых им способов решения зада­чи, этот сам по себе существенный факт все же не оз­начает дизъюнктивной ситуации выбора из соответст­венно нескольких альтернатив. Чтобы выступить в ка­честве альтернатив, они должны сначала возникнуть и постепенно сформироваться. Полностью сформироваться они могут лишь в конце, в результате живого мысли­тельного процесса. Только тогда и возможна ситуация выбора в строгом смысле слова. Но к этому времени данный процесс мышления уже (почти) закончен. По­ка он не завершен, еще не созданы все необходимые условия для возникновения дизъюнктивной ситуации выбора.

Такое формирование альтернатив, подлежащих вы-

266

бору (отбору, перебору и т. д.), во многом аналогично процессу возникновения больших и малых посылок сил­логизма, используемого для доказательства той или иной мысли как результата, продукта предшествующего мышления. В ходе живого, реального мыслительного процесса индивид выявляет для себя новые частные и общие положения (теоремы, закономерности и т. д.), которые не сразу, а лишь впоследствии — post factum — могут выступить еще и в другом качестве: как посылки и вывод соответствующего силлогизма, объек­тивно необходимого для полного обоснования ранее воз­никшей мысли¹. Аналогия между альтернативами вы­бора и элементами силлогизма, выполняющими сущест­венно сходные функции в живом процессе мышления (как его результаты), представляет собой еще один ча­стный, но весьма показательный случай общего взаимо­действия формально-логических и психологических за­кономерностей мыслительной деятельности: психология исследует мышление как недизъюнктивный процесс в соотношении с его результатами, а формальная логика изучает некоторые из этих последних вне прямой свя­зи с таким процессом.

Итак, ситуация выбора в силу своей дизъюнктивности не характерна для мыслительного процесса. Поэтому обсуждаемая здесь проблема лишь частично и в итоге неадекватно может быть выражена в форме вышеупо­мянутой дилеммы: если детерминация мышления одно­линейна, то в мыслительном процессе не возникает вы­бора из нескольких альтернатив (т. е. линейность есть детерминация всегда в направлении лишь одной «аль­тернативы»); если же детерминация является много­уровневой, то мышление осуществляется по принципу выбора из нескольких альтернатив (последние и знаме­нуют собой разные уровни процесса). Вопреки широко распространенной точке зрения решение всей этой прин­ципиально важной проблемы нельзя искать, оставаясь в пределах указанной дилеммы, поскольку здесь дейст­вительно нет иного выхода, как признать принцип вы­бора единственным способом преодолеть механистич-

267

ность линейного детерминизма. На самом же деле для преодоления последнего есть еще другая, обычно не учи­тываемая возможность, которую мы теперь и рассмот­рим.

Линейность означает, что детерминация того или иного процесса уже заранее задана, по существу изна­чально сформирована и потому осуществляется как бы автоматически. Такова специфика механического про­цесса. В отличие от этого детерминация психического процесса непрерывно, хотя и не обязательно равномер­но формируется на всех этапах его осуществления. Та­кая формируемость, изначальная незаданность психи­ческого и есть другая (помимо ситуации выбора) аль­тернатива однолинейности механистического детерми­низма, справедливо критикуемой в психологии¹.

По мере формирования и развития психического, прежде всего мыслительного, процесса его детермина­ция всегда и необходимо включает в себя в. той или инок степени прогнозирование будущих результатов этого процесса и вообще дальнейшего его протекания. Имен­но в силу такого непрерывного (хотя и неравномерно­го) мысленного прогнозирования искомого перед инди­видом в процессе мышления не возникает дизъюнктив­ной ситуации выбора. Даже минимальное предвосхи­щение искомого уже разрешает противоречие, намечен­ное в форме дилеммы между однолинейностью и выбо­ром. Поскольку, как мы видели, мысленное прогнози­рование искомого именно формируется, а не дано зара­нее в готовом виде, оно делает невозможной однолинеи­ность, т. е. изначальную заданность, детерминации. По той же причине оно одновременно исключает и появле­ние заранее целиком готовых, равновероятных, дизъюн­ктивных альтернатив как объектов выбора, отбора или перебора.

Мысленное прогнозирование искомого уже есть воз­никновение, выделение, формирование определенного способа решения задачи, который благодаря такому предвосхищению (пусть даже вначале минимальному) cpaзу же начинает формироваться — в данный мо-

268

мент — как наиболее значимый и потому не равнове­роятный, не рядоположмый в отношении другого или других попыток решения². Как отмечалось, рядополож-ность, равнозначность и равновероятность всех фор­мально возможных способов решения мыслительной за­дачи означали бы в принципе неосуществимое уравни­вание или полное отсутствие прошлого опыта у данно­го индивида в отношении этих способов («альтерна­тив»). Теперь можно добавить, что такое уравнивание, кроме того, по существу эквивалентно отрицанию лю­бого, даже минимального прогнозирования искомого в процессе мышления.

Таким образом, обсуждаемая нами проблема, часто выступающая в форме вышеупомянутой ложной дилем­мы (однолинейность детерминации или дизъюнктивный выбор альтернатив), может быть теперь переформули­рован существенно иначе: выбор альтернатив или мыс­ленное прогнозирование искомого. Выбор в строгом смысле слова делает излишним 'прогнозирование (и, значит, предпочтение) одной «альтернативы», а не дру­гой, и наоборот, такое прогнозирование несовместимо с выборам. Здесь одно исключает другое.

Сопоставим теперь этот принципиально важный вы­вод, вытекающий из анализа наших экспериментов, с точкой зрения тех авторов, которые рассматривают выбор из альтернатив как главный механизм мышления и потому считают, что он исключает возможность и не­обходимость мысленного предвосхищения искомого. На­пример, Д. Миллер, Е. Галантер и К. Прибрам исходят из следующей общей предпосылки: «Существует по крайней мере два пути описания процесса получения информации, происходящего во время мышления и ре­шения задач»¹. Это, во-первых, мышление как поиск альтернатив или вариантов решения и, во-вторых, мыш­ление как предвосхищение. Они пишут: «Вместо того, чтобы подходить к каждой задаче как к поиску объек­та, понятия или плана, мы можем шдойти к ней как к попытке предвосхитить, что должно случиться»². Та-

269

кое «замещение поисков предвосхищениями»³ означает, с их точки зрения, что между обоими этими способами описания мышления существуют отношения альтерна­тивности, т. е. взаимоисключения.

Необходимо только учитывать, что в данном случае (как и во многих других) термин «поиск» по существу эквивалентен терминам «перебор», «выбор», «отбор» и т. д.⁴ Итак, цитируемые авторы справедливо подчер­кивают, что (а) выбор (поиск) альтернатив как меха­низм мышления и (б) мысленное прогнозирование (предвосхищение) искомого, строго говоря, исключают друг друга⁵. Этот вывод может, следовательно, стать еще одним аргументом в пользу разрабатываемой на­ми точки зрения, согласно которой выбор из альтерна­тив делает ненужным мысленное прогнозирование ис­комого и, наоборот, прогнозирование несовместимо с выбором как механизмом мышления.

Лишь при такой постановке проблемы становитс.ч понятной принципиально важная и абсолютно необхо­димая роль мысленного предвосхищения искомого в хо­де формирования мыслительного и вообще любого пси­хического процесса. Анализируемые здесь эксперименты свидетельствуют о том, что это предвосхищение осу­ществляется, формируется, развивается на основе об­щего мыслительного «механизма» — анализа через синтез.