23

Вторая стадия и форма — этическая. "Этический человек" ("этик")

живет мыслью и заботой о будущем. В отличие от эстетика, он не зациклен на настоящем. Ему присущи глубокая серьезность и нравст-

венная ответственность. Он также движется к Богу и вере через отчаяние. Но его отчаяние не имеет ничего общего с тем сомнением, о кото-

ром писали философы прошлого, например Декарт, и которое было

чисто временным и в значительной степени искусственным отчаянием мысли. Отчаяние этической стадии — отчаяние личности, отчаяние, со-

единенное с мужеством и моральной ответственностью. Все силы души концентрируются в акте отчаяния, чтобы духовность проложила путь к вере. Однако и вторая, т. е. этическая стадия обладает существенным пороком: "этик" охвачен гордыней; он уповает лишь на собственные силы и свой возможный прорыв к будущему ценит выше приобщения к вечному, истинно абсолютному.

Наибольшие преимущества имеет поэтому третья стадия — религиозная. Истинно религиозный человек оставляет позади и "отчаяние

слабости" эстетика, и "отчаяние-вызов" этика. Он поднимается на высшую стадию — абсолютного отчаяния. Оно выводит религиозного че-

ловека к такой вере и к такому Богу, которые истинно сопрягаются с вечностью19.

Анализ этих трех стадий познания человеком своего существования может служить иллюстрацией "качественной" диалектики, которую Кьеркегор противопоставляет диалектике Гегеля, определяемой как диалектика "количественная". Всё в диалектике, что находит выражение в объективном, исчисляемом, относится к количественной диалектике. Но есть феномены и процессы, которые невозможно выразить в

объективной форме. Таковы переживания страха, отчаяния, вины, греховности. Им также присуща глубокая, тонкая, даже изощренная диа-

лектика. Но она носит качественный характер, ибо фиксирует противоположности человеческого существования, ухватываемые не рациональным мышлением, а экзистенциальным переживанием и его внутренне религиозным истолкованием.

Таковы основные идеи Сёрена Кьеркегора.

ФРИДРИХ НИЦШЕ (1844-1900)

Жизнь и сочинения Ницше

Выдающийся немецкий философ и писатель Фридрих Ницше прославился еще при жизни. Но тогда это была, по большей части, скандальная слава нигилиста, которую сам философ всячески поддерживал. Кроме того, Ницше, через пятнадцать лет напряженного труда впавший в неизлечимую душевную болезнь, уже не мог разумно участвовать в полемике вокруг своих произведений, так что некоторые его современ-

ники и историки мысли просто игнорировали его как "сумасшедшего". В результате наиболее глубокое и, по существу, постоянное влияние

ницшеанства пришлось на XX в.

Фридрих Ницше20 родился 15 сентября 1844г. в местечке Рекен (близ Лютцена) в семье протестантского пастора. Отец умер, когда

сыну было пять лет. Ревностная религиозность, отличавшая жизнь се-

24

мьи и общины, рано вызвала протест в душе Ницше. Одиннадцатилетним мальчиком он отказался идти к мессе. С юных лет, сначала, вероятно, из-за пресыщения ритуалистикой, а затем и на основе глубоких размышлений стало формироваться характерное для Ницше как мыслителя неприятие ортодоксальных вероисповеданий и богословских учений. Во время учебы в гимназии Наумбурга, а потом в известном интернате "Врата учения", Фридрих Ницше проявилблестящие способности к гуманитарным дисциплинам,быстро осваивал классическиеязыки. С 1864 г. он учился сначала в Боннском, а потом в Лейпцигском университетах, куда последовал за своим учителем Ричлем. Окончив курс как классический филолог, он в 1869 г. сразу получил профессуру в Базельском университете, где преподавал до 1879 г. В 1889 г. Ницше тяжело заболел: всегда напряженное, болезненное состояние тела и духа переросло в неизлечимое психическое расстройство. Написанные с 1873 по 1889 г. сочинения между тем приносили Ницше все большую известность.

Творчество Ницше обычно подразделяется исследователями на три (или четыре) основных этапа. Еще студентом (с 1866 г.) Ницше стал пробовать свое перо в жанре филологических исследований, но более зрелые и известные работы были написаны уже после окончания учебы. К первому этапу творчества Ницше относят произведения, написанные в 1871 —1876 гг. Этот период отмечен прежде всего влиянием Рихарда Вагнера, выдающегося композитора и мыслителя Германии. Сочинения "Рождение трагедии из духа музыки", 1872г.; "Философия в трагическую эпоху древней Греции", 1873 г.; "Несвоевременные размышления", 1873 —1876гг., содержали своеобразную заявку молодого автора на философско-эстетические темы, на переосмысление греческого духа и его приспособление к условиям современности21.

Кроме захватившего молодого Ницше стремления дать истолкование образов Вагнера приходит еще одно интеллектуальное увлечение — философией Шопенгауэра. Статья "Шопенгауэр как воспитатель" входила в "Несвоевременные размышления". Сам Ницше описывал, какое воздействие на него оказала шопенгауэровская книга "Мир как воля и представление", став для него "зеркалом мира" и "зеркалом души". Некоторое время он верил чуть ли не в каждое шопенгауэровское слово. Однако, "переболев" и Вагнером, и Шопергауэром, Ницше стал пробиваться к собственным, оригинальным идеям, воззрениям, образам.

Книга второго периода "Человеческое, слишком человеческое", 1878 —1880 гг., знаменовала уже происшедший разрыв со многимипрежними влияниями и звала к еще более глубокой, необходимой для всей эпохи переоценке ценностей. К этому же периоду относятся "Утренняя заря", 1881 г., и "Веселая наука" (кн. 1—4), 1882 г. В одном из писем Ницше признавался, что раньше он "почитал философов", а теперь решил, что надо самому сделаться философом и подойти к сути человеческой мудрости.

Третий период связан с публикацией или, чаще, созданием главных, "самых ницшеанских" и наиболее популярных, опубликованных впоследствии произведений: "Так говорил Заратустра", 1883 — 1886 гг.; "По

ту сторону добра и зла", 1886 г.; "К генеалогии морали", 1887; "Антихрист , 1888г.

Иногда выделяют и четвертый период творчества — в самый канун

25

сумасшествия, когда были написаны "Сумерки идолов", "Ессе пото" ("Се человек"). После создания "Заратустры" Ницше писал, что "открыл собственную землю", никому до сих пор неведомую. Но вскоре снова пришло разочарование: те сложнейшие и, по его словам, "опаснейшие вещи, которые он хочет сказать человечеству, еще не нашли выражения...". Такие взлеты и падения духа — от восторга к отчаянию

по поводу сделанного им Ницше испытывал все время вплоть до погружения в "сумерки" сумасшествия.

"Жизнь" и "воля" — центральные понятия философии Ницше

Как бы ни менялось отношение Ницше к философии Шопенгауэра, из этой последней он заимствовал интерес к понятию воли, его преобразованию и дальнейшей универсализации. Еще более решительно и неразрывно, чем Шопенгауэр, Ницше связал волю с феноменом жизни. Ницше не только считал волю к власти опреде-

ляющим стимулом деятельности и главной способностью человека, но и "внедрял" ее в "самое жизнь". "Чтобы понять, что такое "жизнь" и какой род стремления она представляет, — пишет Ф. Ницше, — эта формула должна в одинаковой мере относиться как к дереву и растению, так и к животному" ("Воля к власти". Афоризм 704). "Из-за чего деревья первобытного леса борются друг с другом?" — спрашивает Ницше и отвечает: "Из-за власти" (там же). Толкуя жизнь как "специфическую волю к аккумуляции силы", Ф. Ницше утверждает, что жизнь как таковая "стремится к максимуму чувства власти" (там же. Афоризм 689). Подобная мифологизация воли, онтологизация (т. е. "внедрение" в само бытие) нерациональной человеческой способности как нельзя более соответствуют всему духу и стилю ницшеанского философствования, которое представлено в виде броских афоризмов, парадоксальных мыслей, памфлетов и притч, личных исповеданий.

Понятие "жизни" у Ницше не отличается ясностью и содержательной определенностью. Оно скорее носит метафорический характер и раскрывается через волю, волю к власти. Но "внедрение" воли, в частности, воли к власти в самые недра вселенной, апелляция к энергичным волевым импульсам самой жизни — нечто большее, чем экстравагантная метафора философского языка, изобретение одареннейшего философствующего литератора. За этим характерным для философии жизни и ряда других направлений XX в. мыслительным приемом скрываются самые разные устремления, идейные явления. У Ницше с ним связана попытка философски обосновать культ "сверхчело-

века" с его гипертрофированной волей к власти.

Толкование жизни, человека, познания, культуры в свете категории "воля к власти" в литературе советского периода объявлялось упрощенным, неверным, а по философскому смыслу лишь волюнтаристскосубъктивистским подходом. Между тем Ницше, во многом следуя тенденциям дарвиновского и последарвиновского естествознания, стремился выявить философский смысл понятия "борьба за существование" — оно в ранних произведениях и стало для него синонимом формулы "воля к власти". Мыслитель отверг свойственное идеалистическим системам "возвышенное" и тем самым оторванное от жизни толкование

26

мира, познания и науки. Надо отметить, что в более поздних произведениях Ницше стал полемизировать с дарвиновской теорией "естественного отбора", особенно резко возражая против тезисов о выживании "наиболее приспособленных" и о лестнице видов как носителей прогресса. Человек как вид не означает прогресса по сравнению с животными. Как особый вид человек также не прогрессирует ("Воля к власти". Афоризмы 685, 684-111 и др.).

В учении Ницше получила негативную оценку концепция "двух миров", свойственная многим течениям философии, для которых реальный мир жизни заведомо несовместим с "миром для нас", получаемым благодаря научным и философским конструкциям. На деле, утверждает Ницше, мир жизни един, целостен, причем он вечен, что не означает его стабильности, а напротив, предполагает вечное течение, становление, возвращение. К этому исходному представлению о мире философ считает необходимым приспособить трактовку познания, истины, науки.

Истину, учит Ницше, следует понять как орудие жизни, приспособления к действительности, а познание (кстати, тут получает последовательное развитие давняя формула философов и ученых: "знание — сила") — как орудие власти. Чем доказывается истина? — спрашивает Ницше и отвечает: полезностью, удовлетворенной потребностью, а значит, усилившейся властью над природой и другими людьми. Отсюда для Ницше следует вывод: не пренебрегая выгодами познания и науки,

следует отказаться от созданного философией нового времени культа науки и научной истины, который стал почтивсеобщим для философии и культуры. "Не существовало доселе еще ни одного философа, под руками которого философия не превращалась бы в апологию познания... Все они тиранизированы логикой, а логика есть по своему существу оптимизм", — пишет Ницше в работе "Человеческое, слишком человеческое"22. Беда в том, что в результате возвеличения науки, познания, логики, их доминирования над жизнью человечество получило не одни только преимущества. По видимости став более сильным, оно оказалось и во многих отношениях более слабым и беспомощным. Мир — в результате "упорного процесса науки" — явилгнам как итог "множества заблуждений и фантазий, которые постелен возникли в общем развитии органических существ, срослись межд_ собой, и теперь наследуются нами как Скопленное сокровище всего прошлого — ибо на нем покоится ценность нашей человечности"23.

Несовпадение двух миров — реального мира жизни и мира человеческого — есть только одно из проявлений тирании познания и науки. Но и из него вытекает, согласно рассуждениям Ницше, немало пагубного для человека и самого мира. Человек трактует мир как подчиненный законам чисел — и заблуждается, ибо эти законы изобретены им самим и имеют силу лишь для человеческого действия. Человек толкует себя, свою сущность как подчиненную законам логики — и опять глубоко заблуждается, ибо "природу человека нельзя сделать чисто логической"24. Все подобные обвинения адресованы, разумеется, не простому, живущему обычной жизнью и ее заботами человеку. Они направлены против тех,кто для культуры и человечества создает, пропагандирует соответствующие ценности. Это прежде всего философы, писатели, религиозные деятели и мыслители — "старая элита", чьи ценности, правила, чьи мораль и религия насквозь фальшивы, враждебны

^___

27

ясизни и должны быть убраны с пути непрерывного становления человеческого рода. До сих пор путь, пройденныйчеловечеством как специфической, не чисто природной целостностью, был — в масштабах истории — чрезвычайно кратким. И потому неудивительно, что сделано так много ошибок, что человек и человечество не приблизились к постижению самих себя, своего предназначения в Великом Становлении, Вечном круговороте вселенной.

Нигилизм. Переоценка ценностей

Ницше выступает как "радикальный нигилист" и требует кардинальной переоценки ценностей культуры, философии, религии. "Европейский нигилизм" Ницше сводит к некоторым основным постулатам, провозгласить которые с резкостью, без страха и лицемерия считает своим долгом. Эти тезисы: ничто больше не является истинным; бог умер; нет морали; все позволено. Надо точно понять Ницше — он стремится, по его собственным словам, заниматься не сетованиями и моралистическими пожеланиями, а "описывать грядущее" , которое не может не наступить. По его глубочайшему убеждению (которое, к сожалению, никак не опровергнет история заканчивающегося XX в.), нигилизм станет реальностью по крайней мере для последующих двух столетий. Европейская культура, продолжает Ницше свое рассуждение, издавна развивается под игом напряжения, которое растет от столетия к столетию, приближая человечество и мир к катастрофе. Себя Ницше объявляет "первым нигилистом Европы", "философом нигилизма и посланцем инстинкта" в том смысле, что он изображает нигилизм как неизбежность, зовет понять его суть. Нигилизм может стать симптомом окончательного упадка воли, направленной против бытия. Это "нигилизм слабых". "Чтодурно? — Все, что вытекает из слабости" ("Антихрист". Афоризм 2). А "нигилизм сильных" может и должен стать знаком выздоровления, пробуждения новой воли к бытию. Без ложной скромности Ницше заявляет, что по отношению к "знакам упадка и начала" он обладает особым чутьем, большим, чем какой-либо другой человек. Я могу, говорит о себе философ, быть для других людей учителем, ибо знаю оба полюса противоречия жизни; я и есть само это противоречие... А то, что его философия, не понятая эпохой, принадлежит к числу "несвоевременных размышлений", никого не должно смущать, ибо нет ничего более своевременного, чем умение мыслителя преодолеть свое время, диктат его ценностей.

К переоценке ценностей Ницше звал своих читателей уже в ранних работах. Так, "Человеческое, слишком человеческое" он начинает в искренней, исповедальной манере. Ницше рассказывает о своем духовном становлении, о страстном увлечении Вагнером и Шопенгауэром и столь же страстном отказе от их (и других мыслителей) идей и доктрин. А это порождает вопрос, который Ницше обращает к себе и к своим читателям: "...сколько лживости мне еще нужно, чтобы сызнова позволить себе роскошь моей правдивости?"25. В чем же удел мыслителя, отказавшегося от лжи, фальши устаревших, догматизированных воззрений? Стать из-за переоценки ценностей унылым, лишенным чувства юмора философом и морализатором-одиночкой? Нет, отвечает Ницше. Везде рождаются, хотя и в великих муках и постепенно, "сво-

28

.

бедные умы" и обновленныедуши. Они движутся навстречу друг другу. "Какие узы крепче всего? Какие путы почти неразрывны? У людей высокой избранной породы то будут обязанности — благоговение, которое присуще юности, и нежность ко всему, издревле почитаемому и достойному, благодарность почве, из которой они выросли, руке, которая их вела, храму, в котором они научились поклоняться..."26. Но потом приходит тяготение к "великому разрыву", выраженному в виде тревожного вопроса: "...Нельзя ли перевернуть все ценности? и, может быть, добро есть зло? а Бог — выдумка и ухищрение дьявола? И может быть, в последней основе все ложно? И если мы обмануты, то не мы ли, в силу того же самого, и обманщики?"27. Намеченная здесь идея переоценки ценностей духовной аристократией нового типа развита в последующих произведениях, особенно в "Заратустре".

"Так говорил Заратустра". Идея сверхчеловека

"Так говорил Заратустра" — это, пожалуй, самое влиятельное и специфическое произведение Ницше — почти не поддается скольконибудь адекватным пересказу и изложению, если таковые должны быть краткими. Подзаголовок книги парадоксален: "Книга для всех и ни для кого". Имя "Заратустра" взято из восточных легенд и верований — с несомненной целью подчеркнуть отличие "жизненной мудрости", проповедуемой Заратустрой, от типично европейских норм, ценностей, догматов.

Завязка и стиль книги таковы. Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, он покинул родину и ушел в горы, десять лет наслаждаясь одиночеством. Но вот он пресытился своей мудростью, сердце его обратилось к солнцу за напутствием и благословением сойти вниз, к людям. Он спустился с гор и встретил старца, который в отшельничестве своем искал Бога. Старец сразу заметил: чист взор Заратустры, на лице его нет отвращения. Не оттого ли идет он так, словно танцует? Старец, узнав о намерении Заратустры идти к людям, уговаривает его остаться в лесу. Но Заратустра отвечает: "Я люблю людей". И расставаясь со святым старцем, думает: "Возможно ли это?! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог умер!"28.

Общение Заратустры с людьми — это серия искуснонарисованных Ницше житейских картинок и рассказанных Заратустрой притч морального, психологического, философского содержания. Так, расставшись со старцем, Заратустра устремился в город, который был за лесом. Народ собрался на базарной площади, чтобы поглазеть на плясуна на канате. Перед представлением Заратустра обратился к народу с речьюпроповедью, которая должна была "учить о сверхчеловеке". В чем, как оказалось, смысл этого поучения? Природа развивается от червя к человеку, "но многое в вас, — обращается Заратустра к слушателям, — осталось от червя. Когда-то были вы обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, чем иная из обезьян". Близость человека к природному, животному миру несомненна. Человек — сын земли. "Будьте верны земле", — проповедует Заратустра и уточняет: "но разве я велю вам стать призраком или растением?" Верность земле означает только,

что нельзя верить "неземным надеждам". Это намек на религию, что снова заставляет Заратустру повторить: "Бог умер".

29

Еще Кьеркегор бросил религии обвинение: "Христианский мир убил

Христа". Почти те же слова Ницше вкладывает и в уста Заратустры, и одного из персонажей произведения "Веселая наука": "Где Бог? —

воскликнул он. — Я скажу вам! Мы его убили — вы и я! Все мы

убийцы!.. Бог умер! Бог мертв!" (Афоризм 125). Вера в христианского Бога, заключал Ницше, более не заслуживает доверия. Кьеркегор был

человеком религиозным — он стремился обновить христианскую веру, возвратившись к ее евангельским первоистокам и отринув скомпроме-

тировавшие себя позднейшие практику и учения церкви. Ницше, на первый взгляд, подходил к критике христианской религии и церкви решительнее и хладнокровнее. Но и его антихристианские настроения

отмечены противоречиями и своего рода болезненным надрывом. Бунт против христианскойверы и церквидавался этим интеллектуалам XIX в.

ценой страданий, внутреннего душевного разлада. В "Заратустре" Ниц-

ше, кстати, замечает: "Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители". А что же человек?

В проповеди Заратустры высказаны самые резкие обвинения в адрес

людей: "Разве ваша душа не есть бедность и грязь и жалкое довольство собой?", "поистине человек — это грязный поток". Люди твердят о

добродетели, справедливости, нодля того чтобы действительно достиг-

нуть их, человек "должен быть пламенем и углем", т. е. сверхчеловеком. "Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где то

безумие, что надо бы привить вам? Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке; он — эта молния, он — это безумие". И пока Заратустра говорил так, толпа думала, что речь шла о канатном плясуне, и стала кричать,

чтобы его наконец-то показали. И все принялись смеяться над Заратус-

трой. Так начались речи Заратустры — речи-проповеди, речи-иносказа- ния. О чем только ни говорил Заратустра!

Он рассказал о "трех превращениях духа": сначала дух сделался

верблюдом, потом верблюд превратился во льва, а лев стал дитятей. Смысл этих символических превращений: сначала дух хочет испытать

тяжесть своей ноши, хочет, чтобы его навьючили, подобно верблюду, и спешит в пустыню свою. Потом дух хочет обрести свободу и, подобно

льву, стать господином. Однако дух-лев скоро понимает, что, наслаждаясь свободой, он не может стать духом-созидателем. Символ дитяти

означает полное обновление духа, "начальное движение, священное ут-

верждение".

О разных типах людей повествовал Заратустра — о тех, кто устремляется мыслью в потусторонние миры, о презирающих тело, о любящих войну. Он повествовал "о тысяче и одной цели": перевидев много

стран и народов, Заратустра убедился, что доброе у одного народа у другого народа считается злым. Люди не понимают друг друга. Они

твердят о любви к ближнему, но любят только самих себя. Многие парадоксальные жизненные устремления обсуждает Заратустра одни

цепляются за жизнь, другие постоянно одержимы мыслью о смерти. Ни одну установку Заратустра не отвергает с порога, находя в ней хоть

что-нибудь жизненное и правдоподобное. Но всегда находится решение, соответствующее учению Заратустры, а значит, главным устремлениям сверхчеловека. И потому образ сверхчеловека постоянно уточня-

ется и обретает новые краски.

30

Непрекращающийся спор о Ницше

Проблема сверхчеловека — один из главных пунктов в горячем споре о Ницше, который начался еще в прошлом веке и не ослабевает до сего времени. Другие пункты — вопросы о добре и зле, о христианстве и его морали сострадания, о гуманизме и демократии. В споре вокруг трактовки этих тем у Ницше уже выявилисьдва противополож-

ных подхода.

Сторонники первого, резко критического подхода к философии Ницше характеризуют ее как философию аморализма, антигу-

манизма, антидемократизма, как защитницу аристократизма и даже милитаризма. Ссылаются также на то, что в XX в. ницшеанство использовалось германским нацизмом и другими идеологиями, оправдывавшими войну, насилие, покоренияодними народами других, расовую ненависть. Любопытно, что сторонники этого взгляда

используют некоторые обобщающие формулировки самого Ницше. Ибо он охотно именовал себя не только нигилистом, но и "имморалистом",

не скрывал своей вражды к христианству, демократии, гуманизму, к "противоестественной морали", к идеалам и "кумирам", как они сформировались в истории европейского человечества. Особенно часто критики Ницше приводят его действительно сомнительные высказывания, которые квалифицируются как "человеконенавистнические".

"Что хорошо? — Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть.

Что дурно? — Все, что происходит из слабости.

...Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно еще помочь в этом.

Что вреднее всякого порока? — Деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым" ("Антихрист". Афоризм 2).

Критики не могут простить Ницше того, что он, в энергичных выражениях повествуя о таком несомненном историческомфакте, как впадение в варварство так называемых благородных рас (римской, арабской, германской, японской знати, скандинавских викингов), говорил о вырывавшемся наружу "хищном звере" не только без особого осуждения, но даже как бы и с оттенком благоговейного ужаса. "Хищный зверь" — это "роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и победы белокурая бестия; этой скрытой основе время от времени потребна разрядка, зверь должен выходить наружу, наново возвращаться в заросли..." ("К генеалогии морали". Афоризм 11).

И хотя Ницше прозорливо замечает: "Может быть, совершенно правы те, кто не перестает страшиться белокурой бестии, таящейся в глубинах всех благородных рас, и держит перед нею ухо востро", — но тут же добавляет, что не менее опасен "пресмыкающийся человек", "ручной человек", который вышел на авансцену истории и "уже сноро-

вился чувствовать себя целью и вершиной, смыслом истории, "высшим человеком"..." (там же).

Правда, о "свирепствах" "германской белокурой бестии", некогда наводившей на Европу "неизгладимый ужас", Ницше говорил уже без всякого восторга. Он скорее предупреждал о том, что в XX в. стало очевидным фактом: за фасадом цивилизации скрывается почти "животное" варварство, готовое к разрушению и насилию. Но немецкие нацисты,

создавшие культ "белокурой бестии", предпочитали не вдаваться в тонкости нищпевского текста. Впрочем, многие критики, далекие от нацизма, следуют его примеру, когда просто протягивают нить от философии Ницшек германскому расизму.

Против этот решительно возражают сторонники второгоподхода. Они считают необходимым объективно выявлять противоречивость, неоднозначность философии Ницше, истоки и определенную оправданность его критических идей, направленных против традиционных религиозных, моральных, философских воззрений. Рассмотрим некоторые из этих идей Ницше, не теряя из виду их дискуссионность и спорность.

Ницше настаивает на том, что человечество как род не прогрессирует. Более того, оно деградирует; человеческое общество, куль-

тура человечества находятся в состоянии декаданса, т. е. упадка. Человечество испорчено — прежде всего в том смысле, что род человеческий теряет свои инстинкты,перестает сохранять и совершенствовать себя; он выбирает, предпочитает то, что ему вредно ("Антихрист". Афоризм 6). Наше столетие, к сожалению, пока не опровергает, а скорее подтверждает эту печальную констатацию. В XX в. из-за ядерного оружия и экологической катастрофы человечество оказалось перед самой страшной угрозой для самого существования человеческого рода и всего живого на Земле. Пытаясь выяснить причины деградации рода Нолю 5ар1еп5, Ницше утверждает: кратким "мигом" своего земного бытия молодое еще человечество пока распоряжалось самым пагубным образом. Уже случившиеся и грядущие катастрофы — это расплата за тысячелетия, когда европейское человечество отдало себя во власть христианских религии и морали. Ницше — один из самых яростных критиковрелигии и морали христианства. Эта критика в значительной степени совпадает с проблематикой "генеалогии морали", которая мыслится у Ницше как исследование, выясняющее, "откуда, собственно, берут свое начало наши добро и зло" ("К генеалогии морали". Афоризм 3). Из-за влияния христианства человечество выбрало путь сострадания слабым. Это вызывает осуждение Ницше. Почему? "Сострадание, — утверждает он, — противоположно тоническим аффектам, повышающим энергию жизненного чувства; оно действует угнетающим образом" ("Антихрист". Афоризм 7). Христианская мораль льстит человеку, она насквозь лицемерна, ибо не говорит людям правды. А правда, согласно Ницше, состоит в том,что человек был диким животным на заре христианства и остается таковым на последующих

этапах истории. Между тем христианство и гуманистическая мораль фальшиво объявляют человека, всегда готового впасть в дикость, вен-

цом творения. В социальном плане христианство и гуманизм тоже были и остаются опасной ловушкой для человеческого рода: именем Бога оправдывалось и даже освящалось насилие слабых над сильными, восстание рабов против "благородных сословий".

Зародившееся в античном мире христианство стало, по утверждению Ницше, религией низших сословий, "подонков" античного общества. Когда христианство перенесло свое влияние на варварские народы, оно сделалось религией более сильных, но неудачливых людей. Главные их чувства, устремления, идеи Ницше обозначает словом геззепитеп*;, что в данном случае значит: злоба, месть, зависть, причудливое соединение комплекса неполноценности и неумеренных амби-

32

ций. Льстя человеку, христианство втайне считает его хищнымзверем, которого следует приручать. А приручить легче слабого и больного зверя. Делать человека слабым — это и есть «христианский рецепт к приручению, принуждению во имя "цивилизации"» ("Антихрист". Афоризм 22). Ницше критикует христианство за подавление в человеке духовной силы, за догматизм и противодействие свободному началу человеческой природы. В этом обвинении Ницше не оригинален и не одинок — подобные критические нападки на христианство в изобилии встречались в новое время. Но и сама эпоха нового времени, противоречиво объединившая начала демократии и конкуренции, обвинена в том, что она особо благоприятствовала укреплению пробужденного христианством "мира" геззепйтеп!;. Следствием оказалась утрата европейскими нациями (особенно немцами, подчеркивает Ницше) тех импульсов к переоценке ценностей, которые дала эпоха Ренессанса.

Немало упреков Ницше высказывает и в адрес философов, утвердивших гуманистическую мораль. Так, Кант обвинен в том,что он пытался навязать человеку такие внешние правила морали, которым люди заведомо не могут следовать. "Добродетель должна быть нашим изобретением, нашей глубоко личной защитой и потребностью; во всяком ином смысле она только опасна" ("Антихрист". Афоризм 11). "Наиболее спелым плодом" развития общества и истории являются, согласно Ницше, суверенные индивиды ("К генеалогии морали". Рассмотрение второе. Афоризм 2), суверенные в том числе и в выборе моральных и социальных норм. Ницше горячо отстаивает свободу, самостоятельность, самоценность, активность индивида (в чем некоторые его критики усматривают лишь крайний индивидуализм). Ницше подчеркивает, что свобода такого индивида есть и ответственность — единственная привилегия, которую берет на себя суверенный индивид, этот "вольноотпущенник, действительно смеющий обещать, этот господин над свободной волей". Такой человек сам себе устанавливает "мерило ценности", сам решает, кого уважать или презирать. И уважает он не всякого человека, но только "равных себе, сильных и благонадежных людей", на чье слово можно положиться. "Доминирующий инстинкт" такого человека — совесть (тамже).

Вернемся к концепциисверхчеловека. Сверхчеловек рождается, говорит Ницше, чтобы создать новую человеческую общность. Объединенные в нее люди становятся "сеятелями будущего". Им претит мораль рабов, угнетенных, взывающих к филантропии и состраданию. Они освобождают себя сами, для чего им прежде всего нужны сила и дерзость. Не дворянское звание, не туго набитый кошелек торгашей, не служба князю или какому-то другому властителю делает их аристократией, элитой, но величие духа, чистота и новизна целей, решимость отбросить, как обветшавшие, но еще крепкие цепи, все условности, догмы, предрассудки попавшей в глубокий кризис цивилизации.

Сверхчеловек, уточнял Ницше в полемике с вагнерианством, не имеет ничего общего с "озверевшими германцами", все "добродетели" которых — послушание, тяга к убийству и войне, длинные ноги. Главное, что должно исходить от сверхчеловека — призыв к духовным превращениям, внутреннемудисциплинированию и воспитаниюсобственной личности, ответственной за будущее. Сверхчеловек, по Ницше, далек от рабского послушания и других "добродетелей немецкойслу-

33

живой души". Волю к истине Ницше отождествляет с волей к власти, но уточняет: "Воля к власти" — книга для тех, кому мышление и

духовное обновление доставляет удовольствие.

Теперь становится более ясной проблема "нацификации", т. е. использования ницшеанстванацизмом,и, соответственно, денацификации наследия Ницше. Фашистские идеологи стремились поставить идеи Ницше на службу национал-социализму. Однако даже среди них не

было единодушия. А. Розенберг говорил о "неарийском" характере ницшеанства. И действительно, философия Ницше не согласует-

ся с такими характерными чертами нацизма, как пангерманизм, антисемитизм и славянофобия29. Ницше, например, писал, что немцы нуждаются в сближении с Россией и прозорливо отмечал:

история затребует "новую общую программу" немецкой и славянской рас. Подробное доказательство существенных различий между ницше-

анством и национал-социализмоми легло в основу происшедшего после второй мировой войны процесса денацификации наследия Ницше. Понимая его обоснованность, нельзя упускать из виду, что экстравагантная творческая манера Ницше, его бескомпромиссное стремление отвергнуть традиционные гуманистические подходы, поскольку в них можно

(действительно, можно) обнаружить лицемерие и противоречивость, — все это таит в себе немалую опасность использования ницшеанства теми силами, с которыми вряд ли бы примирился сам Ницше.

Спор о Ницше связан с еще одним внутренним противоречием его философии. С одной стороны, философия эта констатирует глубочайший кризис человечества, упадок — декаданс — духа, культуры, ценностей и в этом смысле является философией пессимистической. С другой стороны, Ницше отнюдь не был склонен к тому, чтобы оправ-

дывать мизантропическиеумонастроения. Он писал, что хочет научить людей не страданию, а смеху и веселости. О своей книге "Веселая наука" Ницше говорил, что она есть "благодарность выздоравливающего", "веселость после долгого воздержания и бессилия, ликование возвращающейся силы, пробудившейся веры в завтра и послезавтра,

внезапного чувства и предчувствия будущего..."30. Начиная со своих ранних работ, посвященных античной культуре, Ницше противопо-

ставлял друг другу начало дионисийское — радостное, ликующее отношение к жизни — и начало аполлоновское — интеллектуальное рассечение, умерщвление жизни во имя познания и разума. В греческой трагедии, согласно Ницше, оба начала находятся в напряженном единстве. Но уже начиная с Сократа разум, интеллект, теория

учиняют расправу и хотят господствовать над жизнью. В ходе дальнейшей эволюции взглядов Ницшепроблеме дионисийского-аполлоновского было придано не только философско-метафизическое, но и смысложизненное, ценностноезначение. Заратустра стал как. бы воплощением "понятия самого Диониса" — как тот, "кто обладает самым жестоким,

самым страшным познанием действительности", кто продумал "самую бездонную мысль", но кто "не нашел, несмотря на это, возражения против существования, даже против его вечного возвращения, — на-

против, нашел еще одно основание, чтобы самому быть вечным утверждением всех вещей", "говорить огромное безграничное Да и Аминь...

Во все бездны несу я свое благословляющее утверждение... Но это есть еще раз понятие Диониса"3*.

2 — 518