GARDАRI

Лебедев Г.С.

Эпоха викингов в Северной Европе.

Л., 1985. С.185–265

III. Варяги на Руси

Восточная Европа известна в скандинавских источниках как Austr, Austrlönd, Austrvegr ‘Восточный путь’, при этом территория Древней Руси выделяется номенклатурой названий городов с элементом -garđr ‘градъ’, крупнейшие из которых Новгород – Holmgarđr и Киев – Kaenugarđr дали имя всей стране – Garđar ‘Грады’; узнаваемы Полоцк – Polteskja, Смоленск – Smaleskia, Ростов – Rostofa, Суздаль – Sudralar, Муром – Moramar, то есть центры, лежащие на Днепровском и Волжском путях вглубь страны и на юг – в Византию и Хазарию. Особое место занимает в скандинавских известиях Ладога – Aldeigjuborg ‘город на Нижней реке’, основанный в середине VIII в. скандинавами.

Вводная часть ПВЛ завершается первым датированным событием, отнесенным летописцем к 852 году: Въ лето 6360 индикта 15 наченшю Михаилу царствовати. нача прозывати ся Руская земля; однако в действительности Михаил III Исавр вступил на престол в 842 г., и эта правильная дата очень близка по времени сообщению Бертинских анналов под 838/839 г. о прибытии к императору Феофилу II неких послов, ‘которые говорили, что их народ зовут Rhos, и которых, как они говорили, царь их по имени Chacanus отправил к нему (Феофилу) ради дружбы’; византийский император просил Людовика Благочестивого помочь послам вернуться на родину, так как путь по Днепру захвачен враждебными им народами; но в Ингельгейме провели расследование и выяснили, что ‘они принадлежат к gentis esse Sueonum – племени свеонов (шведов)’ и являются скорее ‘разведчиками… чем искателями дружбы’. Дальнейшая судьба послов неизвестна, но главное здесь – совпадение хронологии манифестации нового государства в бассейне Днепра, титул его правителя (термин ‘хакан’ в обиходе киевских князей бытовал до XII в.), указывающий на противостояние Руси и Хазарии, которой принадлежали земли в низовьях Днепра, а также скандинавская этническая принадлежность послов, естественная для государственного образования в зоне активности норманнов, чье присутствие прослеживается от Ладоги и Новгорода до Полоцка (князь Рогволод), Смоленска (Гнездово), Ростова (Сарское городище, Клещин, Тимерево) и, возможно, Турова (князь Туры – варяг?).

Летописец называет четыре территориально-политические образования – княжества, население которых использовало ‘словенескъ языкъ’: новгородцы, полочане, поляне, древляне¹; о этноязыковой принадлежности дреговичей, вятичей и радимичей летописец умалчивает, не относя их ни к группе ‘словенескъ языкъ’, ни к ‘инии языци’, в отличие от мери, веси, чуди, моръдвы, литвы, неромы и прочих, ‘иже дань дают Руси’.

Формирование государственности у восточноевропейских славян совпадает по времени с активизацией набегов народа ‘Ρως² на Византийские владения в 813 – 842 гг.; вероятно, к середине IX в. восходят сведения Масуди, что ‘первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие страны; мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разными товарами’ (и именно с 786 – 833 гг. на территории Руси впервые в Восточной Европе появляются дирхемы). Одновременно, согласно ПВЛ, в 859 г., хазары наложили дань на полян, север и вятичей, а варяги – на новгородских словен, кривичей, чудь, мерю, весь, после чего северное объединение в 862 г., изгнав варягов, призвало Рюрика на княжение ради защиты от новых набегов. Список городов, упомянутых в летописном предании о варягах – Ладога, Новгород, Изборск, Белоозеро, после 864 г. Полоцк, Ростов, Муром – очерчивает территорию норманского присутствия, причем эти центры являлись опорными пунктами как административной системы, так и сбора дани варягами ранее середины IX в.; под названием ‘полюдье’ эта система сохранялась и позднее (см. свидетельства Константина Багрянородного и сообщение Гардизи о регулярных обходах земель славян отрядами ‘руси’ с целью получения ‘припасов’).

Начиная с VIII в. н.э. по всей территории от Чудского озера до слияния Мологи с Волгой и от Ладожского озера до Западной Двины распространяются древности, характерные для славянских памятников южной Прибалтики и отличающиеся от памятников славянских культур типа Луки Райковецкой и роменско-боршевской. Расширение ареала славянских памятников Новгородчины (‘гост-’) отмечен топонимами с основами ‘межа, рубеж’, расходящихся концентрическими волнами в направлении Пейпси-озера (Псков), Западной Двины (Полоцк), Ладоги, Белоозера и речной сети между Онегой и Верхней Волгой на востоке.

Ранний центр этого территориального образования располагался в Ладоге – Aldeigjuborg, напротив которой, за р.Ладожка (Aladjugi), находится урочище Висельник (ср. святилище Wzgora Wiesielnikow в Волине и эпитет Одина ‘бог повешенных’), на противоположном берегу Волхова – курганный могильник Плакун, ниже по течению Волхова расположены Олегова могила, Велеша (святилище Велеса), Подол, выше – Княщина, несколько дальше Княж-остров; ладожские клады содержат арабские дирхемы 786, 808, 847 годов чеканки, средиземноморские стеклянные бусы, изделия из балтийского янтаря, фрисландскую керамику, резную кость, свидетельствующие о размахе международных торговых связей. В нижнем горизонье культурного слоя Ладоги найдены славянские, скандинавские, балтские, финские и саамские древности; славянские квадратные срубы с печью в углу соседствуют со скандинавскими ‘большими домами’, нашедшими продолжение в севернорусской традиции домостроения. В могильнике Плакун открыты сожжения в ладье и камерное погребение (ок. 880 г.), в самой Ладоге найдены два деревянных стерженя с руническими надписями первой половины IX-X вв. По этим данным, Ладога VIII-IX вв. предстает как полиэтничный торгово-ремесленный и культовый центр конфедерации, объединявшей Русь. Чюдь и Словѣни и Кривичи. Меря. Вѣсь (ПВЛ, 862). Около середины VIII века город был уничтожен пожаром, что можно связать с изгнанием варягов и междуусобицей (НПЛ, 862: въсташа град на град; ПВЛ, 862: въста родъ на родъ и быша в нихъ усобицĕ и воевати почаша сами на ся), после чего местная знать обратилась за помощью ‘къ варягомъ къ русi, сице бо тiи звахуся варязи русь яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си’. Выбор пал на Рюрика с братьями Синеусъ и Труворъ, которые явились ‘с роды своими и пояша по собĕ всю русь’ : sine hus tru vaering ‘его дом и верное воинство’, естественно, мифические ‘братья’ вскоре же умерли, но Рюрик на поверку оказался реальным лицом: Рёрик, знатный ярл из Ютландии и Дорестада во Фрисландии, активный участник осады Бирки и борьбы с викингами в 830-850 гг., в начале 60-х гг. исчезает со страниц хроник и вновь появляется лишь ненадолго в 870-873 гг., около 864 г. ‘Рюрикъ сѣде Новѣгородѣ (старый – Ладога)… И отъ тѣхъ варягъ прозвася руская земля. новугородьци, ти суть людье новогородьци отъ рода въряжьска, преже бо бѣша словѣни… и прия власть Рюрикъ и раздая мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Бѣлоозеро. И то тѣмъ городомъ суть находьници варязи, а перьвии насельници в Новѣгородѣ словѣне, въ Полотьстѣ кривичи, въ Ростовѣ меря, въ Бѣлѣозерѣ весь, въ Муромѣ мурома’.

После смерти Рюрика (согласно ПВЛ, в 879 г.) место князя занял ‘вещий’ Ольгъ – Helgi ‘священный’ (ср. Вольга, Волхъ с еще более прозрачным значением ‘волхвъ’), князь-жрец, чья легендарная смерть от конского черепа и змеи (атрибуты Велеса) и Ольгова могила близ Ладоги, вероятно, отражают языческий ритуал, то есть и во времена Олега Ладога сохраняет культовое и административное значение, здесь возведены первые каменные укрепления, причем сохраняются и особые отношения к Ладоге скандинавских выходцев (ок. 997 г. норвежский ярл Эйрик Хаконарссон ‘разрушил Альдейгьюборг и взял там много богатства’; в 1020 г. Ярослав, взяв в жены дочь шведского конунга Олава Шетконунга, Ингигерд, дал ей во владение ‘Альдейгьюборг и все ярлство, что к нему принадлежит’, где наместником сел гаутский ярл Рёгнвальд, затем его сын Эйлив, другой его сын Стейнкиль в 1056 г. стал основателем династии шведских конунгов, после смерти сыновей Олава Шетконунга; здесь находят приют изгнанники – норвежские конунги Олав Трюггвассон, Олав Святой, его сын Магнус, отсюда начал свой путь к норвежскому престолу знаменитый Харальд Хардрада с Елизаветой Ярославной; и позже Ладога постоянно оказывается яблоком раздора между новгородцами и шведами).

Выдвижение в середине IX в. на первое место Новгорода – Holm-garđr, самое название которого Garđr становится обозначением всей страны ‘Гарды’ (грады), совпадает по времени с ‘призванием варягов’ и, видимо, объясняется значительным повышением варяжской активности на волжском и днепровском торговых путях, что делает местоположение Ладоги близ морского побережья уязвимым, а удаленного от моря в узел речных коммуникаций Новгорода – предпочтительным. Уже в VIII–IX вв. в Ильменском поозерье формируется плотный сгусток открытых и укрепленных поселений со святилищем в Перыни, курганным могильником на Волотовом поле и (Рюриковым) Городищем на острове в устье Волхова (с находками скандинавских импортов и гибридов, клад куфических монет 811 г. в Холопьем городке). Интересно, что с возникновением Новгорода, объединившего поселки Славенского, Неревского и Людина концов, княжеская резиденция оказалась вне не только Детинца, но и городских стен, располагаясь либо на Ярославовом дворище, либо на Рюриковом Городище. Особенностью славяно-скандинавского симбиоза в Новгороде, в отличие от Ладоги, было численное преобладание славян, однако это компенсировалось принадлежностью скандинавов к наиболее социально активным слоям населения, прежде всего к органам княжеского военно-административного аппарата.

Следы присутствия варягов-скандинавов археологически фиксируются в Изборске, Полоцке, Смоленске, но главным направлением экспансии было в IX в. Верхнее Поволжье – кратчайший путь арабского серебра (Белоозеро, Ростов, Муром); находки скандинавских вещей и традиций норманского керамического производства и домостроительства известны в Городище близ летописного Белоозера, на Сарском городище под Ростовом, в курганах Тимеревского и Михайловского курганных могильников IX в. под Ярославлем, а также близ Булгара (варяжское сожжение в Белымере; ср. сообщение ибн-Фадлана о встрече с русами около 922 г. в Булгаре), но после разгрома Святославом Булгара и Хазарии в 964–965 гг., значение волжского пути падает, скандинавский элемент здесь полностью исчезает, и в X–XI вв. Русь из транзитного экспортера арабского серебра в Европу превращается в импортера монет, прежде всего английских (danegeld), судя по концентрации кладов с денариями в Новгородской земле.

Волхов вместе с реками восточного Приильменья уже на исходе VIII в. был включен в единую систему международных коммуникаций, а по мере освоения Волжско-Балтийского пути начинают функционировать и отдельные звенья Днепровского маршрута ‘из Варяг в Греки’. Первый этап формирования прослеживаются по кладам первого периода обращения дирхемов в 786-833 гг., образующим компактный ареал от Киева до Ладоги и очерчивающим ‘каганат русов’ 830-840 годов¹; следующий этап отмечен находками скандинавских вещей, включенных в местный культурный контекст, связанный со славянским и дославянским населением (Гнездово); третий этап 860-880 гг. характеризуется превращением Гнездово в крупный международный торговый центр; четвертый этап 880-980 гг. – время языческих курганных дружинных могильников (в Гнездово открыты 42 кургана с сожжением в ладье по обряду викингов, принесенному на Русь варягами и здесь унифицированному по типу киевского дружинного погребения с утратой специфически норманских деталей вроде молоточков Тора; эволюция погребальных обрядов свидетельствует о стирании этнических различий и нарастающей социальной стратификации среди разноплеменных обитателей Гнездова, Ладоги, Рюрикова городища, Клещина, Тимерева; судя по наличию предметов торгового снаряжения в дружинных курганах, торговля тесно связана с военным делом; вещи-гибриды и оборудование мастерских указывают на местное производство по северным образцам или даже постоянное пребывание скандинавских и западноевропейских мастеров; приток серебра нарастал вплоть до середины X в., затем наступил резкий спад, совпадающий с появлением княжеского Смоленска); пятый этап 980-1050 гг. функционирования пути ‘из Варяг в Греки’ связан с усилением княжеской власти: торговые центры типа Гнездово сменяются укрепленными градами, контролирующими движение по речной сети в интересах сбыта полюдья и даней, и тогда же киевские князья избавляются от присутствия варягов².

Формирование государственной территориально-административной структуры Руси в IX в.

Клады: 1 – 786-817; 2 – 820-833; 3 – дирхемы 790-833; 4 – скандинавские погребения и вещи IX в.; 5 – ОТРП; 6 – дружинные курганные могильники; 7 – города; 8 – Русьская земля; 9 – находки рунических надписей клады: 1– Ладога (786), 2 – Княщина (808), 10 – Борки (817); 13 – Яриловичи (821), 16 – Загородье (831), 17 – Демянск (825); 18 – Парисков хутор, 19 – Баскач, 20 – Скопино, 21 – Сарское; скандинавские находки в контексте местных культур IX в.: 24 – Торопец, 25 – Клименки, 27 – Кислая, 28 – Новоселки; открытые торгово-ремесленные поселения (850 – 950 гг.): 1 – Ладога, 29 – Рюриково Городище, 30 – Тимерево, Ярославль, 31 – Гнездово, Смоленск; дружинные курганные могильники (900 – 1000 гг.): 1 – Ладога (Плакун, 825-925), 31 – Гнездово (Смоленск), 32 – Чернигов (Шестовицы), 33 – Киев

1 – водные пути; 2 – древнерусские города IX–XI вв.; 3 – диалектно-этнографические группы населения; 4 – археологические культуры VI–IX вв.: КК – корчакская, КЛР – культура Луки Райковецкой, КСДК – культура смоленских длинных курганов, НС – новгородские сопки, ПДК – псковско-боровичские длинные курганы, РБК – роменско-боршевская, СМК – салтово-маяцкая культура; 5, 6 – клады и отдельные находки монет первого периода обращения арабского серебра (до 833 г.), 7 – концентрации памятников дружинной культуры, 8 – первичные государственные территории IX – X вв., 9 – предполагаемые границы Руси 838-852 гг., 10 – граница территории киевской Руси в 882-1054 гг.

Положение скандинавов-варягов во внутренних областях Восточной Европы в решающей степени, если не целиком определялось установлением стабильных отношений сотрудничества с туземной знатью и населением, и чем дальше от Балтики, тем явственне проявляется преобладание славянских элементов, тем жестче условия, определявшие присутствие варяжских находников. Если в городках-garđr новгородских и кривичских земель от Ладоги до Гнездово/Смоленска и от Полотска до Ростова заморские пришельцы чувствовали себя уверенно, составляя ядро социальной структуры, то в городах Киевского Поднепровья их присутствие фиксируется лишь после 882 г. и только в качестве служебного элемента княжеской организации.

Не позднее 838 – 842 (852 в ПВЛ) наченшю Михаилу царствовати. нача ся прозывати Руска земля¹ государственное объединение народов лесной зоны Восточной Европы во главе с ‘каганом руси’, которому первоначально подчинялись городские центры Приильменья, Ростовского Поволжья и Среднего Поднепровья (Славия, Арта, Куйава арабских источников; ср. ПВЛ, 898: и от тех варяг прозвася руска земля. новогородьци; в Киеве термин появился в 882 г. вместе с Олегом: беша у него варязи и словени и прочи прозваша ся русью, под 898 г. он распространяется уже на все население Киевского княжества: поляне яже нынĕ зовомая Русь, вместо ожидаемого кыяне по названию стольного города, как в Полоцке и Смоленске, хотя именно в IX в. актуализируется форма народонаименований на -ане)².

Кыевъ – gardr летописного Кия возник на Старокиевской горе, с юга к нему примыкало ‘Поле вне града’, с курганным могильником подобно Ольгову полю в Чернигове, Проклятому полю в Лукомле, Волотову полю в Новгороде, Славенскому полю в Изборске; по дендродатировке рост поселения резко ускорился с 887 г., три клада куфических и два византийских монет X в. указывают на торгово-экономическое значение города; в конце IX в. севернее, на Лысой горе, формируется торгово-ремесленный поселок с укрепленным городищем и курганным могильником, включающим скандинавские погребения. Возможно, этот комплекс упоминается в сообщении Константина Багрянородного о сборе лодей c товарами перед их отправкой в Константинополь το καστρον το κιοαβα το επογομα ζομενον Σαμβαταζ – ‘к крепости киевской, называемой Самватас’, где могла быть резиденция Олега (по преданию похороненного рядом, на Щекавице, вне городского некрополя) и Игоря (в X-XI вв. центром градообразования вновь стала Старокиевская гора с ‘городами’ Владимира и Ярослава). Близ Чернигова также возникает городище в Щестовицах, с норманскими камерными погребениями сожжений в ладье воинов в сопровождении женщин и коня, уступающими однако в пышности обряда срубным гробницам черниговской знати (Черная Могила, Безымянный курган), соперничающим в размерах с ‘большими курганами’ из Гнездово, но отличающимся от них по обряду сожжения (без ладьи)³.

Принадлежность к общественному слою, который в 830 – 880-х годах ‘прозваша ся русь’, обозначалась понятием ‘русин’, противопоставлявшимся в документах термину ‘людин’, причем Русьска Правда гарантирует великокняжескую защиту прав ‘русина’ вирой в 40 гривен, как и свободного ‘мужа’ – ‘людина’, безопасность которого защищали три поколения кровных и двоюродных родичей (ст.1, здесь же раскрывается социальный состав этой категории населения: ‘русин, любо гридин, любо коупчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои’). В сообщениях арабских авторов IX – начала X вв. ‘русы’ четко противопоставляются славянскому населению по всем этнографическим показателям (одежда, погребальные обряды и т.д.): русы носят короткие кафтаны с золотыми пуговицами, короткие шаровары с золотыми браслетами, вооружены секирами и франкскими мечами; их женщины украшены золотыми монистами и фибулами; умерших они сжигают в ладье (Ибн-Фадлан, 922 г.); они ходят отрядами по сто – двести человек по землям славян и забирают припасы (полюдье? Гардизи), торгуют мехами (Ибн-Хордадбех, 846-885 гг., Ибн-Русте, 903 г.). Наиболее значителен был как численно, так и социально варяжский элемент среди ‘русов’ в период 882 – 922 гг., но в большинстве это были давно натурализовавшиеся выходцы из Скандинавии; так, Олег впервые упомянут в летописи в 879 г. как родич Рюрика – ‘от рода его’, что не исключает принадлежности к местной знати, связанной брачными узами с норманнами, а его деятельность в качестве главы государства свидетельствует о выражении им интересов не узкого слоя заморских находников варягов, но всего полиэтничного населения Руси, в котором они все более ассимилировались. Этот процесс ясно прослеживается в текстах договоров Руси с Византией 907, 912 и 945 гг.: в 907 г. под Константинополем Олег для переговоров с греками ‘посла Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида’, они же (и в том же порядке) фигурируют в списке послов в 912 г. наряду с другими носителями норманнских имен: ‘мы от рода рускаго, Карлы, Инегельд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид иже послани от Олга, великого князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых и великих князь и его великих бояръ’, но и спустя поколение, в 945 г., они же (Фаст, Гуды, Труад?) или их сыновья (Либиар Фастов, Алвад Гудов, Фудри Туадов) названы среди 51 сълы наряду с Иваром (солъ Игоря), Вуефастом (Святославль), Искусеви (солъ Ольги), Слуды (Игорева племянника), Улебом и др. Один из крупнейших деятелей Руси первой половины X в. – Свинельд, воевода Игоря, Ольги, Святослава и Ярополка, участник походов в Закавказье, Булгар и Хазарию, герой балканских походов Святослава, получивший в ленное владение с правом сбора дани земли уличей в 940 г. и древлян в 942 г., закончил карьеру в 977 г. почти одновременно с удалением при Владимире ставших вдруг лишними и неугодными варягов. На их место выдвигаются представители славянской знати, как Борич (Боричев двор в Киеве), Претич (Чернигов), Добрыня (Новгород).

Судя по материалам погребений викингов в Бирке, первое поступление восточного серебра датируется 830-ми годами (участие в становлении кагана руси), затем следует перерыв (изгнание варягов из Ладоги) и новый поток арабских дирхемов в 860-х годах (нападение русов на Абесгун; монета Михаила III Исавра, 842-856, что, возможно, указывает на участие викингов в походе Аскольда на Константинополь в 860 г.), наиболее массовый приток серебра датируется 907 – 913 (поход Олега на Константинополь, разграбление русами Абесгуна и других городов в Закаспии, морской набег русов на Византию) и 940-ми годами (поход Свинельда на Бердаа, что подтверждается наличием в погребениях восточного вооружения, украшений, тканей). В развитии Бирки явно прослеживается синхронность и структурное сходство с Гнездово. Русские князья легко отпускали варягов на свободный промысел, хазары беспрепятственно пропускали их на земли мусульманского Прикаспия. Таким образом, Русь сумела подчинить викингов своим политическим интересам, используя их как военную силу и посредников в международной торговле (Бирка прекратила существование к 980 г. – после падения Хазарии и вторжения печенегов, прервавших сообщение по Волге).

Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С.

Археологические памятники Древней Руси IX – XI веков

Л., 1978

Если в целом по Смоленщине славянские курганы с трупосожжением IX–X вв. немногочисленны и рассеяны, то единственным местом, где наблюдается их мощная концентрация, в десятки раз превосходящая все оставльные вместе взятые известные пункты, является Гнездово. Возникнув во второй половине IX в. и пережив расцвет в X в., Гнездово не только консолидировало наиболее активные социальные элементы, но стягивало к себе различные этнические и, в первую очередь, славянские группировки, выступая в качестве основного центра формирования древнерусского населения Смоленщины.

Первые находники-скандинавы появляются в Гнездове во второй половине IX в. с небольшими отрядами воинов, немгочисленные захоронения которых (из 5000 курганов лишь в семи обнаружены сожжения в ладье) содержат погребения женщин из местной культурной среды; их высокий социальный статус свидетельствуется появлением укрепленного городища и обособленного могильника с большими курганами и богатым инвентарем, однако в последней четверти X в. элементы скандинавской культуры почти полностью исчезают, что совпадает с запустением Гнездовского поселения, тогда как в его округе, напротив, именно в это время наблюдается бурный рост населения и укрепляется Смоленск, судя по названию (Смольньскъ : смольн’-ане), основанный не позже VIII–IX вв.¹

Основную роль в возникновении раннегородского центра в Гнездове сыграло его местоположение на перекрестке водных путей: один вел с Днепра на Ловать – Волхов, второй – с Западной Двины на Оку – Волгу, причем смена ориентации поселения в Гнездове – Смоленске с одного направления на другое решающим образом сказывалась на его развитии. Первоначально главным было двинско-верхневолжское, поскольку в междуречье Западной Двины и Днепра существовали два археологически засвидетельствованных волока по двинским притокам – Каспле (с выходом на днепровскую Ольшу близ Гнездова) и – более прямой – по Лучесе в 100 км от Гнездова, то есть ему не подконтрольный, зато на маршруте Западная Двина – Ока – Волга, отмеченном скоплениями кладов и находок арабского серебра и скандинавских импортов середины – второй половины IX в. в окрестностях Мурома, Рязани, Переяславля (Борки), Смоленска (Гнездово), Витебска, Полоцка, миновать Гнездово невозможно, равно как и при движении по Днепру – из Киева ли вверх по течению или в обратном направлении – из Новгорода либо Полоцка в Киев.

Ослабление восточных (внешних) связей во второй половине и особенно в конце X в. совпадает по времени с ростом значения днепровского пути как главной внутренней торговой и военно-политической магистрали, соединяющей основные центры Руси – Киев и Новгород. Попытки гнездовской группы взять его под контроль созданием укрепления на устье Ольши не принесла желаемого результата, поскольку вне досягаемости остался более удобный волок по Лучесе, фланкируемый двумя такими сильными крепостями, возведенными в XI в., как Витебск на Двине и Орша на Днепре (ниже Гнездова/Смоленска), а после поражения в 1021 г. Новгорода в столкновении с Полоцком, под контроль последнего перешел и Усвят, так что Полоцк овладел всем ключевым участком волоков вдоль Лучесы от Орши на Днепре до Витебска² на Двине и по ее притоку Усвяче к Ловати, тем самым претендуя на полный контроль за движением по пути из Варяг в Греки и открыто соперничая в могуществе с самим Киевом.