Дисс. Новохачёва Н.Ю. Стилистический приём литературной аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе XX – XXI вв. Ставрополь, 2005. 284 с

- 11 -

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов для дальнейшего изучения других видов аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе, в лексикографической практике при подготовке словарей, имеющих лингвокультурологическую направленность. Материал и результаты работы могут найти применение в вузовских курсах по когнитивной семантике, лингвокультурологии, в курсах поэтики журналистики, а также в спецкурсах и спецсеминарах, посвящённых изучению языка средств массовой информации, практической стилистики.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены в докладах на Международной научной конференции «Антропоцентрическая парадигма в филологии» (Ставрополь 2003), на Всероссийской научно-практической конференции «Русский язык и активные процессы в современной речи» (Ставрополь 2003), на Международной конференции «Культура русской речи» (Армавир 2003), на Международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти 2004), на 48-й, 49-й и 50-й научно-методических конференциях «Университетская наука – региону» в Ставропольском государственном университете (2003, 2004, 2005 гг.). Основные положения работы отражены в десяти публикациях в материалах международных, всероссийских, региональных и университетских научных конференциях, а также в научном журнале «Русский язык и межкультурная коммуникация» (Пятигорск 2003).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, насчитывающего 179 наименований, списка словарей и их условных обозначений, состоящего из 25 изданий, приложения, которое представляет собой перечень литературных аллюзий и прецедентных феноменов, коррелирующих с ними. Общий объём составляет 1356 единиц.

- 12 -

ГЛАВА 1. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ АЛЛЮЗИИ В ГАЗЕТНО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ

1.1. Аллюзия и смежные явления в заголовках современных газет

Антропоцентрический подход к изучению языка, активно внедряемый в лингвистическую науку, позволил рассматривать язык и человека в неразрывном единстве. Как отмечает ряд авторов, человек видит мир через призму языка, а изменение и развитие самого языка зависит от происходящих в обществе изменений; интересов и потребностей человека (Дементьев 1999; Леденёв 2003; Покровская 2003). Имея социокультурный характер, язык взаимосвязан и взаимодействует с человеком в рамках той культурной парадигмы, которая сформировалась на определённом этапе развития общества.

В условиях современной действительности культурная парадигма получила название постмодернистской, под которой большинство учёных (Д.И. Дубровский (Дубровский 2002), И.П. Ильин, А.Н. Коняхин, Э.А. Усовская (http: Усовская), М.А. Хевеши (Хевеши 2001) и др.) понимают существенные преобразования в системе культуры, вызванные бурным развитием информационных технологий, разнообразных средств массовой коммуникации, которые охватили все сферы человеческой деятельности.

Особенностью данной парадигмы, появившейся в конце 70-х годов в культуре стран Запада и распространившейся во многих странах, в том числе и нашей, является то, что граница между элитарной (высокой) и массовой культурой оказалась размытой (Культурология 1997; Чучин-Русов 1999), в результате чего возник феномен «журнализации» культуры, заключающийся в способности глобального охвата всех сфер жизнедеятельности; поверхностного, но быстрого вхождения в любое событие, явление, в любой фрагмент социальной жизнедеятельности и «участия» в нём (Дубровский 2002; Коняхин 2004). Подобная «журнализация» культуры характерна, в первую очередь, для газетно-публицистического дискурса.

- 13 -

Однозначного определения понятия «дискурс» в современной науке не существует: данный термин используется в психолингвистике, лингвокультурологии, лингвистике текста, структурной лингвистике, социолингвистике и т.д. В настоящем исследовании мы придерживаемся точки зрения Т. ван Дейка (Дейк 1978, 1994, ), а также социолингвистического (В.И. Карасик) и когнитивно-дискурсионного (Н.Ф. Алефиренко (Алефиренко 2005), Е.С. Кубрякова) подходов к пониманию дискурса.

Сообразно со сказанным, газетно-публицистический дискурс

представляет собой дистантную форму коммуникативной деятельности институционального и когнитивного характера, основными участниками которой являются представители средств массовой информации как социального института и массовая аудитория (Водак 1997; Карасик 1998,). Указанный тип дискурса выходит в мир психики и когнитивной деятельности (Кубрякова 2004) и в полной мере отражает антропоцентрические факторы: в процессе опосредованного общения адресант осуществляет целенаправленную творческую работу, опирающуюся и на интуитивную, и на осознанную интеллектуальную деятельность, в то время как адресат также выполняет творческую работу, но осуществляемую на уровне автоматизма и интуиции.

Особое проявление газетно-публицистический дискурс приобретает в периодической печати. Дистантная коммуникативная деятельность реализуется между передающей стороной – журналистом, который создаёт вербальные знаки, и принимающей стороной – читателем, который их воспринимает и осмысливает. Автор статьи, по словам З.К. Гурьевой, «…наделён недекларируемыми правами «режиссёра общения» (Гурьева 2003, 120), т.к. именно им разрабатываются коммуникативные стратегии (определённые модели речевого поведения для достижения общей цели общения) для самого себя и для адресата. При этом цель адресанта заключается в создании такого сообщения, которое будет понятно читателю, цель адресата – понять замысел автора и правильно интерпретировать сообщаемое.

- 14 -

Указанный нами тип дискурса наиболее активно вбирает в себя постмодернистские тенденции, в частности, «цитатное письмо», суть которого, по С.И. Сметаниной, заключается «…в интеллектуальной, эмоциональнооценочной, формальной переработке «чужого» текста-цитаты, осмысленного и освоенного в системе культуры, и повторное использование его в качестве средства номинации по отношению к реальным ситуациям (лицам) при создании медиа-текста» (http: Сметанина).

С помощью цитатного письма строятся газетные заголовки большинства современных центральных газет, к которым Л.Л. Реснянская относит универсально-тематические печатные издания: «Аргументы и факты» (АиФ.), «Комсомольская правда» (КП.), «Труд» (Т.), «Известия» (И.), «Московский комсомолец» (МК.), «Российская газета» (РГ.) – и специализированные печатные издания (партийные газеты): «Правда» (П.), «Советская Россия» (СР.) (Реснянская 2000, 5).

Названия статей в перечисленных изданиях, отличаясь от заглавия художественного произведения, по Н.А. Кожиной, соотношением не только с текстом, но и с внешним миром, занимают сильную позицию: в настоящее время газетные заголовки «…приобрели такое качество, как зазывность, т.к. они призваны продать свой товар – информацию» (Ильясова 2003а, 110; Кожина 1986). Подобным качеством в большей степени обладают заголовочные конструкции, представляющие собой аллюзии, в которых находит своё отражение такое понятие постмодернистской культурной парадигмы, как интертекстуальность.

Данный термин был введен в 1967 году французским постструктуралистом Юлией Кристевой, обозначившей под ним общее свойство текстов, выражающееся в наличии между ними связей, благодаря которым тексты (или их части) могут разнообразными способами явно или неявно ссылаться друг на друга, в результате этого возникает диалог как с широкой публикой (массовой аудиторией), так и с просвещенным меньшинством (создателями текстов, на которые ссылаются) (Ушакин 1996).

- 15 -

Е.А. Баженова выделяет два понимания интертекстуальности: широкое и узкое (Баженова 2003). Широкий подход к интертекстуальности (Ю. Кристева, Р. Барт (Барт 1994), Э.А. Усовская и др.), разработанный прежде всего в рамках семиотики, отражает положение Ж. Дерриды о том, что «мир есть текст» (http: Черняева). В соответствии с данным положением всякий текст (в частности, аллюзия) представляет собой интертекст, имеющий своим претекстом совокупность всех вербальных и построенных средствами иных знаковых систем предшествующих текстов.

Узкое понимание интертекстуальности (Ж. Женетт, Л.Л. Нелюбин (Нелюбин 2003), Н.А. Фатеева (Фатеева 2000) и т.д.) заключается в том, что данным термином называют конкретные и явные отсылки к предшествующим текстам, открытое или скрытое их цитирование, что приводит к появлению специальных текстов: цитат, аллюзий, плагиата и т.д., обозначенных «текстовыми проявлениями интертекстуальности» (Постмодернизм 2001;

Гальперин 1981, 110).

В исследовании аллюзии мы придерживаемся концепции А.С. Черняевой (http: Черняева), в которой совмещены два понимания интертекстуальности, и полагаем, что созданные авторами аллюзивные газетные заголовки в основе своей имеют единый претекст – культурный контекст, литературную традицию, и предстают как интертексты (в широком понимании), но в то же время являются специальными текстами – прецедентными, представляющими собой «осознанные или неосознанные, точные или преобразованные цитаты или иного рода отсылки к более и менее известным ранее произведенным текстам в составе более позднего текста» (Красных 1998, 352) (в узком понимании).

Такой подход к интертекстуальности в процессе функционирования претекстов и интертекстов учитывает их диалогическое взаимодействие, в результате которого в новом тексте (названии статьи) появляются дополнительные смыслы, каких не было в предшествующих им текстах. Покажем это на следующем примере: «Хорошая девушка Лёня под именем

- 16 -

Лида живет» (КП. 2001 № 80) (в тюменской мужской колонии появился заключенный неопределенного пола). Рассматриваемый заголовок является интертекстом, внутри которого наблюдаются ссылки на стихотворение Я.В.

Смелякова «Хорошая девушка Лида на улице Южной живет», но в то же время есть и дополнительный смысл, какого не было в первоисточнике: в настоящее время иногда бывает трудно определить половую принадлежность человека.

Итак, интертекстуальные вкрапления представляют собой прецедентные тексты, являющиеся переосмыслением ранее существующих текстов, содержащие в себе некую «фразеологичность», в результате чего текстыпервоисточники стали стираться из памяти людей, терять авторство.

Исследования М.Ю. Сидоровой, B.C. Савельева, Ю.Н. Караулова и др. показывают, что прецедентные тексты объединяют в себе три основных вида интертекстов: аллюзии, цитаты и реминисценции, обеспечивающие функционирование интертекстуальности в таком средстве массовой информации, как газета. Указанные формы проявления интертекстуальности имеют много сходных черт, но не тождественны друг другу.

Такие ученые, как С.И. Походня, B.C. Санников, понимая аллюзию в широком смысле, объединяют её с цитатой, обозначенной как ссылки на эпизоды, имена, названия и т.д. мифологического, исторического или собственно литературного характера (Санников 1998). В своей работе мы разграничиваем данные понятия в аспекте точности воспроизведения претекста, или текста-первоисточника, исходя из определения Ю.Н. Караулова: «Прецедентный текст – это реминисценция от одного слова к тексту»

(Караулов 1987, 216).

Сообразно с этим, цитатой можно назвать «дословное воспроизведение отдельных фрагментов из произведений науки, литературы, искусства, общественно-политических и государственных документов, афоризмов, пословиц и поговорок», а аллюзией – неточное цитирование каких-либо

- 17 -

компонентов текста-источника, присутствующих (в созданном как бы «за текстом» – имплицитно) (Лазутина 2000, 187; http: Интертекстуальность).

Подтвердим высказанную нами мысль примерами из газет: заголовки «Унесенные ветром» (П. 2001 № 6), «Карлсон, который живет на крыше» (П. 2001 № 5) являются точными цитатами названий художественных произведений М. Митчелл и А. Линдгрен. Сравним их со следующими заголовочными конструкциями: «Зима в России больше, чем зима» (АиФ. 2000 № 48), «На губернатора надейся, а сам не плошай» (П. 2003 № 42). В данных примерах наблюдается не точное воспроизведение, а трансформация (замена слов в исходных конструкциях) следующих литературных фактов: «Поэт в России больше, чем поэт» (цитата из поэмы Е. Евтушенко), «На бога надейся,

а сам не плошай» (русская пословица). Такие заголовки являются аллюзиями, которые, исходя из приведенных примеров, можно назвать трансформированными цитатами.

В работе Л.В. и О.В. Лисоченко «Языковая игра на газетной полосе» цитаты в том значении, которое принято в нашей работе, называются текстовыми реминисценциями. Так, например, авторы приводят следующие текстовые реминисценции: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона» (КП), «А ты не летчик» (АиФ), «А я играю на гармошке» (КП) (Лисоченко 2000, 140). Полагаем, что поскольку приведенные названия газетных статей точно воспроизводят претексты, то являются цитатами.

Аллюзия не тождественна и реминисценции. В психологии под реминисценцией понимают «воспроизведение спустя некоторое время после запоминания того, что при непосредственном воспроизведении было недоступно» (http: Реминисценция). На основе данного определения строится и понятие текстовой реминисценции, представляющей заимствование, наводящее на воспоминание о другом произведении, отдельном образе, мотиве, стилистическом приёме, некотором событии из жизни другого автора (Валгина 2003; http: Интертекстуальность; Супрун 1995).

- 18 -

Граница между аллюзией и реминисценцией считается достаточно размытой, поскольку данные понятия часто определяются друг через друга. Так, например, аллюзию на литературные произведения и на события и факты действительного мира называют реминисценцией (http: Аллюзия; Аллюзия

1997).

Мы разграничиваем указанные формы проявления интертекстуальности в аспекте точности воспроизведения претекста. Реминисценция, как правило, включает в себя напоминание отдельных элементов произведений художественной литературы, исторических и культурных событий, имен выдающихся людей, осуществляемое посредством настолько трансформированной конструкции, что отсылка к тексту-первоисточнику оказывается затруднительной. Аллюзия по сравнению с реминисценцией содержит конкретные ссылки на различные вербальные и невербальные претексты, угадываемые читателем гораздо легче.

Обратимся к примерам: 1) «Что сталевару хорошо, то ЖКХ – беда» (РГ. 2004 № 65); 2) «Что Березовскому с Шейнисом плохо, то немцу с русским хорошо. И почему так?» (РГ. 2000 № 181); 3) «Союз нерушимых экранов свободных» (КП. 2000 № 137); 4) «Тамбовский волк Жорже товарищ» (МК. 2004 № 153). Заголовки (1), (2) относятся к реминисценциям, т.к.: а) новый текст существенным образом отличается от первоисточника «Что русскому здорово, то немцу смерть» (русская пословица); б) в его структуру не включены значимые в смысловом отношении компоненты претекста; в) структура интертекста заимствует лишь ритмическую организацию претекста. Примеры (3), (4) являются аллюзиями, поскольку содержат значимые компоненты первоисточников, что и позволяет легко их установить: «Союз нерушимый республик свободных» (строка из «Гимна СССР»), «Тамбовский волк тебе товарищ» (цитата из кинофильма «Дело Румянцева»).

Итак, по степени точности воспроизведения текста-источника среди прецедентных текстов первое место занимает цитата, т. к. передает фрагменты претекста без изменений; на втором месте стоит аллюзия, воспроизводящая

- 19 -

«чужую речь» в несколько измененном виде; и третье место в нашей классификации занимает реминисценция, которая существенным образом трансформирует первоисточник. В связи со сказанным, можно отметить, что аллюзия представляет собой интертекст, включающий в себя элементы претекста, среднего между цитатой и реминисценцией.

Элементы претекста в составе аллюзии называются маркерами или репрезентантами аллюзии, а сам первоисточник выступает ее денотатом (http: Аллюзия 2001), например: «Есть такая профессия – президента защищать» (КП.2000 № 182) (о съезде в Центральной доме туристов, который своей целью ставил поддержку В. Путина). В представленной аллюзии денотатом выступает цитата из кинофильма «Офицеры»: «Родину защищать. Есть такая профессия, взводный», а маркерами – частично сходное графическое и синтаксическое оформление претекста и аллюзии.

Взависимости от вида претекста выделяют «текстовые аллюзии», денотатом которых является вербальный (словесный) текст, например: «Девять негритят» (МК. 2004 № 8) (о кандидатах в президенты, которые должны сойти

спрезидентских выборов по очереди) – денотатом является название рассказа А. Кристи «Десять негритят»; и «интермедиальные, отсылающие к текстам других видов искусств, чаще всего живописных», например: «Грачи» прилетели» (РГ. 2003 № 215) (об установке в Киргизии российских истребителей СУ-25 «Грач») – денотатом является название картина А.К.

Саврасова «Грачи прилетели».

Всовременном газетно-публицистическом дискурсе аллюзия функционирует не только как интертекстуальное явление, но и как стилистический прием, который также используется авторами газетных публикаций для называния своих статей. Чаще всего в исследовании аллюзии

учёные включают в данное понятие две стороны одной сущности: интертекстуальную и стилистическую. Однако мы полагаем, что аллюзия представляет собой две сущности, названные одним понятием, но

- 20 -

отличающиеся друг от друга. Попытаемся доказать высказанную нами точку зрения.

Если рассматривать аллюзию в стилистическом аспекте, то можно сказать, что она представляет собой «приём текстообразования, заключающийся в соотнесении создаваемого текста с каким-либо прецедентным фактом – литературным или историческим» (Павловская 1998, 274). Согласно О.В. Павловской, аллюзия занимает особое место среди средств выразительности газетного языка и не является тропом или фигурой (там же), а занимает промежуточное место между ними, т.к. трансформирует текст, на основе которого создается с помощью ряда существующих тропов и фигур речи в целом. То, что аллюзия осуществляет подобную трансформацию, подтверждает определение французского учёного П. Бакри: «Аллюзия – это сочинение, мысль, предварительная сцена, иногда более или менее трансформированная, но которую каждый раз возможно узнать (Перевод наш – Н. Н.)» (Васгу 1992, 250). Помимо этого данное средство выразительности обладает таким важным признаком, как способность намекать посредством сходнозвучного слова, упоминания общеизвестного имени, факта, исторического события, литературного произведения (Аллюзия 1997; КССПТ

2000; Шалимова 1996).

Всё выше сказанное позволяет определить аллюзию как стилистический приём, представляющий собой намёк и трансформацию известных фрагментов фольклора, художественных текстов, высказываний исторических лиц и т.п., которые принадлежат к прецедентным текстам. С этой точки зрения данный приём риторического усиления речи также имеет денотат (прецедентный текст) и выступает уже по отношению к нему (а не к претексту) интертекстом, сам же текст-первоисточник в аллюзии как стилистическом приёме явно не прослеживается.

Таким образом, аллюзия как интертекстуальное явление и аллюзия как стилистический приём обладают сходными признаками: а) наличием денотатов, к которым осуществляется отсылка; б) присутствием маркеров, или