Дисс. Новохачёва Н.Ю. Стилистический приём литературной аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе XX – XXI вв. Ставрополь, 2005. 284 с

- 21 -

репрезентантов как элементов этих денотатов. В то же время между аллюзией как интертекстуальным явлением и аллюзией как стилистическим приёмом существует одно важное отличие: первая появилась на основе одного денотата (претекста) и является прецедентным текстом, вторая имеет два денотата (прецедентный текст и собственно претекст) и не принадлежит к прецедентным текстам. В нашей работе для разграничения денотатов аллюзии как стилистического приёма введены два понятия: 1) денотат первого порядка, представляющий собой претекст, или текст-донор, на основе которого появился тот или иной прецедентный текст (цитата, аллюзия и реминисценция); 2) денотат второго порядка, под которым понимается прецедентный текст, участвующий в построении рассматриваемой аллюзии. Появление в газетнопублицистическом дискурсе аллюзии как стилистического приёма можно изобразить в виде следующей схемы: Д1 → Д2 → АС = АИ2, где Д1 – претекст (денотат первого порядка), Д2 – прецедентный текст (денотат второго порядка), АС – аллюзия как стилистический приём, АИ2 – аллюзия как интертекстуальное явление в квадрате.

На основе представленной схемы авторами газетных публикаций строится такой вид аллюзии как литературная аллюзия, под которой в диссертации понимается стилистический приём, заключающийся в трансформации и намёке на прецедентный текст, имеющий литературное или нелитературное происхождение и являющийся вербальным и вербальноиконическим знаком. Мы полагаем, что в построении современных газетных заголовков чаще всего используются литературные аллюзии, строящиеся на основе широко известных текстов, о чём свидетельствует замечание Г.Л. Пермякова: «каждый взрослый (старше 20 лет) носитель русского языка знает не менее 800 пословиц, поговорок, ходячих литературных цитат и других клишированных изречений» (Пермяков 1971, 48-49).

На подобный факт указывает в своём исследовании В.Г. Костомаров: «Во многих случаях перед нами перепроверка ходячих фраз недавнего прошлого на пригодность, а также отталкивание от них при создании новых фраз (курсив

- 22 -

наш – Н.Н.)» (Костомаров 1999, 188). Ходячие фразы относятся к прецедентным текстам, и именно они активно используются в речевой практике носителями русского языка и русской культуры, а не претексты, поскольку не каждый из читателей точно представляют себе место и роль цитируемого фрагмента в тексте-источнике (http: Лукин).

В структуре аллюзии помимо элементов, отсылающих или намекающих на тот или иной прецедентный текст (маркеров, или репрезентантов), присутствуют элементы, изменяющие прецедентный текст и за счёт этого обладающие повышенной экспрессией, например: «Правовое яблоко нефтяного раздора» (РГ. 2000 № 210) (о споре по поводу пакета акций ОАО «Варьеганнефть») – прецедентный текст «Яблоко раздора». Назовем такие элементы антимаркерами, или трансформантами, благодаря которым аллюзию можно считать экспрессивной единицей или «экспрессемой», что соответствует функционированию газетного языка в целом (Какоркина 1996). Как отмечает В.Г. Костомаров: «Газетный язык рисуется как конфликтная ситуация... – последовательное чередование экспрессии и стандарта, выступая основным свойством газетного языка...» (Костомаров 1971, 141). Маркеры и трансформанты в составе аллюзии в нашем исследовании определяются как чередующиеся элементы соответственно стандарта и экспрессии.

Чередование экспрессии и стандарта, согласно исследованию В.Г. Костомарова, осуществляется на трех уровнях:

1)«внутрифразовом» – чередование «стандартного обозначения с его так или иначе окрашенным эквивалентом», который «расшифровывается нормативно-стандартными, нейтрально-немаркированными средствами»;

2)«контекстном» – «текстовое сочетание, чередование содержательно независимых друг от друга элементов разных стилистических и иных окрасок:

...присоединительные конструкции, метафоризация..., «перемена ролей» терминов и иноязычных элементов...»;

3)«композиционном» – «отталкивание от пословиц и поговорок, «цитат» и целых литературных произведений» (Костомаров 1971, 143-145).

-23 -

Валлюзиях чередование экспрессии и стандарта представляет собой последовательное чередование маркеров и антимаркеров, которое осуществляется, в первую очередь, на «композиционном» уровне, а «внутрифразовое» и «контекстное» – условно присутствуют в экспрессеме, как бы наслаиваясь на «композиционное». Так, например, в аллюзиях «Как угнать миллион» (РГ. 2003 №231) (об угоне автомобиля с акцизными марками на алкогольную продукцию), «Своя рубашка ближе к телу. И к кошельку» (КП. 2000 № 172) (о том, что число товаров российского производства возрастает) наблюдаются три уровня чередования: «внутрифразовое» (сочетание маркеров

иантимаркеров внутри одной конструкции), «контекстное» (в первом примере лексема «украсть» в денотате «Как украсть миллион» заменяется метафорическим своим эквивалентом «угнать»; во втором – наблюдается наличие присоединительной конструкции «И к кошельку»), «композиционное» (первая экспрессема построена на основе названия кинофильма, вторая – на базе пословицы «Своя рубашка ближе к телу»).

Вто же время сама аллюзия также может представлять собой стандартизированную единицу, о чем свидетельствуют своего рода «аллюзийные стереотипы, которые без изменений или с небольшими изменениями тиражируются разными изданиями» (Павловская 1998, 276). Литературные аллюзии, которые созданы с помощью эквивалентных трансформаций одного и того же прецедентного текста, получили в нашей работе название аллюзийных стереотипов первой степени, например: «Батальоны просят рубля» (КП. 2000 № 64) (о документе, принятом Госдумой о льготах и денежных довольствиях военнослужащим), «Батальоны просят рубля» (Т. 2000 № 187) (о задержках военных выплат, что вызывает забастовки)

– аллюзийные стереотипы первой степени.

Литературные аллюзии, построенные на основе одного и того же денотата второго порядка, но имеющие разное лексическое наполнение,

названы аллюзийными стереотипами второй степени, например: «С миру по нитке – Березовскому охрана» (П. 2000 № 124) (о бывших сотрудниках ФСБ

-24 -

иМВД, работающих в частных службах безопасности, помогающих уголовному миру), «С миру по нитке – театру на успех» (Т. 2000 № 205) (о гастролях, благодаря которым улучшается финансовое положение театров). Подобные стандартизированные единицы в силу приобретённой в области периодической печати известности, на наш взгляд, можно считать газетными прецедентными текстами, функционирующими только в газетнопублицистическом дискурсе. Использование аллюзийных стереотипов в качестве газетных заголовков отличается невысокой частотностью, что подтверждает мысль, высказанную в исследованиях Н.С. Валгиной (Валгина 2003), С.В. Ильясовой (Ильясова 2003б), В.Г. Костомарова (Костомаров 1999)

идр. о том, что в условиях современной действительности экспрессия победила стандарт.

Доминирование экспрессии в газетных заголовках, ироническое переосмысление и трансформация прецедентных текстов свидетельствует о принадлежности аллюзии к языковой игре, которую З.С. Санджи-Гаряева, понимает в широком и узком смыслах. В широком смысле языковой игрой автор называет все способы актуализации языкового знака и игру целыми

ситуациями и текстами, в узком – использование языковых средств, специально отобранных автором для придания ироничности высказыванию (Санджи-Гаряева 2004).

Языковую игру, понимаемую в узком смысле, Ю.Д. Апресян называет «авторской аномалией» и относит к ней различные стилистические фигуры и приёмы (Апресян. Цит. по: Бредихин 2003, 5). Однако аллюзия как стилистический приём, на наш взгляд, представляет собой языковую игру как в широком, так и в узком смыслах, т.к. с одной стороны, она выступает трансформацией прецедентного факта, а с другой – построена с помощью совокупности различных языковых средств, образующих эту трансформации.

Основу подобной игры составляет аналогия между поведением людей в игpax вообще и речетворческой деятельности в частности (Бредихин 2003). Как отмечает Й. Хейзинга, игра – это «функция, которая исполнена смысла. Она

- 25 -

вторгается в процесс непосредственного удовлетворения нужд и страстей как ограниченное определенным временем действие, которое исчерпывается в себе самом и совершается ради удовлетворения, доставляемого самим этим свершением» (Хейзинга 1992, 21, 28).

Аллюзия, исходя из сказанного, воплощает в себе результат игровой деятельности адресанта, имеющей целью доставить эстетическое удовольствие и автору экспрессемы, и своему адресату. Поэтому аллюзивная языковая игра представляет собой речетворческую деятельность автора, ограниченную во времени, имеющую определенный смысл, строящуюся на намеренном изменении прецедентного факта с целью вызвать улыбку, смех и ироническое отношение к публикуемому материалу (Дружин 2001; Земская 1983; Санников

1999).

Как и всякая игра, аллюзивная языковая игра имеет определенный замысел, условия и правила, устанавливаемые адресантом и принимаемые адресатом. Замысел аллюзивной языковой игры заключается в создании автором такого газетного заголовка, который был бы воспринят и понят читателем.

К условиям осуществления аллюзивной языковой игры, установленным автором газетного заголовка, относятся:

1.Наличие участников игры – производителя информации (автора) и получателя информации (массового читателя), которого мы, используя термин Л.Г. Ионина, назовем определённым типом «партнера по общению» (Ионин 1996, 89). Подобное определение читателя обоснованно, т.к. публицист в своих статьях обращается не к конкретным личностям во всем богатстве их характеристик, а к определенному типу своего адресата, о котором у него всегда должно быть четкое представление.

2.Наличие одинакового тезауруса (фоновых знаний) у участников игры – «литературных» знаний или знаний прецедентных текстов (Лисоченко 2000, 139). Так в аллюзии: «Жить бы рад – расплачиваться нечем» (Т.2002 № 225) (о том, что многим жителям страны нечем платить за квартиры), автор

- 26 -

экспрессемы опирается на знание адресатом следующего прецедентного текста: «Служить бы рад – прислуживаться тошно».

3. Наличие игрового материала. В качестве игрового материала в аллюзивной языковой игре выступают компоненты элитарной и массовой культуры – прецедентные тексты, составляющие фоновые знания. Например, для построения такой аллюзии «Не в свою ванну не садись!» (АиФ. 2000 № 13) о том, как пострадал человек, установив ванну импортного производства в квартире), автор, заменяя одно слово, обыгрывает следующую пословицу: «Не в свои сани не садись».

Правила языковой игры предполагают определённое поведение участников, соответствующее замыслу и условиям игры. Адресант намеренно и осознанно трансформирует выбранный для заголовочной конструкции прецедентный факт с помощью языковых и стилистических средств для приближения к современной действительности ситуации, уже известной из другого источника (Сметанина 2002). Адресат воспринимает предложенный газетный заголовок, понимая намеренное искажение автором прецедентного факта, и таким образом познает мир прошлого и настоящего, проникая в глубинное намерение адресанта (Дементьева 2000; Санников 1999).

Мы полагаем, что аллюзивная языковая игра может считаться состоявшейся только при наличии всех перечисленных нами компонентов: замысла, условий и правил игры.

В газетно-публицистическом дискурсе функционирует большое количество аллюзий, что позволяет подразделять из на виды. Так, О.В. Павловской выделены следующие виды аллюзий: 1) «исторические», строящиеся на упоминании исторического события или лица; 2) «литературные», основывающиеся на разнообразных прецедентных текстах; 3) «смешанные», обладающие признаками как исторической, так и литературной аллюзии (Павловская 1998, 274).

Наши наблюдения показывают, что экспрессемы, создающиеся в газетнопублицистическом дискурсе на основе прецедентных текстов, существуют в

- 27 -

одном своём виде – литературной аллюзии, которая вбирает в себя все ранее выделенные нами особенности.

О.В. Павловская отмечает, что в газетных текстах часто используется ряд разновидностей литературной аллюзии, среди которых данным автором выделены трансформированные литературные цитаты-реминисценции, высказывания учёных, политиков и т.д., цитаты из популярных песен, названия теле-, видеофильмов и фразы из них, крылатые выражения, названия живописных полотен, скульптур и т.п. (Павловская 1997). Как можно заметить, литературная аллюзия строится на включении цитат из прецедентных текстов, возникших не только из художественных произведений, но и из претекстов других видов искусств. Поэтому мы считаем, что литературная аллюзия не зависит от своего претекста, породившего тот или иной прецедентный текст, и поэтому может иметь денотаты первого порядка, относящиеся не только к области литературы, но и к другим видам искусства.

Функционирование в газетно-публицистическом дискурсе аллюзии отличается двойственностью: данное языковое явление проявляет себя и как форма проявления интертекстуальности, и как стилистический приём. Значительное количество газетных заголовков строится в виде аллюзии, имеющей два денотата (претекст – денотат первого порядка, и прецедентный текст – денотат второго порядка) и выступающей поэтому стилистическим приёмом риторического усиления речи. По своему источнику (денотату второго порядка) это литературная аллюзия, строящаяся адресантом на основе прецедентных текстов литературного и нелитературного происхождения. Принадлежность литературной аллюзии к языковой игре, имеющей свои замысел, условия и правила, позволяет говорить об отражении в её содержании личного опыта автора и уровня культуры читателя, что является неотъемлемым свойством газетно-публицистического дискурса.

-28 -

1.2.Общекультурный компонент литературной аллюзии

Создавая ту или иную литературную аллюзию, автор, в первую очередь, опирается на собственный культурный потенциал и своё профессиональное мастерство, но в то же время ему необходимо ориентироваться на уровень культуры массового читателя, для которого и создается информация. Поэтому мы считаем, что в каждой аллюзии всегда отражается общекультурный компонент, представляющий собой, на наш взгляд, общность культур адресанта и адресата, каждый из которых представляет собой личность, сложившуюся в условиях той культурной парадигмы, которая функционирует в данном обществе. Иными словами, общекультурный компонент всегда обусловлен культурой общества в целом, под которой понимается «...исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, в их взаимоотношениях, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях» (СОПК 2000, 63).

По отношению к культуре, понимаемой таким образом, адресант и адресат выступают одновременно в нескольких ипостасях:

1)как «продукты» культуры, введенные в её нормы и ценности, технологии деятельности и этику взаимодействия с другими людьми, усваивающие опыт, накопленный в процессе жизнедеятельности предшествующих поколений и выработанный в ныне существующем обществе;

2)как «потребители» культуры, использующие нормы и правила усвоенной ими культуры в своей социальной практике, особенно во взаимодействии с другими людьми, пользующиеся языками и символами коммуникации, знаниями, оценочными стандартами, типовыми этическими формами и т.д. как данными им уже в готовом виде;

3)как «производители» культуры, творчески порождающие новые формы культуры, либо интерпретативно воспроизводящие или оценивающие в суждениях имеющиеся формы, что уже по самому факту индивидуального

- 29 -

интерпретирования (собственной оценки) может быть определено как творчество;

4) как «трансляторы» культуры, в связи с тем, что в ходе воспроизведения каких-либо образцов культуры в практических действиях и суждениях, люди одновременно передают информацию об этих образцах другим (Культурология 1997, 326-327).

Уместно отметить, что в газетно-публицистическом дискурсе у автора аллюзии и читателя, как мы считаем, совпадают только две ипостаси по отношению к культуре (выступать «продуктом» культуры и быть «потребителем» культуры). Для доказательства высказанной мысли рассмотрим общекультурный компонент с двух сторон: содержательной и функциональной.

С содержательной стороны общекультурный компонент включает в себя три составляющие: 1) индивидуально-личностную культуру адресанта; 2) его профессиональное мастерство; 3) культурный облик массового читателя.

Индивидуально-личностная культура адресанта формируется в процессе его социализации, представляющей собой «…процесс усвоения и активного воспроизводства индивидом общественного опыта…», в результате которого он становится личностью и приобретает необходимые для жизни среди людей знания, умения, навыки, способность общаться и взаимодействовать с ними в ходе решения тех или иных задач, осваивает культуру человеческих отношений, социальные нормы, необходимые для взаимодействия с разными людьми (Культурология 1997, 326).

Указанная составляющая общекультурного компонента объединяет в себе две группы личностных качеств, опираясь на которые автор создаёт литературные аллюзии:

1. Социокультурная компетенция, состоящая из социально-гражданских (социальной ответственности, принципиальности, объективности), и моральноэтических качеств (отзывчивости, честности, компетентности, знание норм поведения и деятельности), позволяющих автору учитывать читательские уровень знания языка и степень владения принятыми в культуре современной

- 30 -

эпохи принципами декодирования и восприятия текстов (Засорина 1999; Нечепуренко 2003; Сидорова, Савельев 2002; Смелкова 2002), а также процессов памяти, которые «...аккумулируют предшествующий опыт индивида, предоставляя в его распоряжение разветвленную сеть упорядоченных или разрозненных образцов, впечатлений или ассоциаций» (Глазунова 2000, 2-3).

2. Идеологическая компетенция, или ценностная ориентация автора, регулирующая отбор прецедентных текстов и способ их трансформации в литературных аллюзиях, складывающаяся под влиянием следующих изменений самого газетного языка: 1) газетные материалы уже не содержат в себе «открытой пропаганды», на смену которой, по словам Л.Р. Дускаевой и Н.И. Клушиной, «...пришло умело завуалированное манипулирование массовым сознанием» (Клушина 2004б, 52), «...уравнивание позиций коммуникантов...

(адресанта и адресата) (вставка наша – Н. H.), утверждение такой черты экспрессии, как интимизация изложения, ... когда читатель вовлекается в процесс сомышления, сопереживания...» (Дускаева 2003в, 669); 2) газетные публикации, как правило, направлены на дискредитацию традиционных ценностей (увеличилось количество текстов на развлекательные, сенсационные, апокалиптические темы, отсылающих к ироническим поговоркам, плутовским романам и т.п.) и утверждение ценностей альтернативных, к числу которых относятся умение играть с формой текста (упрощение подачи материала, замена сложных и громоздких грамматических конструкций более доступными, читабельными, а официальных, книжно-письменных слов и выражений нейтральными и разговорными (Клушина 2004а; Олешко 1991; СМИПР 2002).

Социокультурная и идеологическая компетенции, выделенные в индивидуально-личностной культуре автора аллюзии, выступают, на наш взгляд, фундаментом его профессионального мастерства.

Вторая составляющая общекультурного компонента литературной аллюзии – профессиональное мастерство адресанта, заключается в языковой компетенции (литературных способностях, знании лексики, словообразования,