18В

тепианных пьес, потом — романсы и песни, затем пе­ рейдем к инструментальным сочинениям крупных форм, а в заключение поближе познакомимся с ор­ кестровыми произведениями.

Фортепианные пьесы

Их у Грига около ста пятидесяти. Примерно по­ ловину составляют тетради «Лирических пьес», обыч­ но по шесть-восемь пьес в каждой из тетрадей. Осталь­ ные пьесы композитор также объединил в сборники, носящие различные названия: «Поэтические картин­ ки», «Юморески», «Альбомные листки», «Вальсыкаприсы». Отдельно стоят циклы норвежских танцев, обработанных для фортепиано народных песен и кре­ стьянских «Слоттов».

Безыскусственный наигрыш «Ариетты», звуча­ щий на фоне колышащихся пассажей и неподвижной басовой основы, создает настроение мечтательное, чуть меланхолическое, и неизвестно, что явилось ему причиной — картина ли природы, или воспоминание, или мысли о чем-то очень сокровенном:

Может быть молодой Григ именно в подобного рода пьесах оставил нам черты своего музыкального

187

автопортрета. Светлая грусть, романтическая мечта­ тельность слышны в его ранних вальсах, в «Листках из альбома». Но рядом с поэзией мечтаний и настрое­ ний, рядом с откровенностью интимных признаний в фортепианной музыке молодого композитора живут и энергичные, полнокровные образы, появление кото­ рых с самого начала говорило о самобытной силе и глубоких национальных корнях григовского творче­ ства. Вот как динамично и мужественно звучит одна из четырех «Юморесок», посвященных двадцатидвух­ летним Григом своему другу Рикарду Нурдроку:

Эти два, на первый взгляд, противоположных при­ мера «из молодого Грига» содержат в себе те харак­ терные истоки, из которых в дальнейшем и разви­ лась его камерная фортепианная лирика — человеч­ ная, образная, мягкая и энергичная.

Расцвет этого жанра в творчестве уже зрелого

композитора принес немало	прекрасных созданий.
В числе их — популярнейшие	пьесы, например, из

третьей тетради, которая открывается любимой са­ мим Григом «Бабочкой». В этой пьесе бабочку легко узнать по «полету» пассажей, но главное, конечно, не то зрительное впечатление, которое при этом воз­ никает (заметим, кстати, что ведь совсем не внеш­

188

ний — «осязаемый» или «видимый» — образ состав­ ляет важнейшую прелесть музыки), а настроение, чувство, пробужденное в нас:

Не правда ли, как изящно, изысканно это звучит? Изысканности звучания Григ добился с помощью утонченных гармоний, применяемых с мастерством и изобретательностью. Вся тетрадь, хотя и не объеди­ нена одной темой (как, впрочем, и остальные тетра­ ди), является словно музыкальной записью впечатле­ ний человека, идущего весной среди лесов и гор. «Ба­ бочка», «Птичка» — это будто «увиденное», другие пьесы рассказывают о самом человеке. Среди весны ему не всегда весело: «Одинокий странник» вызывает трудно передаваемое ощущение, которое скорее всего можно назвать сочувствием:

189

Мелодия «Странника» близка к песенному напе­ ву, и эту особенность можно проследить на многих григовских пьесах: они в большинстве своем мело­ дичны, песенны. А ведь, как известно, у мелодий,— конечно, у хороших мелодий! — есть одно удивитель­ ное свойство: их запоминают и стараются напеть. Так вот лирические пьесы Грига как раз и обладают по­ добным свойством в полной мере, то есть свойством оставаться в людской памяти и в людских сердцах навсегда...

Звонкая «Весна» завершает третью тетрадь поры­ вом радости и восторга, который, как и обычно у Гри­ га, не становится назойливо шумным или нарочи­ тым...

Если третья тетрадь — прямое продолжение ран­ них пьес, идущих от «Ариетты», то найденное Григом в «Юморесках» развивается в танцевальных миниа­ тюрах «Халлинг», «Спрингданс» из четвертой, в «Ган­ гаре» (крестьянском марше) — из пятой тетради. Все это — энергичные, со строгой ритмикой, четко очер­ ченные, острые, не без юмора, зарисовки жанровых сцен, которые своей полнокровностью и живостью уравновешивают пьесы противоположного — лирико­ мечтательного склада.

Танцевальность свойственна Григу в неменьшей степени, чем напевность. С той же любовью, с какой он обращался к переложению для фортепиано народ­ ных песен, композитор создавал и обработки норвеж­ ских танцев.

Его четыре народных танца широко из­ вестны также в окрестровом переложении, и по своей стройности и законченности являются ни чем иным, как целостной сюитой из четырех частей. Особую из-

190

вестность приобрел прихотливый и чуть лукавый вто­ рой танец:

Этот танец, как уже сказано, является аранжи­ ровкой (обработкой) подлинной народной музыки. Но интересно, что подобные же образы естественно и органично возникают в оригинальных пьесах ком­ позитора — в тех же халлингах, спрингдансах, маршах.

Шествия и марши Григ любил и оставил велико­ лепные образцы этого жанра. Не будем здесь ка­ саться его оркестровых маршей, а вот на одном из фортепианных — из восьмой тетради — остановимся. Правда, он не назван композитором именно маршем. Название его точнее всего было бы перевести как «Троллиное шествие», но так уж повелось с немец­ кого издания, что эта пьеса зовется «Шествием гно­ мов».

Блестящим использованием далеко отстоящих друг от друга регистров, тонким сочетанием тембро­ вого богатства инструмента Григ создает впечатление таинственности, нереальности движения сказочных существ. Движение это происходит по дважды повто­ ряющимися полутонам нисходящей хроматической гаммы, в которой как бы слышатся мелкие шажки троллей:

191

Allegro moderato

Эти две спускающиеся «хроматические лесенки» составляют основу шествия и повторяются, то за­ мирая вдали, то взрываясь неистовым разгулом. И вдруг — в середине этого буйства звучит чарующий нежный напев, со своеобразными ладовыми оборота­ ми норвежских мелодий:

В этой мелодии мы найдем ряд характернейших для Грига приемов, таких, например, как употребле­ ние форшлагов, синкоп. А самое расположение тако­ го пленительного напева внутри динамичного «буй­

192

ного» шествия демонстрирует обычно употребляемый композитором прием сопоставления частей, прямо противоположных по настроению. Вообще же трех­ частное строение — близкие по характеру начало и заключение в сочетании с контрастной серединой — присуще многим пьесам Грига.

Фортепианные пьесы Грига настолько многооб­ разны и значительны по музыкальному содержанию, настолько полно раскрывают творческую личность их автора, что уже по ним одним можно достаточно ши­ роко судить о музыкальных привязанностях компо­ зитора и проследить, как они развивались и изменя­ лись. Между прочим, сам Григ однажды, уже к кон­ цу жизни, назвал себя «романтиком шумановской школы». Это высказывание, конечно, слишком упро­ щенно, но по существу верно. Грига с большим осно­ ванием можно отнести к представителям позднего романтизма в музыке. Если мы из сложного и вели­ кого явления, каким явился музыкальный романтизм

, вспомним хотя бы кратко его основные черты (такие, например, как обостренная эмоциональность, большое значение лирического начала, драматурги­ ческая контрастность образов, часто фантастических, глубоко личное восприятие природы, обращение к литературе и фольклору, как источникам тем и идей, внимание к жанрам камерной пьесы и романса),— то мы увидим, что в большей или меньшей степени эти черты нашли свое глубоко оригинальное, неповтори­ мое отражение в фортепианном творчестве Эдварда Грига.

И однако же нельзя, вслед за самим композито­ ром, назвать его лишь «романтиком шумановской школы». Григ, при всей последовательности его взгля­ дов на искусство, при его неизменной верности само­

му себе, был слишком многогранным и разнообраз­ ным, чтобы можно было судить о нем однобоко. Григ-романтик одновременно — истинный реалист, запечатлевший в музыке значительные жизненные образы, характеры, чувства. И при этом Григ — осо­ бенно в позднем периоде творчества — тонкий коло­ рист, «звукописец», умеющий уловить и донести до нас едва различимые, «мгновенные» оттенки душев­ ных движений или настроений мира природы. Это умение, тесно связанное с обостренным гармониче­ ским мышлением Грига, делает его одним из пред­ шественников импрессионистического стиля в музыке.

Так, в пятой тетради «Лирических пьес» мы на­ ходим миниатюры, в которых, возможно, более дру­ гих выявляются только что названные «импрессиони­ стические» черты зрелого творчества композитора. Послушайте, как в настороженной ночной тишине звучат трели соловья, сменяющиеся таинственными шорохами ночи:

194

Последняя, десятая тетрадь лирических миниатюр во многом отражает настроение «сумерек» компози­ тора, окрашенных трагическими тонами. Но конец тетради, хотя и печален, несет с собой светлое воспо­ минание... Это «Отзвуки» — музыкальное видение да­ лекой «Ариетты». Сравните звучание двух миниатюр, и на этом расстанемся с фортепианными пьесами Эд­ варда Грига: