Симонов А. Журналистика как поступок. М., 2004. 368 с

ВСЕ ЛУЧШЕЕ – ДЕТЯМ

Миясат Муслимова

Миясат МУСЛИМОВА (преподаватель русской литературы, Махачкала)

ОТЦЫ И ДЕТИ ПО-ДАГЕСТАНСКИ

Педагогическое расследование

Когда на скамье подсудимых оказывается человек, обвиняемый в убийстве, всегда пытаешься понять нечеловеческую логику его поведения. А если преступление совершает, как следует из всей предыдущей биографии, законопослушный гражданин, человек искусства, скромный, мягкий, терпеливый и незлобивый, – перед нами исключительная ситуация. Но Ф. Достоевский некогда писал: «То, что большинство называет фантастическим и исключительным, то иногда для меня составляет самую сущность действительности».

Все могло бы быть так: Саша Степанов по-прежнему работал бы в театре кукол, где сила искусства возвращает родителей в детство, а детей приобщает к мудрости взрослых, где детские руки учатся не сжиматься в кулаки, а доверчиво хлопать в ладошки. И вместе со всеми туда приходил бы Шамиль, бывший однокурсник по факультету культуры, с ним вместе, держась за папину сильную руку, впервые шагнула бы в театр маленькая дочка Шамиля, чтобы увидеть, как добро обязательно победит зло. Но жизнь все повернула по-другому: разделила Силу и Доброту и столкнула непоправимо, жестоко, буднично.

Вот как об этой истории рассказывается на языке документа – обвинительного заключения по обвинению Степанова А.С. в совершении преступления: «В конце сентября 2002 г. Абдулабеков Ш.З. с целью реализации наркотических средств, а именно марихуаны, привез данное средство в дом, который принадлежал его однокурснику Степанову А.С., и стал склонять Степанова к тому, чтобы он содействовал продаже наркотиков, но последний отказался, хотя согласился оставить у себя марихуану, за которой Абдулабеков пообещал заехать на следующий день. На следующий день Абдулабеков приехал и стал требовать деньги за оставленную марихуану и вновь стал требовать, чтобы Степанов продавал ее. Степанов, не желая продавать, отдал свои личные сбережения в размере 1000 рублей, после чего Абдулабеков систематически стал приезжать с Сайдиевым М.З. и требовать от Степанова деньги за реализованные наркотические средства. 15 октября 2002 года в 12- м часу Абдулабеков приехал к Степанову на работу и стал требовать уже 30 000 рублей, за которыми должен был заехать вечером к Степанову домой, когда тот согласился отдать указанную сумму. В 16-м часу того же дня Абду-

123

Журналистика как поступок

лабеков приехал на своей автомашине БМВ к дому Степанова вместе с Сайдиевым, где встретил возвращавшегося домой Степанова, с которого стал требовать деньги. Степанов под предлогом, что необходимо зайти за деньгами домой, взял незаконно хранившийся у него дома пистолет с целью убийства Абдулабекова и Сайдиева. Абдулабеков потребовал, чтобы Степанов сел в машину… Посадив Степанова на заднее сиденье, Абдулабеков, находившийся за рулем, и Сайдиев приехали в конец улицы Кутузова к дому 36. Здесь они стали угрожать Степанову расправой, требовать деньги за марихуану, после чего Абдулабеков нанес несколько пощечин Степанову. Степанов на почве ссоры, из возникших неприязненных отношений с целью умышленного убийства Абдулабекова и Сайдиева произвел выстрелы… От полученных ранений Абдулабеков скончался на месте». Сайдиев был ранен.

Можно ли было предотвратить эту трагедию? Кто виноват? Что делать, чтобы наши дети не оказывались в роли охотников и добычи, волков и овец, палачей и жертв?

Кто виноват, суду не надо выяснять, – Саша пришел на явку с повинной. Но как родители и педагоги, мы должны разобраться во всех причинах происшедшего – не для того, чтобы назначить приговор, есть на то суд, – для того, чтобы извлечь уроки.

Главная педагогика – в родительском доме. Из протокола судебного разбирательства, допрос брата потерпевшего Абдулабекова З.: Судья: «Чем в последнее время занимался брат?» – А.З.: «Работал в ОМОНе-2». – Судья: «Вы знали, почему он ушел из ОМОНа?» – А.З.: «Не знаю» – Судья: «Тогда вам не все известно. Он был уволен из органов». – А.З.: «Что хочешь про него могут сказать». – Судья: «Здесь официальные документы. Он работал гденибудь до случившегося?» – А.З: «Нет». – Судья: «Когда, уезжая в Махачкалу из родительского дома, он оставался ночевать в городе, вам было известно, где он останавливается?» – А.З.: «Нет». – Судья: «Машина БМВ его?» – А.З.: «Да».

Судья не спросил лишь то, о чем подумали все: на какие деньги куплена машина? Интересовало ли это семью, которая не знает, чем занимается сын, где он живет, уезжая из родительского дома? Допустим, она была в неведении, как это могло быть во многих семьях, где проблемы материального выживания отвлекают от внимания к воспитанию чувств, к внутреннему миру становящегося человека, но не слишком ли легко мы подменили воспитание сытостью и успехом приобретательства? Когда на процессе стали разворачиваться подробности этой истории и даже свидетели обвинения давали показания не в пользу потерпевшего, почему на вопрос прокурора: «Кто виноват, по-вашему, в том, что случилось?» – последовал мгновенный ответ: «Причина в том, кто убил моего брата. Он виноват»? В зале напряженное молчание, две стороны как по разные стороны баррикад, хотя по сути они уравнены тем горем, которое обруши-

124

Миясат Муслимова

лось на них. Судья предостерегает сторону потерпевших от проявления эмоций, но угрозы звучат, приглушенные, гневные.

В самом начале судебного заседания Степанов попросил прощения у сидящих в зале родственников убитого, это вызвало всплеск боли и ярости у убитых горем родственников. Он все-таки снова повторяет свои слова. За все дни судебного разбирательства Саша не смог ни разу поднять потупленную голову хотя бы для того, чтобы бросить взгляд на родных. Их у него мало: мать была трагически убита несколько лет назад, не выдержав горя, покончил с собой отец. Он знает, что такое боль утраты и тем более не может себе простить, что не смог найти другого выхода из тупика, куда его загоняли преследователи.

Тяжело говорить о мертвых, но так как мертвые сраму не имут, то высказывать о них правду не только возможно, но и необходимо, потому что каждый умерший есть поучение для живых. Убийство – самое страшное преступление именно потому, что оно зверское, потому что в нем исчезает образ человеческий. А между тем, как это ни чудовищно звучит, Степанов убил, потому что был человеком, потому что не вынес предельного уничтожения человеческого «я». К сожалению, Шамиль никогда уже не сможет объяснить земному суду, почему это случилось, но мы обязаны понять. И если после всего, что открылось на суде, только слепая ненависть застилает разум и кроме чувства своей боли нет сострадания к тем, кто был жертвами Шамиля, – не повторится ли зло опять? Разве отцы и все те, кто стоит за спиной у нас, маленькая семья или большой род, не несут в себе то, что определяет наше поведение? «Каждый из вас – пастырь, и на каждом из вас – ответственность за благосостояние вверенной вам паствы», – сказано в Коране. И еще сказано: «Кто немилосерден, тот не из людей».

На какой почве смогли развиться пороки Шамиля, частично понятно. Но есть еще причина. Агрессивность, озлобление, горячность – плохие советчики. Говорят, по корням дерева узнают плоды его. Похоже, что от корней дерева нетерпимости и горячности могут вырасти два плода – либо отчаянный героизм, либо деспотизм. Во время военных событий осенью 1999 года Шамиль проявил мужество, был поощрен за участие в боевых действиях. Но обычная жизнь – не бранное поле: достоинства, незаменимые на войне, опасны в мирной жизни. Воспринимаемые субъективно как прямота, решительность, смелость, в реальности эти качества нередко оборачиваются дерзостью, и от героизма до хулиганства в условиях некритического мышления, однообразия эмоциональной палитры – один шаг, все многообразие человеческих отношений при этом сводится к примитивному противостоянию. Показательный пример: когда одна из свидетельниц стала давать показания, отрицательно характеризующие Шамиля, и не смогла продолжать из-за охватившего ее волнения, судья поставил на рассмотрение вопрос о допустимости продолжения ее допро-

125

Журналистика как поступок

са. Прокурор, откровенно злоупотреблявший ролью обвинителя, перейдя тем самым из государственного в частного обвинителя, предложил отказаться от выслушивания показаний невыгодной свидетельницы, неосторожно включенной им в сторону обвинения. Когда вопрос был задан Абдулабекову З., он ответил согласием как человек с чистым, неискушенным в интригах сознанием. Но как быстро прямота превращается в упрямство, решительность оборачивается грубостью – и вот уже на требование судьи Абдулабекову покинуть зал демонстративно встает вся сторона. Так сплоченно и решительно могли бы остановить Шамиля от падения, когда он стал на опасный путь распространения наркотиков.

«Сделаться человеком нельзя разом»

«Повышать уровень образования в нашем Отечестве – значит, повышать уровень сострадания», – писал Достоевский. Образование – это обогащение общечеловеческими ценностями и духовным наследием предков. Изменив требованиям здравомыслия и заветам предков, мы извратили сегодня идею родового единства, заменив ее примитивной клановостью. Идолопоклонники, заменившие содержание мертвой формой, вместо знаний мы поклоняемся дипломам, и чем больше демонстрируем неуважение к знаниям и тщеславие дремучестью, тем более рьяно устремляемся в вузы. Хорошо учиться, особенно юношам, непрестижно – на каких мужей отечества нам рассчитывать с такими ценностями? Мы развратили наших детей культом золотого тельца и власти, понимаемой как сила, залгались настолько, что лжем открыто, сбивая с толку тех, кто еще не хочет и не может играть в двойные стандарты. Мы создали фантастическую реальность из лжи и внушили детям, что она настоящая. Мы отправляем детей за порог дома со страхом, словно на тропу войны, потому что не знаем, с какими оборотнями им суждено столкнуться. Мы превзошли чудеса буддийской философии, не 12 жизней проживая в разных обличьях, а умудряясь за одну жизнь прожить все, непредсказуемо для окружающих превращаясь то в льва, то в шакала, то в волка, то в овцу. У нас все можно. И тот же Шамиль, о котором педагоги говорят, что он был очень добр, красив и наделен необычайной физической силой – он жертва нашего культа грубой силы, алчности, тот же Саша, признать которого убийцей немыслимо для его наставников, – тоже жертва нашего попрания духовности. А еще они – жертвы нашего равнодушия. Саша ни к кому не обратился за помощью, не веря, что правоохранительные органы могут помочь, тем более, что потерпевший демонстрировал свои связи в системе, в которой некогда работал. Это была роковая ошибка Саши, но кто сегодня верит безусловно в то, что «моя милиция меня бережет»?

Так случилось, что в тот момент никто не смог помочь уйти от трагедии, логика провоцирующего поведения Шамиля стремительно набирала безумный ход, но был один человек, о котором все молчат, единственный, кто мог

126

Миясат Муслимова

это предотвратить, – это друг (или сообщник) Шамиля Сайдиев, который пока проходит по делу как потерпевший. Шамиль и Саша потерпели и от его равнодушия. Не остановил, не вмешался, подыгрывал Шамилю, таков стайный лик нашей дружбы. Кстати, работает в службе безопасности. Почему с такими рефлексами они выбирают святое место защитников? Потому что мы посеяли норму, при которой беззаконие научилось прятаться в маску закона, а сегодня уже и маски отброшены, и цинично плоть покоряет дух, пытаясь вернуть его к истокам варварства. Мы наказаны за пренебрежение к уму и знаниям, к профессионализму, к совести. У нас от рыночного окрика «нашелся умный» до одиозного журналиста – все готовы излить желчь на тех, кто не стыдится своего ума и потрудился, чтобы им обладать. Если мы будет сплачиваться только для взаимной поруки, а не ответственности, для деления на своих и чужих, для мести и преследования, – чем мы не варвары? Своей ложью мы подвели детей к опасной черте. Выстраивая высокие каменные заборы в своем дому, мы разрушили общий дом, мы прикрыли своих детей за отцовскими спинами, атрофировав их душу и уязвив несправедливостью сердца сирот и не умеющих лгать, строя одной рукой и разрушая другой, мы предали отцовство, а значит, и отечество, ибо отцовство – это учительство, и тот, кто не сеет – тот разрушает, кто не пропалывает – тот теряет, мы забыли, что воспитание – это бесконечный труд, терпение, внимание и пример. Растаскав и воспитание по свои домам, мы забыли договориться, что у нас одни ценности, завещанные культурой. И мы запутали друг друга, став заложниками ложной реальности: воспитаешь человека с тягой к искусству, к культуре – обречешь на одиночество, вытолкнешь из среды, и устремятся наши дети туда, где дышит просвещенье. Эмигранты поневоле. Хулиганы поневоле. (О тех, кто по воле – особый разговор.) А других сектантствующие крысоловы уведут под гипнотические молитвы, играя на тоске юношества по высоким и чистым идеалам – такова уж душа, в ней неистребим заложенный Богом свет, и под маской внешнего цинизма – достучитесь – найдете то сокровенное, ради чего и наша жизнь обретает смысл. А потом мы объявим этих заблудших по нашей воле преступниками, объявим войну своим детям. Потому что нас внешний терроризм пугает больше, чем внутренний. Потому что мы любим искать виноватых либо в стороне, либо вверху, но не в себе.

И пусть в журналистском кураже слепое неразумение зовет в союзники Гитлера и заряжает пистолет, мы спокойны, потому что у этого пистолета холостые патроны, потому что пока тоскующие по баррикадам пытаются втянуть нас в прокрустово ложе мышления борцов за власть, в это время Ш.Матаев учит детей танцевать, И.Казиев ставит со студентами спектакли, Ш.Чалаев сочиняет музыку, Р.Гамзатов пишет стихи, учитель идет в классы сеять разумное, доброе, вечное, М.Алиев размышляет над категорией согласия, А.Муртузалиев готовит конференцию о формировании гражданского

127

Журналистика как поступок

общества, М.Билалов думает, как превратить знания и веру в убеждения – и значит, мы можем быть спокойны за наследие для детей. И выпуская их за порог дома, мы будем знать: если наш ребенок поскользнется в лабиринте случайных и закономерных дорог, чья-то отцовская рука бережно подхватит его, потому что отец и отечество одного корня, потому что, укрепляя свой дом, нельзя разрушать чужой, только тогда отцовский дом станет отеческим, а родина – матерью, а не мачехой.

Отцовство – призвание мужчин, ответственных за наследие детям.

«Новое дело», 21.02.2003

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Психологическое расследование

Дело Степанова пополняет статистику процессов по факту убийства жертвой преследователя. Эти знаменитые дела Кашина, Андреева и др. рассматривали суды присяжных, и народная совесть выносила оправдательный приговор. Справедливые решения по таким делам выносятся, если суд уделяет внимание психологии преступления. Разные дела рассматривают суды. Бывают дела, полные туманных показаний, умолчаний. Но порой показания дышат таким здравым смыслом и искренностью, что суду остается сгруппировать их, и они сами составят ясное и правдивое представление о деле. Таково дело Степанова.

Показания сторон раскрывают обстоятельства дела, отвечая на главный вопрос: было ли убийство умышленным? Каково было состояние Степанова в течение всего конфликта и во время совершения преступления? Как характеризуется личность обвиняемого?

Из отзывов с работы: «Очень спокойный, уважительный, громкого слова никогда не сказал. На Новый год родители всегда спрашивали его, для детей лучший Дед Мороз», «Ответственный, даровитый актер, приносил детям радость, красоту, трудолюбивый, старательный». Магомедов М., квартирант Саши: «Мягкий, спокойный, не способен на агрессию». Жена Ротова Ж.: «Когда был взрыв 9 мая в Каспийске, он побежал сдавать кровь, хотя у него плохое здоровье, он готовился к операции на легких». Мать жены Ротова А.: «Он был мне сын. У меня другая дочь – инвалид детства. Он так бережно за ней ухаживал, он никогда не мог отказать людям в помощи».

Долгое время Степанов был в психотравмирующей ситуации: рана от гибели отца и матери не заживала, этим и объясняли близкие его подавленность, порой слезы в глазах. А он молчал о преследовании, жалея больное сердце жены, лишь чаще просил у нее и сотрудников для себя валокордин. Потерпевший преследовал Сашу, разыскивая на работе и дома по несколько раз в день, и с каждым разом поведение его становилось нетерпимее,

128

Миясат Муслимова

вплоть до драк с квартирантами обвиняемого, угроз вахтеру театра, грубого ночного вторжения в дом накануне убийства. Длительная психотравмирую-

щая ситуация – итог системы противоправных действий потерпевшего. Неправомерное длительное действие создает невыносимые для лица условия жизни, постоянное нервное напряжение, ожидание очередной циничной выходки и является основой для психологического взрыва. Агрессивность потерпевшего ко всем, с кем сталкивался в поисках Саши, говорила о реальной опасности угроз физической расправой. Угрожал продажей в рабство, требуя 70 000 рублей. В день убийства потерпевший приезжал два раза в театр. На вахте открыто угрожал: «Мы его по-любому достанем», вступил в конфликт с завхозом театра, с квартирантами Степанова. При всей опасности угроз Саша думал не о сопротивлении. В логике его характера, не способного к отпору и склонного к самопожертвованию, был один выход: собственная смерть как финал, уготованный преследователями, либо как свой выбор.

Ротова Ж.: «Он нервничал, молчал, постоянно спрашивал, что буду делать, если он умрет. Хотел переписать дом на меня. Я связывала это с тем, что он готовится к операции. Ранее общительный, стал молчалив. Молчал даже на худсоветах – это не свойственно ему, он всегда активно участвовал в творческих дискуссиях. Бросал курить, вдруг стал выкуривать 2 пачки в день. Стал пить сердечные препараты». Ротова А.: «Я однажды зашла в комнату, застала врасплох, у него в глазах слезы. Он очень был издерган последнее время, чего-то боялся, просил постоянно закрыть ворота. Домовую книгу отдал тете, сказал: «На всякий случай». Вахтер театра: «Когда я сообщила, что его вызывают, он побледнел. Просил говорить, что его нет. Часто принимал лекарства, был испуган, старался никуда не выходить». Ротова А.: «У машины ждет громадный парень. Саша побледнел».

Саша не сказал никому, но со дня угрозы расправой с женой неизменно сопровождал ее. Когда речь шла о защите других, страха для него не было. О чувстве обреченности и страха можно судить по попыткам избежать встреч с преследователями, непроизвольной реакции, наблюдаемой всеми, – внезапно бледневшему лицу.

Налицо признаки психотравмы: подавленное настроение, расстроенность, страх. Настроение – ситуативно обусловленное устойчивое эмоциональное состояние, усиливающее или ослабляющее психическую деятельность. Расстроенность – дезорганизация психической деятельности, вызванная отрицательными воздействиями. В течение месяца Степанов находился в ситуации подавленного глубокого страха за себя и близких. Страх – аффективное состояние, выражающееся в резком изменении жизнедеятельности организма, биологически защитный механизм. Подавленность настроения, расстроенность, страх приводят к нервно-психическому напряжению – стрессу. Застойные стрессовые состояния возникают при длительном пребывании в жизненно-опасной обстановке. В преодолении стресса проявляются

129

Журналистика как поступок

два типа личности – интерналы, рассчитывающие только на себя, и экстерналы – личности, рассчитывающие на помощь других людей. Стресс может оказать как мобилизующее влияние (австресс), так и угнетающее (дистресс, от англ. «горе, истощение»). Психотравма у Степанова вызвала ослабление и подавление психической деятельности.

В роковой день 15 октября он как раз сопровождал жену с рынка. У своего дома, расположенного напротив Академии наук, издалека увидел поджидавшую его знакомую машину. Отправив жену, стараясь не показать тревоги, Степанов подошел к работающему в Академии знакомому Азимову:

«Лицо у него было не такое, как обычно, настроения не было. Сказал, что его забирают, попросил проехать за машиной, чтобы забрать его оттуда, или сказать близким, если с ним что-то случится». Обратим внимание, Саша готовился к худшей участи для себя, беспокоился лишь, чтобы не пропасть бесследно для семьи. Страх Саши подтверждает и Сайдиев, с Шамилем поджидавший его: «Увидев меня, он отдернулся». Прокурор, спросив о причине такой реакции, дал подсказку Сайдиеву и выдал свою позицию не государственного, а частного обвинения, стараясь бросить тень на обвиняемого: «Он мог удивиться, что про марихуану и вы знаете». Не поняв подсказку, Сайдиев настоял на ответе, с которым трудно не согласиться: «Он не ожидал, что нас будет двое». Эта неожиданность усилила чувство страха. Сайдиев подтверждает показания Саши словами: «Он подошел со стороны научного центра». Мы знаем, что там был разговор с Азимовым, оборвавший надежду Саши: Азимов отказал, так как находился на работе.

Итак, Саша оказался один на один с «охотниками». Сайдиев: «Шамиль спросил, решил ли вопрос, нашел ли того человека, что-то вроде этого. Саша ответил, что не видел этого человека». Далее, по версии Сайдиева, Саша сел добровольно в машину, тот говорит о вынужденности действий. Его правоту подтверждает оговорка Сайдиева: «Мы его назад посадили», но, спохватившись, добавляет: «Я вышел из машины, так получилось, что он назад сел. Специально мы его не сажали». Его сажают назад, машина с нарушением правил разворачивается и едет по маршруту, выбранному Шамилем – по версии Саши, Сашей – по версии Сайдиева. Проехав до Казбекова, она свернула на Кутузова, доехала до конца и, повернув, тут же остановилась – дальше тупик, въехать можно только во двор дома.

Выгодно ли жертве заводить преследователей в глухой тупик, а не искать открытое место, надеясь на нечаянное спасение? Кто обычно ищет закуток потемней, где нет свидетелей? Но это не по логике Сайдиева, навязывающего Саше образ вдовы, которая сама себя высекла. Его слова, что Саша выбрал дорогу, разрушают версию о сговоре с Азимовым ждать Степанова в машине после убийства. Тогда Азимов, зная маршрут, без труда нашел бы его. Но Азимов неожиданно был отпущен шефом. Спустившись во двор, он увидел, как поехала машина с Сашей. «Я поехал за ними, думаю, человеку плохо.

130