З) Швейцарское уложение

Имущественные отношения между супругами по новому Швейцарскому кодексу представляют несколько форм.

Основная форма - соединение имуществ. Постановлениям о ней супруги подчиняются, если они путем брачного договора не установили иной формы. Но если кредиторы одного из супругов несут при конкурсе убытки, то в силу закона происходит разделение имущества супругов. Такое разделение может произойти и по судебному решению: либо по просьбе жены (когда муж не доставляет содержания жене и детям или в случае его несостоятельности), либо по просьбе мужа (в случае несостоятельности жены или в случае отказа ее дать согласие на распоряжение брачным имуществом).

Отдельное имущество супругов возникает в силу брачного договора путем поступления от третьих лиц или в силу закона. В силу закона отдельное имущество супругов составляют: 1) предметы, предназначенные исключительно для личного пользования одного из супругов; 2) имущество, служащее для промысла жены; 3) собственным трудом ею нажитое отдельное имущество подчиняется правилам относительно раздельности имуществ.

1. Соединение имуществ. Имущество, которым обладали супруги в момент заключения брака, и приобретенное ими впоследствии составляют соединенное брачное имущество. Из него исключается отдельное имущество жены. Имущество жены, принадлежавшее ей до заключения брака или приобретенное в браке безмездным способом, считается внесенным в брак имуществом и ее собственностью. Муж считается собственником внесенного им имущества и брачного имущества, кроме внесенного имущества жены, но доходы этого последнего имущества тоже составляют собственность мужа. Брачным имуществом управляет муж и пользуется внесенным женою имуществом, но жена может требовать от мужа обеспечения своего имущества и сообщения сведений о состоянии его.

В случае смерти жены ее имущество переходит к ее наследникам, в случае смерти мужа она получает обратно внесенное ею имущество.

2. Общность имуществ образуется из всех имуществ и доходов как мужа, так и жены. Общим имуществом управляет муж, а распоряжаются оба супруга совместно. После смерти одного из супругов половина общего имущества переходит к оставшемуся в живых супругу. Другая половина переходит к наследникам умершего. Переживший супруг может продолжать общность имущества с происшедшими от брака детьми.

Супруги могут видоизменять брачным договором общность имуществ, исключив, например, из нее недвижимость или ограничив ее только благоприобретенными имуществами.

3. Раздельность имуществ в силу закона или судебного решения применима ко всему личному имуществу обоих супругов. Каждый из супругов сохраняет собственность, управление и пользование своим имуществом.

Муж может требовать, чтобы жена вносила соответственную долю в оплату брачных расходов. Супруги могут условиться между собою, что часть имущества жены в виде приданого поступит в пользу мужа для покрытия брачных расходов (ст. 178-247).

И) Русское законодательство

Имущественные отношения между супругами по действующему законодательству, как уже упомянуто было, построены на началах раздельности: заключение брака не влечет за собой установления общности супружеских имуществ. Напротив, принадлежавшее супругу при вступлении в брак имущество и все впоследствии приобретенное составляет отдельную собственность каждого (ст. 109 Зак. гражд.). При этом закон в особенности упоминает о приданом, что и оно не составляет исключения из этого общего правила (ст. 110), как бы желая этим показать, что и в этом случае в отношении имущества, по своей идее предназначенного на покрытие издержек брачной жизни, он не следует прежним правилам.

Как следствие имущественной раздельности является: 1) право каждого супруга самостоятельно, без согласия другого распоряжаться своей собственностью (ст. 114), и необходимость иметь акт уполномочия при распоряжении за счет другого (ст. 115), и 2) право взаимного переукрепления своего имущества друг другу всякими законными способами, не исключая и дарения (ст. 116). Как лица, располагающие вполне независимо друг от друга имуществом, супруги могут совершенно свободно кредитоваться один у другого и вообще вступать во всякого рода обязательства (ст. 117).

Заслуживает внимания, что закон говорит относительно вышеприведенных вопросов о полной равноправности мужа и жены, желая этим как бы оттенить, что он совсем не следует прежнему закону, ставившему жену в некоторых случаях в подчиненное имущественное положение по отношению к мужу.

Некоторые (Оршанский) полагают, что узаконяемая Сводом Законов имущественная раздельность супругов нарушается в постановлениях об уничтожении некоторых сделок по имуществу одного супруга в случае открытия конкурса над другим. Постановления эти следующие: дар, совершенный одним супругом в пользу другого в последние 10 лет перед объявлением несостоятельным первого, признается недействительным, в случае, когда все прочее имущество несостоятельного окажется недостаточным на уплату его долгов (Уст. суд. торг., ст. 554, п. 1). Впрочем, когда подаренное имение отчуждено одаренным супругом другому лицу, то акт отчуждения остается в силе, и только полученная за имение сумма должна быть внесена в конкурс (там же, ст. 555, прим.).

Возмездно приобретенное имение в указанный выше срок от впавшего в несостоятельность супруга лишь тогда поступает в конкурс, когда супруг-покупатель не докажет, что он приобрел имение на средства не от супруга, оказавшегося несостоятельным (там же, ст. 554; см. ст. 556). Но статьи эти вовсе не имеют в виду привлечь имущество одного супруга к ответственности за долги другого и, таким образом, как бы установить некоторую общность ответственности (и, следовательно, отклониться от начала раздельности), а они только указывают, какие сделки между супругами должны быть заподозрены в действительности их, - ввиду близости супругов и весьма вероятного желания путем мнимого переукрепления обмануть кредиторов и удержать часть имущества несостоятельного за собой.

Что это соображение, а не признание имущественной солидарности супругов руководило законодателем при создании вышеприведенных постановлений, видно из того, что подобные же правила установлены и относительно актов о переходе возмездном или безвозмездном в последние 10 лет перед открытием конкурса недвижимых имуществ несостоятельного его детям или родственникам. И такие акты заподозреваются в их действительности, считаются безденежными и подлежат уничтожению по определению суда (ст. 554-555). Родственная близость - причина такого заподозрения и опровержения актов.

Подобные постановления о заподозренности сделок, совершенных несостоятельными на имя родственников и супругов, существуют и в других законодательствах.

Это же начало раздельной ответственности узаконивается и в других постановлениях о взыскании с кого-либо из супругов: именно по ст. 976 Уст. гр. суд. в таком случае подвергается описи и продаже вся движимость, находящаяся в общей их квартире, за исключением платья и белья другого супруга и вещей, о принадлежности которых этому супругу представлены достоверные доказательства. Описывается все, ибо неизвестно, что кому принадлежит; но как только неизвестность разъясняется - супруг-недолжник укажет и докажет, что его, - тотчас начало раздельности входит в свою силу: должнику принадлежащее пойдет на покрытие его долгов, не принадлежащее ему остается неприкосновенным достоянием собственника-супруга. Статья 976 Уст. гр. суд. заменила собою ст. 419 Зак. суд. гражд. и ст. 558 Уст. суд. торг., по которым за долги одного супруга подвергаются описи: 1) половина мебели, находящейся в доме общего жены и мужа жительства; 2) половина всей служащей в хозяйстве посуды; 3) половина столового серебра и 4) половина экипажей, лошадей и упряжи.

Составители Судебных Уставов находили, что правило это не соответствует нашим гражданским законам, не допускающим установления общности владения, вследствие того только, что два лица вступили в супружеский союз (Мотивы к ст. 976), и поэтому вместо этого постановления было принято другое, вышеприведенное - рассуждение основательное в том отношении, что, действительно, деление движимости пополам при взыскании как бы предполагает общность имуществ супругов. Статья же 976 находится в полном согласии с началом раздельности, как находятся в таком согласии и другие статьи Уст. гражд. суд., относящиеся до взысканий с одного супруга за долги другого; разумеем постановление, по которому на удовлетворение казенного взыскания, открывшегося на умершем чиновнике, у которого не осталось имущества, удерживается третья часть из пенсии, получаемой вдовой (там же, ст. 1088). Пенсия дается вдове за службу мужа, и, следовательно, обращение взыскания на вдовью пенсию есть, в существе дела, обращение взыскания на его заработок.

Точно так же не отклонением от начала имущественной раздельности, а желанием предупредить обход закона вызваны следующие постановления: запрещается чиновникам входить в подряды и поставки как своим именем, так и именем жен своих в тех местах, где они служат, равным образом участвовать в оных через подставные лица (т. III, Уст. о службе по определению от прав, ст. 722). Эта последняя прибавка подтверждает нашу мысль: жена есть самое удобное подставное лицо для мужа в подобных сделках. Поэтому она и не допускается к участию в подобных предприятиях. Этими же соображениями объясняется и другое подобное постановление: золотой прииск и участие в нем воспрещается служащим в Министерстве Государственных Имуществ по горному управлению - повсеместно, а равно женам и неотделенным детям их (Уст. Горн., ст. 434). Хотя, конечно, и не будь жена подставным лицом мужа, а действуй вполне самостоятельно, тем не менее супруг ее (раз он живет с женой в ладу) не может относиться вполне безразлично к ее хозяйственным предприятиям, что должно вызвать в нем борьбу между желанием выполнить служебный долг и стремлением помочь жене осуществить более выгодно предприятие. И вот, чтобы устранить такую борьбу, опасную для служебного долга, установлено вышеуказанное ограничение для жен чиновников. Считаясь с этим побуждением, установлен закон, по которому подданная того государства, в котором состоит на службе русский дипломатический чиновник, выходя за него замуж, обязана продать свое недвижимое имущество, находящееся в ее отечестве (Зак. гражд., ст. 66).

Помещенные в Законах гражданских постановления об имущественных отношениях в Черниговской и Полтавской губерниях позаимствованы из Литовского Статута. Вначале в землях Великого княжества Литовского, до соединения его с Польшей, господствовали общерусские постановления о раздельности имущества супругов, но со времени этого присоединения в жизнь западнорусскую, в том числе и в область семейных отношений, начинают проникать польские нравы и правные институты. Вместо русской системы раздельности имущества супругов и приданого начинает прививаться польская система приданого (posag) с "веном" (даром мужа жене, состоявшим в известной сумме денег, которая записывалась жене, дарилась ей на случай смерти мужа взамен приданого), "оправою", т. е. ипотекой на известную часть имущества мужа, которой обеспечивалось как приданое, так и вено, "венцем девичьим" - имуществом, доставшимся жене от наследников мужа в том случае, если она не принесла приданого и не получила вена. Но параллельно с этим западнорусские женщины сохраняли право, которого не имели в Короне (Польше), наследовать в известной части в имуществе своих мужей. В конце концов, имущественные отношения супругов в законодательстве литовском получили следующий вид: в основании этих отношений лежит начало совершенной раздельности супружеских имуществ. Жена доставляет для брака так называемое "внесение" (wniosek) в совокупность движимостей, вносимых невестой в дом мужа. Оно подразделялось: 1) на приданое, состоящее из наличных денег, золотых и серебряных вещей, жемчуга и драгоценных каменьев, и 2) на "выправу", в состав которой входили все остальные предметы: платья, одежды, платки, лошади, экипажи и проч. "Внесение" давали за невестой родители, родные братья, вообще родственники, наконец, и сама невеста. Количество приданого зависело от воли родителей. "Внесение" обеспечивалось "оправой". Перед заключением брака жених при свидетелях - людях добрых выдавал невесте, ее родным и родным, дающим за ней внесение, "веновый лист" или запись, в которой обеспечивал "внесение" в известной сумме денег одной третьей своих недвижимых имуществ. В состав этой суммы входили: 1) двойная, или совитая, стоимость приданого (приданое с "привенком") и 2) простая стоимость "выправы". "Внесение" жены терялось в имуществе мужа, делалось его собственностью, которой он распоряжался по произволу. Оправные имения находились в пользовании мужа, но он не мог ни отчуждать, ни закладывать их без согласия жены, изъявленного ею лично перед судом. Жена имела ипотеку на этих имениях (см. соч. О разводе. С. 235-237). (Лит. Ст., разд. 5, арт. I-V; См. Ostrowski Teodor. Pravo civilne naroda Polskiego. Warszawa, 1878. С. 212-216).

Согласно с этим и в наших Черниговской и Полтавской губерниях приданое, оставаясь собственностью жены, поступает в общее владение и пользование супругов и, следовательно, не подлежит распоряжению по одиночной воле жены. Равно и то недвижимое имущество мужа, которым обеспечено приданое, не подлежит распоряжению мужа без согласия жены (ст. 111; см. Лит. Ст., разд. V, арт. 2, § 5).

При этом следует заметить, что арт. XVII Лит. Ст. требует не только согласия жены на отчуждение имущества мужа, служащего обеспечением приданого, но и сознания этого согласия перед судом.

Ныне существующая система имущественной раздельности супругов есть ли исконная? Едва ли. Вернее будет сказать, что она - продукт постепенного развития и как установившееся начало принадлежит лишь XVIII и XIX столетиям.

Вкратце исторический ход имущественных отношений между супругами может быть представлен в следующем виде. Летопись ("заутра приношаху по ней" - за женой, "что вдадуче"), Русская Правда ("отдадят ю братия за моуж, како си могут", Карамз. сп., ст. 107), Псковская Судная Грамота ("свекру или деверу отдать платье или крута", ст. 91, т. е. возвратить невестке по смерти сына) - показывают, что русские замужние женщины уже в древнейшую эпоху имели свою отдельную собственность. Но кто распоряжался ею в течение брака? Едва ли один муж и самопроизвольно.

"Вопрошание Кириково" - один из древнейших памятников нашей старины говорит, что растрата имущества жены ("порты ея рабити начнет") такое "зло", что может составить даже повод к разводу (см. Иссл. о разводе. С. 185).

По Уставу Владимира Святого,"пошибанье промежу мужем и женою о животе", т. е. спор между супругами об имуществе, относится к ведомству суда духовного. А раз спор такой возможен, то, следовательно, существовал и объект спора, т. е. отдельное у каждого супруга имущество.

Напрасно полагают, что хотя бы некоторая имущественная самостоятельность жены немыслима была при полном личном подчинении мужу. История нам показывает, что одно с другим уживается. Да уже тот факт, что по смерти мужа вдова могла требовать от родственников его возврата своего имущества, показывает, что муж не был полным господином принесенного ею. За долги мужа в древнейшее время жена не отвечала. Так, по Русской Правде, задолжавший отец семейства отвечает самолично за свой долг, без привлечения к взысканию жены и детей (см. мой Исторический очерк займа до конца XIII века. Киев, 1875 г. С. 49-52). Бесспорно, что ведавшая суд по семейным делам духовная власть старалась внести в русскую жизнь также и начала греко-римского права в смысле права мужа на приданое жены. Но, вероятно, жизнь, влекомая в одну сторону народным обычаем, а в другую - иноземным правом, шла, как обыкновенно бывает, по диагонали параллелограмма этих сил.

В московский период нашей истории происходит перемена во взгляде на то имущество жены, которое она приносит при вступлении в брак, - на приданое; быть может, здесь сказалось влияние греко-римского права, которое было проводимо в жизнь духовными властями.

Приданое становится на время брака общесемейной собственностью (приданое дается мужу и жене) с правом мужа на преимущественное распоряжение этой собственностью. Он пользовался приданым - переводил крестьян из приданой вотчины в свои поместья, закладывал, продавал и вообще отчуждал приданое. Но для отчуждения вотчины требовалось согласие жены.

Когда муж умирал, приданое поступало в полное распоряжение вдовы, равно как и купленные вотчины, считавшиеся, как и приданое, семейным имуществом; если умирала жена и оставляла детей, то приданое оставалось у мужа, от которого переходило к общим детям; если детей не было, то оно возвращалось лицам, давшим его; только приданые поместья справлялись за мужем навсегда (Неволин. Т. III. С. 116, 118).

С Петра Великого, с изменением взгляда на положение замужней женщины в браке, изменяется и взгляд на приданое как на вполне неприкосновенное для мужа ее имущество. С этих пор мало-помалу устанавливается начало той имущественной раздельности в отношениях между супругами, которое сохранилось и в действующем законодательстве. Мы говорим "малопомалу", ибо есть свидетельства, показывающие, что иногда и после Петра Великого возникали сомнения о праве жены самостоятельно распоряжаться своим имуществом. Так, в 1733 г. прокурор Юстиц-коллегии представлял Конторе Правительствующего Сената, что в Московской крепостной конторе пишут крепости от имени жен не иначе, как по дозволительным данным от мужей, письмам, или с соблюдением того обычая, что мужья подписываются под крепостями в качестве свидетелей. Но в то же время он доносил, что в Крепостной конторе нет точных указов, которые бы запрещали или дозволяли писать крепости на имя жен без дозволения их мужей, почему он требовал разрешения, как должно поступать на будущее время. Контора Правительствующего Сената сообщила с этого донесения ведение в Правительствующий Сенат и требовала со своей стороны разрешения. О том же в 1744 и 1752 гг. представляла Сенату Юстиц-коллегия. В 1753 г. от Сената дано было разрешение: Сенат повелел крепости от имени жен на их собственное имение писать беспрепятственно, не оговаривая в крепостях, что продажу или заклад они делают с согласия своих мужей и не требуя от мужей их писем (Неволин. Т. III. С. 94).

Точно так же, по-видимому, не без колебаний практика последних столетий пришла к мысли о возможности сделок между супругами. Так, еще в 1556 г. было постановлено относительно духовных завещаний: если жена, умирая, напишет в духовной мужа своего приказчиком, то ему в приказчиках не быть, и духовная эта не в духовную, потому что жена в мужней воле, что ей велит написать, то она и пишет (Соловьев. История России с древнейших времен. Спб. Изд. тов. Общ. Пользы. Кн. II. С. 471, 472).

В 1763 г. Сенат в Высочайшем присутствии признал недействительной купчую, данную мужу женой, основавшись на том, что жена, как находящаяся под властью мужа, не может спорить против его воли о выдаче ему купчей, а в 1797 г. правительство взглянуло на это дело еще с другой стороны. Именно Император Павел I, усмотрев, что задолжавшие лица переукрепляли свои имущества женам и родственникам для избежания платежа долгов, повелел из таких переукреплений считать действительными только те, которые были совершены до выдачи долговых обязательств (Неволин. С. 96, 97).

Подводя итог вышеизложенному нами об имущественных отношениях между супругами, мы решаемся утверждать, что существующая в нашем действующем законодательстве система раздельности имуществ супругов не может быть оправдана ни существом брака, ни практическими потребностями, ни историческим развитием рассматриваемого института. Брак есть возможно полное общение жизни супругов; между тем при системе раздельности муж и жена - люди чужие друг другу. Пока дело не касается денежных счетов, "муж обязан любить жену, как собственное свое тело, облегчать ее немощи, защищать ее" (Зак. гражд., ст. 106). Как только зайдет речь об имуществе, картина меняется: перед нами заурядный заемщик и заимодавец, поклажедатель и поклажеприниматель, истец и ответчик и т. п.

Так как супруги могут быть должниками друг друга, то отсюда возможны иски о взыскании должного судебным порядком. В числе мер, обеспечивающих взыскание, закон допускает по ходатайству взыскателя отобрание у должника подписки о невыезде его из места жительства или временного пребывания (Уст. гр. суд. ст. 12221). Такое право взыскательницыжены не только плохо согласуется с постановлением закона о "пребывании жены" по отношению к мужу "в почтении и неограниченном послушании" (Зак. гражд., ст. 107), но может породить затруднения при применении постановления о совместной жизни супругов (ст. 103) в том случае, если супруги живут не в одном месте, например, жена - в имении, а муж - в городе: лишенный временно права свободного передвижения муж-должник может распространить это ограничение и на жену, потребовав ее к себе.

Таков закон. Жизнь, не знающая прямолинейности в человеческих отношениях, не поддается этому закону. Если два товарища-студента, живя совместно, не в состоянии вести правильный учет расходам каждого, сделанным на общие потребности, то это уже решительно невозможно мужу и жене, да еще имеющим общих детей. Если бы даже кто-нибудь из супругов и проникся вполне идеей закона о полной имущественной раздельности, то едва ли бы ему было под силу провести эту идею в жизнь, хотя бы он не выпускал из рук карандаша и записной книги. Эта полная раздельность была, есть и будет мертвой буквой, в одних случаях - в большей, в других - в меньшей степени.

Говорят, что супруги могут устроиться, как хотят; но закон о раздельности полезен тогда, когда у одного супруга, обыкновенно у мужа, есть желание распоряжаться по своему произволу имуществом другого. Но действительная жизнь показывает, что, невзирая на этот благодетельный закон, результат получается как раз обратный. Сплошь и рядом муж распоряжается жениным имуществом, растрачивает его, а закон о раздельности имуществ не только не препятствует, а еще способствует этому: при системе приданого и даже общности имуществ муж несет ответственность за вверенное ему женой состояние при системе раздельности, он бесконтролен и безответствен.

Вообще имущественная самостоятельность жены в браке в большинстве случаев - фикция. И фактически, и легально воля мужа в брачной жизни является преобладающей, а жене трудно отстаивать свою имущественную независимость, раз тот же закон, который ее поставил так самостоятельно, как собственницу, как жену подчиняет "неограниченной" власти мужа. Но если желательная самостоятельность жены в области ее имущественных прав в действительности не всегда может проявиться, зато бывают и факты обратного характера - проявление самостоятельности нежелательной. Так, практика наша знает случаи, когда жена, основываясь на том, что "браком не составляется общего владения в имуществе супругов" (ст. 109), выселяет из своего дома мужа как неприятного для нее квартиранта или скрывает имущество его от его кредиторов, мнимо переводя его достояние на себя.

Можно сказать, что нигде имущественная раздельность супругов не обнаруживается юридически с такой силой, как в сделках по фиктивному переукреплению супругами имущества друг другу. Более благодарного постановления для таких переукреплений в обход закона об удовлетворении кредиторов трудно и представить себе как постановление о раздельности. Где мужу или жене можно найти более податливого и надежного участника для обманных сделок, как не в лице другого супруга, раз оба они проникнуты одинаковыми нравственными воззрениями? Ведь тут, не выходя из квартиры, можно сделать самые невероятные сочетания сделок по своему имуществу: продажи, залога, фиктивной аренды, неустоечных записей и всех возможных видов займа от мнимой поклажи до векселя. Словом, можно во всякую минуту, точно по мановению волшебного жезла, стать тому или другому из супругов или богатым, или бедняком, лишенным всяких средств, смотря по тому, что нужно для того, чтобы не заплатить должного. Опытные дельцы-супруги доходят до виртуозности, до своего рода художественности в пользовании законом о раздельности: бедному кредитору приходится только руками развести, видя, как "на законном основании" его обобрали, ибо воевать ему с таким, данным ему Х томом, оружием, как уничтожение договоров вследствие противозаконности цели их ("подложное переукрепление имущества во избежание платежа долгов", ст. 1529, п. 2), это значит отражать нападение врага, вооруженного дальнобойным оружием, кремневым ружьем. Мало надежды на благоприятный исход дает в подобных случаях и открытие конкурса над фиктивно несостоятельным супругом.

Итак, существование закона об имущественной раздельности не может быть оправдываемо ни существом брака, ни практическими соображениями. Она не может быть выведена и из истории как цельный институт. Нельзя считать систему раздельности имуществ супругов привитой нам всем ходом нашей истории (как мы видели раньше). Некоторое взаимодействие супружеских имуществ всегда существовало, в особенности же с установлением взгляда на приданое как на имущество, приносимое для покрытия издержек брачной жизни.

Соответственно такой цели имущество это, сохраняясь как собственность жены, находилось в распоряжении мужа; этот взгляд на приданое уцелел и доселе в юридическом сознании нашего общества. Но при кодификации нашего законодательства не подведен был полный итог историческому развитию постановлений о приданом, а закреплены были только некоторые моменты его, и приданое подчинено было судьбе прочего имущества супругов, т. е. признано отдельной и неприкосновенной собственностью жены, поступив в разряд других выделенных имуществ и став "выделом по случаю замужества" (Зак. гр., ст. 1005).

Таким образом, повод (выдача замуж женщины), а не цель (облегчить расходы брачной жизни) отличает приданое по действующему закону от прочего имущества ее. Этим закон наш не только без всякой разумной причины удалился от прежнего нашего законодательства о приданом, но и стал в противоречие с действительной жизнью, в которой, как сказано выше, сохраняется прежний взгляд на приданое как на имущество, даваемое ad onera matrimonii. Выше нами приведены были разные системы имущественных отношений по важнейшим западноевропейским законодательствам, в том числе по Уложениям Французскому и Общегерманскому, весьма богатым всевозможными сочетаниями этих систем. Но ни в одном законодательстве мы не встречаем чего-либо подобного нашему праву, т. е. чтобы жена, как бы велики ее средства ни были, не обязана была ни одной копейкой участвовать в издержках брачной и семейной жизни. Не знают подобного взгляда на обязанности замужней женщины и другие славянские народы. Мы видели, что и у нас дело стояло прежде иначе, и то, что мы теперь имеем, не есть нечто искони присущее нашему правосознанию. Ввиду всего этого едва ли следует желать, чтобы при преобразовании нашего законодательства сохранился и на будущее время неизменным status quo, которому, однако же, в существе последовали составители Проекта Гражд. уложения. (См. ст. 116-140 и мою статью о Проекте Семейного права // Ж. М. Ю. 1903. N 2).