С. М. Половинкин1
На изломе веков
(Религиозно-философские собрания в Санкт-Петербурге в 1901-1903 гг.)
К 100-летию со дня 1-го из 22-х
Религиозно-философских собраний (СПб. 1901- 1903 гг.),
состоявшегося 29 ноября (12 декабря) 1901 г.
Религиозно-философские собрания (далее РФС) в Санкт-Петербурге в 1901-1903 годах были встречей богоискательской русской интеллигенции и Православной Церкви. РФС воплотили перемену интересов части интеллигенции от материализма, позитивизма и атеизма к религиозно-философским вопросам. На фоне огромных успехов науки и техники к концу XIX в. нарастает чувство неудовлетворенности “научным мировоззрением”. Вера в прогресс не могла заменить веры в Бога. Такое достаточно массовое религиозное пробуждение русской интеллигенции появилось не на голом месте. Достаточно вспомнить П.Я.Чаадаева, Н.В.Гоголя, славянофилов, Ф.И.Тютчева, Ф.М.Достоевского и др. Н.А.Бердяев отводил здесь особую роль Л.Н.Толстому: “Всеми признается, что зачинателем религиозного брожения в России является Л.Толстой, он пробил брешь в религиозном индифферентизме русской интеллигенции, и запросы религиозного сознания поставил в центре внимания.” (Н.А.Бердяев. Политический смысл религиозного брожения в России (1903)//Н.А.Бердяев. Sub specie aeternitatis / СПб., 1907, с.137). 20 февраля 1901 г. Св.Синод отлучил Толстого от Церкви, что вызвало в печати бурное обсуждение проблемы свободы совести, права свободного выражения своих мыслей по религиозным вопросам. Одним из наиболее ярких и заметных было выступление М.А.Стаховича в сентябре 1901 г. на орловском съезде миссионеров, в котором он утверждал, что без свободы совести нет искренней веры, а это наносит непоправимый урон Церкви.
В.И.Иванов отмечал ключевую роль В.С.Соловьева в самом возникновении религиозных стремлений начала ХХ в.: “Истинным образователем наших религиозных стремлений, лирником Орфеем, несущим начало зиждительного строя, был Вл.Соловьев.” (В.И.Иванов. О значении В.Соловьева в судьбах нашего религиозного сознания// Сборник первый. О Владимире Соловьеве / М., 1911, с.34). Зачинающим новый этап в развитии человеческой мысли видел Соловьева С.Н.Булгаков: “Человечество пережило многовековое господство отвлеченного клерикализма, враждебное свободной мысли и научному исследованию; мы переживаем теперь век отвлеченного рационализма, отвергнувшего сначала религию, а затем и философию во имя точного знания и свободного исследования. Но есть основания думать, что и этот период приходит к концу и уже исчерпывает свои положительные потенции. На очереди новый высший синтез, в котором испытующий дух возвращается к себе, к исконным своим запросам и, обогащенный всеми приобретениями векового развития знания и мысли,освобождается от господства того или иного отвлеченного начала, но все их гармонически соединяет. Искание этого синтеза было делом жизни Соловьева”. (С.Н.Булгаков. От марксизма к идеализму. Сборник статей (1896-1903) / СПб., 1903, с. 262).Само название книги Булгакова стало нарицательным, оно указывало путь многих русских интеллигентов. Пророчески оценил Соловьева А.А.Блок: “XIX-й заставил нас забыть самыя имена святых, - XX-й, быть может, увидит их воочию. Это знамение явил нам, русским, еще неразгаданный и двоящийся перед нами – Владимир Соловьев.” (А.А.Блок. Рыцарь-монах // Там же, с.103).
“Соловьевское общество” выросло из литературного кружка 1890-х годов, организованного семьями Оболенских, Бобринских, Столыпиных, кружок посещал и сам В.С.Соловьев. Общество соорганизовалось около 1901 г. Оно собиралось в ресторане “Донон” на “соловьевские обеды”, читался и обсуждался доклад. Председателями Общества были Ю.Н.Милютин (1901-1912) и кн.А.Д.Оболенский (1912-1916). Членами Общества были: кн.С.М.Волконский, кн.Э.Э.Ухтомский, А.А.Столыпин, А.В.Кривошеин, Н.Н.Львов, П.П.Извольский и др. См.: Б.В.Межуев. Вл.С.Соловьев и петербургское общество // Соловьевский сборник / М., 2001.
Однако Соловьев был не одинок. Он принадлежал к славной плеяде русских философов “Лопатинского кружка”, кружка друзей-философов, собиравшихся в “доме Лопатина”. В кружок входили: В.С.Соловьев, Л.М.Лопатин, кн.С.Н.Трубецкой, кн.Е.Н.Трубецкой, Н.Я.Грот. Кружок был явно идеалистического направления. Помимо преподавания, члены кружка возглавили Московское психологическое общество, преобразив его направленность из позитивистской в подлинно философскую. При Обществе стал выходить журнал “Вопросы философии и психологии” (с 1889 г.), направленность которого изменилась от философской к религиозно-философской. Общество устраивало публичные лекции, которые были заметными событиями культурной жизни Москвы. С.Н.Трубецкой при Московском университете организовал Студенческое историко-филологическое общество, первое заседание которого состоялось 16 марта 1902 г. Председателем Общества стал С.Н.Трубецкой, товарищем председателя – П.И.Новгородцев. Была начата работа в четырех секциях: 1) философской (председатель Л.М.Лопатин), 2) исторической, 3) историко-литературной, 4) общественных наук. Общество стремилось привлечь студентов к творческой работе и, тем самым, отвлечь от революционной деятельности (хотя бы в стенах университета), что встретило противодействие со стороны радикально настроенного студенчества. Руководитель философской секции Лопатин подталкивал студентов к занятиям, в основном, философией немецкого идеализма. В студенческие годы в секцию входили такие религиозные мыслители как П.А.Флоренский, В.Ф.Эрн и др., которые в 1904 г. организовали 5-ю секцию Общества “История религии”, явившейся ядром Религиозно-философского общества памяти Вл.Соловьева. Таким образом, религиозно-философская проблематика преобладала среди философов-профессионалов, она стала завоевывать все больший интерес со стороны интеллигенции и способствовать перемене ее настроений.
В выше указанной статье Бердяев отметил пробуждение религиозных интересов у выходцев из среды марксистов: “Очень характерно также пробуждение интереса к запросам религиозного сознания у ряда представителей передовой нашей публицистики, вышедших из марксизма, столь казалось бы чуждого всяких религиозных интересов, хотя религиозного по существу.” (Там же, с.138). В русском освободительном движении появилось “идеалистическое направление” поначалу весьма неопределенного свойства. В это время под влиянием широкого обсуждения речи Стаховича у “легального марксиста” П.Б.Струве зародилась идея сборника “В защиту свободы совести”. К реализации этой идеи он привлек близких тогда к марксизму Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, С.Л.Франка, Б.А.Кистяковского, М.И.Туган-Барановского и др. Сам Струве в то время отбывал ссылку в Твери, и редактором сборника по его просьбе стал П.И.Новгородцев, который привлек туда либерально настроенных профессоров: Л.М.Лопатина, кн. С.Н. и Е.Н.Трубецких (это все оставшиеся в живых члены “Лопаинского кружка”), С.А.Алексеева (Аскольдова), А.С.Лаппо-Данилевского, С.Ф.Ольденбурга. Финансировал издание и был одним из его авторов Д.Е.Жуковский. За пределами сборника оказались атеисты, первоначально предполагавшиеся к участию: К.К.Арсеньев, М.А.Рейснер, В.М.Гессен, В.А.Мякотин, Л.И.Петражицкий (см.: М.А.Колеров. “Идеалистическое направление” (1902-1905) // М.А.Колеров. Не мир, но меч/СПб., 1996). Сборник вышел под эгидой Московского психологического общества, от имени которого выступил Л.М.Лопатин. Сборник появился в 1902 г., в разгар РФС. Несколько позже в статье “Политический смысл религиозного брожения в России” (1903) Бердяев считал откровенное обсуждение религиозно-философско-общественных вопросов невозможным без устранения самодержавия: “Всякое религиозное искание, искреннее религиозное обновление и созидание, всякое духовное алкание и духовное творчество неизбежно упирается в одну точку, в которой связываются и развязываются все узлы русской жизни – в русское самодержавие и по обыкновенной логике требует устранения самодержавия, хотя бы это и не было определенно сознанно.” (Н.А.Бердяев. Sub specie…,СПб., 1907, с.139). Никто из авторов “Проблем идеализма” по разным причинам не выступал на РФС.
С начала 1890-х годов журнал “Северный вестник” приобрел свое лицо благодаря ярким выступлениям А.Л.Волынского (Флексера) в защиту идеализма (см.: А.Л.Волынский. Борьба за идеализм / СПб., 1900). Позже Волынский вспоминал: “С первых же этапов литературно-критической деятельности я отстаивал метод идеалистический, находя применение его к темам не только искусства, но и самой жизни, абсолютно необходимым в интересах культуры и органически развивающейся общественности.” (А.Л.Волынский. Что такое идеализм / СПб., 1922, с.3). Волынский выступал против натурализма в литературе, против народничества и позитивизма. В журнале печатались Л.Н.Толстой и В.С.Соловьев. В 1890-е годы “Северный вестник” был единственным журналом, печатавшим старших символистов: Д.С.Мережковского, З.Н.Гиппиус, Н.М.Минского, К.Д.Бальмонта, Ф.К.Сологуба. Аврил Пайман характеризует журнал периода редакторства Волынского так: “Первый холодный свет занимающегося серебряного века начал пробиваться со страниц прежде весьма уважаемого народнического журнала “Северный вестник”.” (А.Пайман. История русского символизма/М., 1998, с.24). Д.С.Мережковский в програмном стихотворении “Дети ночи” (1894) выразил тогдашние настроения новаторов:
“Дерзновенны наши речи,
Но на смерть осуждены
Слишком ранние предтечи
Слишком медленной весны”.
Б.К.Зайцев назвал Мережковского и Гиппиус “петелами предутренними”. См.: Д.Максимов. “Северный вестник” и символисты//В.Евгеньев-Максимов и Д.Максимов. Из прошлого русской журналистики.Л., 1930; Е.В.Иванова. “Северный вестник”//Литературный процесс и русская журналистика конца XIX – начала XX века/М., 1982.
Переломным событием в литературе конца XIX – начала XX вв. было появление русского символизма. Урок французских символистов был воспринят, однако их подражателем и продолжателем никто из русских символистов не стал. Главными признаками отличия были пронизанность русского символизма метафизикой, мистикой, стремлением к тайнодействию, мистерии, теургии: “символизм – и это чрезвычайно знаменательно! – оказался не тем, каким он был на Западе: от стилистических, формальных изысканностей и от “соответствий” наши символисты сейчас же ушли в глубины, которые иначе не назовешь, как религиозными” (С.К.Маковский. Портреты современников/М., 2000, с.262). Символисты пытались создать “новое искусство” на основе новой эстетики, отличной от эстетики утилитаризма. Здесь напрашиваются аналогии с “новым религиозным сознанием”. Отвлекаясь от трудностей различения “декадентов” и “символистов”, выделим три волны символизма. 1-я – Н.М.Минский, Д.С.Мережковский, З.Н.Гиппиус; она характеризовалась “не столько работой над созданием новых литературных форм, сколько поисками мировоззрения, отвечающего тому психологическому сдвигу, который явно наметился тогда в среде некоторых групп интеллигенции” (В.Евгеньев-Максимов и Д.Максимов. Из прошлого русской журналистики/Л., 1930, с.131). 2-я волна – К.Д.Бальмонт, В.Я.Брюсов, Ф.К.Сологуб; здесь ставили “главный акцент на чисто эстетической работе в области стиха” (там же, с.131). Это был бунт против базаровщины “во имя загнанных принципов эстетики и “личности” – индивидуализма” (З.Н.Гиппиус. Стихи. Воспоминания. Документальная проза/М., “Наше наследие”, 1991, с.97). 3-я волна – Андрей Белый, А.А.Блок, С.М.Соловьев, В.И.Иванов, М.А.Волошин, для которых характерны религиозные искания. Среди вех движения, относящихся ко времени РФС следует указать издание Брюсовым сборников “Русские символисты” (3 вып., М., 1894-1895) и организацию им же издательства “Скорпион” в 1900 г., печатавшего символистов.
Отношение выделенных трех волн к РФС было различным. Представители 1-й волны – среди инициаторов и организаторов РФС. Представители 2-й волны относились к РФС декадентски-негативно. Характерно письмо Бальмонта к Брюсову от 15 февраля 1902 г.: “А эти петербургские мудрецы и валькирии… Представляю себе Ваши впечатления. Все эти эпилептические, печеночные, желудочные и чахоточные философы, пророки и канатные плясуны -–поистине жалобы достойны. Не знаю, когда их выметет мороз, как нечисть.” (Литературное наследство. Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн.1/М., 1991, с.120). По всей видимости аналогичным было и отношение Брюсова. Об этом свидетельствует М.А.Волошин, который первый раз увидел Брюсова в январе 1903 г. на РФС: “Если там был человек, - наиболее чуждый тому, что говорилось и волновало, - то, конечно, это – Брюсов” (Литературное наследство. Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн.2/М., 1994, с.390). Брюсов напечатал отчет о РФС: Аврелий. Новое знаменательное движение//Русский листок/1902, 22 февраля. При всей чуждости Брюсову РФС, он стал секретарем журнала “Новый путь”, созданного обильно там печатавшимися инициаторами Собраний. В журнале печатали свои произведения представители всех волн символизма, в том числе, Брюсов, Бальмонт, Сологуб, Блок, Вяч.Иванов, Волошин и др. У многих представителей 2-й и 3-й волн символизма какое-то время было увлечение идеями Мережковского.
Мистические томления младших символистов были столь возвышенны, что прозаические вопросы РФС об отношении Церкви и интеллигенции, о браке и т.п. казались им низкими, недостойными поэтов-соловьевцев. 1901 г. был для них “годом зорь”. Андрей Белый перечислил группы инициаторов РФС, сложившихся к весне 1901 г.: “кружок вовсе светских писателей” (Розанов, Мережковский, Минский, Вл.Вас.Успенский, Карташов и др.); “ортодоксальные представители вечной традиции” (еп. Сергий (Страгородский), архим. Антонин (Грановский), свящ. Михаил (Семенов)); кружки в Москве и Вышнем-Волочке, “посвященные углублению церковных вопросов” (Л.А.Тихомиров, свящ. И.Фудель, еп. Никон (Рождественский), В.М.Васнецов, Е.Н.Погожев и др.) После этого перечисления Белый заметил: “этот кружок был враждебен нам так же, как петербургский; да, мы, соловьевцы, воистину чувствовали себя далекими от повсюду слагающихся религиозных течений, стараясь нести чистоту соловьевских путей” (Андрей Белый. Воспоминания о Блоке/М., 1995, с.29). В 1901 г. Белый писал М.К.Морозовой: “Если в Вас воплощение Души мира, Софии Премудрости Божией, если Вы символ Лучесветной Подруги, Подруги Светлых путей, если наконец Зоря светозарна, просветится и горизонт моих ожиданий.” (М.К.Морозова. Андрей Белый//Воспоминания об Андрее Белом/М., 1995, с.33). В 1902 г. Блок писал Л.Д.Менделеевой: “Разумеется, это и дерзко и в сущности даже недостижимо (об этом еще будет речь), однако меня оправдывает продолжительная и глубокая вера в Вас (как в земное воплощение пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности, если Вам угодно знать).” (Литературное наследство. Александр Блок. Письма к жене/М., 1978, с.52). Сколь ничтожной с таких “высот” могла казаться тематика РФС. Позже Блок по поводу начала работы Религиозно-философского общества в СПб. (РФО) в 1907 г. писал: “Если же они – “представители религиозно-философского сознания”, - то они должны мучиться больше всех: тем, что они уже несколько лет возвещали какие-то гордые истины с кафедры религиозно-философских собраний, самоуверенно поучали, надменно ехидствовали, сладострастно полемизировали с туполобыми попами, что в этом году они вновь возобновили свою болтовню (и только болтовню), зная, что за дверями стоят нищие духом и что этим нищим нужны дела. Образованные и ехидные интеллигенты, поседевшие в спорах о Христе и антихристе, дамы, супруги, дочери, свояченицы в приличных кофточках, многодумные философы, попы, лоснящиеся от самодовольного жира, - вся эта невообразимая каша, идиотское мелькание слов. И вот – один тоненький, маленький священник в бедной ряске выкликает Иисуса, - и всем неловко; один честный, с шишковатым лбом, социал-демократ злобно бросает десятки вопросов, а лысина, елеем сияющая, отвечает только, что нельзя сразу ответить на столько вопросов. <…> А на улице – ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, людей вешают, а в стране – реакция, а в России – жить трудно, холодно, мерзко. <…> Но ведь они говорят о Боге, о том, о чем можно только плакать одному, шептать вдвоем, а они занимаются этим при обилии электрического света; и это – тоже потеря стыда, потеря реальности; лучше бы никогда ничем не интересовались и никакими “религиозными сомнениями” не мучились, если не умеют молчать и так смертельно любят соборно сплетничать о Боге. Первый опыт показал, что болтовня была ни к селу ни к городу. Чего они достигли? Ничего. <…> и мы, подняв кубок лирики, выплеснем на ваши лысины пенистое и опасное вино” (А.А.Блок. Литературные итоги 1907 г. // Золотое руно, 1907, № 11-12 = Соч. Т.5 / М.-Л., 1962, сс.210-212). Здесь у Блока почти “Двенадцать”. В этой статье переплелись впечатления от посещения РФС и РФО. Это уже не взгляд с “высот” Вечной Женственности, а с позиций люмпена и “честного социал-демократа”. Непонятно только, зачем “кубок лирики” нужен голодному люмпену и большевику? Блоку ответил Розанов статьей “Автор “Балаганчика” о петербургских религиозно-философских собраниях” (Русское слово, 1908, 25 января). Здесь Розанов утверждал, что РФС – “одно из лучших явлений русской умственной жизни” ХХ в. О статье же Блока он отозвался так: “экклезиастическое равнодушие или попросту свинство” (цит. по: А.А.Блок. Соч. Т.5 / М.-Л., 1962, с.732). Все эти обличения не мешали Блоку дебютировать циклом стихов “Из Посвящений” в мартовском 1903 г. номере журнала “Новый путь” (позже эти стихи вошли в книгу “Стихи о Прекрасной Даме”). Блок пережил увлечение Гиппиус – Мережковским и посещал кружок, который собирался у них на квартире. Более того 29 октября 1908 г. Блок вступил в поносимое им РФО и сделал там несколько докладов. Кстати он проголосовал за исключение Розанова из РФО в 1914 г. Как это всё согласуется? Поэты! Поэты!
Музыка являет себя в обновленном виде в самом начале ХХ в. в творчестве А.Н.Скрябина и Н.К.Метнера.
Переломным явлением в области изобразительных искусств был журнал “Мир искусства” (1898-1904) и деятельность всего “круга Бенуа”. А.Н.Бенуа вспоминал: “Д.Философову целиком принадлежит честь создания в “Мире искусства” отдела, посвященного вопросам философического и религиозно-философского порядка; он же всячески стремился этот отдел расширить, что происходило не без сопротивления со стороны прочих членов редакции, включая сюда и Дягилева. С другой стороны, было бы ошибкой считать, что этот отдел возник исключительно по личному желанию Философова, и еще большей ошибкой, что тут действовало какое-либо угождение известному кругу публики, что этот отдел не отвечал душевным запросам многих из нас, в том числе меня, Бакста и Нувеля. Мы все были в те годы мучительно заинтересованы загадкой бытия и искали разгадку ее в религии и в общении с людьми, посвятившими себя подобным же поискам. Отсюда получилось привлечение в сотрудничество по журналу четы Мережковских, Минского, Перцова, Шестова, Тернавцева и в особенности Розанова; отсюда же и образование “Религиозно-философского общества”, которого названные лица (и я в их числе) были членами-основателями и собрания которого стали сразу привлекать к себе не только самых разнообразных лиц из “мирян”, но и много духовных. То была пора, когда в православном духовенстве стало намечаться стремление к известному обновлению и к освобождению от гнетущего верноподданничества и от притупляющей формалистики.”(А.А.Бенуа. Мои воспоминания. Т.2 / М., 1980, с. 290-291). .
Об этих кругах духовенства писал В.В.Розанов: “Вообще нужно сожалеть, что так редко и мало в общую печать доносятся отголоски очень живых и очень частых теперь в Петербурге и Москве религиозных бесед, неустановленных, беспрограммных, чистосердечных, проникнутых самым глубоким взаимным уважением и, на мой взгляд по крайней мере, глубоко содержательных и волнующе интересных.” (В.В.Розанов. Около церковных стен / М., 1995, с.99). В своей статье “Из разговоров и литературы на религиозные темы” (Новое время, 1901, 30 октября) он описал такую беседу на даче в Териоках летом 1901 г. у “почтенного священника” Павла Дмитриевича Городцова, в которой принимали участие сам В.В.Розанов, М.А.Новоселов, В.М.Скворцов, В.А.Терновцев, свящ. Иван Альбов, свящ. Александр Устьинский. Здесь же Розанов описал настроения участников этих бесед. Один из них говорил: “Только кат (палач) может говорить против нужды в реформе Церкви; но в реформе, - к улучшению направленной, а не к разрушению.” (Там же, с.102). Он же “духовную цензуру называл всегда “прямо чудовищной”; капитальные богословские труды “ничтожными и презренными”, в то же время зачитываясь греческими мистиками-аскетами IV-V века. Вот их умственный строй. А простота и великодушие их сердца, сказывающиеся в простых житейских отношениях, так высоки, что, право, умирая, я хотел бы видеть их около своей постели.” (Там же, с.102-103). Все перечисленные лица стали участниками РФС. В 1902 г. Новоселов начал издавать “Религиозно-философскую библиотеку”, вокруг которой сложился “Новоселовский кружок” (иначе “Кружок ищущих христианского просвещения”), ведший, в том числе, и миссионерскую работу в среде студенческой молодежи.
В это же время возникают основные политические партии. В 1898 г. в Минске собрался 1-й съезд РСДРП, а в 1903 г. в Брюсселе и Лондоне – 2-й. С 1902 г. вокруг нелегального журнала “Освобождение” (Штутгарт-Париж) объединились либералы в “Союз освобождения”. Учредительный съезд проходил в Петербурге 3-5 января 1903 г. В 1905 г. “Союз освобождения” был преобразован в Конституционно-демократическую партию. 16 января 1901 г. в СПб. в редакции газеты “Новое время” состоялось последнее предварительное заседание, где был окончательно утвержден проект устава организации, которую ее создатели назвали “Русское Собрание”. Она положила начало православно-монархическому движению в России. В феврале 1903 г. появилась газета “Известия Русского Собрания”. Трудно подобрать иной термин как не “пассионарный толчок” (Л.Н.Гумилев) по отношению к многообразным энергичным движениям в столь разных областях, происходящих в одно и то же время.
Излом веков чувствовали многие: “Россия переживает эпоху исторического перелома <…> открывается, быть может, совершенно новая эра <…> Не о политическом только ренессансе идет речь, а о культурном, о новой культуре, построенной на мистических, религиозных началах.” (Н.А.Бердяев. Sub specie aeternitatis / СПб., 1907, с.287-288). А.А.Блок писал: “Я позволю себе чисто догматически, без всякого критического анализа, в качестве свидетеля, не вовсе лишенного слуха и зрения и не совсем косного, указать на то, что уже январь 1901 года стоял под знаком совершенно иным, чем декабрь 1900 года, что самое начало столетия было исполнено существенно новых знамений и предчувствий.” (А.А.Блок. Собр. соч. Т.6 / М.-Л., 1962, с.154-155). Позже о том же писал прот. Георгий Флоровский: “ “Конец века” означал в русском развитии рубеж и начало, п е р е в а л с о з н а н и я. Изменяется само чувство жизни. <…> И был не только душевный сдвиг. То был н о в ы й о п ы т… В те годы многим вдруг открывается, что ч е л о в е к е с т ь с у щ е с т в о м е т а ф и з и ч е с к о е. В самом себе человек вдруг находит неожиданные глубины, и часто темные бездны. И мир уже кажется иным. Ибо утончается зрение. В мире тоже открывается глубина… Р е л и г и о з н а я п о т р е б н о с т ь вновь п р о б у ж д а е т с я в русском обществе, как это уже было однажды, в Александровскую эпоху. И это пробуждение опять было болезненным и трудным. Соблазнов стало больше, когда “душа пробудилась”, и жизнь стала опаснее… Религиозная тема ставится теперь как т е м а ж и з н и, не только как т е м а м ы с л и. Теперь ищут уже не только религиозного мировоззрения. Вспыхивает жажда веры. Рождается потребность в “духовной жизни”, потребность строить свою душу. И вдруг все становится как-то очень серьезно…” (Прот. Г.Флоровский. Пути русского богословия / Париж, 1937; Киев, 1991, с.452).
Основной импульс к организации РФС шел от “круга Мережковских”. Мережковские стремились не просто к диалогу Церкви и богоищущей интеллигенции, но к созданию “новой церкви”, и РФС должны были стать одним из шагов к этой “новой церкви”, точнее к расширению уже ими тайно созданной. В своем особом дневнике “О Бывшем” (1899-1914) З.Н.Гиппиус писала о первом импульсе к созданию этой “новой церкви”: “В октябре тысяча восемьсот девяносто девятого года, в селе Орлине, когда я была занята писанием разговора о Евангелии, а именно о плоти и крови в этой книге, ко мне пришел неожиданно Дмитрий Сергеевич Мережковский и сказал: “Нет, нужна новая Церковь”. Мы после того долго об этом говорили, и выяснилось для нас следующее: Церковь нужна, как лик религии евангельской, христианской, религии Плоти и Крови. Существующая Церковь не может от строения своего удовлетворить ни нас, ни людей, нам близких по времени.” (З.Н.Гиппиус. Дневники. Т.1 / М., 1999, с.89). Здесь велеречивость тона соответствовала вселенской важности события. Через полвека, по всей видимости, о том же событии, отнеся его к лету 1899 г., она вспоминала слова Мережковского: “Конечно, настоящая церковь Христа должна быть единая и вселенская. И не из соединения существующих она может родиться, не из соглашения их, со временными уступками, а совсем новая, хотя, м.б., из них же выросшая. Но тут много еще чего, что нам надо знать…” (З.Н.Гиппиус-Мережковская. Дмитрий Мережковский // Д.С.Мережковский. 14 декабря. З.Н.Гиппиус-Мережковская. Дмитрий Мережковский / М., 1990, с. 342). Мережковский считал, что Западная Церковь выполнила свою историческую задачу отторжения от язычества. Возможно, что Восточная Церковь призвана вместить Слово Господне о Святом Духе и Святой Плоти. В то время Мережковский верил в творческие возможности “исторической Церкви” и не хотел от нее отделяться. РФС и были созданы Мережковскими со скрытой целью узнать, можно ли и, если можно, то как из “исторической Церкви” вырастить “новую церковь”, “церковь Мережковских”.
А “церковь Мережковских” была создана в “доме Мурузи” (Литейный проспект 24), где они жили, в самом начале РФС. Мережковский составил порядок чтений и действий, сшили красную эпитрахиль (ибо белой были недостойны), купили хлеб и вино, просвиры, цветов. Д.В.Философов дал большое Евангелие. В среду исповедались, в четверг утром причастились: “Для того, чтобы не начинать, как секту, отметанием Церкви, а принять и Ее, ту, старую, в Новую, в Нашу.” (З.Н.Гиппиус. Дневники. Т.1 / М., 1999, с. 96). В ночь с 24 на 25 декабря 1901 г. совершили действо “причащения” (см. там же, с.97-100). В действе участвовали трое: Мережковский, Гиппиус и Философов. О “новой церкви” Мережковские говорили с В.В.Розановым (участие отсоветовала ему жена), Н.А.Бердяевым, П.П.Перцовым, А.Н.Бенуа, В.В.Гиппиусом и др. На четвергах бывали сестры З.Н.Гиппиус Т.Н. и Н.Н.Гиппиусы, А.В.Карташев, С.П.Ремизова, Андрей Белый “иногда молился с нами” (там же, с.136). О фрейдистской подоплёке “церкви Мережковских” писала сама Гиппиус в том же дневнике “О Бывшем”: “ “Нерешенной” загадкой пола все были отравлены. И многие хотели Бога для оправдания пола.” (Там же, с.93). В качестве примера Гиппиус приводит Мережковского, который оправдывал свое плотское влечение к Х. мыслями о святости пола (там же, с.101). Аналогичное сказал о самой Гиппиус Нувель, слова которого она приводит: “А может быть, вы не Бога ищите, а Философова, потому что у вас к нему личное влечение”. (Там же, с.94).