Текст Шекспириады (полная версия)

Шуты: Воздайте славу богу Гименею

И поспешите все на праздник поскорее! (все выбегают)

(когда все построились)

Шут 1: Итак, все к нам, играйте, музыканты!

Привет, друзья танцоры, дамы, в круг!

Приказ в честь праздника любви – раскрыть таланты,

А всем друзьям найти себе подруг!

(вручение цветов, танец)

Мы лишь на миг приходим в этот мир,

Где учимся любить и ненавидеть.

Одно мгновенье длится жизни пир!

Спешите жить, спешите видеть!

Шут 2: Спешите жить, но брать от жизни всё!

Не надо торопиться суетливо.

С собою ничего не унесёшь

И не подаришь прошлому стыдливо.

Спешите стать терпимей и добрей

И отдавать спешите научиться,

Чтобы потом у запертых дверей, Когда окончен пир, не очутиться.

Шут 1: Однако опасаться вам, дружок,

Нет надобности ни на волосок.

Страшиться или любит женский пол –

В нём всё без меры, всюду пересол.

Шут 2: Моей любви изведали вы вкус.

Люблю я слепо, слепо и страшусь.

Шут 1: Мне верится, вы искренни во всём.

Но связи не всегда мы сами рвём.

Ведь клятвы нам подсказывает страсть!

Остынет жар – они должны опасть,

Как с ветки падает созревший плод,

Когда расстаться время настаёт.

Чтоб жить, должны мы клятвы забывать,

Которые торопимся давать.

И мы живём не чем-нибудь одним,

А сменой увлечений жить хотим!

Итак, когда всё временно и тлен,

Как и любви уйти от перемен?

(шуты уходят, входит героиня, за ней герой)

Герой: Украдкой время с тонким мастерством Волшебный праздник создаёт для глаз.

И то же время в беге круговом

Уносит всё, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток

Уводит лето в сумрак зимних дней,

Где нет листвы, застыл в деревьях сок,

Земля мертва и белый плащ на ней.

(протягивает цветок героини, героиня берёт его) Героиня: Но всё же аромат цветущих роз,

Летучий пленник, запертый в стекле,

Напоминает в стужу и мороз

О том, что лето было на земле.

Свой прежний блеск утратили цветы,

Но сохранили душу красоты.

(отдаёт ему цветок и уходит, выбегают шуты)

Шуты: Мы лишь на миг приходим в этом мир,

Где учимся любить и ненавидеть.

Одно мгновенье длится жизни пир.

Спешите жить! Спешите видеть!

Герой: Спешите жить? Я смерть зову!

Мне видеть невтерпёж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье.

И простоту, что глупостью слывёт,

И глупость в маске мудреца, пророка,

И вдохновения зажатый рот,

И праведность на службе у порока.

Всё мерзостно, что вижу я вокруг,

Но как тебя покинуть, милый друг?

(входит переодетая героиня (далее Паж), шуты с ней)

Паж: Эй, дружок, о чём это ты рассуждаешь?

Герой: О времени, о жизни и о смерти.

Шут 1: Для дураков настал тяжёлый год.

Все умники дурачиться пустились.

Паж: О, силы неба, дайте мне терпенья!

О смерти? Ты?

Герой: Но я же вижу, друг, что люди как цветы:

Растут, цветут, кичатся юной силой.

Затем спадают с этой высоты

И даже память их взята могилой.

Паж: А я к тебе свой обращаю взор.

Хоть молод ты, но вижу я воочью,

Как смерть и время пишут договор,

Чтоб ясный день твой сделать мрачной ночью.

Но где же жизнь твоя?

Герой: А что есть жизнь? Ты знаешь, друг?

Паж: О, жизнь, дружок, лишь тень!

Она актёр на сцене!

Шут 1: Сыграл свой час, побегал, пошумел, и был таков! Жизнь – сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих фраз и ничего не значит!

Герой: Зачем же мы приходим в этот мир?

Шут 2: Хочешь совет дурака?

Пока ты жив, наслаждайся жизнью,

Бери свой жребий за рога,

Дерзай, люби!

Герой: Ах, эта кроткая на вид любовь Как на поверку зла неумолима.

И ненависть мучительна, и нежность…

И ненависть, и нежность – тот же пыл

Слепых, из ничего возникших сил.

Пустая тягость!..

Паж: Тяжкая забава,

Нестройное собранье стройных форм,

Холодный жар, смертельное здоровье,

Бессонный сон, который глубже сна…

Герой: Да! Такова и хуже льда и камня Моя любовь, который тяжка мне.

(Паж и шуты смеются)

Герой: Да ты смеёшься?

Паж: Нет, скорее плачу.

Герой: О чём, дружок?

Паж: В ответ слезам твоим.

Какое зло мы добротой творим!

Ему и собственной тоски довольно

И я своим участьем сделал больно.

Герой: Заботами своими обо мне Мою печаль ты растравил втройне.

Паж: Ты дряхлый старец?

Герой: Да!

Паж: Нет! Ты молокосос!

Герой: Что?

Паж: Да то, что слышал! Ты одряхлел, мужчиною не став!

(входит Фальстаф)

Фальстаф: А вот и я!

Герой: Кто это?

Паж: Джон Фальстаф!

Фальстаф: Сэр Джон Фальстаф!

Паж: Конечно, о, сэр Джон, простите! Здравствуйте, сэр!

Фальстаф: Привет, друзья! Вы, конечно, хотите узнать, как обстоят у меня дела с моей возлюбленной?

Паж: Не скрою, сэр, хочу!

Фальстаф: Не буду лгать вам! Я был у неё в условленный час.

Паж: И дело кончилось удачей?

Фальстаф: Великой… Неудачей.

Паж: Как же так? Вы потеряли её расположение, что ли?

Фальстаф: Нет, мой друг, на этот счёт всё обстоит благополучно. Но едва мы с ней успели обняться, поцеловаться, признаться друг другу в любви (словом, разыграть пролог нашей любовной комедии), как в дом ворвался её муж, этот пронырливый рогач, который следит за ней и днём и ночью и живёт в вечной тревоге. А за ним буйная шайка его приятелей, которых он привёл чтобы обыскать дом и найти любовника своей жены.

Паж: И вы были там в это время?

Фальстаф: Вот именно!

Паж: Как же он вас не нашёл?

Фальстаф: Мне просто повезло! Меня запихали в корзину с бельём.

Паж: В корзину с бельём?

Фальстаф: Клянусь богом, в корзину с бельём! Меня обложили грязными рубашками, носками, чулками, засаленными салфетками. Чёрт побери, никогда ещё ноздрей благородного джентльмена не оскорбляло такое ужасное сочетание невыносимых запахов!

Паж: И долго вы пробыли в корзине?

Фальстаф: Постойте. Сейчас я расскажу вам всё по порядку и вы всё узнает. После того, как меня запихали в корзину, она приказала двум своим слугам отнести бельё, то есть меня, на берег реки, они взвалили бельё, то есть меня, к себе на плечи, но в дверях нам встретился этот ревнивец, который полюбопытствовал, что находится в корзине. Я так и замер от страха, как бы этот болван не засунул свою пятерню в корзину! Однако сама судьба удержала его руку. Он отправился искать меня дальше по дому, а я двинулся на плечах своих носильщиков по направлению к реке под видом грязного белья! Вы только представьте, сколько страданий я перенёс. За один день я почти испытал три вида смерти. Во-перых, я чуть не сломался пополам когда меня засовывали в эту корзину как лезвие испанской шпаги, рукоятью к острию, головой к пяткам. Во-вторых, я чуть не задохнулся от испарений грязного белья, которое прело от пота и сало. И в-третьих, я чуть не умер со страха, когда этот ревнивец встретился нам в дверях. И вот в ту минуту, когда я парился в собственном соку будто голландская говядина, меня бросили в реку и остудили сразу, со свистом, как раскалённую подкову. Вы только представьте себе всё это.

Паж: Сэр, значит, теперь вам придётся отказаться от своих намерений?

Фальстаф: Нет! Пусть лучше меня швырнут в самое жерло огнедышащего вулкана как бросили в реку, но я не оставлю в покое эту особу. Кстати, её муж сегодня уезжает на соколиную охоту и она дала мне об этом знать. Я должен быть у неё между восемью и девятью.

Паж: Но восемь часов уже пробило, сэр!

Фальстаф: Неужели? Ну, значит, пора мне на свиданье! Прощайте! Она будет моей!

Паж: До свидания, Фальстаф!

Фальстаф: Сер Джон Фальстаф!

Паж: Конечно, о, сэр Джон, простите!

(Фальстаф уходит, выходит герой)

Герой: Его поставить вы в пример хотите?

Но он же тучен, стар, неряшлив, пошл и глуп!

Паж: Зато он настоящий жизнелюб!

Герой: Но смысл жизни не в одном развитье мышц.

По мере роста тела в нём, как в храме,

Должно расти служенье духа и ума.

Он жизнелюб! Да если б этот зрузный куль мясной

Мог испариться, сгинуть, стать росой…

Глядеть тошнит. Он одичалый сад,

В котором нет прохода! Низкий, грубый мусор

Глушит его. Зайти так далеко…

(Розалинда подходит к герою)

Розалинда: Эй, сударь, скажите-ка, который час?

Герой: Простите, Розалинда.

Шут 1: На празднике любви нет часов! Счастливые часов не наблюдают.

Розалинда: Жаль. Значит, здесь нет ни одного настоящего влюблённого.

Паж: Отчего же?

Розалинда: Иначе ежеминутные вздохи и ежечасные стоны возвещали бы о ходе времени так же хорошо, как это делают часы.

Паж: Но почему же только вздохи и стоны?

Розалинда: Так ведь нет ничего страшнее любовной лихорадки. Ведь любовь – болезнь.

Герой: Согласен с вами. И болезнь неизлечима.

Шут 2: Но от любой болезни есть лекарство!

Розалинда: Лекарство есть. И я владею им.

Герой: О, если бы вы не шутили, Розалинда, я бы попросил вас дать мне это лекарство.

Паж: Тебе, дружок? Зачем оно тебе?

Герой: Отстань! Я болен! Я болен лихорадкою любви!

Розалинда: А я и не шучу. Но в вас нет ни одного из признаков болезни.

Герой: А каковы же признаки?

Розалинда: Исхудалые щёки, которых у вас нет, синева под глазами, которой у вас нет, молчаливость, которой у вас нет, нерасчёсанная борода, которой у вас нет. Хотя, признаться, последнее я вам прощаю, потому что бородой вы не богаче, чем какой-нибудь нищий доходами. Потом, ваши чулки должны без подвязок, ваша шапка без завязок, ваши рукава без пуговиц. И вообще, всё в вас должно обличать неряшливое отчаяние, но в вас ничего этого нет. Вы скорее одеты щегольски и похожи на человека, который влюблён в самого себя, а не в кого-нибудь другого.

Шут 1: Вот это точно! Не в бровь, а в глаз!

Герой: Розалинда! Ну, как мне убедить вас, что я влюблён?

Розалинда: Убедить меня? Вы скорее могли бы убедить ту, которую любите и она, ручаюсь, более склонна поверить вам.

Герой: Но эта лихорадка так трясёт меня, что всю силу моей болезни не может выразить мой ум!

Розалинда: А любовь и есть чистое безумие. И, верьте мне, не меньше настоящего сумасшествия достойна тёмной кельи и плети и если её не подвергают такому наказания, то это лишь потому, что болезнь эта слишком обыкновенна и сами бичевальщики больны ею. Но вас излечить я, пожалуй, взялась бы.

Паж: Нет!

Герой: Тебя, насмешник, это не касается! Лечите! Но как?

Розалинда: Да так же, как я недавно вылечила одного молодого человека.

Герой: Больного?

Розалинда: Очень! Он возомнил, что я – его возлюбленная.

Герой: И что же?

Розалинда: Я приступила к лечению. Я заставила его каждый день ухаживать за мной. Я была задумчива, женственна, капризна, непостоянна, то я любила его, то ненавидела, то ласкала, то прогоняла, выказывала признаки всех страстей и не испытывала ни одной страсти. И таким образом я заставила своего воздыхателя перейти от безумия любви к состоянию совершенного безумия. Настолько, что он удалился в монашеское уединение. Я вылечила его. И берусь этим же способ вымыть ваше сердце так, что оно сравнится чистотой со здоровой печенью овцы. Так что, согласны? Начнём?

Герой: Я… не хочу лечиться.

Розалинда: Что ж, ваше право. Но если что, спросите Розалинду!

(Розалинда уходит)

Герой: О, женщина, чьё имя вероломство,

Пойми, сестра, как пострадает честь

Когда ты примешь песнь её за правду.

Страшись, сестра!

Паж: Офелия, страшись!

Остерегайся как огня влеченья,

На выстрел от взаимности беги.

Уже и то нескромно, если месяц

На девушку засмотрится в окно.

Шуты: Оклеветать легко и добродетель.

Паж: Червь бьёт всего прожорливей ростки

Когда на них ещё не вскрылись почки!

Шуты: Пока наш нрав не искушён и юн,

Застенчивость нам лучший опекун!

(входит Петруччо)

Петруччо: Застенчивость? По мне, строптивость лучше!

Привет, друзья!

Шуты: Вот это гость! Петруччо!

Паж: Ну что, женился, наконец?

Петруччо: И нет, и да.

Решился! Остальное – ерунда.

На праздник к вам приехал, чтоб жениться.

И мне уже сосватали жену,

С приданным, с красотой и молодую.

Её не видел я, но, помню, Катей звать.

Шуты и паж: Как?

Петруччо: Катариной. Разве не слыхали?

Паж: Как не слыхать? Петруччио, в ней есть один порок. Сказать по правде, сильный. Она характером (вместе с шутами) невыносима!

Петруччо: Слыхал я, девка вздорная и злая.

Коль в этом всё – беда невелика.

А есть ли к музыке способность у неё?

Шут 1: Она скорей способна быть солдатом!

Шут 2: Она разбила лютню об него!

Шут 1: Я, показав лады, согнул ей пальцы.

Хотел с аппликатурой познакомить.

Как вдруг она взбесилась точно дьявол:

«Ах, это называется “лады”».

И лютней бац меня по голове.

Шут 2: Сквозь инструмент он проскочил до шеи

И ошалев, как каторжник в колодке,

Торчал из лютни головой своею.

Шут 1: И она ж меня честила дураком,

Пиликолкой, гудочником и всем

Запасом самых ядовитых слов.

Петруччо: Ах, чёрт её возьми, вот это девка!

Люблю её ещё сильней, чем прежде

И жажду с ней скорее поболтать.

Герой: Сперва должны вы главного достичь –

Её любви. Ведь в этом вся задача.

Петруччо: Ну, это вздор. Позвольте вас уверить,

Сеньоры, вы молокососы! Знайте:

Любой бездельник усмирит строптивость У девушки любой наедине.

Вы не жених? Строптивую не трогать!

Она сейчас придёт сюда, ко мне.

Паж: Сюда?

Шут 2: Сейчас?

Шут 1: Тогда уйдём мы лучше.

(уходят по очереди)

Герой: Герой!

Паж: Храбрец!

Шут 1: Дурак!

Шут 2: Прощай, Петруччо!

(Петруччо остаётся один)

Петруччо: Умненько надо сватанье начать.

Пускай браниться, я скажу на это,

Что голосок её как птички пенье.

Пускай нахмурится – скажу

«О, роза, осыпанная перлами росы!».

Ни слова пусть со злости не промолвит,

Я буду восхвалять её уменья

Необычайно тонко выражаться.

Прогонит прочь – благодарить начну,

Как-будто просит здесь прожить с неделю.

Откажет мне в руке – спрошу,

Когда назначит день помолвки и венчанья.

Тсс! Вот идёт. Петруччио, держись!

(входят Катарины)

Петруччо: А, котик, слышал я, вас так зовут?

Катарина: Вы глуховаты на ухо, должно быть!

Меня зовут все люди Катариной.

Петруччо: Ты лжёшь. Тебя зовут царапка-котик.

Прелестный котик! Иногда злой котик.

Но всё же котик, самый милый котик,

Какой быть может католичка.

Котик из котиков. Конфетка, а не котик!

Ну, слушай, котик! Слушай, жизнь моя!

Тебя повсюду до того возносят за красоту,

Терпение и кротость (ты стоишь этого),

Что я подвинут желанием жениться на тебе.

Катарина: Подвинут? Ну, кто вас сюда подвинул,

Пусть выдвинет. Вас выдвинуть легко!

Петруччо: Но почему же?

Катарина: Да ведь вы скамейка!

Петруччо: Вот это да! Иди, садись скорей!

Я знаю, ты юна и так воздушна!

Катарина: Воздушна я? Не знаю, сколько вешу,

Я молода, но осадить тебя всегда сумею.

Петруччо: Так ты оса?

Катарина: А ты осиновый чурбан!

Петруччо: Сердитая оса!

Катарина: Ах, я оса? Так бойся жала!

Петруччо: Да что ж его боятся? Взять да вырвать?

Катарина: Ха! Вырвать! Да знает ли болван, где это жало?

Петруччо: Как где? Известно! Там же, где и хвостик!

Катарина: Как же! Ведь жало в языке!

Петруччо: В чьём?

Катарина: Да и в твоём когда ты завираешься. Прощай!

Петруччо: Так мой язык где хвостик у тебя?

Нет, котик, подожди! Я дворянин!

Катарина: А вот я испытаю!

(даёт пощёчину)

Петруччо: Ещё ударь! Я так тебя хвачу!

Катарина: Ого! Ударишь? Так не будешь дворянином

И потеряешь свой дворянский герб!

Петруччо: Геральдик, котик, ну, составь мне герб!

Катарина: У вас колпак шута с петушьим гребнем!

Петруччо: Да! Я петух! А ты моя наседка.

Катарина: Скорее вы похожи на ворону!

Петруччо: О, котик, Что за кислое лицо?

Катарина: От кислого всегда скисаю я!

Петруччо: Так кислоты здесь нет! Ну и не кисни!

Катарина: Нет, есть!

Петруччо: Да где же?

Катарина: Я бы показала,

Да нету зеркала!

Петруччо: Так это я?

Катарина: Догадлив мальчик!

Петруччо: Что ж, сказать по правде,

Я мальчик пред тобой.

Катарина: Потёртый мальчик.

Петруччо: Заботы извели…

Катарина: Мне всё равно!

Так как ты там сказал?

«Ещё ударь! Я так тебя хвачу!»?

Петруччо: О, никогда! Ты так скромна, мила

А говорили, ты груба, сурова.

Как люди лгут! Я нахожу напротив,

Что ты мила, шутлива, добродушна,

Не хмуришься, не смотришь из подлобья,

Как злые девки не кусаешь губы,

Не любишь ты ни в чём противоречий,

И с кротостью встречаешь женихов,

Чаруя их любезностью своею!

Пустили слух, что котик мой хромает.

О, злые языки! Мой котик строен

И гибок как ореховая трость!

И цветом он и вкусом как орешек.

Ты не хромаешь? Ну-ка, походи!

Катарина: Пошёл ты, шут! Приказывай служанкам!

Петруччо: Была ли царственней Диана в роще,

Чем котик в этой зале? О, пусть будет

Мой котик целомудрен как Диана,

Диана же прелестна как мой котик.

Катарина: Где научили вас всей этой чуши?

Петруччо: Я от рожденья очень остроумен!

Катарина: Но ваша мать сострила неудачно.

Петруччо: Я разве недалёк?

Катарина: Ты слишком близок.

Петруччо: В твоей я келье, Катарина, буду

Ещё поближе. Будет вздор болтать!

Вот дело в чём: отец на брак согласен,

В приданном мы сошлись со стариком,

И хочешь, нет ли, свадьба состоится!

Поверь мне, котик, я чудесный муж.

Клянусь светилом тем, что озаряет

Красу твою: ничьей женой не будешь

И под венец со мной одним пойдёшь!

Судьбой назначен я чтоб приручить

И превратить тебя из дикой кошки

В домашнего весёлого котёнка.

Катарина: Отец согласен?

Петруччо: Да! Хочу и буду мужем Катарины!

Катарина: Отец! Хотите обвенчать меня с каким-то сумасшедшим наглецом? Бездельником, который собрался достигнуть цели с помощью нахальства?

Петруччо: Отец, и вы, и с вами город целый!

Вы ложное о ней имели мненье!

Её сварливость – это только хитрость.

Она не зла, кротка как голубица,

Не вспыльчива она, тиха, как утро.

В конце концов, мы влюблены друг в друга

И в воскресенье назначаем свадьбу!

Катарина: Но раньше этого тебя повесят!

(Петруччо с Катаринами убегает, входят герой и паж)

Герой: Каким ничтожным, плоским и тупым

Мне кажется весь свет во всех своих затеях!

У бурных чувств неистовый конец.

Он совпадает с мнимой их победой.

Так взрывом слиты порох и огонь,

Так сладок мёд, что, наконец, и гадок.

Избыток вкуса отбивает вкус,

Не будь ни расточителем, ни скрягой.

Лишь чувство меры истинное благо.

Паж: О, господи! Насколько ты разумен!

Разумен ты и прав до тошноты!

А он влюблён, и потому безумен,

И потому решителен! А ты?

Я знать хочу, на что бы ты решился?

Рыдал, рвал платья, дрался, голодал,

Пил уксус, крокодилов ел? На что же?

Ты лицемерно осуждаешь то в других,

Что сам в себе несёшь. И только потому,

Что не решишься никак открыться миру.

Ну а Гамлет, как сорок тысяч братьев любивший,

Тоже дурачок?

Герой: Ты вновь смеёшься? Что ж, дружок, давай!

Давай, шутя больного добивай!

Шути с больным у смертного одра,

Что не на шутку помирать пора.

Паж: Прости, но если б знал болезни этой суть,

Я б мог помочь больному как-нибудь.

Ты по любви тоскуешь?

Герой: Нет.

Паж: Ты любишь?

Герой: Да! И счастлив я подохнуть от любви!

Паж: А не шутя скажи, кого ты любишь?

Герой: А разве шутки были до сих пор?

Паж: Конечно, нет. Но кто она без шуток?

Герой: Она… Она такая строгая, святая,

Что я надежд на счастье не питаю.

Ей в праведности жить, а мне конец.

Я не жилец на свете. Я мертвец.

Паж: Советую, брось помыслы о ней.

Герой: Так посоветуй, как мне бросить думать!

Паж: Дай волю и простор своим глазам,

Другими полюбуйся.

Герой: Это способ

Признать за ней тем больше совершенств.

Паж: Взгляни кругом на тех, кто попригоже

И вряд ли будешь петь одно и то же.

Быть может, твой единственный алмаз

Простым стеклом окажется на глаз?

Герой: Простым стеклом? Как смеешь ты, мальчишка?

(срывает с героини шапку, маскирующую её)

Герой: О, боже! Это вы?

Героиня: Простите, слишком

Я далеко зашла в игре своей.

Прощайте.

(героиня, уходит, герой остаётся на сцене, выбегают шуты)

Шуты (герою): Ну! Беги за ней! Скорей!

(герой убегает за героиней)

Шут 1: Какая всё же с умными морока!

Тут и дурак состарится до срока.

(шуты уходят, выходят Ромео и Джульетты)

Ромео: Но что за блеск я вижу на балконе?

Там брезжит свет!

Джульетта: О, горе мне!

Ромео: Джульетта, ты как день!

О, милая, о, жизнь моя, о, радость!

Стоит, сама не зная, кто она.

Губами шевелит, но слов не слышно.

Пустое! Существует взглядов речь!

О, как я глуп! С ней говорят другие!

Две самых ярких звёздочки, спеша

По делу с неба отлучиться, просят

Её глаза покамест посверкать.

Ах, если бы глаза её на деле

Переместились на небесный свод,

При их сиянье птицы бы запели,

Принявши ночь за солнечный восход.

Стоит одна, прижав ладонь к щеке.

О чём она задумалась украдкой?

Ах, быть бы на её руке перчаткой.

Перчаткой на руке…

Джульетта: Ромео, как мне жаль, что ты Ромео.

Отринь отца да имя измени.

А если нет – меня женою сделай,

Чтоб Капулетти больше мне не быть.

Лишь это имя мне желает зла.

Ты б был собой, не будучи Монтекки.

Что есть Монтекки? Разве так зовут

Лицо и плечи, ноги, грудь и руки?

Неужто больше нет других имён?

Что значит имя? Розно пахнет розой,

Хоть розой назови её, хоть нет.

Ромео под любым названьем был бы

Тем верхом совершенств, какой он есть.

Зовись иначе как-нибудь, Ромео,

И всю меня бери тогда в замен!

Ромео: О, по рукам! Теперь я твой избранник.

Я новое крещение приму,

Чтоб только называться по-другому.

Джульетта: Кто это проникает в темноте

В мои мечты заветные?

Ромео: Не смею называть себя по имени.

Оно, благодаря тебе, мне ненавистно.

Когда б оно попалось мне в письме,

Я б разорвал бумагу с ним на клочья.

Джульетта: Десятка слов не сказано у нас,

А как уже знаком мне этот голос…

Ты не Ромео, не Монтекки ты?

Ромео: Ни тот, ни этот. Имена запретны.

Джульетта: Как ты сюда пробрался? Для чего?

Ограда высока и неприступна.

Ромео: Меня перенесла сюда любовь.

Её не останавливают стены.

Джульетта: Тебе здесь неминуемая смерть

Когда б тебя нашли мои родные.

Они тебя увидят и убьют.

Ромео: Твой взгляд опасней двадцати кинжалов!

Джульетта: Не попадись им только на глаза.

Ромео: Меня плащом укроет ночь.

Была б лишь ты тепла со мною.

А если нет, предпочитаю смерть

От их ударов, чем долгий век

Без нежности твоей.

Джульетта: Кто показал тебе сюда дорогу?

Ромео: Её нашла любовь!

Я ваших рук рукой коснулся грубой.

Чтоб смыть кощунство, я даю обет:

К угоднице спаломничают губы И зацелуют святотатства след.

Джульетта: Святой отец, пожатье рук законно.

Пожатье рук – естественный привет.

Паломники святыням бьют поклоны –

Прикладываться надобности нет.

Ромео: Однако губы нам даны на что-то?

Джульетта: Святой отец, молитвы воссылать!

Ромео: Так вот молитва: дайте им работу!

Склоните слух ко мне, святая мать!

Джульетта: Склоненье слуха не склоняет стана.

Ромео: Не надо наклоняться. Сам достану!

Вот с губ моих теперь весь грех и снят.

Джульетта: Зато мои впервые им покрылись.

Ромео: Тогда отдайте мне его назад!

Джульетта: Мой друг, где целоваться вы учились?

Моё лицо спасает темнота,

А то б я, знаешь, со стыда сгорела,

Что ты узнал так много обо мне.

Хотела б я восстановить приличье,

Да поздно – притворяться ни к чему.

Ты любишь ли меня? Я знаю, верю,

Что скажешь «да». Но ты не торопись!

Не лги Ромео, это ведь не шутка!

Конечно, я так сильно влюблена,

Что глупою должна тебе казаться,

Но я честнее многих недотрог,

Которые разыгрывают скромниц.

Мне б следовало сдержаннее быть,

Но я не знала, что меня услышат.

Прости за пылкость и не принимай

Прямых речей за лёгкость и доступность.

Ромео: Мой друг, клянусь сияющей луной,

Посеребрившей кончики деревьев.

Джульетта: О, не клянись луною,

В месяц раз меняющейся.

Это путь к измене!

Ромео: Так чем мне клясться?

Джульетта: Не клянись ничем. Или клянись собой

Как высшим благом, которого достаточно для клятв.

Ромео: Клянусь, мой друг! Когда бы это сердце…

Джульетта: Не надо. Верю. Как ты мне ни мил,

Мне страшно, как мы скоро сговорились.

Всё слишком второпях и сгоряча,

Как блеск зарниц, который потухает

Едва сказать успеешь «блеск зарниц».

Спокойной ночи. Эта почка счастья

Готова к цвету в следующий раз.

Спокойной ночи. Я тебе желаю

Такого же пленительного сна,

Как светлый мир, которым я полна.

Ромео: Но как оставить мне тебя так скоро?

Джульетта: А что прибавить к нашему сговору?

Ромео: Я клятву дал. Теперь клянись и ты.

Джульетта: Я первая клялась и сожалею,

Что дело в прошлом, а не впереди.

Ромео: Ты б эту клятву взять назад хотела?

Джульетта: Да. Для того, чтоб дать её опять.

Мне неподвластно то, чем я владею.

Моя любовь без дна, а доброта – как ширь морская.

Чем я больше трачу,

Тем становлюсь безбрежней и богаче.

Но мне пора. Я ухожу. Прощай.