2. Проект модерна и его социально-исторические ценности.

Итак, сметая на своём пути премодерн (период от античности до 1500 г.) в его различных вариациях и формах, западная цивилизация перешла к организации своей социальной жизни на иных основаниях и преследуя ранее неизвестные цели. Сам этот переход сопровождался возрастанием субъектности, а с ней и технологических возможностей овладения материей истории в её пространственно-временных и субстратных формах. В этом смысле целесообразно говорить о том, что внутри западного социума возникает т.н. социальное проектированиеиликонструирование некоторой группой лиц или организацией самого действия, направленного на достижение социально-значимой цели и локализованного по месту, времени и ресурсам¹. Как тут не вспомнить «Утопию» (1516), принадлежащую перу британского мыслителя Т.Мора, где, в частности, прорисована федерация городов числом 54, сконструированы новые учреждения и законы, обозначены принципы хозяйства и торговли, указаны формы труда и досуга, но главное, преследуются гуманные цели жизни². Однако речь всё же идет о более широком и фундаментальном процессе рационального охвата мира, с последующим изменением структуры и функций входящих в него подсистем – природы, социума, человека, да и самой истории. Точнее, придания истории такой формации, которая бы отвечала рационально-сконструированным, но эмоционально оправданным чаяниям человека Нового времени. Несомненно, что в центре этого процесса стоит Французская революция с еёLiberte – Egalite - Fraternite, подготовленная всем ходом Просвещения, но сама ставшая эталоном последующих социальных преобразований на основе разума. В таком случае именно проективное видениепутей развитияцивилизации модерна, становится важнейшей чертой наступающей эпохи³.

Итак, попытаемся воспроизвести черты новой эпохи, обычно называемой модерномили эпохой современности⁴. Его хронологические рамки очерчены началом XVI– серединой XIX вв., а апогей приходится на конецXIX– начало ХХ вв. Любопытно, что уже основатель социологии О.Конт разглядел в общем интерьере эпохи наступающий социокультурный порядок. Так, он отметил следующие аспекты этого порядка: а) концентрацию рабочей силы в городах; б) установку сознания на получение прибыли; в) использование в производстве достижений науки и техники; г) возникновение антагонизма между хозяевами и наемными работниками; е) усиление социального неравенства; ж) формирование экономической системы, которая основывается на предпринимательстве и конкуренции; з) возникновение качественно новых социальных институтов, в т.ч., законодательных органов, буржуазной семьи и т.д.⁵.

Следующий шаг, связанный с конкретизацией проекта модерна и складывающейся под его воздействием эпохи, предприняли К.Маркс и М.Вебер. Будучи теоретическими антагонистами, они высказали взгляды, которые не отрицают, а дополняют друг друга. У Маркса эпоха характеризуется: 1) классовой дифференциацией капиталистического общества, в основе которой лежит форма собственности на средства производства; 2) противоречием между трудом и капиталом; 3) прогрессивной тенденцией роста промышленного производства; 4) «эластичными потенциями капитала», которые могут привести к формированию мировых рынков; 5) властью как экономическим отношением; 6) ростом науки и политической культуры; 7) наличием «превращенных форм» в социальном развитии; 8) отчуждением от процесса труда больших масс людей; 9) неспособностью людей раскрыть свои сущностные силы. В свою очередь у Вебера: 1) наличием частной собственности на средства производства и их концентрацией у предпринимателей; 2) механизацией труда как технологией, позволяющей точно рассчитывать и контролировать капитал; 3) свободным статусом труда; 4) рынком как организующим принципом распределения и потребления; 5) бюрократическим аппаратом и законами; 6) неограниченным приобретательством как конечной мотивацией экономического поведения; 7) рационализацией мира и разрушением прежних мировоззренческих иллюзий. Данные акценты говорят о системных изменениях в социуме и культуре, об удалении вектора развития в сторону от традиционного общества и его социокультурного уклада.

Соображения своих предшественников, в т.ч. с применением метода сравнения домодерного и модернового обществ, конкретизировал и развил американский социолог Т.Парсонс. У него мы находим идею «типовых переменных», присущих их структуре и функциям. Так, в традиционном обществе социальная структура характеризуется диффузностью, в модерновом – спецификацией или специализацией ролей при четком разделении труда; нормативное поле традиционного общества складывается из предписаний, в модерновом – оно зиждется на идее достижения, т.е. отнесения к статусам, ролям, группам; способ вовлечения, рекрутирования людей в традиционном обществе зависит от партикулярных способностей кандидатов, в то время как в модерновом определяется универсализмом; критерий оценки социальных действий коллективистский – в традиционном обществе, и индивидуалистский – в обществе модерна; социальная жизнь и её атмосфера задаются эмоциональными всплесками – в традиционном обществе расширяющейся рациональностью, которая заглушает эмоциональную сферу – в модерновом². Такие указания, между прочим, опираются на системное видение социальных процессов, точнее, на фокусировке внимания на «внутренних» системных механизмах, обеспечивающих стабильность (равновесие) социума, его подсистем и элементов. Разумеется, такой взгляд был шагом вперед, но наблюдателям социокультурной динамики также потребовалось уяснить сам процесс противоречивого перехода с доиндустриальной ступени – на индустриальную. Чаще всего он обозначается терминоммодернизация, под которым понимают процесс движения доиндустриальных обществ, основанных на традиционной культуре и коммунитарных по своему содержанию ценностей, к новой экономической и политической системе, где культура обеспечивает последовательную дифференциацию социальной жизни, порождает плюрализацию общественного сознания и способствует утверждению индивида.Но поскольку Запад первым вошел в новое измерение социального бытия, то можно сказать, что западное и не-западные общества пребываютв различных временных циклах, хотя ив одном пространстве истории.

Причем, здесь нужно различать первичную (соответствующую истории западной цивилизации) и вторичную (соотносимую с Россией, со странами Азии, Африки и Латинской Америки, пожелавших в той или иной форме имитировать Запад) модернизации. Но данное различие важно постольку, поскольку опыт западной цивилизации вполне уникален в виду радикального «снятия» оснований и структуры традиционной социальности. Рассматривая реалии современного мира в этом ключе, нужно заметить, что «вызов» Запада, как «вызов» современного общества – всем традиционным или отсталым, породил ряд позиций в осмыслении феномена модернизации. Они могут быть сведены к двум основным моделям: вестернизацииидогоняющего развития. Первая модель основана на прямом переносе структур, технологий и образа жизни западного сообщества в социокультурное пространство не-западных цивилизаций. По этому пути пошла Индия и в некотором отношении Япония. Вторая модель акцентирована на индустриализации и создании индустриальной культуры, но без утраты политического строя, социальной составляющей и национальных корней. Тут характерен пример России, Турции и Мексики. В свою очередь нужно заметить, что теории и практике модернизации противостоялаконцепция зависимости, реализованная в марксистском и немарксистском вариантах. Здесь общим знаменателем служит идея перестройки структурных параметров всей миросистемы, поскольку существующие страны находятся в неравном отношении друг к другу, а само развитие предполагает не «подтягивание» слабых к сильным, а «зависимое развитие» всех регионов на основе единой стратегии. Как правило, некапиталистической.

Но вряд ли проект модерна может быть понят без дифференциации на несколько вариантов, причем, в зависимости от конструирующей современность идеологиии, а также мотивирующей и направляющей социальные преобразования её, идеологии, целевых и ценностных показателей. Иначе говоря,модерн есть эпоха реализации больших исторических проектов, созданных западной цивилизацией и обращенных одновременно внутрь и вовне. Речь идет олиберализме(левом и правом),коммунизме(марксизме, социализме и социал-демократии) ифашизме(национал-социализме, национал-синдикализме и т.д.). Не секрет, что именно либерализму суждено было одолеть своего главного конкурента – коммунизм, возникшего и оформившегося в качестве первой негативно-позитивной реакции на сбои либерализма, а также фашизма, хотя и претендовавшего на роль контр-модерновой идеологии, но своим духом выражавшим главную установку модерна – овладение миром. Каждый из них видел модерн как «идеальный тип» (М.Вебер), т.е. совокупность ценностных представлений наивысшего порядка. Все они, тем не менее, отличались централизованной системой насилия, в либерализме относительно мягкой, в коммунизме – достаточно жесткой, а в фашизме – предельно жестокой, антигуманной. Далее имеет смысл кратко охарактеризовать идеосферу победителя в конкурсе проектов модерна.

Либерализмкак идеология и социально-экономическая практика основывался на:

- понимании индивида как «меры всех вещей»

- убежденности в священном характере частной собственности;

- утверждении равенства возможностейкак морального закона общества;

- постулирование договорной основывсехсоциально-политических институтов;

- упразднении всех авторитетов, претендующих на «общеобязательную истину»;

- разделении властейи создании общественных систем контроля над любыми властными инстанциями;

- создании «гражданского общества»без сословий, наций и религий вместо традиционных государств;

- главенстве рыночных отношенийнад всеми остальными;

- убеждении, что западный путь – суть универсальная модель развития для всего мира¹.

В качестве контраста нужно зафиксировать, что антипод либерализма – коммунизм, исходил из:

- социально-классовой природы человека;

- свободы как социального явления, которая выражается втворческом труде;

- обобществления имущества;

- справедливого распределения благ(«от каждого по способностям, – каждому по труду», и «от каждого по труду, – каждому по потребностям»);

- интернациональных отношений, в которые должны быть вовлечены трудящиеся всего мира.

Схватка этих идеологий длилась два столетия, причем, инициатива переходила к каждой из сторон, вплоть до последнего времени, когда либерализм, похоже, одержал планетарную победу.

Разумеется, оставить без внимания фашизм было бы не правильно. Он в различных вариациях (итальянский фашизм, национал-социализм в Германии, венгерские «скрещенные стрелы», румынская «железная гвардия», хорватские усташи, испанские фалангисты и национал-синдикалисты и проч.) вел борьбу с либерализмом и коммунизмом за право организации и маршрутизации исторического процесса. Изначально фашизм (от ит. fasсia– пучок, связка прутьев) – объединение граждан в союз, т.е. республиканские, синдикалистские и социалистические объединения, противопоставившие себя традиционным для Европы буржуазным или коммунистическим партиям. Если быть более точным, то фашизм позиционировал себя в качестве единого национального организма, в противовес либерально-демократическому партийному принципу и марксистской классовой борьбе.Форма его существования – естественная демократия, корпоративное государство, или государство, растущее снизу вверх на основе производственно-профессиональной общности людей. Характерными чертамифашизмаявляются:

- идеология, включающая в себя националистические и расовые моменты, которые отрицают коммунизм и либерализм, и в таком виде выступает в роли проекта антимодерна;

- иерархическая организация, увенчанная фигурой вождя – «фюрера»;

- специфический стиль в политике, подразумевающий практику расового, национального и идеологического насилия¹;

- национал-центрированная экономика;

- национал-центрированная антропология².

Переходя от заявленных аналитических позиций к общему знаменателю, хочу обратиться к категории «социально-исторические ценности модерна». Последняя даёт ту сеть значений (смыслов), на которую были сориентированы общества, так или иначе поддержавшие проект модерна, как проект приведения жизненных реалий к зрелому виду. Сферный взгляд на этот процесс говорит нам следующее: в сфере экономикинаблюдается привлечение новых технологий, основанных на использовании капитала и научного знания; широкое освоение природных ресурсов без оглядки на их амортизацию; формирование рынков товаров, капиталов и труда. В сфере политикиможно регистрировать формирование централизованных национальных государств, в рамках которых организуются движения и группы, методично отстаивающие свои интересы. Всоциальной сфере имеет место ослабление традиционных (аскриптивных) вариантов формирования социальности, взамен которым приходит целерациональность с её профессиональными и рыночными критериями, а также осуществляется основанная на труде и капитале социальная стратификация. Вкультурной сферепроисходит явный технологический сдвиг, который обеспечен ростом просвещения и образованности, созданием относительно паритетных конфигураций между практикой, моралью и искусством.

Содержательная сторона дела, тем не менее, оборачивается определенными ценностными установками и целевыми программами, среди которых нужно назвать:

- просвещение¹;

- свободу (экономическую, гражданскую и политическую)²;

- равенство(равные права людей на счастье, свободу и будущее);

- братство (постулированное некоторыми просветителями, но оставшееся декларацией о намерениях!);

- прогрессивное развитие³;

- социальную мобильность⁴.

Тем не менее, названные ценностные доминанты не перекрыли, да и не могли перекрыть негативной стороны развернувшегося процесса. К примеру, состоявшийся «фаустовский сговор с опасными технологиями» (Э.Ласло), дал массу тех глобальных проблем, которые входят во все три классификационные группы. Или, скажем, западный индивидуализм³, который составлял основу экономического и политического поведения в эпоху модерна, вообще обернулся чудовищной аберрацией – «человеком-массой» (Х.Ортега-и-Гассет)⁴. Или, скажем, казавшаяся незыблемой вера в прогресс резко пошатнулась из-за мировых войн, экономических спадов и социальных потрясений, что позволило такому сциентисту как Б.Рассел заявить: «в сравнении с эпохой средневековья наше общество значительно менее устойчиво»⁵. Или, наконец, зафиксированный М.Хайдеггером «европейский нигилизм» как феномен, который путем радикального отрицания ценностей прежней эпохи прокладывает дорогу «для нового порядка», и одновременно, питаясь «волей у власти», открывает невиданные ранее возможности бытия⁶. Но они, как оказываются, становятся непосильной ношей не только для западной части человечества, но и всего целого.

Но этих содержательных линий всё же недостаточно для того, чтобы уловить пафос модерна, его, если можно так выразиться, историческую интригу. Своеобразной подсказкой в её понимании будет тезис о том, что сам модерн исходит из мифа, пропитан мифом и функционирует как мифологическая конструкция⁷. Но этот миф имеет своего носителя, т.е. проводника и реализатора мифолого-социального задания. Здесь хотелось бы обратить внимание набуржуа, как фигуру, соответствующую либеральному проекту модерна, напролетариякак фигуру коммунистического проекта модерна, как представителя рабочего класса ирабочего, как выразителя фашистской идеологии.

Портрет первого прорисован через постулаты его активного жизнеотношения, в число которых попали следующие:

1) «время-деньги»;

2) богатство – суть праведность;

3) усердие и трудолюбие;

4) профессиональный долг;

5) расчет, планирование;

6) сбережение денег и бережливость;

7) чистота и опрятность¹.

Портрет второго, т.е. пролетария, выглядит как совокупность социокультурных черт: он – бывший крестьянин, т.е. представитель традиционного общества с собственным местом на низших этажах социальной иерархии²; он носитель, как правило, технического логоса, т.е. необходимого условия осуществления модернизации³; он – отчужденное существо, из-за своего социально-экономического положения; он максимально политизированный объект, который при определенных условиях может составлять авангард исторического процесса, освободить труд и тем самым обеспечить социальную гармонию; он носитель мессианского сознания⁴; он в своих социальных ориентациях коллективист (в труде, в быту); его жизненные ценности, тем не менее, являются калькой экзистенциальных ценностей буржуа⁵.

Наконец, портрет третьего мифологического персонажа, т.е. рабочего, необходимо обрисовать с опорой на работу Э.Юнгера. В ней немецкий философ и литератор заявляет, что рабочий – это представитель четвертого сословия, которое должно водвориться после неудавшегося «великого спектакля демократии» и его актера – буржуа. Его сознание и его социальные качества, в т.ч. экономические, кардинально отличны от буржуазных (бюргерских), в том числе потому, что рабочий, во-первых, «неизвестный солдат, гибнущий на бранных полях работы», а с другой, «господин и распорядитель мира»¹. Он носитель подлинной свободы, власти и теургического труда. Всё это обеспечивает машинная техника как сфера особого космогонического ритуала. В этом смысле, сверхчеловеческая функция рабочего распространяется на весь мир с целью организации нового порядка бытия.

Нетрудно увидеть, что все три варианта в своих характеристиках – в той или иной степени – коррелируются с образом Фауста, который, напомню, архетипичен западной культуре модерна и её социальности. Этот архетип воспроизводит неуемное стремление к властному обладанию миром, в т.ч., прибегая к нравственному компромиссу или сделке с силами зла и разрушения. Если прибегнуть к гетевской конкретизации этого образа, то все трое, наверное, могли бы подписаться под этими строками:

Твоя земля таит без пользы тьму

Сокровищ, не известных никому.

Мысль самого высокого полета

Не может охватить богатств без счета.

Восторженный мечтатель и фантаст

Понятья иногда о них не даст,

Но дальновидный риска не боится

И в безграничность верит без границы².

Всё сказанное дает лишний повод к конкретизации того типа общества, которое было порождено в ходе реализации проекта модерна, и которое составляет фундамент современных обществ.