Глава 15. Неклассическая эстетика. Паракатегории 365

в праве на существование, то есть отказавшейся от духовных ценностей классической культуры: Истины, Добра, Красоты и направившей вектор своего интереса только в эмпирическую сферу. Нонклассика не обнаружила в объекте своего интереса — в аномальных для классической эстетики продуктах продвинутого арт-производства XX в. — ничего, хотя бы как-то коррелирующего с классическими эстетическими универсалиями прекрасного, возвышенного, трагического, мимесиса, символа, образа и отказалась от них, как устаревших. Объект ее интеллектуального притяжения (он подробно проанализирован в Главе 13) сам строился на принципах, активно отрицавших главные принципы классической эстетики, был предельно экспериментален и требовал поэтому экспериментальных мыслительных практик (адекватных языков) для своего описания или даже для дискурсивной саморефлексии. Их и предоставила ему нонклассика. Поэтому она — обостренно экспериментальная дискурсивная среда; большинство ее понятий и паракатегорий находятся за пределами строго понимаемого эстетического поля.

Тогда что дает право считать ее все-таки эстетикой, каким-то этапом в развитии этой дисциплины? Прежде всего, конечно, объект. Несмотря на всю его экспериментальность, парадоксальность, эпатажность, непохожесть на все, доселе входившее в эстетическую сферу, он претендует на эту сферу уже тем, что манифестирует свою нвутилитарностъ, притом — абсолютную неутилитарность, как бы доведенную до своего логического предела. Большая часть произведений, артефактов, арт-практик инновационного потока XX столетия абсолютно бесполезны во всех смыслах. Если большинство произведений классического искусства независимо от уровня их художественности несли еще обязательно культовую, религиозную, познавательную, социальную, политическую, этнографическую и другие нагрузки и часто именно за это ценились в культуре, то современные инсталляции, акции, энвайронменты, как правило, не обременены никаким утилитаризмом. Они не несут вообще ничего, абсолютно бесполезны и претендуют только на одно — быть исключительно тем, чем они являются — чистым объектом в экспопрост-ранстве, презентовать только себя в качестве самоценного объекта вниманию неутилитарно настроенного реципиента.

«Что другим не нужно, несите мне. // Все должно сгореть на моем огне!» (Марина Цветаева) Переплавить все в тигле неутилитаризма! — претензия на позицию в эстетической сфере, и она имеет право быть проанализированной с эстетических пози-

Збб Глава 15. Неклассическая эстетика. Паракатегорий

ций. Такой анализ и предпринимает нонклассика и уже поэтому может претендовать на статус эстетики. И она подтверждает его самим фактом своего бытия. Высвечивание своего объекта под эстетическим углом зрения позволило ей выявить и другие, наряду с абсолютным неутилитаризмом, его эстетические характеристики, которые вышли, как было показано, на уровень базовых категорий нонклассики; именно — игровой принцип, иронизм, безобразное. И это несомненно служит весомым аргументом в пользу того, что нонклассика, как и ее объект, принадлежат эстетической сфере.

Другой вопрос, что базовые принципы нонклассики в конкретной арт-деятельности, хотя и являются ведущими, нагружены таким комплексом стратегических, конструктивных, структурных ходов, большинство из которых представляются сегодня никак не (или очень слабо) коррелирующими с предметом эстетики или соотносящимися с ним по принципу отрицания. В эстетическом поле их удерживает часто только глобальный интерактивный контекст иронизма, игры или близкой к эстетической (все-таки!) организации структуры арт-объекта (например, на принципе напряженной оппозиционности или искусной технологической обработки). Действительно, многие из арт-практик и артефактов, организованных на сознательной эксплуатации жестокости, повседневности, вещизма, телесности (особенно в ее сексуальном модусе), коллажа-монтажа, симулякра и т.п., сами по себе вроде бы не только не ведут реципиента ни к какой гармонизации ни с кем и не с чем, но напротив, возбуждают в нем дисгармонические, хаосогенные начала: неприязнь к людям, к жизни, к бытию в целом, отталкивают его от неутилитарной сферы, коль скоро она столь неприглядна для обыденного сознания. И именно в этом отталкивании (модус позитивной негативности) нередко усматривает нонклассика эстетический смысл современных арт-стратегий. Продвинутый художник сегодня, как правило, не руководствуется . в своем творчестве принципом внутренней необходимости, разве что, когда он действительно достигает состояния полного автоматизма в творчестве, что случается крайне редко. Чаще же всего в современном арт-мире ему приходится действовать достаточно концептуально, т.е. сознательно опираясь на комплекс неких неписаных (а иногда и просто предписанных), но витающих в атмосфере этого арт-мира конвенциональных принципов творчества-делания. А формируются эти принципы в интеллектуальных полях наиболее авторитетных мыслительных движений все тех же ницшеанства, фрейдизма, экзистенциализ-

Глаеа 15. Неклассическая эстетика. Паракатегорий

367

ма, структурализма, постмодернизма. Таким образом, совре- ' менный художник, или арт-ист, реально оказывается втянутым i в формирование самого предметно-смыслового поля неклассической эстетики. В свою очередь и современный теоретик (арт-критик, эстетик) более активно, чем это было в классической ; культуре, включается в поле самой арт-деятельности и своими идеями, и полухудожественными (в неклассическом модусе) дискурсами, а иногда и концептуальными проектами. Граница между продвинутым арт-творчеством и арт-критикой в нонклас-сике сильно размыта, не имеет четкой маркировки. И это, несомненно признак того, что вся сфера нонклассики, включающая и арт-эмпирию, и дискурс по ее поводу, и саморефлексию пара-категориального уровня, в целом и в своих компонентах относится к компетенции эстетики.

Наконец, последнее. Не следует забывать, что нонклассика, как и ее .' объект — все самые продвинутые арт-практики XX в., — возникла не на пустом месте, а выросла на могучем древе Культуры и классической эстетики, классического эстетического сознания, многовекового эстетического опыта. И этот ствол вольно или невольно продолжает питать ее. Нонклассика, хотя и эмпирическая по сути своей дисциплина, но имеет дело не с голой материей современного артефакта. Желает она того или нет, но рефлексия ее основывается не на нем, а на том интенциональном предмете, который Р. Ингарден назвал «эстетическим предметом»²⁶⁵. А «предмет» этот — отнюдь не примитивная реакция психики какого-то случайно забредшего на современную выставку обывателя, а насыщенный, богатый в смысловом плане духовно-психический продукт реципиента, подготовленного к восприятию современного артефакта всем длительным, а к началу XX в. и утонченным художественно-эстетическим опытом многовековой европейской художественной культуры и философской рефлексии на ее основе. Не будем забывать, что вся линия инновационной арт-деятельности и адекватного эстетического сознания — это линия элитарной евроамериканской культуры на ее последнем этапе и она ориентирована, прежде всего, на адекватного реципиента.

²⁶⁵ Согласно феноменологической эстетике Р. Ингардена, на что уже указывалось выше (см.: 3.5), эстетическое сознание субъекта эстетического восприятия имеет дело не с самим реально существующим эстетическим объектом (цветком, картиной или текстом рассказа), а с возникшим на его основе «предметом эстетического чувствования», специфическим духовным образом, который он и назвал «эстетическим предметом», постоянно подчеркивая, что он «не идентичен никакому реальному предмету», хотя и возникает на его основе.

368 Глава 15. Неклассическая эстетика. Паракатегории

Поэтому рефлектирующее эстетическое сознание в пространстве нонклассики видит, например, в многочисленных витринах Бойса в дармштадском музее не груды бытового мусора, принесенного туда с городской свалки, а некий «эстетический предмет», сформировавшийся в рафинированном, почти эстетском сознании «продвинутого» реципиента. Мусор в витринах Бойса трансформируется в его сознании в «эстетический предмет», по крайней мере под воздействием трех вполне очевидных факторов: 1. контекста художественного музея, в котором он выставлен; 2. имени признанного в современном арт-мире художника, выставившего его в качестве своего произведения; 3. установки самого реципиента именно на эстетическое восприятие этого продукта. Возможны и другие факторы, способствующие возникновению «эстетического предмета» на основе предельно нёэстетического с позиции классической эстетики объекта. И именно в этом парадоксальном контексте и сформировалась нонклассика как эстетика особого переходного периода в культуре, параэстетика пост-культуры.

Понятен отсюда и главный смысл и одновременно принципиально переходный характер самой нонклассики, этого большого эксперимента в сфере эстетического теоретизирования. Не открывая великих истин в эстетике, она дает современному человеку ключ к «актуальному» искусству, возможность более-менее уверенно ориентироваться в инновационных процессах, протекающих в искусстве последнего столетия, как минимум. Тем самым она существенно расширяет поле традиционных эстетических представлений и позволяет по-новому взглянуть на многие глобальные положения эстетики, разработанные классикой, но нуждающиеся (в свете нонклассики это становится очевидным) в существенной корректировке. Таким образом, нонклассика, являясь в целом экспериментальным смысловым полем, тяготеющим нередко к отрицательным ценностным величинам, открывает новые и широкие перспективы для становления нового этапа эстетической теории, который может быть условно назван как постнеклассическая эстетика, эстетика XXI века, на пороге формирования которой мы стоим сегодня.

Контрольные вопросы: