Schelling1 / Том 1

вообще никогда бы не встретились, не будь они изначально едины в Я. Бытие (материя), рассматриваемое как про­ дуктивность, есть знание; знание, рассматриваемое как продукт, есть бытие. Если знание вообще продуктивно, оно должно быть таковым целиком и полностью, а не частично; в знание ничто не может привходить извне, ибо все сущее тождественно знанию и вне знания нет ничего. Если один фактор представления находится в Я, то и другой должен находиться в нем, так как в объекте они нераздельны. Предположим, например, что только вещественность при­ надлежит вещам, тогда эта вещественность до того мо­ мента, когда она достигает Я, или во всяком случае на стадии перехода от вещи к представлению должна быть бесформенной, что, конечно, немыслимо.

Но если изначальная ограниченность положена самим Я, то каким образом оно ее ощущает, т. е. видит в ней нечто себе противоположное? Вся реальность познания связана с ощущением, поэтому философия, неспособная объяснить ощущение, уже тем самым несостоятельна. Ибо истина всего познания, без сомнения, основана на чувстве при­ нуждения, ее сопровождающем. Бытие (объективность) всегда выражает лишь ограниченность созерцающей или производящей деятельности. Утверждение «в этой части пространства есть куб» означает лишь то, что в этой части пространства действие моего созерцания может проявиться только в форме куба. Следовательно, основу всей реально­ сти познания составляет независимая от созерцания основа ограниченности. Система, устраняющая эту основу, была бы догматическим трансцендентальным идеализмом. Про­ тив трансцендентального идеализма подчас выдвигаются доводы, которые были бы убедительны, будь они направле­ на против догматического трансцендентального идеализ­ ма, — непонятно только, к чему опровергать то, что никогда не придет в голову ни одному человеку. Если же догмати­ чен тот идеализм, который утверждает, что ощущение не может быть объяснено воздействием извне, что в пред­ ставлении нет ничего даже акцидентального, что было бы присуще вещи самой по себе, более того, что, допуская подобное воздействие на Я, вообще невозможно мыслить что-либо р а з у м н о е , — тогда наш идеализм действительно догматичен. Реальность знания устранил бы только такой идеализм, согласно которому изначальная ограниченность возникает свободно и сознательно, тогда как трансценден­ тальный идеализм настолько не считает нас свободными в этом отношении, что мог бы удовлетворить любого реали-

291

ста. Трансцендентальный идеализм утверждает только, что Я никогда не ощущает саму вещь (ибо в этот момент она еще не существует) или что-либо переходящее из вещи в Я, но ощущает непосредственно только самого себя, свою собственную снятую деятельность. Этот идеализм не пере­ стает объяснять, почему тем не менее необходимо, чтобы эту положенную только идеальной деятельностью ограни­ ченность мы созерцали как нечто совершенно чуждое Я.

Это объяснение дает нам положение, что акт, посред­ ством которого Я объективно ограничивается, отличен от акта, посредством которого Я ограничивается для самого себя. Акт самосознания объясняет лишь ограничение объ­ ективной деятельности. Однако Я, поскольку оно идеально, есть бесконечное самовоспроизведение (vis sui reproductive in infinitum 9 ) ; идеальная деятельность, достигая своей изначальной границы, ничего не знает об ограничении; следовательно, посредством этой деятельности Я лишь обнаруживает себя ограниченным. Основание того, что Я обнаруживает себя в этом действии ограниченным, не может заключаться в данном действии, оно заключается в действии предшествующем. Следовательно, в данном действии Я ограничено без своего участия; но то, что оно обнаруживает себя ограниченным без своего участия, и со­ ставляет все то, что заключается в ощущении и является условием объективности всякого знания. А то, что ограни­ чение представляется нам чем-то от нас независимым, не нами созданным, объясняется действием механизма ощу­ щения, благодаря которому акт, полагающий в качестве предпосылки сознания ограничение, сам не осознается.

3. Всякая ограниченность возникает для нас только посредством акта самосознания. На этом положении не­ обходимо остановиться, так как именно оно, вне всякого сомнения, сопряжено с наибольшими трудностями в пони­ мании нашего учения.

Изначальная необходимость осознавать самого себя, возвращаться к самому себе уже есть ограничение, но это — ограничение целиком и полностью.

Ограниченность не возникает заново для каждого от­ дельного представления; она раз и навсегда полагается синтезом, содержащимся в самосознании. Я постоянно пребывает внутри этой изначальной ограниченности и ни­ когда не выходит из нее; в отдельных представлениях Я эта ограниченность лишь различным образом развертывается.

Трудности, обнаруживаемые в нашем учении, объясня­ ются большей частью неспособностью различать ограни-

292

ченность изначальную и ограниченность дедуцированную. Изначальная ограниченность, присущая нам, как и всем разумным существам, состоит в том, что мы вообще ко­ нечны. Это свойство отделяет нас не от других разумных существ, а от бесконечности. Однако всякая ограничен­ ность должна быть определенной; невозможно допустить мысль, что возникает ограниченность вообще, так чтобы одновременно не возникла и определенная ограниченность. Следовательно, определенная ограниченность должна воз­ никать вместе с ограниченностью вообще в одном и том же акте. Акт самосознания есть единый абсолютный синтез, в этом едином акте одновременно возникают все предпо­ сылки сознания, следовательно, и определенная ограни­ ченность, которая наряду с ограниченностью вообще есть

предпосылка сознания.

То, что Я вообще ограничено, непосредственно следует из бесконечного стремления Я становиться для себя объ­ ектом; тем самым ограниченность вообще объяснима, но ограниченность вообще совершенно не связана с опреде­ ленной ограниченностью, и тем не менее обе они возникают в одном и том же акте. Оба этих обстоятельства — что определенная ограниченность не может быть определена ограниченностью вообще и что она тем не менее возникает одновременно и в едином акте с нею — и делают опреде­ ленную ограниченность непонятной и непостижимой в фи­ лософии. Правда, столь же несомненно, как то, что я во­ обще ограничен, я должен быть ограничен определенным образом, и эта определенность должна уходить в беско­ нечность; эта уходящая в бесконечность определенность и создает всю мою индивидуальность. Следовательно, не­ объяснимым является не самый факт того, что я опреде­ ленным образом ограничен, а способ этого ограничения. Так, можно, например, вывести в общей форме, что я при­ надлежу к определенному типу интеллигенции, но не то, что я принадлежу именно к этому типу; можно вывести, что я занимаю там определенное место, но не то, что я занимаю именно это место. Так, можно с необходимостью вывести, что вообще существует система наших представлений, но не то, что мы ограничены этой сферой представлений. Правда, если мы заранее принимаем в качестве предпо­ сылки определенную ограниченность, из нее можно вы­ вести ограниченность определенных представлений; одна­ ко тогда определенная ограниченность есть лишь то, в чем мы объединяем ограниченность всех отдельных представ­ лений, и, следовательно, может быть в свою очередь

293

выведена из них. Так, например, приняв в качестве предпо­ сылки, что эта определенная часть универсума, а в ней это определенное небесное тело составляет непосредственную сферу нашего внешнего созерцания, можно вывести, что в этой определенной ограниченности необходимы эти опре­ деленные созерцания. И если бы мы могли провести сравнение внутри всей нашей планетной системы, мы, без сомнения, могли бы установить, почему наша Земля состо­ ит именно из этих, а не из других веществ, почему ей свойственны именно эти, а не иные явления, почему, следо­ вательно, когда мы принимаем в качестве предпосылки именно эту сферу созерцаний, в ряду наших созерцаний встречаются именно эти, а не другие созерцания. После того как мы посредством всего синтеза нашего сознания переместились в эту сферу, в ней уже не может быть ниче­ го, что бы ему противоречило и не было бы необходимо. Это проистекает из изначальной последовательности нашего духа, которая столь велика, что каждое явление, которое нам встречается, предполагает эту определенную ограни­ ченность; она настолько необходима, что, если бы ее не было, вся система наших представлений стала бы внутрен­ не противоречивой.

В. Задача: объяснить, как Я созерцает самого себя ощущающим

Объяснение

Я ощущает, созерцая самого себя изначально ограни­ ченным. Это созерцание есть деятельность, но Я не может одновременно созерцать и созерцать себя созерцающим. Следовательно, в действии созерцания оно не сознает ника­ кой деятельности; поэтому в ощущении всегда мыслится не понятие действия, а понятие страдательности. В настоящий момент Я для самого себя — только ощущаемое. Ибо един­ ственное, что вообще ощущается, есть его реальная ограни­ ченная деятельность, которая, правда, становится объектом для Я. Я есть также и ощущающее, но только для нас, философствующих, а не для самого себя. Именно поэтому противоположность, полагаемая одновременно с ощущени­ ем (противоположность между Я и вещью самой по себе), также полагается в Я не для самого Я, но только для нас.

Этот момент самосознания мы будем в дальнейшем называть моментом изначального ощущения. Это — мо­ мент, в котором Я созерцает себя в изначальной ограни­ ченности, не осознавая этого созерцания, так что само это

294

созерцание не становится для него объектом. В этот момент Я полностью фиксировано в ощущаемом и как бы потеряно в нем.

Следовательно, в более точном определении задача такова: как Я, которое до сих пор было только ощущаемым, становится ощущающим и ощущаемым одновременно?

Из изначального акта самосознания могло быть выведе­ но лишь наличие ограниченности. Для того чтобы Я стало ограниченным для самого себя, оно должно созерцать себя в качестве такового; этим созерцанием, служащим опосред­ ствованием между Я неограниченным и Я ограниченным, был акт ощущения, от которого, однако, по указанной выше причине в сознании остается лишь след пассивности. Та­ ким образом, этот акт ощущения должен быть сам превра­ щен в объект, и нам надлежит показать, как он осознается. Нетрудно предвидеть, что эта задача может быть решена только посредством нового акта.

Это вполне соответствует синтетическому методу. Две противоположности а и Ъ (субъект и объект) объединяются действием х, но х содержит новую противоположность end (ощущающее и ощущаемое), действие х само превра­ щается, следовательно, в объект; и объяснить его может лишь новое действие, равное z, в котором, быть может, также содержится противоположность, и т. д.

Решение

1

Я ощущает, когда оно обнаруживает в себе нечто ему противоположное, т. е.— поскольку Я только деятель­ ность — когда оно обнаруживает в себе реальное отрицание деятельности, состояние аффицированности. Однако, для того чтобы быть ощущающим для самого себя, Я (идеаль­ ное) должно положить в себя ту пассивность, которая до этого есть только в реальном Я, что, разумеется, может быть осуществлено только посредством деятельности.

Здесь мы достигли того пункта, к которому с давних пор постоянно возвращался эмпиризм, безуспешно пытаясь найти необходимое объяснение. Впечатление извне объ­ ясняет мне только пассивность ощущения, в лучшем случае — обратное действие на воздействующий объект, примерно так, как упругое тело отталкивает ударившее его другое тело или как зеркало отражает падающий на него свет; однако впечатление извне не объясняет обратного действия, возвращения Я к самому себе, не объясняет, как

295

оно переносит впечатление извне на себя в качестве Я,

в качестве созерцающего. Объект никогда не возвращается

ксамому себе и не соотносит с собой впечатления извне: именно поэтому он не обладает способностью ощущать.

Таким образом, Я не может быть ощущающим для самого себя, не будучи вообще деятельным. Причем дей­ ствующее здесь Я не может быть ограниченным, а должно быть не допускающим ограничения. Однако это идеальное Я неограниченно только в противоположность объектив­ ной, теперь ограниченной деятельности, следовательно, лишь постольку, поскольку оно переходит границу. Если мы подвергнем рефлексии то, что происходит в каждом ощущении, то обнаружим, что в каждом ощущении должно присутствовать нечто, об этом впечатлении знающее, но при этом от него не зависящее и выходящее за его пределы; ибо даже суждение, что впечатление исходит от объекта, предполагает деятельность, которая не останавливается на этом впечатлении, но переходит на нечто, находящееся вне его. Следовательно, Я не есть ощущающее, если в нем не содержится переходящая границу деятельность. Посред­ ством этой деятельности Я, чтобы стать для самого себя ощущающим, должно вобрать в себя чужеродное (идеаль­ ное) ; однако это чужеродное само находится в Я, это — снятая деятельность Я. Для дальнейшего рассмотрения следует более точно определить отношение между этими двумя деятельностями. Неограниченная деятельность из­ начально идеальна, как всякая деятельность Я, как, следо­ вательно, и реальная деятельность; но в противополож­ ность реальной она идеальна лишь постольку, поскольку она переходит границу. Ограниченная деятельность реаль­ на лишь постольку, поскольку рефлектируется, что она ограничена, идеальна же постольку, поскольку рефлекти­ руется, что в принципе она равна идеальной; следователь­ но, она реальна или идеальна в зависимости от того, в каком аспекте рассматривается. Далее, очевидно, что идеальная деятельность в качестве таковой различима только в проти­ воположении реальной и наоборот; это может быть под­ тверждено простейшими примерами, например тем, что вымышленный объект может быть определен в качестве такового только в противоположность реальному, а каждый реальный объект как таковой — лишь в противополож­ ность положенному в основу суждения вымышленному объекту. Приняв эту предпосылку, можно сделать следую­ щие выводы.

1. «Я должно быть ощущающим для самого себя»

296

означает: оно должно, будучи деятельным, вобрать в себя нечто противоположное себе. Между тем это противопо­ ложное — не что иное, как граница или точка препятствия, а она находится только в реальной деятельности, которая отличима от идеальной лишь посредством этой границы. Следовательно, утверждение «Я должно вобрать в себя противоположное» означает: оно должно включить его в свою идеальную деятельность. Это возможно только в том случае, если граница приходится на идеальную деятель­ ность, и произойти это должно посредством деятельности самого Я. (Задача всей теоретической философии, как теперь становится все более ясным, сводится к решению только этой проблемы, а именно установлению того, как граница становится идеальной или как ограничивается также идеальная (созерцающая) деятельность. Можно бы­ ло заранее предвидеть (см. выше А, 2), что нарушенное равновесие между идеальной и реальной деятельностями должно быть восстановлено; это столь же несомненно, как то, что Я есть Я. Показать, как оно будет восстановлено, будет в дальнейшем нашей единственной задачей.) Однако граница приходится только на линию реальной деятельно­ сти, и, наоборот, реальна именно та деятельность Я, на которую приходится граница. Далее, идеальная и реальная деятельности изначально, абстрагированно от границы, неразличимы, разделение между ними создает лишь грани­ ца. Следовательно, деятельность идеальна, т. е. различима в качестве идеальной, только по ту сторону границы или поскольку она переходит границу.

Таким образом, утверждение, что граница должна приходиться на идеальную деятельность, означает: грани­ ца должна быть по ту сторону границы, что является очевидным противоречием. Оно должно быть разрешено.

2. Идеальное Я могло бы направить свои усилия на то, чтобы снять границу, и, будучи снятой, граница неизбежно совпала бы с линией идеальной деятельности, однако она не должна быть снята, она должна войти в идеальную деятельность в качестве границы, т. е. неснятой.

Идеальное Я могло бы также ограничить самого себя, следовательно, создать границу. Однако и в этом случае не было бы объяснено то, что требует объяснения. Ибо тогда граница, положенная в идеальное Я, не была бы той же, которая положена в реальное Я, как это должно быть. Если бы мы даже захотели допустить, что Я, бывшее до этого момента чисто идеальным, стало для самого себя объектом и тем самым подверглось ограничению, то и это ни на шаг

297

не продвинуло бы нас; тем самым мы просто вернулись бы к первому пункту нашего исследования, когда Я, которое прежде было чисто идеальным, впервые разделяется и как бы распадается на субъективное и объективное.

Следовательно, остается принять только нечто проме­ жуточное между снятием и созиданием. Таковым является определение. То, что мне надлежит определить, должно быть в наличии независимо от меня. Но по мере того, как я его определяю, оно вследствие самого этого определения становится зависимым от меня. Далее, определяя неопреде­ ленное, я снимаю его в качестве неопределенного и создаю его в качестве определенного.

Следовательно, идеальная деятельность должна опреде­ лить границу. Сразу возникают два вопроса.

а) Что же означает положение: «граница определяется идеальной деятельностью»?

В сознании теперь от границы не осталось ничего, кроме следа абсолютной пассивности. Поскольку в ощущении акта Я себя не осознает, остается лишь результат. Эта пассивность до сих пор совершенно неопределенна. Однако пассивность вообще столь же немыслима, как ограничен­ ность вообще. Всякая пассивность — пассивность опреде­ ленная; это столь же несомненно, как то, что она возможна только посредством отрицания деятельности. Следователь­ но, граница была бы определена, если бы была определена пассивность.

Упомянутая чистая пассивность есть лишь материал ощущения, лишь ощущаемое в его чистом виде. Пассив­ ность была бы определена, если бы Я дало ей определенную сферу — определенный круг деятельности (если позволи­ тельно применить здесь это не вполне подходящее выраже­ ние). Тогда Я было бы пассивно только внутри этой сферы, вне ее оно было бы активно.

Это действие определения было бы, следовательно, продуцированием, а материалом этого продуцирования бы­ ла бы изначальная пассивность.

Но возникает второй вопрос.

Как может мыслиться само это продуцирование?

Я не может произвести упомянутую сферу, не будучи деятельным, но не может также произвести сферу в каче­ стве сферы ограниченности, не становясь само ограни­ ченным. Будучи ограничивающим, Я деятельно, поскольку же оно есть ограничивающее ограниченность, оно само становится ограниченным.

Это действие продуцирования есть, следовательно, абсо-

298

лютное соединение активности и пассивности. Я в этом акте пассивно, так как оно не может определить ограни­ ченность, не предполагая заранее ее наличие. Но и обрат­ ное: Я (идеальное) ограничивается здесь лишь постольку, поскольку оно стремится определить ограниченность. Сле­ довательно, в этом действии содержится деятельность, предполагающая страдательность, и, наоборот, страдатель­ ность, которая предполагает деятельность.

Прежде чем мы вновь подвергнем рефлексии это объ­ единение пассивности и активности в самом действии, следует остановиться на том, что же мы обрели бы благода­ ря этому действию, если бы оно в самом деле могло быть обнаружено в Я.

В предшествующий момент сознания Я было лишь

ощущаемым для самого себя, а не ощущающим. В данном действии оно становится ощущающим для самого себя. Поскольку оно ограничивается, оно становится для себя объектом вообще. Однако объектом для себя оно становится в качестве активного (в качестве ощущающего), так как ограничивается оно только в акте ограничения.

Таким образом Я (идеальное) становится для себя объектом в качестве ограниченного в своей активности.

Я ограничивается здесь лишь постольку, поскольку оно деятельно. Для эмпиризма не составляет труда объ­

яснить	впечатление,	ибо он	полностью	игнорирует, что
Я для	того, чтобы	стать в	качестве	Я ограниченным

(т. е. ощущающим), уже должно быть деятельным. Вместе с тем Я здесь деятельно лишь постольку, поскольку оно уже ограничено, и именно эта взаимная обусловленность деятельности и страдательности мыслится в ощущении, поскольку оно связано с сознанием.

Однако, быть может, именно потому, что Я здесь становится для самого себя ощущающим, оно перестает быть ощущаемым, наподобие того как в предшествующем действии оно, будучи ощущаемым, не могло быть для само­ го себя ощущающим. В этом случае Я в качестве ощущае­ мого было бы вытеснено из сознания и его место заняло бы нечто другое, ему противоположное.

Так оно и происходит. Выведенное нами действие есть продуцирование. В этом продуцировании идеальное Я со­ вершенно свободно. Следовательно, основание того, что в продуцировании этой сферы оно ограничивается, не может находиться в нем самом, оно должно быть вне его. Сфера есть продукт Я, но граница сферы не есть его про­ дукт, поскольку оно производит, а поскольку оно в настоя-

299

щий момент сознания только производящее, то граница сферы вообще не есть продукт Я. Она — только граница

между Я и ему	противоположным, вещью самой	по	себе,
и не находится	теперь, следовательно, ни в Я,	ни	вне Я,

а есть лишь то общее, в котором Я и противоположное ему соприкасаются друг с другом.

Тем самым этим действием, если только возможность его постижима, была бы дедуцирована также противопо­ ложность между Я и вещью самой по себе, одним словом, было бы выведено и для самого Я все то, что в предшеству­ ющем изложении было положено только для философа.

II

Все вышеизложенное, безусловно, свидетельствует о том, что данное нами решение проблемы правильно, однако ход этого решения еще не ясен ввиду отсутствия ряда промежуточных звеньев.

Наше решение показывает, что идеальное Я не может быть пассивным, не будучи до того уже деятельным, что, следовательно, одно только воздействие извне на идеальное (созерцающее) Я никак не может объяснить ощущение; однако вместе с тем оказалось, что идеальное Я не может быть определенным образом деятельным, не будучи уже страдательным, одним словом, что в этом действии актив­ ность и пассивность друг друга предполагают.

Однако, даже если последнее действие, посредством которого ощущение полностью полагается в Я, именно таково, между ним и изначальным ощущением должны еще быть промежуточные звенья, так как это действие уже вводит нас в тот порочный круг, из которого испокон веку пытались выйти философы; оставаясь верными ходу наше­ го изложения, мы должны, чтобы полностью понять суть дела, заставить этот порочный круг возникнуть у нас на глазах. Что мы должны попасть в этот порочный круг, выведено в ходе предшествующего изложения, но еще не показано, как это происходит. И следовательно, наша задача действительно еще не решена. Задача состояла в следующем: объяснить, как изначальная граница перехо­ дит в идеальное Я. Совершенно очевидно, что в пред­ шествующем изложении этот первый переход не объяснен. Мы объясняли его ограничением ограниченности, припи­ сываемым нами идеальному Я. Но каким образом Я вообще ограничивает пассивность? Мы сами признали, что эта деятельность уже предполагает наличие страдательности

300