Schelling1 / Том 1

тождество — высшее решение ее проблемы — можно было бы обнаружить в ее принципе (в Я).

Тем самым постулируется, что эта одновременно созна­ тельная и бессознательная деятельность обнаруживается в субъективном, в самом сознании.

Подобной деятельностью является лишь деятельность эстетическая, и каждое произведение искусства может быть понято только как ее продукт. Следовательно, идеаль­ ный мир искусства и реальный мир объектов суть продукты одной и той же деятельности; сочетание двух деятельностей (сознательной и бессознательной), будучи бессозна­ тельным, создает действительный мир, сознательное — оно создает мир эстетический.

Объективный мир есть лишь изначальная, еще не осознанная поэзия духа; общим органоном 4 философии, замковым камнем всего ее свода, является философия искусства.

§4. Орган трансцендентальной философии

1.Единственный непосредственный объект трансцен­ дентального рассмотрения есть субъективное ( § 2 ) ; следо­ вательно, единственный орган философствования такого рода есть внутреннее чувство, а объект его таков, что не может даже, подобно объекту математики, стать объектом внешнего созерцания. Впрочем, объект математики столь же не существует вне знания, как объект философии. Все бытие математики полностью основано на созерцании, она

исуществует только в созерцании, но само это созерцание внешнее. К тому же математик всегда имеет дело не не­

посредственно с созерцанием (конструкцией), но только с результатом конструирования, что, конечно, может быть изображено внешне; философ же исследует только акт самой конструкции, абсолютно внутренний по своему ха­ рактеру.

2. Более того, объекты трансцендентальной философии вообще существуют лишь постольку, поскольку они сво­ бодно продуцируются. К этому продуцированию нельзя принудить наподобие того, как посредством внешнего изо­ бражения математической фигуры можно принудить к ее внутреннему созерцанию. Так же как существование мате­ матической фигуры основано на внешнем чувстве, вся реальность философского понятия основана исключитель­ но на внутреннем чувстве. Объект этой философии — не что иное, как действование интеллигенции по определен-

241

ным законам. Это действование может быть понято только путем собственного непосредственного внутреннего со­ зерцания, а оно в свою очередь возможно лишь посредством продуцирования. Но более того, в философствовании мы всегда являем собой не только объект, но одновременно и субъект рассмотрения; следовательно, для понимания философии необходимы два условия: во-первых, находить­ ся в состоянии непрестанной внутренней деятельности, в процессе постоянного продуцирования изначальных ак­ тов интеллигенции; во-вторых, пребывать в состоянии постоянного рефлектирования этой деятельности — одним словом, быть одновременно созерцаемым (производимым)

исозерцающим.

3.Посредством этой постоянной двойственности проду­ цирования и созерцания объектом должно стать и то, что уже ничем больше не рефлектируется. В дальнейшем мы докажем — здесь это невозможно, — что рефлектирование абсолютно бессознательного и необъективного возможно лишь посредством эстетического акта воображения. Однако уже из того, что было доказано здесь, очевидно, что филосо­ фия всегда продуктивна. Следовательно, философия, по­ добно искусству, основывается на способности прозводить,

иразличие их состоит лишь в различной направленности производящей силы. Ибо если в искусстве она направлена вовне, чтобы подвергнуть рефлексии бессознательное с по­ мощью своих продуктов, то в философии она направлена внутрь, чтобы подвергнуть его рефлексии в интеллектуаль­ ном созерцании. Следовательно, подлинное чувство, по­ средством которого должна постигаться философия этого рода, есть чувство эстетическое и именно поэтому истин­ ным органоном философии является философия искусства (§ 3).

Из обыденной действительности нас выводят лишь два пути — поэзия, перемещающая нас в идеальный мир, и фи­ лософия, заставляющая исчезнуть перед нашим взором реальный мир. Непонятно, почему склонность к философии должна быть более распространена, чем склонность к поэ­ зии, особенно среди людей того типа, которые то ли в ре­ зультате перегруженности памяти (ибо ничто столь не­ посредственно не убивает продуктивность, как это свой­ ство), то ли в результате мертвого умозрения, уничтожаю­ щего всякое воображение, полностью утратили орган эстетического восприятия.

4. Нет никакой необходимости останавливаться на таких общих местах, как чувство истины и полное отсут-

242

ствие озабоченности в отношении полученных в этой связи выводов, хотя невольно возникает вопрос, какое же убежде­ ние может вообще еще быть священным для того, кто ставит под сомнение наиболее достоверное (что вещи суще­ ствуют вне нас). Обратимся лучше еще раз к так называе­ мым притязаниям обыденного рассудка.

Обыденный рассудок может притязать в вопросах фило­ софии лишь на то, на что притязает всякий исследуемый п р е д м е т , — на то, чтобы он был полностью объяснен.

Речь идет совсем не о том, чтобы доказать, будто то, что он считает истинным, действительно является таковым, а только о том, чтобы выявить неизбежность его иллюзий. Притом остается в силе утверждение, что объективный мир принадлежит к числу тех необходимых ограничений, кото­ рые делают возможным самосознание («я существую»); обыденный рассудок должен удовлетвориться тем, что из этого утверждения выводится необходимость и его воззре­ ния.

Для этого необходимо не только выявить внутреннюю побудительную причину нашей духовной деятельности, которая раскрывает механизм неизбежности представле­ ния, но и показать, какая особенность нашей природы с необходимостью ведет к тому, что обладающее реально­ стью только в нашем созерцании посредством рефлексии превращается для нас в нечто, существующее вне нас.

Подобно тому как естествознание, одухотворяя законы природы и превращая их в законы интеллигенции, или присоединяя к материальному формальное (§ 1), выводит из реализма идеализм, так трансцендентальная философия выводит реализм из идеализма, материализуя законы ин­ теллигенции и превращая их в законы природы, или присоединяя к формальному материальное.

ПЕРВЫЙ ГЛАВНЫЙ РАЗДЕЛ

О ПРИНЦИПЕ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО ИДЕАЛИЗМА

ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ

О НЕОБХОДИМОСТИ И СВОЙСТВАХ ВЫСШЕГО ПРИНЦИПА ЗНАНИЯ

1. Мы принимаем в качестве гипотезы, что нашему знанию вообще свойственна реальность, и задаем вопрос: каковы условия этой реальности? Свойственна ли действи­ тельно нашему знанию реальность, будет установлено в зависимости от того, будут ли действительно в дальней­ шем выявлены те условия, которые сначала лишь дедуци­ руются.

Если всякое знание основано на соответствии объ­ ективного и субъективного (Введение, § 1), то все наше знание состоит из положений, которые не непосредственно истинны и заимствуют свою реальность из чего-то другого.

Простое сопоставление субъективного с субъективным еще не обосновывает подлинного знания. И наоборот, под­ линное знание предполагает такое соединение противопо­ ложностей, которое может быть только опосредствованным.

Следовательно, в нашем	знании	в качестве единствен­
ной его основы должно быть	нечто	всеобще опосредствую­

щее.

2. Мы принимаем в качестве гипотезы, что в нашем знании присутствует система, т. е. что оно являет собой самодовлеющее и внутренне согласованное целое. Скептик отвергнет эту предпосылку так же, как и первую; а дока­ зать то и другое можно лишь посредством самого действования. Ибо к чему бы привело, если бы даже наше знание, более того, вся наша природа оказались внутренне противо­ речивыми? Следовательно, если допустить, что наше зна­ ние есть изначальная целостность, то вновь возникает вопрос о его условиях.

Поскольку каждая истинная система (например, систе­ ма мироздания) должна иметь основу своего существова­ ния в самой себе, то и принцип системы знания, если таковая действительно существует, должен находиться внутри самого знания.

Этот принцип может быть только единым. Ибо всякая истина абсолютно тождественна самой себе. В вероятности

244

могут быть степени, в истине степеней нет; то, что истинно, истинно равным образом. Однако истина всех положений знания не может быть абсолютно одинаковой, если они заимствуют свою истину из различных принципов (опос­ редствующих звеньев); следовательно, в основе всего зна­ ния должен быть единый (опосредствующий) принцип.

4. Опосредствованно или косвенно этот принцип явля­ ется принципом каждой науки, но непосредственно и пря­ мо — только принципом науки о знании вообще, или трансцендентальной философии.

Следовательно, задача создать науку о знании, т. е. та­ кую науку, для которой субъективное есть первичное и наивысшее, непосредственно приводит нас к высшему принципу знания вообще.

Все возражения против такого абсолютно наивысшего принципа знания пресекаются уже самим понятием транс­ цендентальной философии. Эти возражения возникают лишь потому, что не принимается во внимание ограни­ ченность первой задачи этой науки, которая с самого

начала полностью	абстрагируется от всего объективного
и исходит только	из субъективного.

Речь здесь вообще идет не об абсолютном принципе бытия — в противном случае все высказанные возражения были бы справедливы, — но об абсолютном принципе зна­ ния.

Между тем если бы не было некой абсолютной границы знания — чего-то такого, что, даже не будучи осознано нами, абсолютно сковывает и связывает нас в знании и в знании даже не становится для нас объектом — именно потому, что оно есть принцип всякого з н а н и я , — то обрести какое бы то ни было знание, даже по самым частным вопро­ сам, было бы невозможно.

Трансцендентальный философ не задается вопросом, какое последнее основание нашего знания находится вне его? Он спрашивает: что есть последнее в самом нашем знании, за пределы чего мы выйти не можем? Он ищет принцип знания внутри знания (следовательно, сам этот принцип есть нечто такое, что может быть познано).

Утверждение «существует высший принцип знания» является в отличие от утверждения «существует абсо­ лютный принцип бытия» не положительным, а отрицатель­ ным, ограничительным утверждением, и в нем заключено лишь следующее: есть нечто последнее, с чего начинается всякое знание и за пределами чего знания нет.

Поскольку трансцендентальный философ (Введение,

245

§ 1) всегда делает своим объектом только субъективное, то его утверждение сводится только к тому, что субъективно, т. е. для нас, существует некое первоначальное знание;

существует ли вообще что-либо абстрагированное от нас за пределами этого первоначального знания, его сначала со­ всем не интересует, это должно быть решено впоследствии.

Таким первоначальным знанием является для нас, без сомнения, знание о нас самих, или самосознание. Если идеалист превращает это знание в принцип философии, то это вполне соответствует ограниченности всей его задачи, единственным объектом которой является субъективная сторона знания. Что самосознание есть та опорная точка, с которой для нас связано все, не нуждается в доказатель­ стве. Но что это самосознание может быть лишь модифика­ цией некоего более высокого бытия (быть может, более высокого сознания, а то — еще более высокого и так далее до бесконечности), одним словом, что и самосознание может быть чем-то вообще допускающим объяснение, мо­ жет быть объяснено чем-то, о чем мы ничего знать не можем, именно потому, что самосознанием только и созда­ ется весь синтез нашего з н а н и я , — нас в качестве трансцен­ дентальных философов не касается; ибо для нас самосозна­ ние есть не род бытия, а род знания, причем самый высокий и полный из всех, какие нам даны.

Можно даже, идя дальше, доказать — частично это уже было доказано выше (Введение, § 1), что, даже приняв произвольно в качестве первичного объективное, мы ни­ когда не выйдем за пределы самосознания. Мы либо будем уходить в наших объяснениях в бесконечность, переходя от обоснованного к основанию, либо будем вынуждены про­ извольно прервать этот ряд, полагая в качестве первичного некое абсолютное, которое есть причина и действие самого себя, — субъект и о б ъ е к т , — а так как это изначально воз­ можно лишь посредством самосознания, — полагая опятьтаки в качестве первичного самосознание. Это происходит в естествознании, для которого бытие столь же не изначаль­ но, как и для трансцендентальной философии (см. «Пер­ вый набросок системы натурфилософии», с. 5), и которое полагает единственно реальное в абсолютное, причину и действие самого себя, в абсолютное тождество субъектив­ ного и объективного, именуемое нами природой, а это тождество в своей высшей потенции есть также не что иное, как самосознание.

Догматизм, для которого изначальное есть бытие, может вообще строить свое объяснение лишь на уходящем в беско-

246

нечность регрессивном движении, ибо замкнуть этот ряд причин и действий, который лежит в основе объяснения догматизма, можно только посредством чего-то, что есть одновременно причина и действие самого себя; однако тем самым догматизм превратился бы в естествознание, кото­ рое в свою очередь, достигнув завершения, возвращается к принципу трансцендентального идеализма. (Последова­ тельный догматизм существует лишь в виде спинозизма; однако в виде реальной системы спинозизм также может существовать лишь в качестве естествознания, последний результат которого оказывается принципом трансценден­ тальной философии.)

Из всего этого очевидно, что самосознание охватывает весь, даже уходящий в бесконечность горизонт нашего знания и в любом направлении остается наивысшим. Одна­ ко для нашей цели эти далеко идущие соображения излиш­ ни; нам надлежит подвергнуть рефлексии лишь смысл нашей первой задачи. Каждый, безусловно, сочтет понят­ ным и очевидным следующий ход мыслей.

Прежде всего мне необходимо внести в само мое знание систему и внутри самого знания найти то, что определяет всякое частное знание. Не вызывает, однако, сомнения, что то, чем в моем знании все определяется, есть мое знание о самом себе. Поскольку я стремлюсь к обоснованию моего знания только в нем самом, то я не ставлю вопрос о по­ следнем основании этого первого знания (самосознания); если это основание существует, оно необходимым образом должно находиться вне пределов знания. Самосознание — источник света всей системы знания, но светит он только вперед, не назад. Даже если допустить, что самосознание являет собой лишь модификацию независимого от него бытия, что, впрочем, объяснить ни одна философия не может, то в данной связи для меня самосознание не род бытия, а род знания, и здесь я рассматриваю его лишь

вэтом его качестве. Вследствие ограниченности моей зада­ чи, которая в бесконечном движении назад замыкает меня

всфере знания, самосознание становится для меня чем-то самостоятельным, абсолютным п р и н ц и п о м , — не всякого бытия, но всякого знания, ибо всякое (а не только мое) знание должно исходить из самосознания. Еще ни один догматик не доказал, что знание вообще, и особенно это первоначальное знание, зависит от некоего независимого от него существования. В настоящий момент остается одина­ ково возможным как то, что все существование есть лишь модификация знания, так и то, что все знание — лишь

247

модификация существования. Но если мы полностью аб страгируемся от этого, то для нашей науки — совершенно независимо от того, являет ли собой существование необхо­ димую основу, а знание лишь его а к ц и д е н ц и ю , — знание становится самостоятельным именно потому, что мы рас­ сматриваем его только таким, как оно обосновано в самом себе, т. е. постольку, поскольку оно лишь субъективно.

Пусть вопрос, абсолютно ли оно самостоятельно, оста­ ется неразрешенным до той поры, пока наука сама не придет к решению, может ли что-либо мыслиться, не буду­ чи выведено из самого этого знания.

Против поставленной нами задачи или, вернее, против определения этой задачи догматик не может ничего возра­ зить уже по одному тому, что я вправе совершенно про­ извольно ограничивать свою задачу, но не распространять

ее произвольно на то, что, как заранее ясно, никогда не может попасть в сферу моего знания, подобно последнему основанию знания, находящемуся вне знания. Единственно возможное возражение могло бы заключаться в том, что определенная таким образом задача не есть задача филосо­ фии и что решение ее не относится к области философии.

Однако что есть философия — вопрос до сих пор не решенный, и ответ на него может дать лишь результат, достигнутый самой философией. Что философия и есть решение поставленной нами задачи, может быть доказано лишь делом, тем, что вместе с решением этой задачи будут решены все те проблемы, которые испокон веку пытались разрешить философы.

Мы утверждаем с таким же правом, с каким догматик утверждает обратное, что все понимаемое до сих пор под философией возможно лишь как наука о знании и что объект ее есть не бытие, а знание; следовательно, принци­ пом ее может быть также не принцип бытия, а только принцип знания. Удастся ли нам перейти от знания к бы­ тию, вывести все объективное из знания, принятого в каче­ стве самостоятельного сначала лишь для непосредственных целей нашей науки, и тем самым возвысить его до абсо­ лютной самостоятельности, удастся ли нам все это в боль­ шей степени, чем догматику его противоположная по­ пытка — вывести знание из бытия, принятого в качестве самостоятельного, — об этом можно будет судить в дальней­ шем.

5. Первой задачей нашей науки, которая состоит в по­ пытке установить, можно ли найти переход от знания как такового (поскольку оно есть акт) к объективному в нем

248

(что уже не акт, а бытие, пребывание), уже этой задачей знание полагается как самостоятельное; возразить что-либо против самой этой задачи до проведения эксперимента невозможно.

Следовательно, самой этой задачей уже полагается, что знание обладает абсолютным принципом в самом себе, и этот находящийся внутри самого знания принцип должен быть одновременно и принципом трансцендентальной фи­ лософии как науки.

(Однако каждая наука является целокупностью положе­ ний в определенной форме. Поэтому, для того чтобы этот принцип мог обосновать всю систему науки, он должен определять не только содержание, но и форму этой науки.

Общепризнанно, что философии присуща определенная форма, которую называют систематической. Принять эту форму в качестве предпосылки без ее предварительного выведения допустимо в науках, которые исходят из нали­ чия науки о науке, но не в самой этой науке, предметом которой и является возможность такой формы.

Что такое научная форма вообще и каково ее про­ исхождение? Этот ответ должен быть дан для всех других наук наукоучением. Но ведь наукоучение и само является наукой, следовательно, потребуется наукоучение наукоучения, но оно также будет наукой — и так далее до беско­ нечности. Спрашивается, как же объяснить возникновение этого порочного круга, который явно не допускает какого бы то ни было решения.

Наличие этого неизбежного для науки круга может быть объяснено только в том случае, если он изначально коренится в самом знании (в объекте науки), причем таким образом, что изначальное содержание знания предполагает его изначальную форму и, наоборот, изначальная форма знания предполагает его изначальное содержание и оба обусловлены друг другом. Для этого в самой интеллиген­ ции должна быть найдена точка, в которой посредством одного и того же неделимого акта изначального знания одновременно возникают содержание и форма. Задача най­ ти такую точку тождественна задаче найти принцип всяко­ го знания.

Следовательно, принцип философии должен быть таков, чтобы в нем содержание обусловливалось формой, а фор­ ма — содержанием и чтобы не одно предполагало другое, а оба предполагали друг друга. Против первого принципа философии в числе прочего выдвигалась и следующая аргументация. Принцип философии должен быть выражен

249

в некоем основоположении: это основоположение, вне вся­ кого сомнения, должно быть не только формальным, но и материальным. Каждое положение независимо от его содержания подчинено законам логики. Следовательно, каждое материальное основоположение в силу одного того, что оно является таковым, предполагает высшие осново­ положения, основоположения логики. Эта аргументация как будто безупречна, однако попробуем повести ее в обратном направлении. Представим себе в качестве наивысшего ка­ кое-либо формальное положение, например А = А. Логи­ ческий характер в нем носит лишь форма тождественности между А и Л; но откуда у меня само А? Если А есть, то оно равно самому себе; но откуда оно? Ответ на этот вопрос может быть, без сомнения, дан исходя не из этого положе­ ния, а из чего-то более высокого. Анализ А = А предпола­ гает синтез А. Следовательно, очевидно, что невозможно мыслить формальный принцип, не предпосылая ему мате­ риальный, а также материальный, не предпосылая ему формальный. Из этого порочного круга, который состоит в том, что каждая форма предполагает содержание, а каж­ дое содержание — форму, невозможно выйти, если не будет найдено какое-либо положение, где форма и содержа­ ние взаимно обусловливают и создают возможность друг друга.

Следовательно, первая ложная предпосылка упомяну­ той аргументации состоит в том, будто основоположения логики безусловны, т. е. не требуют выведения из основопо­ ложений более высоких. Между тем логические положе­ ния возникают только вследствие того, что мы превращаем в содержание одних положений то, что в других является только формой; логика вообще может возникнуть лишь посредством абстракции из определенных положений. Воз­ никнуть научным Путем она может лишь посредством абстракции из высших основоположений знания, а так как они в качестве основоположений сами уже предполагают логическую форму, то должны быть таковыми, чтобы в них то и другое, форма и содержание, взаимно обусловливали и предполагали друг друга.

Однако подобная абстракция не может быть осуще­ ствлена, прежде чем будут разработаны высшие принципы знания, создано само наукоучение. Этот новый порочный круг, заключающийся в том, что наукоучение должно одновременно создавать логику и вместе с тем осуще­ ствляться по законам логики, находит такое же объясне­ ние, как предшествующий. Поскольку в высших основопо-

250