«…Правительство,

разрешая каждое дело,

должно иметь в виду

всегда и прежде всего

интересы России…»

П.А. Столыпин. 1910 г.

_{Введение}

Каждый народ (государство) выдвигает из своей среды наиболее ярких пред­ставителей, судьбы которых неразрывно связаны с его судьбой, олицетворяют самые важные, радостные или трагические этапы: взлеты или падения, обретения или потери. Во Франции это Наполеон, в США — Линкольн, в Германии — Гитлер. В России в XXве­ке таких фигур было несколько: Столыпин, Ленин, Сталин и Ельцин. Но на рубеже тыся­челетий все значительнее на фоне наших российских потерь проявляется трагический облик русского реформатора Петра Аркадьевича Столыпина.

Однако образ этого человека в отечественной и зарубежной историографии воссоздан столь противоречиво, контрастно, что нашим современникам до сих пор чрез­вычайно трудно осознать истинный масштаб устремлений, проектов, свершений знаме­нитого премьер-министра России, понять значение его дел для потомков. Кроме того, много неясностей и «белых пятен» в разных периодах жизни Столыпина остается даже для посвященных людей.

И, наконец, самое главное: для основной массы соотечественников имя Столы­пина до сих пор носит негативный оттенок: у советских ученых доперестроечных лет не нашлось добрых слов о выдающемся премьер-министре России и его знаменитых рефор­мах, их труды сверены по оценкам и ярлыкам, навешенным на Столыпина его антипо­дом — В. Лениным. О «крахе столыпинской политики» написаны десятки статей, моно­графий и книг, которые подытожены статьей в БСЭ (2-е изд. М., 1987), доказывающей неизбежность провала реформ. Самому Столыпину здесь уделено лишь несколько строк, как, впрочем, и в энциклопедии США, в которой, например, Троцкому, Керенскому и Милюкову было отпущено по несколько страниц. Поразительна интернациональная со­лидарность для тогдашних держав-антиподов, разделенных океанами, идеологиями и по­литическими притязаниями!..

Тем не менее, существует немало изданий, посвященных этому государственно­му деятелю — от трехтомника Е. В. Варпаховской, первая книга которой вышла еще при жизни П. А. Столыпина, очерка А. Изгоева, увидевшего свет сразу после смерти премье­ра, зарубежной мемуарной литературы до многочисленных исследований наших совре­менников советской и постсоветской эпохи.

Если не брать в расчет откровенно конъюнктурных изданий, то большинство книг и публикаций при всей разности потенциалов добавляют новые штрихи к облику этого человека. Вместе с тем разноголосица мнений, оценок и взглядов, произвольное толкование фактов и обстоятельств «размывают» портрет, искажают смысл помыслов и поступков героя повествований. Даже сказанные принародно слова получают зачастую совершенно разные, порой противоположные объяснения и трактовки — в зависимости от взглядов и пристрастий авторов изысканий. В итоге возникает образ противоречи­вый, неясный: например, одни представляют Столыпина как игрока, человека рисково­го, в политике даже азартного, другие рисуют как крайне сдержанного и рассудочного ад­министратора с трезвым, холодным умом.

Парадокс, но мало что известно о близких героя, например, о его сводном бра­те Дмитрии и особенно Михаиле, загадочная фигура которого остается в тени даже в за­мечательных воспоминаниях старшей дочери П. А. Столыпина — М. Бок, обширный ма­териал которой используют многие авторы. К счастью, кое-что прояснил ныне здравст­вующий внук — Д. А. Столыпин, предоставивший фамильные документы, в том числе и о потомках своего великого деда.

Тем не менее множество расхождений касается рождения, детства, учебы, пер­вых лет службы героя, отношений его с разными историческими персонажами, обще­ственными и политическими движениями минувшей эпохи, а также причин его прежде­временной смерти.

Увы, до сих пор не было в хронологическом порядке изложенной, выверенной, обстоятельной биографии человека, вся жизнь которого прошла под знаком беззаветно­го служения своему Отечеству и которая самым непосредственным образом воплотилась в трагическом периоде Российской империи. Мы возьмем на себя смелость утверждать, что гибель П. А. Столыпина положила, по сути, начало скорому крушению русской дер­жавы... Именно так: пристальный взгляд сквозь завесу истории, не часто открывающей свои тайны, знакомство с обстоятельствами, кругом людей, наперекор которым шел к це­ли Столыпин, убеждают, что судьба России решалась при жизни премьера, что февраль и октябрь 1917-го — следствие многих причин, в том числе, и может быть даже прежде всего, его безвременной смерти...

Иногда нас пытаются убедить, что его кончина была предопределена — не фи­зическая, так политическая... Но если и так, это не опровергает другого: Столыпин це­ной своей жизни сделал все, чтобы уберечь Россию от катастрофы, он удержал ее на краю и указал ей спасительный путь. К сожалению, российскому образованному обще­ству не хватило трезвости и зоркости в оценке надвинувшихся на страну - испытаний, а преемникам реформатора и монарху недоставало твердости и других качеств, чтобы без поверженного кормчего удержать в руках штурвал государственного корабля. Об этом много говорили и писали и его друзья, и даже враги. Достаточно ознакомиться с автори­тетными мнениями — Розанова, Аксакова, Шульгина, Кривошеина, Коковцова, Максако­ва, Тырковой-Вильямс и воспоминаниями членов царской фамилии, в том числе А. М. Романова — дяди последнего императора, близкого ему человека. Сломить революцию, внушить уважение и страх внутренним и внешним врагам, сдерживать напор многочис­ленной фронды и притом идти неумолимо вперед, выводя Россию в первые мировые державы, мог только Столыпин. После смерти его оказалось, что мало даже самой серь­езной и умной программы — на вершине государственной власти должен быть мудрый и твердый человек!

Когда накануне отречения последний самодержец России записал в дневнике: «...кругом измена, трусость, обман», думал ли он о своем верном, но опальном слуге, ос­тавленном без подобающего внимания и сраженном у всех на глазах?.. Этот кульминаци­онный момент Российской империи высвечивает в истинном свете значение и роль двух трагичных фигур. О достоинствах и слабостях Николая IIнаписано много в России и за­рубежье. Жизнь Столыпина заслуживает не менее тщательного изучения и осмысле­ния — чтобы наши современники-россияне имели возможность «в реторте науки» иссле­довать и постигать секреты государственного ума, мужества, долга и настоящей любви к своему Отечеству и народу.

«Быть русским — значит быть православным»,— считал выдающийся русский писатель Ф. М. Достоевский. Государственный деятель и политик П. А. Столыпин был человеком глубоко православным, но вместе с христианским смирением, глубокой ве­рой в Спасителя в нем жил стойкий воин, защитник Земли Русской, готовый ради нее

взяться за меч, чтобы стоять до конца. Россия пала и потому, что среди ее высшего клас­са, аристократии, оказалось слишком мало людей, подобно ему сознательно готовых па жертву: «белая кость» была тронута тленом распада. Может, Столыпина и принимали с трудом оттого, что его мужественный облик, его дела и поступки раздражали знатных особ, были укором для них. И сам Николай II, видимо, питал к премьеру не самые луч­шие чувства, иронично называя его «императором»... Впрочем, многое в отношениях этих двух выдающихся личностей, а также других именитых их современников остает­ся до сих пор, словно в тени: вместо точных сведений, фактов — мифы, догадки, версии, слухи.

Предлагаемое жизнеописание делает в этом направлении шаг вперед — за счет подробного воспроизведения обстоятельств жизни замечательного человека, русского патриота — от его родословной до описания его оставшейся загадочной смерти. По мере наших возможностей мы постараемся избегать слишком категоричных личных оценок и чересчур обстоятельного анализа различных аспектов многогранной деятельности П. А. Столыпина, предоставляя для этого слово знаменитым и почти безвестным деятелям ми­нувшей эпохи.

Автор не ставит задачей глубокое исследование как правомерности, обоснован­ности тех или иных взглядов, подходов и действий П. А. Столыпина, так и противоречий в отношениях его с различными общественными, политическими силами и историче­скими деятелями конца XIX— началаXXвеков. Эти чрезвычайно сложные факторы, об­стоятельства и вопросы должны стать предметами самостоятельных, добросовестных и объективных исследований — насколько они возможны в такой чрезвычайно субъектив­ной сфере познания, как политология. Вместе с тем даже простое последовательное из­ложение минувших событий и жизненных вех героя нашего повествования позволит приблизиться к выполнению этой благородной задачи, избавиться от ряда бытующих до сих пор заблуждений, дать приблизительную оценку сложным, противоречивым и спор­ным явлениям российской общественной жизни, которые не потеряли своей актуально­сти и сейчас.

Настоящая биография составлена на основе воспоминаний, эпистолярного на­следия близких нашего героя, его современников, архивов, официальных материалов и документов, выступлений реформатора в Государственном Совете и Государственной Думе, различных научных и литературных трудов, жизнеописаний и публикаций, рас­крывающих удивительно плодотворную государственную деятельность и заслуживаю­щую восхищения жизнь этого русского патриота.

Из огромного количества материалов предпочтение отдавалось архивам, сви­детельствам и воспоминаниям родных, близких и сослуживцев П. А. Столыпина. Мы старались избегать изложения маловероятных версий, непроверенных слухов и досу­жих вымыслов, обычно сопутствующих жизнеописаниям знаменитых людей, которым людская молва охотно приписывает самые невероятные эпизоды. В этом не было осо­бой нужды: заслуги и достоинства П. А. Столыпина были так очевидны, а перемены к лучшему в России в период его нахождения на вершине государственной власти столь неоспоримы, что фигура героя нашего повествования и без того представляется леген­дарной. И потому не случайно многие известные люди эпохи не скупились на оценки, поминая Столыпина. «Борец за благо России», «русский Бисмарк», «последний витязь», «последний римлянин», «русский исполин», «богатырь слова и дела», «железный пре­мьер» — вот лишь часть эпитетов, рассыпанных на страницах рукописей и книг разных авторов и времен.

Особое предпочтение в настоящем жизнеописании отдается оригиналам: всевозможным факсимильным документам, архивам, авторским текстам, воспроизводимым,

как правило, без искажающих смысла купюр. По мере возможности обращает­ся внимание на разночтения и противоречия, содержащиеся в различных первоисточ­никах.

Материалы расположены в порядке естественного течения минувших собы­тий — для восстановления истории появления на свет, взросления, образования, первых шагов на чиновничьей службе, великих и повседневных государственных дел и трагиче­ской гибели знаменитого русского реформатора.

Составитель и автор всевозможных «мостов» между вехами биографии стре­мился быть «объективным» — свести к минимуму, снять «социальный окрас» — и прино­сит свои извинения, если местами это ему не удалось и искреннее чувство вышло наружу. Естественная причина тому — удивительно яркая судьба и необычайная натура героя по­вествования, жизнь которого словно дана нам для примера.

Следует также принять в расчет, что нынешнее положение России вынуждает искать оптимальные пути выхода из государственного кризиса в условиях острого лими­та времени. Социалистический путь скомпрометирован, капиталистический — в силу це­лого ряда причин — не приживается и отбрасывает страну снова назад. Поиск альтерна­тивного, «третьего», национального пути с присущими ему индивидуальными чертами предполагает внимательное исследование, обращение к позитивному опыту российских реформ. Таким примером может быть опыт преобразований в России, осуществленный премьер-министром П. А. Столыпиным (1862—1911).

Однако, как уже говорилось, к сожалению, жизнь и государственная дея­тельность этого человека до сих пор мало изучены. Его жизнеописания, очерки, статьи, научные монографии о нем изобилуют неточностями, ошибками, содержат набор укоренившихся мифов и слухов. Таков результат крайне субъективных оценок деятельности премьера, который в свою очередь приводит к дальнейшему искаже­нию важных фактов из его личной, общественной, государственной жизни, упроче­нию прежних и появлению новых мифов. Вместе с тем, несмотря на указанные из­держки, литературные источники в совокупности представляют значительный ма­териал для создания обстоятельной биографии знаменитого российского реформа­тора.

Примечательно, что первой книгой о П. А. Столыпине с некоторой долей ус­ловности следует считать изданную в 1907 году в С.-Петербурге 18-страничную брошюру В. П. Соколова «Страшная правда. Обзор управления П. А. Столыпина». В этой нашумев­шей в свое время книжице автор, монархист, и, видимо, член «Союза Русского народа» с «правых», «национальных» позиций нещадно критикует главу правительства, упрекая его в малодушии, отступничестве, боязни употребить самые крайние средства перед ре­волюционным напором.

В 1910 году появляется, по сути, первая прижизненная биография «Петр Ар­кадьевич Столыпин. Его жизнь и деятельность». Очерк, изданный в Риге П. Н. Кречето­вым, открывает премьера для современников, которые знали о нем в основном пона­слышке. В брошюре наряду с известными фактами изложены очень любопытные сведе­ния о быте, семье, привычках героя.

Далее при исследовании историографического аспекта проблемы следует на­звать труд Е. В. Варпаховской «Государственная деятельность Председателя Совета ми­нистров статс-секретаря Петра Аркадьевича Столыпина», который был издан отдельны­ми частями и книгами в Петербурге в 1909 и 1911 годах. Этот труд, основанный на публи­кациях прессы, стал на многие годы основным источником информации о работе и, частично,

личной жизни премьер-министра. Интересно, что издание первого сборника (дайджеста), охватывающего период с 8.07.1906 по 8.07.1908 год, было благосклонно встречено самим П. А. Столыпиным, отметившим это событие теплым письмом состави­телю — Елене Васильевне Варпаховской.

Одной из самых удачных публикаций на смерть Столыпина, включенных в вы­шеуказанный сборник, стала статья В. В. Шульгина «Диогенов фонарь», в которой изве­стный писатель, подводя итоги деятельности реформатора, приходит к пессимистиче­скому выводу о невосполнимой утрате, понесенной Россией.

На смерть П. А. Столыпина отозвались статьями самые разные люди — союз­ники и противники, близкие и лично незнакомые с ним, в том числе первые маркси­сты России — П. Б. Струве «Русская мысль». (Кн. X, разд. 2) и В. И. Ульянов-Ленин (ПСС. Т. 20).

Вторым заметным изданием о главе правительства стал выпущенный в 1912 году отдельной книгой очерк кадета А. Изгоева (Лянде Аарона Соломоновича) «П. А. Столыпин. Очерк жизни и деятельности». Оценками и выводами этого замет­но пристрастного повествования оказались пропитаны многие монографии иссле­дователей советского периода. Критическое влияние противника Столыпина по думским баталиям литератора и юриста кадета Изгоева ощущается в исследователь­ских трудах и беллетристике и поныне. Неизвестна эволюция взглядов этого псевдо­нима, после крушения российского корабля эмигрировавшего за границу (в Герма­нию), но многие его товарищи по думской фракции, кадеты, оказавшись вслед за ним на чужбине, признали правоту взглядов и действий премьера, которому ранее долго «портили кровь».

В том же 1912 году отдельным изданием Всероссийского национального клуба выходит примечательный очерк А. П. Аксакова «Высший подвиг. Петр Аркадьевич Сто­лыпин, жизнь за Царя и Родину положивший». Просвещенный русский патриот, сын из­вестного славянофила, автор, с глубоко национальных позиций рассматривая фигуру «безвременно погибшего героя-мученика», развертывает «перед глазами читателя посте­пенно и последовательно страницы подвига П. А. Столыпина» и восстанавливает «глав­нейшие заветы этого лучшего гражданина земли Русской». До сих пор этот небольшой по объему, но впечатляющий по своему эмоциональному заряду литературный труд служит основой как для разных исследований, очерков, монографий, так и для оценок жизни и деятельности реформатора. Замечательное повествование А. П. Аксакова, вышедшее под одной обложкой с другим очерком «П. А. Столыпин и Указ 9 ноября» А. В. Еропкина, долгое время было известно лишь по репринтным изданиям, но в 1999 году оба произве­дения снова увидели свет в составе первого выпуска оригинального альманаха «Правда Столыпина», осуществленного Саратовским культурным центром им. П. А. Столыпина (в дальнейшем КЦ).

Также в 1912 году в С.-Петербурге в защиту столыпинской аграрной политики выходит серьезная и обстоятельная (322 с.) книга П. Симбирского «Свобода на землю».

Помимо ряда других лаконичных или обстоятельных посмертных речей, очерков и статей, из которых наиболее заметными остаются публикации В. В. Розано­ва «Историческая роль Столыпина» (1911г.),А. А. Башмакова «Последний витязь. Бывший Председатель Совета Министров П. А. Столыпин» (1912 г.) и Н. П. Шубинского «Памяти П. А. Столыпина» (1913г.),содержащих в основном тезисное изложение жизненных вех и политических принципов погибшего премьер-министра, взаимоотно­шений его с разными силами, следует также отметить отдельные дореволюционные из­дания, содержащие речи П. А. Столыпина в заседаниях Государственного Совета и Го­сударственной Думы.

Расследованию обстоятельств смерти главы правительства посвящены отдель­ные очерки и статьи «Исторического вестника» 1914 года (т. 135, 136), а также многочис­ленные публикации дореволюционных газет.

В то же время в Париже появляется книга: «Д. Богров и убийство Столыпина», изданная под псевдонимом А. Мушин. В этой книге, представляющей в романтическом и благородном виде столыпинского убийцу, по мнению исследователей, использованы ма­териалы, вывезенные из России его родным братом В. Богровым.

Российскую общественность продолжает тревожить дух погибшего премьер-министра, осмысливается его полемика с оппозицией, тайными и явными противника­ми. Этому в значительной мере сопутствуют мемуары чрезвычайно честолюбивого С. Ю. Витте. В 1915 году в «Русской мысли» публикуется переписка Столыпина с Витте, кото­рый, пережив реформатора всего на четыре года, употребил их на издание своих воспо­минаний. В них на усопшего возложена ответственность за все беды и неудачи России. Придет время — воспоминания Витте будут растиражированы в зарубежье, затем снова в России.

В тот же период о своих встречах с П. А. Столыпиным публикуют статьи, изда­ют книги самые разные авторы — от безвестных до знаменитых: Россия словно ощуща­ет приближение новой смуты и новую потребность в сильной и справедливой власти в стране...

После революции, в советское время, статьи о бывшем царском премьере, его переписку печатали в основном альманахи «Красный архив», «Красная летопись», «Ка­торга и ссылка», которые донесли ценные, хотя не совсем объективные сведения и впе­чатления современников (И. Книжника, Б. Струмилло, PLГроссмана-Рощина, П. Лятковского, Г. Сандомирского и других) до наших дней с соответствующим идеологиче­ским окрасом. Исключение составили изданные в 1924 году в Москве Дневники бывшего военного министра А. А. Поливанова, также повествующие о политической и государст­венной деятельности П. А. Столыпина.

Не остается безучастным к столыпинской теме и русское зарубежье: даже быв­ший помощник П. А. Столыпина приснопамятный генерал Курлов, подозреваемый в со­участии в убийстве премьера, в книге «Гибель императорской России» (Берлин, 1923 г.) пишет о своих встречах с главой кабинета, обстоятельствах загадочной смерти. Эта кни­га «в отредактированном виде» на удивление оперативно переиздается в СССР под на­званием «Конец русского царизма: воспоминания бывшего корпусного жандарма» (1923 г.)

Значимым литературным явлением стал очерк «П. А. Столыпин» Аркадия Петровича Столыпина (сына реформатора), изданный в 1927 году в Париже. Молодой исследователь, в достатке хлебнувший эмигрантского лиха, после краткого обзора ста­новления П. А. Столыпина как государственного мужа особое внимание уделил глав­ным направлениям его державных забот: землеустройству крестьян и поездке в Си­бирь и Поволжье, сооружению Амурской железной дороги и воссозданию флота, за­падному земству и думским запросам, а также вопросам вероисповедания, заботы о го­родах и финляндскому кризису. Как сказано в предисловии, «деятельность Столыпина столь велика и многогранна, что имеющийся в распоряжении материал не позволяет создать ее полную картину и дать ей достойную оценку. Эта задача — удел истории. По­этому автор ограничивает свой труд воспроизведением лишь главных стремлений, до­стижений и надежд того государственного деятеля, который жил для России и умер за нее...».

В том же 1927 году русский писатель В. Н. Иванов публикует в харбинской газе­те «Гуи-Бао» замечательный очерк «Столыпин», давший точные оценки его взглядам и

государственной работе, «которая шла по русским историческим путям, преобразуя про­шлое, но не порывая с ним». Отметив жертвенный подвиг Столыпина, «обстреливаемо­го со всех сторон» на своем посту — и правыми, и левыми, и членами Государственной Ду­мы, писатель вспоминает, как была воспринята им весть о смерти премьера, и — в проти­вовес своим горестным ощущениям невосполнимой утраты — цитирует признания свое­го «товарища по перу», другого эмигрантского писателя И. Ф. Наживина, который «пля­сал, услыхав про смерть Столыпина»...

Исследование историографии не позволяет также пройти мимо вышедшей в Харбине в 1928 году книги с приметным названием: «Первый русский фашист Петр Ар­кадьевич Столыпин». Ее автор — один из активных членов русского эмигрантского орде­на Ф. И. Горячкин в своем многостраничном повествовании рассматривает политику Столыпина в призме национальных интересов и православных заветов. Здесь, разумеет­ся, стоит принять во внимание, что в 30-е годы сам термин «фашизм» еще не носил столь зловещего смысла и служил синонимом понятия «единение», «связка» коренных нацио­нальных элементов страны.

В 20-е и 30-е годы эмигрантские издания не раз поминали Столыпина от­дельными книгами и публикациями. В 1931 году в Берлине выходит книга В. Богрова «Дм. Богров и убийство Столыпина. Разоблачение действительных и мнимых тайн», содержащая немало сомнительных фактов. А в 1933 году в «Иллюстрирован­ной России» (Париж) печатается очерк Г. Е. Рейна «Убийство Столыпина». Одно­временно в Париже издается книга бывшего министра В. Н. Коковцова «Из моего прошлого», в которой существенная часть также посвящена деятельности и убийст­ву Столыпина.

Любопытно, что в 1941 году выходит вобравшая массу документального матери­ала книга П. Н. Ефремова «Столыпинская аграрная реформа», в которой крайне претен­циозно изложена «провозглашенная Столыпиным» политика «ставки на кулака», пред­ставленная в призме воззрений Ленина и Сталина.

После существенного перерыва, вызванного Второй мировой войной, уже в 50-х годах, снова наблюдается интерес к осмыслению минувших российских событий. Так, в 1952 году выходит в свет книга А. Тырковой-Вильямс «На путях к свободе», в кото­рой бывшая видная кадетка большую часть своего повествования уделяет Столыпину, признавая его правоту и воздавая должное его политической прозорливости. Замеча­тельно написанные фрагменты, посвященные реформатору, впоследствии используют многие авторы и издатели России и зарубежья.

Самым значительным явлением исследуемой нами проблемы стало издание ме­муаров «Воспоминания о моем отце П. А. Столыпине» его старшей дочери М. Бок. Уви­девшие свет в нью-йоркском издательстве Чехова в 1953 году многократно переиздан­ные впоследствии, в том числе в постсоветской Прибалтике и России, воспоминания, помимо освещения достаточно известной общественной, государственной деятельности премьера, приоткрывают завесу тайны над скрытной для посторонних личной, семей­ной жизнью человека, обреченного ради исполнения долга ежечасно рисковать собст­венной жизнью и даже жизнью детей. В аннотации книги говорится: «Крупнейший госу­дарственный деятель России начала XXвека... предстает перед читателем воспоминаний не только перед рассвирепевшей революционной толпой, на трибуне ГосударственнойДумы, в рабочем кабинете, но и в тесном семейном кругу, как нежный муж, любящий и заботливый отец».

Теплое, ностальгически щемящее впечатление производят страницы воспоми­наний, воссоздающие атмосферу повседневной жизни культурной русской семьи в кон­це XIX— началеXXстолетия. Страницы этого произведения воссоздают жизнь

П.А. Столыпина со времени исполнения им обязанностей скромного предводителя уездного дворянства одной из западных областей, охватывают периоды губернаторства в России, уже зараженной мятежным духом, его деятельности на посту премьер-министра вплоть до роковой поездки в Киев на торжества. Помимо семейных преданий о предках, детст­ве, отрочестве, юности и студенческих годах своего отца, старшая дочь воссоздает чрез­вычайно важные эпизоды, открывающие суть отношений Столыпина с самыми влия­тельными лицами бывшей России: Николаем II, Витте, Распутиным, Львом Толстым и другими. Зоркая память молодой образованной женщины помогает нам, современни­кам, лучше понять трагедию реформатора и вернее осмыслить причины крушения цар­ской России.

В 1957 году во Всеславянском издательстве (Нью-Йорк) выходит книга А. В. Зеньковского «Правда о Столыпине», в которой автор, по его утверждению, помощник Столыпина, воссоздает грандиозные Проекты знаменитого реформатора о преобразова­ниях государственного управления России и в области внешней политики. Документы, таинственным образом исчезнувшие после смерти премьера, представляют поныне большой интерес, потому книга впоследствии была переиздана (репринт) в 1985 году в издательстве «Орфей» (Нью-Йорк), а также вошла составной частью в сборник, выпу­щенный позже в России.

50-летие трагической смерти реформатора отмечает большой статьей «Свет­лой памяти Петра Аркадьевича Столыпина» в парижском литературно-политическом ежемесячнике «Возрождение» Н. Семенов-Тянь-Шанский.

Следующим, возможно, самым удачным в литературном отношении опытом об­щедоступного изложения роли и значения реформатора стала книга В. Маевского «Бо­рец за Россию», изданная в Мадриде в 1962 году— к столетию со дня рождения знамени­того премьер-министра. В этом эмигрантском издании общества почитателей П. А. Сто­лыпина ясным, точным, образным языком повествуется о его государственной службе, становлении общественных и политических взглядов, силах, противостоящих премьеру. Даже простое изложение глав дает представление о выполненной автором благородной задаче: «Созидательная работа», «Чистый и честный политик», «Обреченный», «Траге­дия эпохи»...

По глубине осмысления подходов и действий Столыпина, мобилизующей, спа­сительной для страны силы его устремлений очерк Маевского заслуживает особого отно­шения и переиздания в современной России. Но, в силу известных литературных правил и общепринятых норм, эта задача оказалась невыполнимой: установить связь с владель­цами или преемниками авторских прав до сих пор затруднительно. К сожалению, долж­ного внимания к этой проблеме не проявили деятели так называемого «русского зару­бежья».

В 1963 году в издании Народно-трудового союза (российских солидаристов) публикуется новый очерк А П. Столыпина «Реформы и замыслы П. А. Столыпина», в ко­торой уже зрелый публицист и политик вспоминает путь, пройденный его знаменитым отцом.

В эмигрантской России даже многим бывшим оппонентам, противникам Сто­лыпин виделся как спаситель страны: в этом смысле правы были политики и литерато­ры, писавшие о том, что отношение к нему со временем переменится, «он еще выра­стет», и к авторитету премьера обратятся самые разные люди. В самом деле, много доб­рого о Столыпине было опубликовано в зарубежье людьми, которые были ранее его оп­понентами, а то и враждовали с ним. В этой связи можно упомянуть знаменитого кадета блистательного юриста В. А. Маклакова, в свое время пикировавшегося с премьером в российском парламенте: в его зарубежных изданиях (особенно «Вторая Государственная

Дума») он уделяет Столыпину особое место, признавая, что «Столыпин мог бы продол­жить то дело, которому Дума не сумела служить».

Внимание интересуемой теме уделяет независимый русский альманах «Вече», который помещает обстоятельные публикации о П. А. Столыпине (№7/8 за 1982 г., .V11 за 1983 г., № 20 за 1985 г. и др.), аналогичные статьи печатают другие периодиче­ские издания русского зарубежья.

В 1966 году в «Истории СССР» публикуются главы из книги «Годы» В. В. Шгльгина, насильственно возвращенного СМЕРШЕМ в 1944 году из зарубежья в Рос­сию, где он был осужден и вынужден был отбыть длительный срок заключения. Рус­ский писатель повествует о первом выступлении П. А. Столыпина в Государственной Думе.

В 1989 и 1990 годах в нью-йоркском издательстве «Телекс» выходят сразу две книги о реформаторе: «Убийство Столыпина» (составитель А. Серебренников) и «Речи» (составитель Ю. Фелыптинский), иллюстрированные редкими фотографиями, в том числе обнаруженными профессором А. Е. Климовым в архивах Гуверского института. Эти книги впоследствии переиздавались в СССР и России 90-х годов, их материалы бы­ли включены в другие книги и статьи, в том числе вышедшие в Саратове в Приволжском книжном издательстве.

Говоря о научных трудах, следует заметить, что в советское время в СССР Сто­лыпин интересовал ученых прежде всего как автор, апологет знаменитых реформ, кото­рые, по общепринятому мнению, не удались, провалились... Этот упрощенный взгляд на результаты реформ и ее перспективы в той или иной степени был присущ практически всем публикациям, в которых чувствуется настрой, отголосок знаменитой ленинской статьи «Столыпин и революция» и его других работ, касавшихся земельного вопроса страны.

В порядке исключения «объективные исследователи» иногда высказывали от­личаю от общепринятой точку зрения по отдельным вопросам, не изменяя, однако, вы­водов в целом. Оставляя за скобками массу других научных и публицистических работ, приведу здесь лишь наиболее известные и типичные монографии, ставшие базовыми для остальных:

1. Дубровский С. М. Столыпинская земельная реформа. М., 1963;

2. Першин П. Н. Аграрная революция в России. Кн. 1. М., 1966;

3. Аврех А. Я. Столыпин и третья Дума. М., 1968;

4. Сидельников С. М. Аграрная реформа Столыпина. М., 1973.

Таким образом, множество научных и популярных трудов, отличаясь друг от друга в деталях, практически сходились в главном, повторяя основной постулат извест­ных ленинских характеристик Столыпина и его преобразований.

Между тем ученики «Ленинской школы» здесь совершили очевидный про­счет: оценки столыпинских реформ их идейным наставником были не столь одномер­ны. В подтверждение этого следует обратиться к первоисточникам: В. Ленин писал, что «судьбы демократической революции в России находились в прямой зависимости от успеха или неуспеха Столыпинской реформы, а она, несомненно имеет известные шансы на успех». Лю­бопытно и следующее мнение Ленина о реформе, которая«в научно-экономической мере прогрессивна, так как она не закрывает путь капиталистическому развитию, а содействует ему. Расчищает дорогу»... Когда он позже писал о «крахе реформ», в нем скорее говорил не ученый, но агитатор и пропагандист, убеждающий массы. Приведенного выше до­статочно для того, чтобы отношение Ленина к Столыпину и реформам, их перспекти­вам стало предметом серьезного исследования, контуры которого лишь намечены в предлагаемой книге.

В России очевидный переворот в оценках как личности П. А. Столыпина, так и преобразований, связанных с его именем, наметился после издания книги А. И. Солженицына «Красное колесо. Узел первый. Август Четырнадцатого» (Вермонт—Париж, 1983), которая вскоре стала известной в нашей стране. Посвященные реформатору гла­вы замечательным образом выводят П. А. Столыпина из забвения, открывают его масш­таб и значение.

В последнем десятилетии, в так называемую, постсоветскую эпоху, наблюдает­ся заметный прорыв в исследовании как личности и роли Столыпина, так и реформ. Осо­бо плодотворным оказался 1991 год.

В том году практически одновременно выходят два сборника: в Саратове — «Столыпин. Жизнь и смерть» (Приволжское книжное издательство, составитель Г. Сидоровнин) и в Москве — «Нам нужна великая Россия» («Молодая гвардия»). В первый помимо массы публицистических очерков и самых важных, программных ре­чей были также включены вышеупомянутые «Проекты преобразования Государствен­ного управления России» и «Проекты в области внешней политики», содержащие ме­ры, намеченные премьер-министром в 1911(1)году для предотвращения мировой вой­ны. Эти документы достаточно красноречиво свидетельствуют в пользу главного ми­нистра страны, который, несмотря на опалу, думал о главном — о благе русской держа­вы и мира.

Второй сборник являл собой, по сути, новый вариант издания, осуществленно­го Ю. Г. Фельштинским в 1990 году в Нью-Йорке. Интересно, что обе книги стали широ­ко популярны в СССР, а на первую из них («Столыпин. Жизнь и смерть») заявки посту­пали даже из дальнего зарубежья — Германии, Франции, США и Австралии. Успеху пер­вого издания, видимо, во многом способствовала публикация редких снимков из альбома бывшего музея П. А. Столыпина, созданного саратовцами после его смерти и закрытого в советское время. Примечательно также, что подготовку вышеуказанного сборника бла­гословил сын реформатора А. П. Столыпин, приславший составителю сборника письмо, включенное впоследствии в книгу.

Следом (1991 г.) появляется очерк «Реформатор» (С. Рыбас и Л. Тараканова), содержащий помимо широкой панорамы российской политической жизни начала XXве­ка и изложения фактов из жизни премьера объяснение мотивов его поступков и дейст­вий, трагичного положения человека, ценой собственной жизни выравнивающего курс русского государства.

В том же году в Новосибирске выходит небольшая, но чрезвычайно содержа­тельная книга местного ученого и общественного деятеля депутата первого съезда народ­ных депутатов СССР В. В. Казарезова «П. А. Столыпин: история и современность». Ав­тор занимательно и доходчиво раскрывает масштаб фигуры П. А. Столыпина для своих современников, рассказывает о смысле минувших реформ, их значении для укрепления государства.

В 1992 году в московском издательстве «Высшая школа» в серии «История в ли­цах» выходит книга П. Н. Зырянова «Петр Столыпин». Этот труд автора, ранее не раз публиковавшего работы, посвященные деятельности знаменитого реформатора, пред­ставляет собой, по сути, лаконичное жизнеописание российского реформатора. К сожа­лению, оригинальное повествование, содержащее массу интересных и малоизвестных фактов, не обошлось без спорных положений и досадных ошибок. Так, например, невер­но указана дата рождения П. А. Столыпина — 5 апреля (1862 г.),в то время как метрики свидетельствуют о другом: он родился 2 апреля.

Этот же автор в 1992 году подготовил монографию «Крестьянская община ев­ропейской России 1907—1914 гг.», в которой утверждает, что столыпинским реформам

не удалось «протаранить толщу крестьянства, чтобы окончательно навязать стране путь развития, выгодный горстке помещиков, но обрекающий основную часть народа на дол­гие годы нищеты и голодовок».

В 1994 году в московском издательстве «Руди» выходит документальная повесть Р. Н. Иванова «Кровь Стольптина». В ней описывается период политического хаоса, анархии и террора в России начала XXвека, из которых пытается вывести страну на путь мирного созидания премьер-министр Столыпин. Помимо оригинального освещения бывшим военным моряком личного участия реформатора в возрождении флота и укреп­лении армии, в книге излагаются версии убийства премьер-министра, включая причаст­ность к этому высших дворцовых сановников.

В том же году в Москве в серии «Мемуары русской профессуры» (Греко-латин­ского кабинета) выходят воспоминания А. Н. Шварца «Моя переписка со Столыпиным», открывающая завесу над чрезвычайно сложными и противоречивыми отношениями бывшего министра народного просвещения с главой правительства. Касаясь в основном метаморфоз, переживаемых ведомством, автор не скрывает своих расхождений со Сто­лыпиным, который, назначив Шварца на высокий пост, вынужден был вскоре принять его прошение об отставке.

В 1995 году московское издательство «Прогресс-Академия» выпускает книгу доктора исторических наук С. А. Степанова, посвященную убийству Столыпина. Приме­чательно, что в приложении полностью опубликован доклад комиссии сенатора Трусевича, занимавшейся расследованием обстоятельств убийства.

В 1996 году знаменитое издательство «Посев», получившее московскую про­писку, выпускает брошюру Ю. Егорова «Поможет ли реформа Столыпина современ­ной русской деревне?». В ней молодой ученый-аграрий делает попытку подвергнуть анализу заявленный выше жизненно важный вопрос, опираясь на авторитеты и срав­нивая положение в сельском хозяйстве в начале XXвека и в современной русской де­ревне.

В том же году в Российском государственном гуманитарном университете в се­рии «Россия XXвек» публикуется очерк А. П. Корелина и К. Ф. Шацилло «П. А. Столы­пин. Попытка модернизации сельского хозяйства России». Авторы поставили перед со­бой аналогичную задачу: выяснить целесообразность и актуальность столыпинских пре­образований, которые проецировались на сегодняшний день.

В 1997 году выходит новое издание саратовского сборника «Столыпин. Жизнь и смерть», дополненное оригинальными очерками «Завещание Столыпина» (автор — губернатор Саратовской области Д. Аяцков) и «Потомки П. А. Столыпи­на» — его внука Д. А. Столыпина. Книга, как и предыдущее издание, оказалась востре­бованной широкой публикой в России и за ее пределами. Лестные отзывы о сборни­ке были получены из Лондона, где в русскоязычной газете «Европейский вестник» была опубликована статья о книгах серии «политическая биография», издаваемой в Саратове.

Одновременно в Саратове выходит в свет оригинальный сборник «Забытый ис­полин. Цитаты», в котором самые памятные выражения и оценки, известные по знаме­нитым речам реформатора в Госсовете и Государственной Думе, предваряются замеча­тельным очерком А. А. Башмакова.

В 1998 году в московском издательстве «Новатор» в серии «Российские судьбы» появляется сборник «Петр Столыпин», содержащий 15 очерков именитых современни­ков реформатора, его публичные речи, а также вышеупомянутый «Проект о преобразо­вании государственного управления России» и «Меры, намеченные П. А. Столыпиным в 1911 г. для предотвращения мировой войны».

Вскоре появляется книга «Петр Столыпин» В. В. Хотулева, выпущенная со­вместно московским издательством «Олимп» и смоленским «Русич». Беллетристиче­ское повествование содержит архивные документы, включая переписку Столыпина с женой.

В том же 1998 году в Гродно в очередном выпуске журнала «Православный ве­стник» выходит очерк В. Н. Черепицы «П. А. Столыпин — Гродненский губернатор», с эпиграфом «Счастлив был задушевному привету из родной Гродненской губер­нии...». В этом очерке, озаглавленном строкой из письма премьер-министра России, воссоздана жизнь П. А. Столыпина в период его губернаторства в Гродно, а также рас­сказано о связи, которую он поддерживал с земляками, будучи на вершине государст­венной власти.

Следует также упомянуть, что в зарубежье вышло несколько книг, больших пуб­ликаций на интересующую нас тему на иностранных языках. Их авторы — соотечествен­ники и зарубежные ученые, публицисты исследовали различные аспекты жизни, государ­ственной деятельности П. А. Столыпина, а также упоминали его имя в связи с события­ми в России начала XXвека.

Приведенные выше издания носят в основном популярный характер. Но зада­ча открыть Столыпина для «широкого читателя» плохо уживается с поставленными на­ми научными целями: воссоздать объективный облик героя, глубже изучить его установ­ки, принципы, цели, лучше оценить результаты реформ — с тем чтобы попытаться, при­няв во внимание их уникальный опыт, а также практику деятельности премьер-минист­ра в критический для отечества час, получить рекомендации для нашей нынешней жиз­ни и в том числе наших аграрных новаций.

Попытка приблизиться к этим важным научным и практическим целям (наряду с вышеупомянутыми работами Ю. Егорова, П. Зырянова и других) предпринята началом издания саратовского альманаха «Правда Столыпина» (сост. Г. Сидоровнин), в котором помимо ряда статей, рассчитанных на широкий круг читателей, планируется включать также работы, посвященные более узким и специфическим темам. В первом выпуске аль­манаха (1999 г.) наряду с упомянутыми ранее популярными очерками В. В. Розанова, А. П. Аксакова, И. П. Шубинского, А. П. Столыпина (сына), Н. Ю. Пушкарского, других опубликованы работы С. Г. Пушкарева, И. А. Голосенко, В. И Азанова, А. В. Посадского, касающиеся различных аспектов деятельности П. А. Столыпина и его преобразований, в том числе в призме нынешней жизни России.

Эту же цель более обстоятельного и системного изучения «реформаторской те­мы» преследовали и Столыпинские чтения, дважды проведенные Саратовским культур­ным центром в Москве при поддержке Союза журналистов России. Результаты этих двух встреч, самые содержательные выступления наряду с другими материалами решено представить в очередном номере альманаха, выпуск которого планируется осуществить в 2002 году — к 140-летию со дня рождения реформатора.

Вместе с тем плодоносная «столыпинская тема» стала в 90-х годах предметом многих исследований. Однако, как и прежде, внимание диссертантов обращено в ос­новном к аграрной проблеме, весь интерес к реформатору сосредоточен в фокусе зе­мельных вопросов. В подтверждение этого достаточно привести список последних научных работ (по данным Российской государственной библиотеки в феврале 2001 года):

Зубоенкова, А. С. Деревня Северо-Западной России в период Столыпинской ре­формы. Автореф. дис. ... канд. ист. наук, 1989;

Губанова М. В. Содержание и направленность аграрных реформ П. А. Столыпи­на. Автореф. дис. ... канд. экон. наук. СПб., госуниверситет, 1995;

Максимов С. В. Осуществление Столыпинских аграрных реформ в Поволжье. Автореф. дис. ... канд. ист. наук, 1995;

Столыпинская аграрная реформа в Енисейской губернии (1906—1907 гг.). Авто­реф. дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1995;

Бобкова Н. Л. Проблема собственности в Столыпинской аграрной реформе. Ав­тореф. дис. ... канд. ист. наук. Моск. автодор. ин-т, 1997;

Апалъкова Ю. И. Историческая деятельность государственных и земельных ор­ганов по реализации аграрной реформы П. А. Столыпина. Воронеж, ун-т, 1997;

Пиреев А. И. П. А. Столыпин — саратовский губернатор (1903—1906 гг.) Авто­реф. дис. ... канд. ист. наук, 2000.

Научная работа, связанная с изучением «Столыпинского наследия», имеет, однако, вполне объективные трудности в связи с тем, что до сих пор нет полной ясно­сти о судьбе личных архивов П. А. Столыпина. О судьбе Столыпинского архива обсто­ятельно повествует очерк, приведенный в приложении № 10. Вместе с тем значитель­ная часть документов РГИА, зарубежных и Саратовских архивов использована в насто­ящем издании.

Трагичная кончина премьер-министра России, обстоятельства расследования его смерти подводят к мысли о том, что в исчезновении служебных документов и личных архивов могли быть заинтересованы самые разные силы.

Примечательно, что в полновесной (392 стр.) книге А. В. Попова «Русское Зару­бежье и архивы» (1998, Москва) среди массы сведений о десятках общественных и лич­ных архивов нигде не упоминается даже имени П. А. Столыпина. Вместе с тем при под­готовке в разных издательствах книг о реформаторе иногда использовались документы, содержащиеся в государственных зарубежных архивах. Так, например, фотографии Богрова (убийцы Столыпина) были обнаружены профессором А. Е. Климовым в архиве Гуверского института (Стенфордский университет, США). Это дает основания предпола­гать, что «зона рассеивания» документов из личных архивов Столыпина также может быть обширна.

Любопытно, что в Саратове накануне Великой Отечественной войны в по­мещении дома на улице им. Сакко и Ванцетти, где до революции располагался музей П. А. Столыпина, был обнаружен тайник. По сведениям жильцов содержимое тайни­ка было изъято и вывезено работниками НКВД. Запросы, сделанные в «компетент­ные органы» в последние годы, результатов не дали: информации о каких-либо доку­ментах не сохранилось. Если слух о тайнике не легенда, то с большой долей вероят­ности можно предположить, что документы были переданы «по команде» выше — в столицу.

Выявлению материалов о П. А. Столыпине посвящен ряд работ архивистов, ко­торые в основном склонялись к мысли о том, что большая часть документов оказалась в Центральном государственном историческом архиве. Так, Г. Е. Сомнич в очерке «Лич­ный фонд П. А. Столыпина в ЦГИА СССР» подробно исследует историю формирования собрания интересующих нас документов. В настоящее время по заключенному с руковод­ством РГИА договору большая часть документов так называемого Фонда Столыпина (№ 1662, 1803—1912) передана в КЦ, где осуществлено их изучение. Наиболее важные до­кументы использованы для подготовки предлагаемого исследования, а также приведены в соответствующих приложениях.

Завершая введение, считаем необходимым сделать следующие пояснения: 1) пропуски слов обозначены тремя точками, абзацев и фраз — тремя точками в угловых скобках;

2. в сложных для проверки случаях в письмах и документах пропуски слов и от­дельных фраз обозначены одинаково — тремя точками;

3. цитируемые источники сохраняют авторскую орфографию и пунктуацию, лишь в случаях, затемняющих смысл высказывания, или при явных опечатках вносятся отдельные орфографические и пунктуационные правки;

4. замечания и предложения будут приняты с благодарностью.

Глава I

_{Родословная. Детство,}

_{Отрочество, Юность.}

_{Годы студенчества}

1862-1885 Гг.

Поколенная роспись. Генеалогическое древо, представители рода. Герб. Родители П. А. Столыпина. Дмитрий, Михаил, Мария, Александр Столыпины. Рождение Петра Сто­лыпина. Средниково. Детские годы. Вильно. Орловская гимназия. Петербургский универ­ситет. Брак с О. Б. Нейгардт; Столыпин и Менделеев. Общественная атмосфера.Литературный кружок.

РОД СТОЛЫПИНЫХ — один из достойнейших российских дворянских ро­дов. Первый известный документ о Столыпиных датирован 1566 годом, когда «„Второй Титович Столыпин подписался на поручной записи бояр и дворян по кн[язю] Охлябинине". Последовательная поколенная роспись (1-ое поколение) начинается с Григория Столыпина, жившего в конце 16 века» [31, с. 553—554]. По свидетельству известного рус­ского писателя-славянофила А. П. Аксакова, исследовавшего нисходящие ветви рода это­го предка, «сын его Афонасий Григорьевич и внук Сильвестр Афонасьевич писались, как это видно из официальных документов, Муромскими городовыми дворянами. Послед­ний из них, Сильвестр, за участие в войне с Польшей в 1654—1655 гг. был награжден по­местьем в Муромском уезде. У внука этого Сильвестра Афонасьевича— Емельяна Семено­вича, бывшего товарищем Пензенского воеводы, было два сына: секунд-майор Димит­рий Емельянович и Пензенский предводитель дворянства Алексей Емельянович (родил­ся в 1748 г., умер после 1810 г.—Г. С). От брака последнего с Марией Афонасьевной Мещериновой было шесть сыновей. Александр, бывший адъютант генералиссимуса Суворо­ва; Аркадий, друг Сперанского, женатый на дочери графа Николая Семеновича Мордви­нова Вере Николаевне и умерший в звании сенатора в 1825 году; умерший в молодых го­дах Петр; Николай, генерал-лейтенант, убитый во время бунта в Севастополе в 1830 году; Афонасий, бывший Саратовский предводитель дворянства; Дмитрий, генерал-майор (родился в 1785 г., умер в 1826 г.) и пять дочерей, из которых старшая, Елизавета Алексе­евна, была замужем за капитаном Преображенского полка Михаилом Васильевичем Арсеньевым и имела дочь Марию, которая вышла замуж за Юрия Петровича Лермонтова, отца нашего знаменитого поэта Михаила Юрьевича Лермонтова» [1, с. 9—10].

ПО ДОКУМЕНТАЛЬНЫМ И ЛИТЕРАТУРНЫМ ИСТОЧНИКАМ, среди предков великого реформатора превалировали служилые — в старорусском понятии —

люди, которые в течение многих веков яркой и драматичной отечественной истории строили российское государство и воевали за его интересы. Приведенное генеалогиче­ское древо (приложение № 1), заимствованное в «Лермонтовской энциклопедии» и до­полненное некоторыми изысканиями КЦ, включает около сотни имен этого рода. Сто­лыпины XVIII—XIX вв.— офицеры, помещики, чиновники, общественные и государст­венные деятели — ярко проявили себя в ратных делах, в общественной жизни, науках, ли­тературе и музыке.

Некоторые фигуры особенно примечательны, олицетворяют собой трагичные изломы русского прошлого. Например, дед будущего реформатора Дмитрий Алексеевич Столыпин (1785—1826), генерал-майор, артиллерист, участник кампании 1805—1807 гг., отличился под Аустерлицем, впоследствии стал военным теоретиком, автором многих книг и специальных статей. Как свидетельствует «Лермонтовская энциклопедия», он «был близок с П. И. Пестелем, и его, как передового и просвещенного человека, декаб­ристы прочили, наряду с братом Аркадием Алексеевичем, Н. С. Мордвиновым и М. М. Сперанским, в состав Временного правительства» [31, с. 552].

Выделяется также фигура Алексея Аркадьевича Столыпина (1816—1858) — дво­юродного дяди М. Ю. Лермонтова, однополчанина и секунданта поэта, который изобра­зил своего друга в поэме «Монго» (прозвище А. А. в дружеском кругу) [31, с. 549]. А. А. Столыпин, проявивший большую храбрость под Севастополем, был представлен к Геор­гиевскому кресту, но вскоре умер, оставив после себя память о дерзкой фронде самому Императору. По свидетельствам современников, этот отпрыск рода Столыпиных «счи­тался самым красивым человеком России...». Говорят, что государь Николай Павлович, гордившийся своей внешностью, имел слабость ревновать к успехам Алексея Аркадьеви­ча и не скрывал своей нелюбви к нему. По крайней мере, на его всеподданнейшем про­шении о заграничном паспорте (в то время без Высочайшего разрешения нельзя было ездить за границу) государь собственноручно наложил совершенно исключительную ре­золюцию «никогда, некуда», наделавшую в свое время много шума [100, с. 3].

Величественное родовое древо Столыпиных, своими корнями уходящее в глубь русской истории, было опорной и созидательной частью ее. «Были Столыпины в опол­чении Минина и Пожарского, среди чудо-богатырей Суворова, на Бородинском поле, среди защитников Крыма и Болгарии от турок» [57, с. 36]. «Государево жалованье и по­местья — были наградой за верную службу России, которая росла и ширилась на славу на­роду, на зависть и страх соседям, вражескими станами со всех сторон окружавшими и теснившргмр1 Русскую Землю» [32, с. 3].

Как верно отмечалось, от отца к сыну в роде Столыпиных передавались культу­ра, понимание долга, традиции pi стремление следовать им...

СРЕДИ ПОТОМКОВ Столыпиных, занесенных в родовые дворянские кни­ги по Пензенской и Саратовской губерниям,— представители высшего русского дво­рянства — из гражданских и военных сановников, образованных людей, причастных к литературе. По семейным преданиям, их предок отставной капитан Даниил Александ­рович Столыпин (1728—1773) растерзан пугачевцами в Краснослободске Пензенской губернии.

Помимо прямого родства с замечательным русским поэтом Лермонтовым, с ко­торым в детстве дружил отец будущего премьер-министра России, здесь можно упомя­нуть и его дядю Дмитрия Аркадьевича Столыпина — писателя-аграрника, последователя Огюста Конта и уже названного ранее деда реформатора — Дмитрия Алексеевича Столы­пина, тоже писателя, автора популярных исторических книг. Это обстоятельство дает некоторое объяснение как несомненным литературным дарованиям самого П. А. Столыпина,

проявившимся в его удивительно точной и образной речи, так и его великолепным ораторским способностям.

Скупые свидетельства о женщинах рода Столыпиных говорят об их образован­ности, самоотверженности. Случается, они не расстаются с мужьями даже на поле брани, где становятся санитарками. Свои стихи им посвящают Лермонтов и Рылеев.

ГЕРБ РОДА Столыпиных: «в щите, имеющем в верхней половине красное по­ле, а в нижней — голубое, изображен одноглавый серебряный орел, держащий в правой лапе свившегося змея, а в левой — серебряную подкову, с золотым крестом. Щит держатдва единорога. Под щитом девиз: „DEO SPES МЕА" (Бог — надежда наша — лат.). Высочай­ше утвержден и внесен вXчасть „Общего Гербовника"» (фото 1).

Фото 1. Герб рода Столыпиных

ОТЕЦ БУДУЩЕГО РЕФОРМАТОРА - Аркадий Дмитриевич Столыпин, ге­рой Севастополя, генерал-адъютант и оберкамергер, был знаком с выдающимися людь­ми своего времени, состоял в дружбе с графом Л. Н. Толстым, с которым сошелся на Кав­казе. Судьба военного человека заставляла часто менять место жительства и среду обита­ния: большей частью они определялись положением на западных и южных границах Рос­сии. Потому в разные годы своей военной жизни он был и генерал-губернатором Восточ­ной Румелии (ныне Молдовы) — в период русско-турецкой войны, и «наказным атаманом Уральского казачьего войска. Того самого, что в 1580 году взяло штурмом столицу ногай­цев Сарайчик, а двумя годами спустя привело под руку русского царя сибирское ханство Кучума. Тем самым была поставлена точка в исторической миссии освобождения Руси от татаро-монгольских завоевателей.

Интересно отметить, что Аркадий Дмитриевич Столыпин отдал много сил благоустройству Яицкого (Уральского) городка. Благодаря его стараниям он был за­строен каменными домами, пополнился мощеными улицами. За все эти дела и рефор­мы казаки даже окрестили Столыпина старшего „Петром Великим Уральского казаче­ства...".

Очевидно, страсть к реформаторству, к преобразованиям была наследственной в роде Столыпиных. Как наследственным было и большое личное мужество, которое от­личало как отца, так и сына...» [56, с. 15—16].

Кстати сказать, Уральск, этот некогда важнейший русский форпост, оставший­ся ныне за пределами российских границ, и сейчас хранит следы тех перемен. Так, в ста­рой части города можно увидеть остатки парка с ротондой, в центре которой некогда на­ходился бюст российского самодержца. Старожилы Уральска до сих пор именуют этот парк и ротонду столыпинскими — очевидное признание заслуг человека, волей которого в этом пыльном и неустроенном городке появился оазис, где можно было укрыться в не­щадный зной или ненастье.

По чрезвычайно скудным сведениям известно лишь то, что в первом браке Ар­кадия Дмитриевича Столыпина с Екатериной Адриановной Устиновой в 1846 году рож­дается сын Дмитрий [95, с. 124—125]. Это подтверждается также данными Ежегодника Российского дворянства (СПб., 1900) и Родословной справкой (которая имеется в рас­поряжении КЦ [112] и приведена в приложении № 2).Однако мать при родах сконча­лась.

Вторым браком А. Д. Столыпин был женат на княжне Наталье Михайловне Гор­чаковой — матери будущего премьер-министра, принадлежавшей к славному и древнему роду, ведущему «отсчет от русского святого — князя Михаила Черниговского, замученно­го в Орде в 1246 году „за твердое стояние за православную веру" (мощи его покоятся в Ар­хангельском соборе Московского Кремля). Правнук мученика — князь Иван Титович Ко­зельский принял фамилию Горчаковых уже в XVIвеке. В дальнейшем встречаем в исто­рии Дмитрия Петровича Горчакова — писателя, противника сентиментализма. Сын его, Михаил Дмитриевич, руководил обороной Севастополя в Крымскую войну в самые труд­ные месяцы этой эпопеи. Наконец, дед Петра Аркадьевича Столыпина по матери — Алек­сандр Михайлович Горчаков — министр иностранных дел, знакомец Бисмарка, с 1870 го­да — канцлер России, в юности — друг другого нашего великого поэта, убитого тоже на ду­эли,—Александра Сергеевича Пушкина...» [56, с. 36—37].

«Таким образом, в Петре Аркадьевиче Столыпине соединилась кровь старин­ного весьма почтенного дворянского рода Столыпиных и княжеская кровь Рюриковны. Если кровь может говорить в важные минуты жизни, то она могла направить его полити­ческую деятельность, очевидно, только на путь, обоснованный па историческом укладе русской жизни. А кровь в нем действительно сказывалась, и он поступал всегда и во всем,

как должен поступать истинный сын России, как дворянин русский в лучшем смысле это­го слова» [1, с. 10].

Эта же мысль о глубинной связи мировоззрения, поступков и действий П. А. Столыпина с жизненным путем и устремлениями его замечательных предков высказана как многими людьми, лично знавшими его, жившими с ним в одно время, так и более по­здними исследователями, учеными, публицистами — вплоть до нашего времени. И в этом единодушии — подтверждение силы и стойкости наследственных черт, если эти черты, эти свойства не забиты скверной атмосферой и дурным воспитанием, но получили сво­евременно поддержку в благотворной среде, как это было в традиции рода Столыпиных.

Из имений, расположенных в Казанской, Ковенской, Нижегородской, Пензен­ской и Саратовской губерниях, особое предпочтение Столыпины отдавали Колноберже, что находилось недалеко от Ковно (ныне Каунас). По свидетельству дочери реформато­ра Марии Петровны Бок, «Колноберже было получено дедом моим, Аркадием Дмитрие­вичем Столыпиным, за карточный долг от родственника Кушелева» [4, с. 19]. Желая жить рядом с полюбившимся имением, отец семейства после ухода в отставку купил себе в Вильно (ныне Вильнюс) дом, где семья проводила зимнее время.

Таким образом, можно сказать, что родители П. А. Столыпина — представите­ли провинциального дворянского класса, лишенного «многих отрицательных черт вы­сшего столичного общества» [32, с. 4].

КАК УЖЕ БЫЛО СКАЗАНО, от первого брака у Аркадия Петровича Столыпи­на остался сын Дмитрий (1846 г.р.),мать которого скончалась при родах.

Второй сын, Михаил, по данным орловских архивов, родился в 1859 году [13, с. 134]. К сожалению, иных документов, проливающих свет на происхождение этого че­ловека, в нашем распоряжении нет, зато из целого ряда литературных источников следу­ет, что Михаил Столыпин незадолго до своей свадьбы погиб на дуэли. Писали также о том, что затем с убийцей брата стрелялся и Петр Столыпин, «получивший тяжелое ране­ние, навсегда искалечившее его правую руку, что было особенно заметно, когда он делал этой рукой резкие жесты в минуты сильного волнения» [56, с. 14].

По некоторым свидетельствам, с этой трагедии в семействе Столыпиных и на­чалось знакомство Петра с невестой старшего брата Ольгой Нейгардт, причем «пережи­тая драма настолько сблизила молодых людей, что они навсегда соединили свои судь­бы...» [56, с. 14].

Ныне трудно доказать точность этих сведений или их опровергнуть, но в поль­зу этой версии свидетельствуют потомки П. А. Столыпина, подтверждающие реальность старшего брата Михаила, бывшего офицером Преображенского полка, «который умер совсем молодым на дуэли...». Писали, что «он был обручен с Ольгой Борисовной Ней­гардт, которая впоследствии вышла замуж за Петра Аркадьевича», и что местонахожде­ние его могилы в Санкт-Петербурге [112]. В семейной родословной (приложение № 2) есть свидетельства и более обстоятельные: «Михаил Аркадьевич Столыпин (род. ...— умер 7 сент. 1882), офицер Преобр. полка в 1880—1882. Холост. (Убит на дуэли 7 сент. 1882 офицером того же полка князем Иваном Николаевичем Шаховским. Столыпин за­ступился за офицера их полка, над которым издевался кн. Шаховской)».

К сожалению, его фотографии у родственников не сохранилось, а жизнь Миха­ила Столыпина покрылась завесою времени, тем более что она и ранее оставалась, види­мо, фамильной тайной, дабы не возбуждать интереса к ней детей и тем более посторон­них людей.

Здесь следует принять в расчет, что дело касалось дуэлей — доблестных, но за­претных деяний, бросающих тень на почтенное семейство видного генерала, обязанного

держать своих детей в строгости и воспитывать их в уважении к закону. Примечатель­но, что в воспоминаниях старшей дочери Петра Аркадьевича — Марии нигде не сказано о погибшем до ее рождения дяде Михаиле, хотя об остальных родственниках сведения есть. Вместе с тем при внимательном чтении в них можно заметить существенную ого­ворку:

«Рассказывал папа и о своих путешествиях, которых много совершал в детстве, когда его мать подолгу живала в Швейцарии со своей дочерью, а мой отец с братьями (Г. С.) жили с дедушкой в Вильне и Орле, где учились...» [4, с. 59].

Поскольку старшему сводному брату Дмитрию было в ту пору уже около тридца­ти, вряд ли он по-прежнему проживал вместе с отцом и тем более учился в Орле: речь, очевидно, идет о братьях Михаиле и Александре, разница которых в возрасте с Петром не столь велика. И следом:

«Папа, рассказывал, как мальчиком он с братьями (Г. С.) ездил верхом в Кейданы и даже ходил туда пешком, хотя расстояние между обоими имениями было восемь верст» [4, с. 47]. Примечательным в данном случае является и следующее уточнение: «Сам папа в юности,пока была здорова его рука (Г. С), рисовал: очень любил живопись и поощрял мое стремление совершенствоваться в этом направлении...» [4, с. 42].

Ввиду' того что никаких основательных архивных данных о Михаиле Аркадье­виче Столыпине обнаружить не удалось, самым весомым свидетельством для нас пред­ставляется следующий фрагмент воспоминаний Александра Аркадьевича Столыпина — самого младшего из братьев:

«В пору нашего детства мы жили в Средниково и лето, и зиму. Были снежки, ка­танье на салазках, а в дурную погоду беготня и игры по всему дому. Однажды играли в войну. Старший брат Михаил (Г. С.) поставил мою сестру на часы и дал ей охотничью двустволку, которую она держала наперевес, стоя в темном коридоре. Брат мой Петр с разбегу наткнулся носом на дуло ружья и, весь окровавленный, упал в обморок. Можно себе представить волнение нашей матери, пока, в трескучий мороз, за тридцать верст, привезли из Москвы доктора. Горбинка на носу брата Петра осталась навсегда следом этого происшествия...» [100, с. 2].

Все это дает основания считать реальным существование старшего брата — Ми­хаила Столыпина, и делает более вероятной роковую дуэль, ставшую причиной его гибе­ли и серьезного увечья среднего брата — Петра Столыпина. Однако, если принять в рас­чет и мнение сына премьера, Аркадия Петровича, то «правая рука Столыпина плохо дей­ствовала еще с ранней молодости (ревматизм.— 7". С). Впоследствии это еще усилилось в бытность его саратовским губернатором: один погромщик-черносотенец в июне 1905 г. попал в правую руку отца булыжником, когда тот защищал от расправы группу земских врачей» [37, с. 338-339].

Ревматизмом, вследствие которого «отцу утомительно было долгое время дер­жать в руках перо», наряду с необычайной личной скромностью Столыпина и его преж­девременной смертью, объясняет сын и то, что «в отличие от многих государственных деятелей начала века, отец не написал воспоминаний о своей деятельности» [101, с. 116]. Очевидно, эти соображения сына, если не сводят к нулю, то значительно снижа­ют вероятность личной дуэли П. А. Столыпина.

Вторым ребенком в семействе Столыпиных стала дочь Мария, рожденная в зна­менательный год отмены крепостного права в России — 8 апреля 1861 года.

ПЕТР СТОЛЫПИН родился 2 апреля 1862 года в столице Саксонии Дрездене, где в то время у родственников находилась его мать. В Метрической книге Дрезденской православной церкви записано:

«Время рождения 1862 года апреля 2-го. Время крещения: того же года мая 24-го. Имя родившегося: Петр. Родители: свиты Его Величества генерал-майор, войсковой атаман Уральского казачьего войска, Аркадий Дмитриевич Столыпин и законная его же­на Наталья Михайловна... Восприемники: генерал от инфантерии князь Петр Дмитрие­вич Горчаков и вдова действительного тайного советника графа Кутайсова Парасковия Петровна. Таинство Св. крещения совершил Дрезденской церкви священник Николай Юхновский с псаломщиком Никандром Янковским...» [13, с. 134].

Младший брат будущего реформатора Александр родился через полтора года — 30 декабря 1863 г.

ДЕТСТВО ИХ, судя по очень скупым сведениям, прошло в литовском поместье Колноберже, Вильно и Средниково — подмосковной деревне, где располагалась родовая усадьба Столыпиных, в которой еще отец Петра Аркадьевича играл со своим двоюрод­ным братом — Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, и которое затем унаследовал. О Средниково стоит сказать особо: в этом дворянском гнезде витал дух многочисленного рода Столыпиных, с этим поместьем связано немало семейных преданий. Именно сюда «переселилась из Пензенской губернии бабушка Лермонтова, Арсеньева (рожденная Столыпина), когда для воспитания молодого поэта явилась необходимость в близости большого города» [100, с. 2].

Видимо, именно Средниково воспел позже Лермонтов в следующих строках: «Старинный барский дом с полуразрушенной теплицей... И сад за дремлющим прудом...» [100, с. 2].

Этой подмосковной усадьбе посвящена статья Александра Аркадьевича Столы­пина, младшего брата, впоследствии видного публициста и общественного деятеля, кото­рая так и называется «Средниково»:

«Этот сад за дремлющим прудом, этот старинный барский дом, увенчан­ный бельведером, соединенный подковообразной колоннадой с четырьмя камен­ными флигелями, это строгое и простое в своей классической красоте произведе­ние Расстрелли дорого созвучиями своего имени любителям нашей родной поэзии: несколько лучших своих стихотворений Лермонтов пометил словом: „Среднико­во"...» [100,с. 2].

Имение это в конце концов перешло отцу Петра Аркадьевича Столыпина — Ар­кадию Дмитриевичу, рано осиротевшему, и потому оно «управлялось опекунами» [100, с. 2]. Помимо прочего Средниково было примечательно богатой библиотекой: здесь нахо­дилось около 10 тысяч книг, которые в свое время читал и знаменитый российский поэт.

В своих воспоминаниях М. П. Бок пишет:

«Не имея возможности поддерживать громадной усадьбы этого поместья, де­душка его продал, вывезя лишь некоторую часть мебели и библиотеку в Колноберже. По­сле конфискации, уже литовским правительством, Колноберже, только потому, что оно принадлежало моему отцу, библиотека эта была перевезена в имение моего мужа. Она была также конфискована литовцами, но после трехлетних переговоров была возвраще­на, к сожалению, в сильно разрозненном виде. Не хватало наиболее ценных книг. При возвращении моей матери остатков библиотеки была потребована расписка, что моя мать не будет никогда требовать от литовского правительства недостающих по каталогу книг...» [4, с. 25].

К сожалению, мало известно о детстве героя нашего повествования: сохра­нившиеся документы и литература не располагают на сей счет какими-то основатель­ными сведениями. Самый ранний зафиксированный эпизод его жизни отмечен 1866 годом: на прилагаемой фотографии (фото 2) Петр Столыпин четырех лет запечатлен вместе с младшим братом Александром.

Фото 2. П.А. Столыпин четырех лет, с младшим Фото 3. П.А. Столыпин семи лет, с

братом А.А. Столыпиным (впоследствии известным братом А.А. Столыпиным, в 1869 г.

публицистом и общественным деятелем), в 1866 г.

Но если на этой первой из известных нам фотографий братья облачены в модные тогда для малолетних дворянских детей одежды — нарядные платья и кружевное белье, то на снимке 1869 года (фото 3) оба одеты в национальные костюмы: русские косоворотки со славянским орнаментом и характерной окраски широкие штаны, заправленные в сапоги. В руках старшего бра­та оружие, похоже, ружье, младший — держит походную трубу, у его ног — барабан. Надо полагать, экипировка эта не была случайной: она отражала воинский дух, ви­тавший в семье боевого генерала, участника многих сражений и славных державных походов.

На следующем снимке 1872 года (фото 4) братья Столыпины в подчеркнуто ев­ропейской одежде запечатлены вместе со своим гувернером Д. Ф. Решетилло, ставшим впоследствии известным в Москве доктором-профессором.

В 1874 ГОДУ двенадцатилетний Петр Столыпин, получив домашнее образова­ние, был определен во второй класс Виленской гимназии. В пашем распоряжении имеет­ся также снимок 1876 года (фото 5) гимназиста Петра Столыпина четырнадцати лет: от­крытое волевое лицо, спокойный уверенный взгляд.

Его отец, находясь в то время уже на гражданской службе, являлся шталмейсте­ром царского двора и почетным судьей по Виленской губернии. Но когда началась вой­на с Турцией (1877—1878), Александр II, проезжая через Вильну, при романтических

Фото 4. П.А. Столыпин и А.А. Столыпин, с Фото 5. П.А. Столыпин в Виленской

гувернером Д.Ф. Решетило (впоследствии гимназии. 1876 г.

известным в Москве доктором-профессором),

в 1872 г.

обстоятельствах вновь призывает на военную службу отставного генерала А. П. Столыпи­на с назначением его командующим корпусом действующей армии. По воспоминаниям М. П. Бок:

«Дедушка оставил по себе память в Восточной Румелии, где он очень отличил­ся и во время военных действий, и при управлении краем русским, занимая должность генерал-губернатора этой области.

Бабушка моя последовала за мужем на войну и заслужила бронзовую медаль за уход за ранеными под неприятельским огнем...» [4, с. 20].

В Вильно Петр Столыпин заканчивает шесть классов гимназии.

В СЕНТЯБРЕ 1879 ГОДА семейство Столыпиных переезжает из Вильно в Орел, где располагается «штаб 9-го армейского корпуса, вернувшегося в Россию с Балкан после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Корпусом командовал... генерал-адъютант, генерал-лейтенант Аркадий Дмитриевич Столыпин... Семья Столыпиных поселилась... в доме корпусного командира на Садовой улице (ныне — М. Горького)... Вместе с Петром Столыпиным в Орловскую гимназию был переведен его младший брат Александр, будущий публицист, член партии „октябристов", редактор газеты „Россия", эмигрировавший после 1917 г. за границу. Он окончил Орловскую гимна­зию на два года позже своего знаменитого брата. Их родная сестра Мария Аркадьев­на стала женой орловского помещика, отставного

штабс-ротмистра Владимира Александровича Офросимова... Дети от их брака, Михаил и Александр, приходящиеся племянниками Петру Аркадьевичу, значились дворянами Орловской губернии...» [13, с. 136].

После двух лет обучения в Орловской гимназии Петр Столыпин решил продолжить свое образование в столичном университете. По свидетельству А. П. Столыпина (сына), «физическая немощь (ревматизм правой руки.— Г. С.) оказалась в своем роде судьбоносной. Она помешала ему избрать военную карьеру, по кото­рой шли по традиции почти все члены нашей семьи, и способствовала, следователь­но, тому, что он выбрал путь, который оставил след в нашей национальной исто­рии» [101, с. 116-117].

В документах орловских архивов под «„Прошением учеников 8-го класса о допущении их к испытанию на получение аттестата зрелости для поступления в вы­сшие учебные заведения" его рукой написано: „Петр Столыпин — на естественный факультет С.-Петербургского университета". В „Списке лиц, желающих подверг­нуться испытанию зрелости в Орловской гимназии в 1881 году", отмечается, что Петр Столыпин при отличном поведении „приготовлял уроки прилежно и аккурат­но", „в исполнении письменных работ постоянно выказывал и аккуратность, и осо­бую старательность", „в классе всегда был самым внимательным", „к делу учения от­носился с искренней любознательностью и с полным усердием". 3 июня 1881 года педагогический совет Орловской мужской гимназии постановил выдать аттестат зрелости окончившему полный курс обучения П. Столыпину. „Дан сей Петру Сто­лыпину,— значилось в нем,— православного вероисповедания, из дворян, родивше­муся в г. Дрездене 2 апреля 1862 года, обучавшемуся семь лет: в Виленской гимназии 5 лет и в Орловской — 2 года, и пробывшему один год в VIIIклассе, в том, во-первых, что на основании наблюдений за все время обучения его в Орловской гимназии по­ведение его вообще было отличное, исправность в посещении и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ, прилежание и любознатель­ность — вполне удовлетворительные, и, во-вторых, что он обнаружил следующие по­знания...". Далее идет перечень одиннадцати учебных предметов и выставленные по ним отметки: закон Божий — 4, русский язык и словесность — 3, логика — 3, ла­тинский язык — 3, греческий язык — 4, французский язык — 5, немецкий язык — 4, математика — 4, история — 4, география — 4, физика и математическая география — 5...» [13, с. 137-138].

Таким образом, в гимназии при относительно скромных успехах в гуманитар­ных дисциплинах юный Петр Столыпин проявил очевидную склонность к точным нау­кам. Однако вся его последующая жизнь выявила совершенно очевидные способности и даже таланты прежде всего в сфере гуманитарной: родной язык, словесность и логика Столыпина были выше всяких похвал, что не раз признавали самые просвещенные лю­ди, авторитеты России.

ДАЛЕЕ НАЧИНАЕТСЯ новый важный этап жизни будущего государственного деятеля: в том же 1881 году он поступает на естественное отделение физико-математиче­ского факультета Петербургского университета. Это было время мощного культурного подъема 80-х годов, когда российское студенчество оказалось под благотворным влияни­ем Менделеева и Чебышева, Достоевского и Гончарова. Живая атмосфера университета, щедрая творческая среда столицы увлекали молодого Столыпина, уже тогда выказавше­го, с одной стороны, привязанность к национальной литературе, с другой — стремление к познанию волнующих сторон бытия и свою очевидную зрелость, проявившуюся также и в его раннем, по тем временам, но прочном и счастливом браке с Ольгой Борисовной

Нейгардт, дочерью «Обер Гофмейстера Высочайшего Двора Фрейлин Ее Императорско­го Величества» [133, с. 2].

ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, что мать Ольги Борисовны доводилась правнучкой Су­ворову, авторитет которого был необычайно высок в роде Столыпиных. Впоследст­вии детям внушали один из его заветов потомству: «Не кончить дела — ничего не сде­лать» [4, с. 58].

Вот как пишет об этом, видимо самом счастливом периоде своих молодых роди­телей, их первая дочь, Мария' , рожденная 7 октября 1885 года:

«Мой отец женился очень молодым и, когда делал предложение моей матери, боялся даже, не послужит ли его молодость помехой браку, о чем и сказал дедушке, про­ся у него руки его дочери. Но дедушка, улыбаясь, ответил: „Lajeunesseestundefautduquelonsecorrigechaquejour" (Молодость — это недостаток, который исправляется каждый день...) и спокойно и радостно отдал свою дочь этому молодому студенту, зная от­лично, что лучшего мужа ей не найти. Моему отцу тогда не было еще двадцати двух лет, и он кончил университет уже после свадьбы, даже уже когда я была на свете. Часто потом мои родители вслух при мне вспоминали этот первый год своей на редкость счастливой супружеской жизни. Когда я была старше, мой отец сам рассказывал о том, какой редко­стью был в те времена женатый студент и как на него показывали товарищи: „Женатый, смотри, женатый". Когда сдавались последние экзамены, мама, волнуясь больше папа, си­дела в день экзаменов у окна, ожидая его возвращения. Подходя к дому, мой отец издали подымал руку с открытыми пятью пальцами — значит, опять пять. Кончил он естествен­ный факультет Петербургского университета, и экзаменовал его, наряду с другими, сам Менделеев. На одном из экзаменов великий ученый так увлекся, слушая блестящие отве­ты моего отца, что стал ему задавать вопросы все дальше и дальше; вопросы, о которых не читали в университете, а над решением которых работали ученые. Мой отец, учив­шийся и читавший по естественным предметам со страстью, отвечал на все так, что экза­мен стал переходить в нечто похожее на ученый диспут, когда профессор вдруг остано­вился, схватился за голову и сказал: „Боже мой, что же это я? Ну, довольно, пять, пять, ве­ликолепно"» [4, с. 5].

Можно, конечно, поставить под сомнение достоверность сведений любящей дочери, к тому лее, видимо, передающей тот эпизод со слов матери, то есть знающей его понаслышке, но великолепные знания по многим наукам, высокую эрудицию Сто­лыпин не раз подтверждал потом на экзаменах жизни. И в подтверждение этого позво­лительно, нарушив хронологию нашего повествования, привести хотя бы один блиста­тельный оборот думской речи, в которой уже зрелый Столыпин в острой полемике с противниками постройки Амурской железной дороги обратился к авторитету своего учителя:

«Начиная защиту правительственного проекта, я должен высказать призна­ние, что многое из того, что тут говорилось, соответствует правде, и если строить го­сударственную политику на сопоставлении видимых фактов, то, может быть, от по­стройки Амурской железной дороги надлежало бы и отказаться, но, припоминая все доказательства, все факты, которые здесь приводились, ссылки на негодность нашего колонизационного материала, бедность и пустынность отдаленной окраины, на убы­точность железной дороги, на ту массу средств, которые придется на нее затратить, я,

* Здесь и далее даты рождения детей П. А. Столыпина приведены по «Формулярному списку о службе саратовского губернатора» (ГАСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 7335) некоторые данные существенно отличаются от тех, которыми располагают потомки.

господа, припомнил и врезавшееся в мою память одно сравнение, высказанное знаме­нитым нашим ученым Менделеевым и обращенное когда-то давно уже к нам, только что поступившим в университет студентам первого курса. Говоря о видимых явлениях при­роды, знаменитый профессор предостерегал нас не поддаваться первым впечатлени­ям, так как видимая правда часто противоречит истине. „Ведь правда, неоспоримая правда для всякого непосредственного наблюдателя,— говорил Менделеев,— что солн­це вертится вокруг Земли, между тем истина, добытая пытливым умом человека, про­тиворечит этой правде". Насколько же соответствует истине, исторической нацио­нальной истине, та правда, которая только что развивалась перед вами с этого места?..» [57, с. 121].

«Железный обруч», сковавший волей Столыпина и трудом сотен тысяч росси­ян нашу державу, позволил ей выстоять в самые тяжкие времена и обеспечить будущее страны. Потерпев в начале века поражение на восточной войне вследствие плохого обес­печения тыла, Россия, ведомая реформатором, ковала победу в будущей войне с ковар­ным врагом... В вышеупомянутом эпизоде биографии отчетливо видно, как высокий ин­теллект государственного человека может разрушить преграды, изменить общеприня­тое мнение и в конечном счете ход национальной истории.

ПОСТУПИВ В УНИВЕРСИТЕТ в роковой отмеченный печатью цареубийст­ва год, молодой Столыпин, видимо, в полной мере ощутил сложности этого переломно­го времени. «Русский образованный класс, вырвавшись на свободу вместе с манифестом о вольности дворянской и выходом разночинца на широкий путь табели о рангах, осво­бодившись от государственного тягла,— решил, что, собственно в государстве он ника­кой надобности не встречает и может его свободно расшатывать. Образованный класс с Крымской войны, этого исторического испытания России на переломе, более двадцати лет упивался европейскими утопиями и стал забывать то обстоятельство, что есть еще и нечто другое, чем строилась Россия: национальная традиция» [32, с. 5].

Император Александр III, вернув стране после катастрофы 1 марта 1881 года спокойствие и порядок, всей своей твердой национальной политикой выправил опас­ный крен российского образованного общества, подпавшего под гипноз европейских утопий. Пресекая дальнейший разброд и шатания, российский самодержец напомнил о главной силе государственного строительства — национальной традиции. «От социали­стических мечтаний следовало вернуться „назад", на родную почву, в страну отцов» [32, с. 4]. Не лишенный здоровых национальных инстинктов, студент Петр Столыпин оце­нил верные шаги Императора и ощутил оппозиционность русского образованного об­щества к самодержавному строю, который обеспечивал целостность и прочность рос­сийской державы. Как справедливо замечено, «у Столыпина образовалось глубокое не­доверие к русской интеллигенции и, вместе с тем, понимание той положительной роли, которую она могла бы выполнять в деле государственного строительства» [32, с. 5].

Отсутствие обстоятельных сведений о студенческой поре жизни Столыпина несколько восполняется наличием в нашем фотоальбоме двух фотографий. На снимке 1881 года (фото 6) студент-первокурсник сидит возле фортепиано, хотя, если верить вос­поминаниям М. Бок, к огорчению ее дедушки «никто из его детей не унаследовал его спо­собностей к музыке». Эта фотография и следующий портрет 1884 года (фото 7) обраща­ют на себя внимание внутренней сосредоточенностью, серьезностью взора молодого П. А. Столыпина, студента С.-Петербургского университета.

По некоторым свидетельствам уже в ту пору Столыпин пользовался необычай­ным авторитетом среди своих сверстников и даже более старших студентов. Когда про­исходило нечто необычайное, волнующее университетскую жизнь, интересовались зача-

Фото 6. П.А. Столыпин – студент естественного Фото 7. П.А. Столыпин – студент

отделения физико-математического факультета естественного отделения физико-

С.-Петербургского университета, в 1881 г. Математического факультета

С.-Петербургского университета,

в 1884 г.

стую не тем, какова была реакция преподавателей, профессуры, а спрашивали, что по этому поводу было сказано студентом Столыпиным...

ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, что в мемуарах его современников встречается упомина­ние о литературном кружке, собиравшемся у Петра Столыпина.

Но вернемся к воспоминаниям дочери.

«Ко времени, о котором я пишу, т. е. к 1884—1889 годам, относится близкое зна­комство моих родителей с поэтом Апухтиным, прелестные стихи и проза которого те­перь, к сожалению, слишком мало известны молодому поколению. Много мне о нем впос­ледствии рассказывали, и одно время в моей классной комнате стояло кресло, называв­шееся „Апухтинским", так как оно было у нас единственное, на которое Апухтин мог са­диться. Кресло это было исключительной ширины, удобное для поэта, знаменитого своей толщиной. И то раз, вставая, он поднял его вместе с собой! Глядя на это кресло, всегда мне вспоминались строки Апухтина:

Жизнь пережить — не поле перейти! Да, жизнь трудна, и каждый день трудней, Но грустно до того сознания дойти, Что поле перейти мне все-таки трудней.

У моего отца, когда он еще был студентом, был кружок наиболее близких дру­зей, к которым часто присоединялся и Апухтин, хотя был он многим старше большинст­ва из них.

Собиралась молодежь мыслящая, интересующаяся всеми жизненными, захва­тывающими ум и душу вопросами, грезившая прекрасными и высокими идеалами. Благода­ря посещениям людей типа Апухтина, кружок этот приобрел в Петербурге такую славу, что многие представители петербургского света, часто люди уже зрелые, стали не толь­ко стараться попасть в это общество, но даже заискивали перед ним.

И после женитьбы моего отца Апухтин стал бывать в нашем доме...» [4, с. 6].

Из фамильных мемуаров следует также, что в студенческие годы Петр Столы­пин был увлечен юриспруденцией и флотской наукой, познания в которых он блестяще реализует в последующем [112, с. 9].