Абдусалам Гусейнов

Благодарю Н.Хафизову и В.Боронникову за отклики. На мой взгляд плодотворной и требующей дальнейших уточнений является высказанная ими обеими мысль о том, что если мораль, не вытекающая из религии, возможна, то религия, не переходящая в мораль, вряд ли. Судить о религиозном опыте, не имея его, – очень трудно. Но тем не менее, если исходить из свидетельств об этом опыте, то можно заключить: в его основе лежит изначальная и безусловная готовность человека следовать воле Бога. И смысл самих религиозных опытов – от индивидуальных и философских до коллективных и конфессионально оформленных – состоит в том, чтобы узнать Бога, получить его откровение, словом, узнать его “требования” к нам и наилучшим образом им следовать.  Здесь на мой взгляд необходимо различать, как минимум, два вопроса: мораль как особую часть (аспект) религии, существующую в форме этических учений и предписаний – то, что составляет предмет нравственного богословия, и нравственный (точнее даже: сверхнравственный) статус самой религии, как откровения, как символа веры, священнодействия и т.д. Наиболее важным и трудным, по-видимому, является проблема соотношения одного с другим. Чтобы серьезно обсуждать эти темы одной философско-этической компетенции недостаточно. Поэтому я не могу углубляться в них и предпочитаю ограничиться рамками сформулированного мной вопроса. В этих рамках для меня не до конца понятным и открытым остается вот что: обязательно ли идея абсолютного как она выражена в морали сопрягается с идеей абсолютного как она выражена в религии?

Ольга Зубец

Позвольте включиться в обсуждение с тем чувством неуверенности, которое, наверное, сопровождает любое обращение внерелигиозного человека к вопросам религии. Тем не менее, мне кажется, что можно поставить проблему и более крамольно-заостренно: возможно, религия и мораль являются несовместимыми явлениями, неуживающимися друг с другом формами сознания, хотя, конечно же, вынужденными сосуществовать (не без скрытого конфликта) в сознании индивида.  Для человека эстетического икона является объектом эстетического восприятия, а для человека веры – это нечто совершенно иное. И все бы ничего, если бы религиозное и эстетическое восприятие иконы не исключали бы друг друга. Конечно, эстетическое впечатление от посещения храма может быть очень сильным и может перетекать в религиозное чувство. Но это не устраняет сущностного противостояния художественного и религиозного восприятия.  Обратимся к отношению религии (я могу вести речь лишь о христианстве) и морали.  «Я ничего не могу творить Сам от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела» - эта цитата из Библии выражает суть противоречия между моралью и религией. Не случайно из всех человеческих пороков лишь один является объектом непрерывной борьбы со стороны Бога – это гордость. Только этот порок касается не отношений людей друг с другом, но отношений человека и Бога, только он способен разрушить добродетельность любой добродетели – и уже в этом уподобиться божественной мощи. Творение Самому от Себя – не есть ли это сущность морали, не мораль ли и есть способность человека стать субъектом своего поступания, осуществить свое богоподобие – ведь именно вкусив яблоко познания добра и зла становится человек «одним из Нас» - не только творением, но и творцом. Гордость как раз и касается изначального условия существования человека как нравственного существа – в этом происходит столкновение с Богом, это делает ее главным объектом божественного противления. Спасение от гордости – устранение себя, стирание себя ниже уровня земли, а земле и пеплу что гордиться? Устранение человека из области добродетелей выступает, таким образом, как единственный способ преодоления гордости.  Конечно, возможно, утверждение, что «Он творит дела» - мои дела, отвечает потребностям обоснования морали через противостоящий эмпирическому миру абсолют, но ведь это не редкость, когда обоснование тайно, неявным образом уничтожает обоснуемое.