Наталия Хафизова

Абдусалам Гусейнов писал:

Вот я и спрашиваю: а что есть такого в моральном опыте, с какими такими трудностями и тупиками встречается познание морали, которые принуждают нас обратиться к религии?

Попытаюсь поразмышлять над поставленным Саламом Керимовичем вопросом. Прошу прощения за, как мне кажется, сложность изложения (видимо то, что я хочу сказать еще не так ясно для меня самой, раз простоты как ясности мышления не наблюдается).  Познание пространства морали отдельным человеком сталкивается с проблемой: имеются ли критерии истинности моральных максим? Это основная причина возникающих трудностей и тупиков в постижении пространства морали, разворачивающих человека к тому, чтобы искать ответ в религии. Например, такие вопросы:  - Как я могу быть уверен, что я поступаю правильно? Нужны моральные авторитеты? Какие из них я могу брать для подражания? Где взять критерий совершенства, указывающий на авторитет в морали?  - Что такое справедливость? Во власти ли человеческого ума справедливое воздаяние за дела? Кто в праве судить, и по какой мерке, по чьей? Она должна быть либо всеобщей, универсальной (божественной?), либо никакой, но тогда зачем спрашивать о справедливости?  - Что такое должное? Его источник? Должное как идеальное, совершенное, но откуда я могу знать, что это идеальное – совершенно? Почему я должен? Кто автор этого долженствования? Чтобы долженствование было не в тягость, оно должно быть онтологично (с законом не поспоришь, как не поспоришь с законами природы), т.е. быть Богом или от Бога? и т.д.  Сдается мне, что мир ценностей – это мир феноменов, содержание которых не познаваемо логическими вывертами (последние способны дать только намек), но факт их существования удостоверяется индивидуальным опытом открытия значимости моральных ценностей. Так ценность любви не есть перечисление того, что должен делать любящий и для чего он должен это делать, но это смыслоорганизующее переживание своего существование (пережил: это ценность существует для тебя, нет: она для тебя – пустой звук, не способный организовать пространство личностного бытия). Ценности не имеют отношения к истине, они имеют отношение к смыслам; они дают понимание мира и себя, выведенного не из познания действительности, а из веры в открывающиеся смыслы моральных ценностей и уверенности в их значимости. Ценности дают понимание не столько того, как устроено пространство морали, но почему оно может и должно быть устроено именно так. И если человек имеет потребность и способность в собственном смыслотворчестве, то это порождает понимающее переживание ценностного пространства морали, выражающего тем самым доверие своему вкусу (индивидуальной мере гармоничного существования). Если человек бессилен или боится смыслотворчества, то он вынужден верить уже существующим моральным ценностям, тем больше доверяя им, чем они более связаны с абсолютом (например, с Богом), а не с нормотворчеством человеческого общества.  Но парадокс в том, что каждый человек нуждается в том, чтобы его ценности становились (были бы) универсалиями как некими безусловными принципами бытия. Во-первых, только в таком статусе они максимально детерминируют его моральный выбор и поведение, во-вторых, таким способом человек утверждает себя, свой мир (генерализация своих переживаний) как форму истинного существования (где истина – не результат познания, а результат переживания единства с бытием – экзистирования). Быть может, эта тяга к универсализации собственного опыта, с неизбежностью перерождается в идею наличия абсолютных ценностей либо как атрибутов Бога, его сущности, или созданных Богом, либо как распредмеченных свойств самого бытия.  Мораль и в качестве общественного института тоже часто нуждается в религии («если бы Бога не было, его стоило бы выдумать»), ведь общественная мораль заинтересована в наличии всеобщих оснований как обязательных для исполнения каждым. Любая моральная система общества всегда нуждается в универсалиях, чтобы контролировать и направлять возможные индивидуальные поиски смыслов для сохранения целостности социального пространства. В силу неспособности каждого увидеть, пережить ценность основных моральных требований и рекомендаций религиозная составляющая индивидуального сознания дает фон несомненности в значимости и действенности нравственных максим.  Таким образом, принципиальная непознаваемость моральных категорий, неспособность большинства к творчеству как способу жизни, потребность общества и человека в универсальных несомненных основаниях собственного бытия могут усиливать религиозную компоненту в морали, искать ее истоки в религиозных системах.