_Мы жили тогда на планете другой (Антология поэзии русского зарубежья. 1920-1990) - 1

Г. Голохвастов

161

В нем зажгла зарей нетленной Первозданная любовь.

Снится мне сегодня странно В одиночестве моем Близость светлой и желанной, Ощутимой здесь во всем.

И с надеждой близкой встречи На заре легко идти.

Цветом яблони мне плечи Осыпают по пути.

Так под райские напевы По ликующим садам

Ш ел в предчувствованьи Евы Первосозданный Адам.

ТРОИЦЫН ДЕНЬ

Колоколов гудящий зов Плывет в ликующем прибое...

К ак это утро голубое, Твой взор глубок и бирюзов,

Иароматная березка

Удревних темных образов — Твоя задумчивая тезка.

** *

Свод листвы роскошней малахита, Ярче бронзы светится кора, А трава богаче перевита, Чем узор молельного ковра.

Это — храм. В его тиши охранной — Близ Творца творение и тварь:

6 Зак. 878

162	Г. Голохвастов

Каждый странник может невозбранно Здесь воздвигнуть свой простой алтарь.

И, забыв, как праздную тревогу, Вечный спор о Ликах Божества, Своему Неведомому Богу Принести бесстрашные слова.

** *

Гамак в тени, а вкруг повсюду И свет и блеск и полдня хмель:

Кружась, жужжит тяжелый шмель...

И, усыпляющему гуду

Без дум внемля, дремлю слегка,

Как дремлет, выйдя на запруду,

Вразливе леностном река.

ПОГИБШАЯ ПЕСНЯ

Луны лукавые лучи В душе по бархату печали

Всю ночь желанной ложью ткали Мечты в узор цветной парчи,

И сердце пело им ответом...

Но песня канула в ночи, А ночь растаяла с рассветом.

** *

Твердя, что мы, прожив наш век, Уничтожаемся бесследно, — Ты, горделивый человек, Беднее гусеницы бедной.

Г. Голохвастов

163

Червяк пред смертью вьет кокон Как ложе сна, и грезит жадно, Что, пресмыкающийся, он Проснется бабочкой нарядной.

В ЗАМКЕ

Букеты роз цветут на пяльцах,

Аза окном гудит метель;

Ипеснь прохожий менестрель Поет о рыцарях-скитальцах.

Все в замке спит... Трещит камин...

Иголка медлит в тонких пальцах...

А в сердце — странник-паладин.

' * * *

Вугаре жизни год за годом

Ябрал, бросал и вновь искал, И, осушая свой бокал, Пил горький опыт мимоходом.

Я— мудр, но ноша тяжела,

И никну я, как лишним медом Отягощенная пчела.

* * *

В ночи, прислушиваясь к звуку Грозы, идущей стороной, Я нашу изживал разлуку:

Ни ты, ни я тому виной,

Что страсть, остыв, ушла навеки. И все же, глядя в душный мрак,

164	Г. Голохвастов

Я ждал, чтоб мне он подал некий Понятный сердцу вещий знак.

Ибыло. Молния сверкнула, К ак росчерк властного пера,

Ив книге жизни зачеркнула Все то, что умерло вчера.

** *

Загадка все одна и та ж:

Игрушка ль мы судьбы случайной; Иль жизни смысл окутан тайной,

К ак сфинкс, песков безмолвный страж;

Иль красота и радость мира Нам только снится, как мираж В пустынях синего эфира?

** *

Рукой бесстрастной кости мечет Судьба, бессменный банкомет; Несчастье — нечет, счастье — чет, Сегодня — чет, а завтра — нечет...

Играй! Не бойся — прост расчет: Ведь жизнь твой проигрыш залечит, А смерть и выигрыш возьмет.

НА ПЕРЕЛОМЕ

В душе ни ропота, ни горьких сожалений...

Мы в жизни знали все. Мечтавшийся давно Расцвет искусств — был наш; при нас претворено Прозрение наук — в триумф осуществлений.

Г. Голохвастов

165

Мы пили творчества, любви, труда и лени Изысканную смесь, как тонкое вино; И насладились мы, последнее звено

В цепи взлелеянных веками поколений.

Нахлынул мир иной. С ним — новый человек. Под бурным натиском наш утонченный век В недвижной Красоте отходит в область мифов.

А мы, пред новизной не опуская век, Глядим на пришлецов, как некогда на скифов

С надменной жалостью глядел античный грек.

СВЕЧА

Благой со строгими глазами Темнеет Спас: благая Русь.

Явновь в былом.'.*. Опять молюсь

Япред родными образами,

Молитвы детские шепча...

О чем же крупными слезами Так плачет белая свеча?

ВЬЮГА

Всю ночь мело. Бил ветер ставней И жутко плакал у окна...

И, одинокая, без сна Душа томилась болью давней,

Молясь все ярче, все страстней, Чтоб эта вьюга замела в ней И самый след минувших дней.

166	Г. Голохвастов

** *

Камин пригас. Пушась, как иней, Зола повила головни.

Чуть дым клубится струйкой синей. А за окном лежит пустыней Чужой нам мир. И мы одни.

Простой, но близкий на чужбине Напев, все тот же искони, Ведет сверчок. В простой кручине

Мы, как в обрядном строгом чине, Былые воскрешаем дни.

И в созерцательном помине До боли милы нам они:

Друг, дай мне руку!.. А в камине, Зардев, как алый блеск в рубине, Мерцают угольев огни.

** *

Всем жизнь моя была богата: Любовью, песней и вином, — Так пусть же вечер за окном! Полны живого аромата

Былые сны, и их красу

Ссобой, под грустный блеск заката,

Яв сон последний унесу.

АМАРИ

К Р О В Ь Н А С Н Е Г У

(Стихи о декабристах)

НИКОЛАЙ I

Как медленно течет по жилам кровь, Как холодно-неторопливо.

Не высекала искр в душе твоей любовь: Ты как кремень, и нет огнива!

Как вяло тянутся холодной прозой дни: Ни слов, ни мук, ни слез, ни страсти. Душа полна одним, знакомым искони, Холодным сладострастьем власти.

Повсюду в зеркалах красивое лицо И стан величественно стройный. Упругой вопи узкое кольцо

Смиряет нервов трепет беспокойный.

Но все ж порою сон медлительный души Прорежет их внезапный скрежет, Как будто мышь грызет, скребет в ночной тиши Иль кто-то по стеклу визгливо режет.

В ГОСУДАРСТВЕННОМ СОВЕТЕ

На кафедре высокий молодой человек Громко, не подымая тяжелых век, Читает.

На бумагу падает бледный свет, И вокруг Государственный Совет Благоговейно внимает

168

Амари

Всей своей верной легавой душой, К ак хозяину преданный пес большой, В слуховые трубки И в трубочки рук Впитывая, как губки, Каждый звук.

Устами, глазами Пьют слова.

Лысыми и блестящими лбами, От краски зелеными волосами, Порами явных и тайных морщин Внемлют, слышат, Дышат едва, И громкий голос,

Благодатный ветр высочайших слов, Еле колышет Перезрелый колос

Старческих отяжелевших голов.

Слились все:

Лопухин в своей пышной красе, Великолепный вельможа, И мумия юноши, вставшая с ложа, —

Оленин с мальчишеским древним лицом, Граф Литта с мальтийским крестом, Наивный и седокудрый Карамзин, и Сперанский мудрый, Князь Куракин и Кочубей,

Ималенький буффа — Голицын. Не разберешь, хоть убей, Где виги, где тори — Все лица Слились в одно.

Ионо

С блаженством во взоре В некое светоносное море Погружено.

«Ангелом я покойным дышу, Пусть он мне предводительствует, Но можем ли мы рисковать

Амари

169

Положением государства, Этого обожаемого отечества? Я исполняю свой долг.

Присягну, как первый верноподданный Брату и моему Государю».

В ответ На слов превыспренних ворох

Сблаженной тоскою во взорах

Шептали ему верноподцанно — слабое «нет!».

БУНТ

Буйность воскликновений, Звоны копыт о лед; Гуды и гул борений, Камней разгульный лет. Это свободы Гений Толпы мутит, мятет.

Всюду водовороты, Лопнул упругий кран.

Ввесе полен — полеты,

Вгрузе бревна — таран. Богом был царь. Но что-то Сдвинулось. Он — тиран!

Зверь, отхлебнувший крови, И захлебнется в ней. Гончую ль остановишь Свору ночных страстей? Вихорь безумья, внове Веяньем вольным вей!

Миг — и в щепах плотина, Вал все препоны снес.

Вот ниспадет лавина, Вот запоет хаос.

Миг... Вдруг хлыст господина! Зверь заскулил, как пес.

170

Амари

Тщетно борись с волнами, Дно нащупывай, шарь...

Ничего под ногами, — Тонешь ты, русский царь! Вдруг барабан и знамя Твердо идут, как встарь.

Преображенский, первый Близится батальон. Царские крепнут нервы, Выпрямляется трон.

О, воистину первый В мире всём батальон!

Словно Урала скалы Или Невы гранит, Синяя сталь сверкала. Что за волшебный вид! Щурится зверь; оскалы Морды; визжит; бежит.

Громче «ура», солдаты, Слуги, друзья, рабы! Самодержавье свято И тяжелей судьбы. Дружно «ура», ребята, Ш ире крестите лбы.

Вам же года неволи Ваши несут штыки. Бунту безумной голи Окрик, прицел, клыки!

В буйном ты, Русь, камзоле Цепи тоски влеки.

Вашим же детям цепи И подневольный труд. Эх, широки вы, степи, Буйных разгулов гуд!

Против себя же крепи Выстрой, о русский люд!