Душевная просветленность и радостный прилив чувств

В саду не счесть пейзажей бесподобных,

в них — утонченность и невероятность!

Поэтому на вывеске названье

не стыдно дать: «Немеркнущая радость»!

Да кто поверит, что на свете есть

такой приют природы и искусства?

И разве можно по нему гулять,

не ощущая трепетного чувства?

Инчунь

Там, где изящество и многоцветие

Прекрасны воды, просветленны горы, —

извилисты, причудливы… Поверьте,

Что на Пэнлае¹⁷⁵не бывает даже

изящества такого, многоцветья!

Зеленый шелк и песнь за веерами¹⁷⁶—

и аромат травы благоуханный,

И танец мэйхуа — цветов опавших,

и красных платьев в танце колыханье.

Поскольку жемчуг и нефрит в почете

и мир для них раскрыл свои чертоги,

Как радостно святым спуститься с неба

и тут же Яотай¹⁷⁷земной узреть,

А раз уж этот знаменитый сад

был создан, чтобы вызывать восторги, —

Он может ли принять простолюдина?

И близко к саду подходить не сметь!

Ли Вань

Изысканность — дар природы

На тысячи уходят ли

и русла рек и цепь хребтов.

И башни устремились ввысь

до самых пятых облаков¹⁷⁸.

А сад, чтобы всегда сиять,

и солнце любит и луну.

Изысканность и красота —

самой природы дар таков!

Сичунь

Десять тысяч видений состязаются в блеске

Знаменитый сад построен,

и прекрасен, и велик!

Долг — воспеть его, но если

будет мало знаний вдруг?

Как мне выразить все чудо,

прелесть всю в единый миг?

Красота и обаянье!

И — сияние вокруг!

Таньчунь

Блеск и счастливые предзнаменования

Сад ароматов обращен

лицом на запад от столицы,

Светило, радости суля,

сквозь сито туч цветет-лучится.

У ивы радость: из равнин

сюда переселились птицы,

И, стройный, ждет свой час бамбук

навстречу фениксу явиться!¹⁷⁹

О государыне сейчас

писать бы самым высшим стилем,

Но праведницу всё влекут

дни жизни под родимым кровом!

Вы ж, одаренные умом,

с высот своих меня простили б

За то, что, глупая, боюсь

сказать при вас хотя бы слово?

Баочай

За бренным миром святости источник

Государыни прогулка

умножает нашу радость,

Но нельзя к святому месту

допускать житейский хлам¹⁸⁰.

Если горы, если реки —

только нежность, только сладость,

Пусть и воздух будет новым,

чтоб дышалось легче вам!

Из Цзиньгу вино отменно¹⁸¹—

сгусток тонких ароматов,

Как цветы игривы девы

в залах радостных палат.

Государыни щедроты

несравненны, необъятны,

Шум дворцовых экипажей

скоро ль осчастливит сад?

Дайюй

Окончив читать, восхищенная Юаньчунь с улыбкой заметила:

— Стихи сестриц Баочай и Дайюй превзошли все остальные своим совершенством.

Надо сказать, что всю ночь Дайюй мечтала о том, как блеснет своими удивительными талантами и, конечно же, всех затмит. Но, вопреки ее ожиданиям, Юаньчунь приказала каждому сочинить только по одному стихотворению. Дайюй сочла неудобным нарушать повеление и писать больше, поэтому она написала одно стихотворение по пять слов в строке и этим ограничилась.

Баоюй еще не успел закончить стихи. Написал лишь о павильоне Реки Сяосян и дворе Душистых трав и сейчас сочинял о дворе Наслаждения пурпуром, остановившись на строке «И ожил, словно схваченный весной, нефрит зеленый».

Баочай пробежала глазами эту строку и, заметив, что на них никто не обращает внимания, тихонько толкнула Баоюя:

— Государыне не понравилось выражение «Аромат роз среди зелени яшмы», и вместо него она написала: «Наслаждайся пурпуром и радуйся зелени». А у тебя опять «зеленый нефрит». Как бы государыня не подумала, что ты сделал это нарочно, наперекор ей? Ведь во многих древних стихах и рассказах упоминаются листья банана — вот и подумай, как переделать эту строку.

Баоюй вытер пот со лба:

— Я не могу сейчас вспомнить ни единой цитаты!

— А ты вместо «зеленого нефрита» напиши «зеленый воск», и все будет в порядке, — улыбнулась Баочай.

— А откуда «зеленый воск»? — удивился Баоюй. Баочай прищелкнула языком, покачала головой:

— Ну и хорош же ты! Если сейчас с тобой такое творится, как будешь писать сочинение в золотом дворце?¹⁸²Тогда не вспомнишь даже Чжао, Цянь, Сунь, Ли!¹⁸³Неужели забыл и танского поэта Хань И, у него есть такая строка о банане: «Свеча застыла, дыма нет, засох зеленый воск»?

Тут Баоюя осенило, и он улыбнулся:

— Какой же я дурак! Забыл готовую фразу! Поистине, сестрица, ты «одним иероглифом все исправила»! Отныне буду звать тебя не сестрицей, а учителем.

— Поторопись! — засмеялась Баочай. — Только и знаешь, что болтать «сестра», «сестрица»! Вон твоя сестра! Сидит на возвышении в желтом халате!

Она захихикала и отошла, чтобы не отвлекать Баоюя, и тот наконец закончил стихотворение. Теперь у него было их три.

Дайюй была разочарована; ей так и не удалось себя показать. Заметив, что Баоюй в затруднении, она тихонько подошла и увидела, что у него еще нет стихотворения на тему «Виднеется флаг среди абрикосов». Она посоветовала ему переписать три готовых стихотворения, а сама тем временем написала на полоске бумаги четвертое, которое только что сочинила, свернула бумажку и бросила Баоюю.

Баоюй только стал читать, сразу увидел, что стихотворение это во много раз лучше тех, что он сам написал. Он быстро переписал его уставным почерком и вместе с остальными тремя подал Юаньчунь.

Юаньчунь принялась читать.