Скорбь среди веселья

Ее в то время грела колыбель,

а мать с отцом уже настигла смерть.

Из тех людей, разряженных в шелка,

красавицу кто мог тогда узреть?

Стремлений тайных юношей и дев

она не приняла, сочтя за срам,

Зато теперь Нефритовый она

собою среди туч являет Храм!⁹⁶

Ее достойной парой стать сумел

красивый отрок с чистою душой⁹⁷,

Казалось бы, что вечен их союз,

как это небо вечно над землей!

Но к детству повернул зловещий рок⁹⁸,

опять сгустился тягостный туман,

А что же дальше? Словно облака,

развеян иллюзорный Гаотан,

Живительная высохла вода,

исчезла, как мираж, река Сянцзян!⁹⁹

Таков итог! Всему грядет конец!

уходит все и пропадает прочь!

А потому терзаться ни к чему, —

сколь ни терзайся — горю не помочь!

Мир такого не прощает…100

Подобна нежной орхидее

и нравом ты и красотой,

Твоих достоин дарований

не смертный, а мудрец святой!

Вот как случается порою

с отверженною сиротой!

Ты скажешь: «Изо рта зловонье

у тех, кто много мяса ест,

А тем, кто увлечен шелками,

и шелк однажды надоест!»

Поднявшись над людьми, не знала,

что мир коварен, зависть зла,

И чистоте взамен презренье

ты от бесчестных приняла!

Вздохну: светильник в древнем храме

утешит лишь на склоне лет,

А красный терем, нежность сердца,

цветенье, — все сойдет на нет!

Издревле так: в пыли и смраде

быть чистым чувствам суждено,

Достойно ли нефрит отменный

бросать на илистое дно?

Как много сыновей вельможных

вздыхали — и не без причин, —

О том, что счастье зря теряет

и благородный господин!¹⁰¹

Когда любят коварного…

Волк чжуншаньский —

Бессердечный,

Разве помнит он, что вечен

Корень жизни человечьей?¹⁰²

Все, чем движим, — лишь разврат,

Жажда временных услад.

Знатных дам, чей славен род,

В жертвы он себе берет,

И, согнув, как ветки ив,

Этих дам по белу свету

Он бросает, как монеты,

Что похитил, не нажив…

Я вздыхаю: сколько нежных,

Утонченных, сердобольных

Он обрек всю жизнь в печалях

Биться, как в коварных волнах!

Рассеяны иллюзии цветов

Что три весны отрадного сулят

для персика румяного и сливы?

Но, загубив прекрасные цветы,

найти убийцы радость не смогли бы…

Все говорят: ищи на небесах, —

там персика цветы пышны до лета,

И говорят еще, что в облаках

так много абрикосового цвета!

Все это так. Но видано ли то,

чтоб осень нас не настигала где-то?

В Деревню белых тополей смотрю

и слышу стон несчастных, там живущих,

А в Роще кленов темных, вторя им ¹⁰³,

рыдают неприкаянные души.

Уходят дни. Могил уж не видать.

Все в запустенье, и бурьян все гуще.

Сколь много неимущий терпит мук,

чтоб нищий ныне завтра стал богатым!

Да и цветов судьба — извечный круг,

весна — рассвет, а осень — срок заката.

А раз уж смерть идет за жизнью вслед, —

кто может от нее найти спасенье?

Но говорят, — на Западе растет

посо — такое чудное растенье:

Тому, кто под его укрылся сенью,

способен жизнь продлить чудесный плод!

Бремя разума104

Когда все нервы, силы — до предела —

Подчинены лишь разуму — и только,

Судьба идет наперекор удачам,

И от ума не радостно, а горько!

Предрешено, как видно, до рожденья

Такому сердцу биться сокрушенно,

А после смерти прекратятся бденья,

Душа покинет плоть опустошенной.

Скажу к примеру: жизнь в семье богата,

Спокойны люди, не предвидя лиха,

И вдруг такой исход: она распалась,

И закрутились все в житейских вихрях…

Вот тут и вспомнишь: помыслы и думы,

Когда подчинены мирским волненьям,

Вся жизнь плывет, и в этих вечных волнах

Смутна, как в третью стражу сновиденье.

Представим: гром загрохотал внезапно, —

И от дворца остались только камни;

Представим: грустно угасает солнце, —

Как будто фонаря последний пламень…

Увы, увы! Все радости земные

Ведут людей к трагедиям и бедам!

О вас печалюсь, люди в мире бренном,

Поскольку день грядущий вам неведом!