Роланд Антропология права

Раздел 3. Договорные отношения

143

(в книге «Первобытное мышление»), что не существует никакого разрыва между мышлением так называемых примитивных народов и нашим мышлением. Эти формы мышления существуют, живут среди нас. Мы часто пускаем их на самотек. Но они сосуществуют с формами мышления, претендующими на научность, и являются их современницами1.

Нельзя тем не менее отрицать совершенно очевидные вещи и утверждать, что традиционное право и современное право идентичны: хотя они оперируют одинаковыми элементами, они группируют эти элементы различными способами, образуя различные системы, обусловленные значением, которое они придают этим элементам. Истинным критерием является не диахрония, а проект, лежащий в основе каждого общества. В зависимости от избранной модели (выбор диктуется исторической эволюцией) общество может быть общинным, индивидуалистическим или коллективистским. Равным образом, право, соответствующее каждой модели, будет ближе либо к традиционному праву, либо к современному праву. Теперь нам следует обратиться к анализу порядка урегулирования конфликтов в традиционных обществах и посмотреть, не придем ли мы к аналогичному заключению и в этой области.

1 Lzvi-Strauss С. De pres et de loin. Paris, 1988. P. 154.

Глава III

Урегулирование конфликтов

Кровь не старится.

Абхазская пословица (Кавказ)

Важность процессуального анализа и англоязычной литературы для юридической антропологии состоит в том, что в настоящее время тема разрешения конфликтов стала одним из важнейших направлений в данной дисциплине.

Конфликт может иметь различные степени развития. Первичная классификация состоит в том, чтобы различать конфликты, возникающие между различными обществами (война), и конфликты между различными группами и лицами, принадлежащими к одному обществу (внутренний конфликт), причем надо учитывать, что первые могут привести ко вторым, и наоборот. Здесь мы рассмотрим внутренние конфликты. И если уж последние присутствуют во всех обществах, то, естественно, кто-то им уделяет больше внимания, а кто-то — меньше; в данном случае кажется возможным установление типологии методов урегулирования конфликтов, которая соответствует некоторым видам политической и социально-экономической организации общества. Но эти соответствия не воспроизводят, однако, в противовес стойко эволюционирующим предрассудкам классического различия, противопоставляющего традиционные общества, где господствует месть, обществам современным, где царствует наказание.

Перечислим эти проблемы и, для удобства изучения, разделим их на четыре части: войны, естественная предрасположенность к насилию при урегулировании конфликтов, формы разрешения конфликтов, синхронность работы системы мести и уголов- но-правовой системы.

Раздел 1. Войны в традиционных обществах

Мы можем вместе с П. Кластром сгруппировать теории войн в несколько тем.

Основные теории войн: от природы к культуре.

Натуралистическое определение дано А. Леруа-Гураном. По его мнению, насилие вписывается в саму природу человека, в его

Раздел 1. Войны в традиционных обществах

145

биологическую суть и проявляется прежде всего в его охотничьих действиях до того, как перерасти в войну, т. е. это насилие, осуществляемое одними людьми против других. Однако это определение не вполне удовлетворительно. Охота прежде всего имеет целью удовлетворение потребностей в добывании пищи, и если охота требует агрессивности против дичи, то это не значит, что она предполагает наличие агрессивности у самого охотника: он убивает без ненависти, чтобы добыть пропитание (во многих обществах, в частности у инуитов Гренландии, охотники совершают обряды благодарения останкам убитого животного). Война же, напротив, требует агрессивности, и если в ней редко отсутствуют экономические притязания, то это не говорит о том, что они являются основной ее причиной (примером могут служить крестовые походы, религиозные войны). Таким образом, война не может рассматриваться как простой придаток к охотничьей деятельности.

Экономическое определение появилось в XIX в., когда на смену мифу о старом добром дикаре пришел уничижительный образ «первобытного» дикаря. Предполагалось, что первобытная экономика не была способна технологически производить большое количество богатств, а небольшое количество материальных благ приводило к войне между теми, кто желал их присвоить. Однако исходный постулат оказался неверным: недавние исследования в области экономической антропологии1 показывают, что в большинстве случаев традиционная хозяйственная деятельность с лихвой удовлетворяет все нужды. Таким образом, утверждать, что причиной войны является недостаток материальных благ, совершенно неверно.

Определение, включающее понятие обмена, относится к типу структуралистских. По мнению К. Леви-Строса, вероятность войны вписывается не в природу человека, а в культуру, так как она является одним из способов социальных отношений между людьми. Война возникает тогда, когда терпят провал все мирные соглашения по взаимным уступкам: «... различного рода обмены представляют собой не что иное, как войны, имеющие мирное разрешение, а сами войны как таковые являются ничем иным, как результатом неудачных сделок»2 Таким образом, война является несчастным случаем, патологической формой социальных отношений.

П. Кластр упрекает К. Леви-Строса в том, что у того имеет место мысль о превалировании мирных отношений над воинственными: для него война, так же как и мирные отношения, имеет одно и то же происхождение, а именно нормализацию функционирования обществ, без чего было бы невозможно объяснить квази-

1 См. фундаментальное исследование М. Салинза: Sahlins M. Age de pierre; Age d'abondance. L'economie des societes primitives. Paris, 1976. 2L6vi-Strauss C. Les structures elementaires de la parente. Paris, P. 78.

Раздел 1. Войны в традиционных обществах

147

ну с третьим сообществом. Согласно П. Кластру, «... перманентное состояние войны и действительная война возникают как основное средство, к которому периодически прибегает первобытное общество, чтобы помешать возможным социальным переменам..., таким образом, первобытное общество есть общество для войны...»1.

Это призвание к войне и явится одной из отличительных черт негосударственного образования от государственного.

Появление государства — это признак разделения общества, но если война является средством от социального деления, то отношения между государством и войной могут быть только противоречивыми. Кстати, одной из первых задач государства является запрещение внутренних войн. Война мешает государству потому, что она поддерживает состояние разделения, а государство мешает войне потому, что ему нужно для сохранения социального разделения, выразителем которого оно является, помешать тому, чтобы группы, объединенные эксплуатационными отношениями и отношениями господства, искали своей независимости через посредство военного столкновения, которое разрушит одним ударом это разделенное общество. И, наконец, если война является выражением того, что традиционное общество «существует для войны», то тогда война является также признаком, присущим человеку, а именно мужчине. Военная деятельность, говорит Кластр, в основном характерна для мужчин; мужчина — «существо для смерти», в то время как женщина благодаря своей способности рожать является хозяйкой жизни, гарантом биологического и социального воспроизведения общества.

В таком случае как можно объяснить то, что в большинстве обществ признано превосходство мужчины над женщиной? Да очень просто, это есть ответ мужчин на существование невыносимого для них факта, который они всеми силами выбивают из своего сознания: речь идет о фактическом превосходстве женщины над мужчиной. Мифы, являющиеся отображением этой мысли, которая присутствует в подсознании мужчин, очень хорошо отражают эту перевернутую ситуацию: «Мифы все излагают, перевернув порядок существующих вещей и представляют судьбу общества как судьбу мужскую, а в действительности все наоборот: судьба общества — это судьба женская, вот в чем очевидная истина. Итак, что же получается, мужчины более слабы, покинуты и неполноценны? Именно это и признают мифы почти во всем мире. Ведь они представляют потерянный золотой век или рай, которого нужно достигнуть, как бесполый мир, как мир без женщин»2.

Критика теории П. Кластра. Идеи П. Кластра очень соблазнительны, более того, они еще и усиливаются необыкновенным шар-

1Ibid. P. 203.

2Ibid. P. 242.

148	Глава III. Урегулирование конфликтов

мом чистоты авторского стиля. Однако не нужно поддаваться этому соблазну, ибо если мы согласимся с рассуждениями П. Кластра об отношениях между мужчинами и женщинами (о чем говорилось выше), то тут потребуется целый ряд оговорок.

Первая оговорка эвристического порядка. Идеи П. Кластра основаны на этнографических материалах об индейцах Амазонки. Так можно ли так экстраполировать их пример на любое традиционное общество, как это делает постоянно П. Кластр? Недавние исследования, проведенные в Африке1, склоняют нас к мысли, что в большинстве случаев идеи Кластра подтверждаются. Однако, как мы увидим дальше, не все традиционные общества демонстрируют подобную склонность к насилию и к войне: чтобы представить классификацию этих различий, мы нуждаемся в более нюансированной теории.

Другие возражения касаются центральной проблемы, а именно государства. И прежде всего мы можем задать себе вопрос, а существует ли между государством и войной такое радикальное противоречие. Как это показывают недавние исследования2, война — явление всеобщее, характерное для всех исторических обществ, будь то государственное образование или нет. Нельзя судить о войне исходя из постулата о неизменности причин происхождения государства: в некоторых случаях государство предстает вне любого воинственного контекста (например, доколумбовская Мексика, образование римского античного города), в других случаях война является определяющим фактором роста государства (например, роль Столетней войны в образовании французского государства хорошо известна). Государство по своей природе нам не кажется ни более, ни менее воинственным, нежели традиционное общество.

В действительности необходимо различать два вида конфликтов: внутренний (сохранение социального порядка) и внешний (война). На внутреннем уровне, если государство отказывается от права на войну, то традиционное общество также стремится ее избежать и, в худшем случае, старается ее ограничить путем использования мирных инициатив по урегулированию конфликтов или установки «обручей» для мести. Как показывают многочисленные примеры, государства (на внутреннем уровне) могут быть такими же воинственными, как и традиционные общества: история образования европейских государств тому яркое свидетельство.

Итак, если для традиционных обществ война является следствием реализации их планов по социальному единству, то подоб-

1См.: Guerres de lignage et guerres d'Etats en Afrique. Paris, 1982; Adler A! La guerre et l'Etat primitif // L'esprit des lois sauvages. Paris, 1987.

2Pestieau J. Guerre et Paix sans Etat. Montreal, 1985.

Раздел 2. Общество и насилие

149

ную аналогию легко показать и на примере государств: во многих случаях государства прибегают к войне для сохранения существующего общественного порядка, которому угрожают внутренние факторы. В данном случае могут возразить, что, мол, социальный порядок в традиционном обществе монолитен и неразделен в отличие от социального порядка государственного общества. Но это замечание ничего не меняет в той роли, которую может играть война: в обоих случаях она может служить для поддержания данного социального порядка, каким бы ни был его тип.

Наконец, война, возможно, не является фатальностью. Во-пер- вых, если она появилась в эпоху неолита, то она охватывает очень короткий период человеческой истории. Во-вторых, если уж человек смог добиться большого прогресса в области контроля над его материальной окружающей средой, разве не разумно надеяться, что он сможет однажды если уж не совсем уничтожить войну, то по крайней мере ограничить ее или направлять ее, например, в сферу ритуальных конфликтов? Тот факт, что не все общества, а это мы увидим далее, имеют одинаковое отношение к насилию, склоняет нас к этой мысли.

Раздел 2. Общество и насилие

Какое бы значение войне ни придавали и какое бы будущее ей ни предсказывали, она в определенные исторические эпохи является распространенной формой отношений между обществами. Она также представляет собой одну из форм насилия, которая применяется как средство разрешения конфликтов. А ведь насилие очень часто возникает при разрешении внутренних конфликтов в различных обществах, причем настолько часто, что мы вправе себя спросить, а не является ли оно неотъемлемой частью социальной жизни. Между прочим, насилие характерно не только для человеческого общества: сообщества животных также прибегают к насилию, и мы должны внести некоторые уточнения по этому поводу, прежде чем попытаться ответить на этот вопрос.

§ 1. Уроки из жизни сообществ животных

Внутри- и межгрупповая агрессивность в сообществах животных. Не всякое проявление насилия является свидетельством наличия агрессивности. Например, при ограблении агрессивности наблюдается не больше, чем когда охотник убивает дичь. Когда животное убивает другое животное для того, чтобы добыть себе пропитание, оно не испытывает никакой ненависти. Таким образом, в сообществах животных агрессивность может приобретать различные формы в рамках враждебности.

150

Глава III. Урегулирование конфликтов

Так, например, она может иметь место между представителями различных видов (межгрупповая агрессивность): такие случаи довольно редки, и их последствия губительны в силу того, что данные конфликты имеют не адаптационный характер, а, главным образом, разрушительный. Гораздо более часто агрессивность проявляется между представителями одного и того же вида (внутригрупповая межиндивидуумная агрессивность). В своем большинстве этнологи полагают, что эта форма агрессивности не вредна для общественной жизни, за исключением отдельных случаев. Как правило, эта агрессивность оказывает благодатное влияние на вид и обеспечивает его сохранение. Прежде всего она обеспечивает равномерное распределение животных на какой-то территории: то, что различные виды животных могут сосуществовать на одной и той же территории, объясняется тем, что они по-разному ее эксплуатируют, этого нельзя сказать об индивидуумах, для которых данная территория представляет лишь определенное количество своих богатств.

Агрессивность может также служить для поддержания социальной иерархии в обществе: в случае соперничества более сильный или тот, кто занимает высшую ступеньку в общественной иерархии, заставляет более слабого или стоящего на более низкой ступеньке признать себя. Но во всех случаях агрессивность не имеет целью уничтожение одного из участников общественной жизни, а лишь стремится его отодвинуть или добиться его подчинения. Этот результат достигается тем меньшими затратами для общества, чем больше возможных конфликтов будут им сведены к ритуальным обрядам, действие которых ограничивается различными способами, например, угрожающими позами (одна рыба бьет хвостом в направлении другой рыбы), поединком чести (две рыбы хватают друг друга за челюсти и каждая тянет в свою сторону, причем такой бой может длиться часами без нанесения друг другу каких-либо серьезных повреждений; К. Лоренц сравнивает этот поединок с обычаем — Hosenwrangeln — швейцарских крестьян, когда оба соперника тянут друг друга за штаны в течение нескольких часов).

Наконец, агрессивность может противопоставлять различные сообщества (или членов сообществ), принадлежащие к одному виду

{внутривидовая межобщинная агрессивность). Так, например, крыса, принадлежащая к какой-либо семье, при ее помещении в другую семью будет тут же убита, так как между этими сообществами существует постоянное состояние войны. В отличие от внутривидовой формы агрессивности, о которой говорилось выше, данная агрессивность не выполняет никаких функций в интересах самого вида. В данном случае значение агрессивности сводится к тому, что она способствует, в результате уничтожения более слабого сообщества, выживанию и распространению более сильного и аг-

Раздел 2. Общество и насилие

151

рессивного сообщества. По К. Лоренцу, именно здесь мы и сталкиваемся с «эволюционным тупиком»: внутривидовая межобщинная агрессивность просто бесполезна. Как внутривидовой вид агрессивности она вредна в своей основе, к тому же она очень широко распространена, а это делает ее еще более опасной.

Напротив, внутривидовая агрессивность между индивидуумами не может рассматриваться как патологическая форма общественных отношений. Это наблюдение тем более подтверждается, чем больше степень зависимости этой агрессивности, свойственной данному сообществу, от степени персонализации отношений между индивидуумами одного и того же вида. Животные, которые живут компактными стаями (сельдь, зяблики, лемминги и т. д.), мало агрессивны, но их солидарность анонимна: отношения между ними не индивидуализированы. В то время как то, что мы называем дружбой, преданностью между двумя или несколькими четко различимыми индивидуумами, наблюдается у животных с повышенной агрессивностью (например, у волков). Чувства любви и ненависти близки друг к другу, это давно утверждает народная мудрость. Однако так было далеко не всегда: несколько миллионов лет тому назад чувству привязанности и любви предшествовала агрессивность (так, например, рептилии, животные чрезвычайно древние, агрессивны и лишены чувства привязанности и любви); связь между индивидуумами появляется лишь у костистых рыб, птиц и у млекопитающих, которые появились в начале третичного периода (где-то миллион лет тому назад), а вместе с этим появляется возможность отношений, основанных на привязанности и любви. Другими словами, если агрессивность может существовать без любви, то любовь существовать без агрессивности не может. Агрессивность, персонализация межиндивидуумных отношений, привязанность и любовь — вот накопительная схема эволюции.

Сообщества людей и сообщества животных. Сравнительные характеристики. Как правило, этнологи склонны подвергать сомнению подлинность сравнений, проводимых между человеческими обществами и сообществами животных. Безусловно, различия здесь существенны. В частности, оценка человеческой личности является делом непростым — тем более что в каждом обществе она различна, и, более того, она не должна ни в коем случае быть результатом каких-либо расистских теорий, — и она не позволяет нам положительно квалифицировать селекционные результаты внутривидовой агрессивности: то, что один из индивидуумов более слаб или менее одарен, чем другой, вовсе не означает, что он обречен на исчезновение.

И все же, несмотря на эти различия, некоторые сравнения допустимы. Человек как существо, способное мыслить, не является, однако, абсолютно разумным; он еще — изначально, а мо-