____________________

* Franz Werfel. Menschenblick. Ausgewahlte Gedichte Aufbau – Verlag Berlin u. Weimar. 1967, s. 138.

** Эрнест Хемингуэй. Избр. произв. в 2-х томах ГИХЛ, Москва, 1959 г. т. 1, стр. 47.

____________________

Если Хемингуэй обращается к изображению жертв турецкого насилия, то Верфель из армянской трагедии 1915г. берет страницу героической самообороны, утверждая тем самым идею активной борьбы против насилия.

Ко времени вступления гитлеровцев в Австрию Верфель с женой уехали в Рим; некоторое время они жили на острове Капри. После Капри была Франция.

На французской Ривьере встретились давние друзья – Хаас, Хазенклевер, Верфель – все трое изгнанники родины. Встретились, чтобы расстаться навсегда. Верфель и Хазенклевер поехали провожать Хааса на вокзал. Об этом Хаас рассказывает:

«- Сколько у тебя денег? – спросил меня Верфель, когда подошел поезд.

– Два фунта стерлингов, – сказал я ему.

Верфель быстро обнял меня, пожал руку. Я почувствовал что-то шуршащее в моей руке. Это была тысячефранковая бумажка, для того времени солидная сумма».

В этом маленьком эпизоде раскрывается Верфель – человек и друг. Провожая товарища, он думал только о нем, забыв, что и ему тоже предстоит продолжить неведомый, далекий путь изгнания.

Два года Верфель с женой прожили в Париже. Здесь он вступил в Международную ассоциацию писателей в защиту культуры.

На одно из выступлений Гитлера в 1938 году Верфель откликнулся острым политическим памфлетом. В стихотворении «Хорошее место в Вене», обличая несправедливость и зло, писатель призывает в союзники природу. Фашистский террор описан им в «Пражской балладе». Это стихотворение так же, как и «Город мечты эмигранта», пронизано чувством щемящей тоски по родине. Верфель клеймит позором гитлеровских головорезов, разоблачает захватническую политику германского милитаризма. Большой интерес представляет его выступление на страницах газеты «Ce soir», в которой он предупреждает народ Франции о надвигающейся угрозе фашистской оккупации: «Гитлер хочет надавить рукой на жизненную артерию мира с целью осуществить через определенный срок альфу и омегу своей программы: отомстить Франции, уничтожить Францию и, торжествуя, погасить французский ум. Когда Богемия будет растерзана, а чехословацкий народ обращен в рабство, тогда осуществление его самой фантастической мечты окажется вопросом недолгого времени. Первые два шага к этой цели – оккупацию Рейнской области и аннексию Австрии – национал-социализму удалось совершить, не получив никакого отпора. Причем у беззастенчивого игрока не было никаких козырей, если не считать трусости других стран».

Известно же, что лучшим поощрением для новых преступлений являются наглость и безнаказанность.

Пророчества Верфеля сбылись. В 1940 году Париж капитулировал. Писатель с женой теперь скрываются в западной Франции – городе Лурде, которому он посвящает роман «Песня о Бернадетте».

В 1940 г. Верфель с женой, с Генрихом Манном, его женой и сыном Томаса Манна совершают опасный переход из Франции через Пиренеи в Испанию, затем Португалию. Отсюда они едут в Соединенные Штаты Америки. Биверли-Хиллз – городок в Калифорнии – стал последним пристанищем Франца Верфеля. Здесь же обосновались Томас и Генрих Манны, Лион Фейхтвангер, Альфред Нейман, Бруно Франк, Арнольд Шенберг и другие изгнанники – замечательные антифашисты и выдающиеся деятели немецкой культуры.

В 1944 г. Томас Манн получил письмо от Верфеля, продиктованное им во время болезни, а возможно и в предчувствии смерти. В письме Верфель назвал «Будденброки» «бессмертным шедевром». Послание его глубоко взволновало Томаса Манна, ибо он считал Верфеля «художником до мозга костей».

Тоска по родине сквозит во всех произведениях Верфеля периода эмиграции. «…Все снова я приезжаю в незнакомый город, и везде – чужой», – писал он.

Вернуться на родину писателю так и не довелось!..

Под вечер 26-го августа 1945 года у себя в кабинете, просмотрев корректуру последнего издания стихов, Верфель упал на пути от письменного стола к двери. Не выдержало сердце! Это было уделом многих представителей эмиграции.

Панихида состоялась 29 августа в часовне городка Биверли-Хиллз. Было огромное количество цветов, на многолюдное траурное собрание пришло много писателей, журналистов, музыкантов, художников…

Смерть и похороны Верфеля описаны у Томаса Манна. «У меня разрывалась грудь, когда я стоял у гроба. В маленьком зале часовни пела Лотта Леман под аккомпанемент Вальтера Зокеля. С надгробной речью выступил друг верфелевского дома аббат Мениус, который вместо библии цитировал Данте…».

Один из друзей Верфеля, автор послесловия последнего его поэтического сборника, писал: «Германия 1945 года, спустя три месяца после вынужденной капитуляции, с трудом верит в мир и уже в плену физики, которая превратила японские города в огненные шары!.. Кто обратил тогда внимание на сообщение, что в Калифорнии от сердечного удара скончался немецкоязычный писатель? А из тех, кто в скудных газетах тех дней нашел это сообщение, кто вспомнил о нем?».

Помнил немецкого гуманиста, глубоко скорбел о нем армянский народ. «У гроба покойного Верфеля мне почудилось, что души погибших на Муса-даге звали его, чтобы унести в армянский пантеон», – писал известный армянский историк Грант Армен.

Спустя годы армяне, проживавшие в Австрии и Америке, отдавая дань уважения памяти писателя, вопреки всем запретам и трудностям тех лет перевезли останки Верфеля из Калифорнии в любимую им Вену, где состоялось второе погребение. В траурной церемонии участвовала вся Вена.

Исследуя общественно-исторические и идейно-художественные предпосылки творческого пути Франца Верфеля, следует особо остановиться на пражской немецкой литературе, и в частности – экспрессионизме,

Пражская немецкая литература – одно из крупнейших германоязычных литературных явлений XX в. С приходом Райнера Мариа Рильке, Франца Кафки, Франца Верфеля и других писателен эта школа стала отражать важные жизненные проблемы эпохи.

Возникновение пражской немецкой литературы совпало с рождением в Германии нового литературного течения – экспрессионизма, одного из наиболее противоречивых и интересных направлений в западноевропейском искусстве XX в.

В конце XIX и в первые годы XX столетия все явственнее начинают проступать наружу глубинные противоречия капиталистической системы. Экономические кризисы с неумолимой последовательностью сотрясают немецкую экономику. Нищета сотен тысяч трудящихся контрастирует с богатством верхов общества.

В творчестве молодых немецких писателей и поэтов находят отражение противоречия эпохи – старые ценности уже несостоятельны, а новые еще не определены; все ощутимее назревает кризис, ведущий к мировой войне.

Антимилитаристски настроенная демократическая молодежь, объединившись с некоторыми писателями старшего поколения, сгруппировалась вокруг журнала «Акцион», основанного в 1910 г. Их называют активистами», они хотят, чтобы их слово было действенным и участвовало в политической борьбе. Помимо «Акциона» были и другие экспрессионистские журналы, среди них и «Арарат», издававшийся в Мюнхене (1919).

У экспрессионистов нет четкой программы, но их объединяет непримиримая ненависть к шовинизму и милитаризму, они отвергают буржуазное искусство, с тем чтобы их искусство воссоздавало «новый облик индустриализированного мира». А вместе с тем экспрессионисты хотят, чтобы современное искусство отражало мучительные социальные и нравственные контрасты: роскошь и нищету, ложь и правду.

«Всюду вокруг мерзнут дети, а Ниобея* – из камня и помочь не может», – пишет Верфель в эти годы. Как справедливо отмечает советский литературовед Н. Павлова, это постоянное страстное желание помочь, чувство трагической беспомощности, если помочь невозможно, сопутствует экспрессионизму.

Пражские немецкие писатели, жившие в отчужденной, обособленной среде, еще обостреннее воспринимают противоречия времени. Отсюда взрывы израненного, протестующего гуманизма, отсюда сомнения и отчаяние.

Художники-экспрессионисты были весьма определенны в своих политических симпатиях. Не случайно, по свидетельству А. В. Луначарского, «…очень большое количество экспрессионистов стало на явно антиимпериалистическую, антибуржуазную точку зрения. Высшие классы были признаны виновниками бедствия. Но очень немногие нашли путь к подлинной революции, выход из ужасного мира, который одарил их войной. Поэтому… мы имеем большую группу буржуазных поэтов, неопределенных протестантов, а за ними пацифистов, произведения которых преисполнены прежде всего жалостью к страдающему человечеству».**