ТеорияХудожКультуры

Раздел 3. Миф как категория культуры

вичного языка, а коннотация создает добавочные смыслы, присоединяя их к первичным8. Уровень метаязыка характерен для научного познания­ и для самоанализа, позволяющего описывать собственные переживания, про­цесс решения задачи, классифицировать объекты и проч. В метаязыке сохраняется представление об условности наименования. Более точным видится утверждение Барта о том, что «миф похищает язык». Похищение происходит за счет того, что означающее теряет условную связь с означаемым, и некоторая информация становится безусловным выразителемсовершенноопределенногочувства,идеи,значения. Но при этом связь между означаемым и означающим начинает рассматриваться как естествен­ная, непроизвольная, вытекающая из самого характера изображенного объекта. «Означающее в мифе предстает в двойственном виде, будучи одновременно смыслом и формой... При превращении смысла в форму из него удаляется все случайное; он опустошается, обедняется­ , из него испаряется всякая история, остается лишь голая буквальность... смысл низводится до состояния формы, языковой знак – до функции означающего в мифе»9. Из образа «безумного гения», иллюстрируемого историей жизни Врубеля или Ван Гога, выпадает знание об отрицательной связи уровня психического расстройства и творческой продуктивности и остается лишь «голая буквальность», свидетельствующая о том, что «художники – ненормальные». Миф, в понимании Барта, ничего не скрывает и ничего не демонстрирует, «он деформирует, его тактика – не правда и не ложь, а отклонение... не желая ни раскрывать, ни ликвидировать понятие, он его натурализует... означающее как бы обосновывает собой означаемое»10.

Эта трансформация заключается, в частности, в переводе создаваемых образов (созданных семиотических конструкций) в разряд естественных категорий. Предметом анализа Барта были образы массовой культуры, но он подчеркивал, что превращение языка в миф есть общеязыковое свойство. В языке «уже имеется некоторая предрасположенность к мифу – зачатки специфического знакового аппарата, призванного делать явной

8 KorzybskiA.ScienceandSanity:AnIntroductiontoNon-Aristotelian Systems and General Semantics (International Non-Aristotelian Library). 1995. С. 18.

9 Там же. С. 242.

10 Там же. С. 255.

362

Е.В. Улыбина. Миф о гениальном безумце

ту интенцию, для которой он применяется»11. Это подтверждается и многочисленными эмпирическими исследованиями, а именно: «наивные испытуемые дифференцируют социальные категории по принципу “естественного деления”, что соответствует форме мышления, согласно которой категории, как считается,являютсядискретными,неизменными,биологическибазируемыми, основанными на определении признаков, и исторически инвариантными. Это онтологическое предположение о природе человеческого изменения очень устойчиво, и распространяется на многие формы различия»12. Противопоставление естественных и искусственных категорий основано на признании того, что референты естественных категорий являются более или менее реальными сущностями, имеющими объективные границы. Традиционным примером естественных категорий принято считать, например, цвет: для красного, синего и проч. цветов можно указать точное значение цветовой волны. Но такие категории, как шизофрения и депрессия, к естественным не относятся. Все мы в том, что не является нашей специальностью (иногда и в собственной профессиональной деятельности)13, имеем склонность считать, что существующая сейчас система понятий отражает реальность, а не наш способ эту реальность описывать. В этом случае созданная людьми система категорий воспринимается как «естественная категория», как часть территории.

Срабатывает, – указывает Барт, – главный принцип действия мифа: превращение истории в природу, условного в безусловное. Это происходит следующим образом. Содержанию, выраженному в дискретной форме, придается статус континуальной формы. То, чтомоглобытьрасчле­ненонаотдельныепонятияисуждения,подкреплено доказательствами, становится «просто убедительным», действуетнепосредственно, через вызываемыеассоциации, соединение означаемого и означающего в единое целое.

11Korzybski A. Science and Sanity: An Introduction to Non-Aristo- telian Systems and General Semantics (International Non-Aristotelian Library). 1995. С. 258.

12Haslam, Nick, Louis Rothschild, and Donald Ernst. Essentialist

Beliefs about Social Categories. British Journal of Social Psychology. N 39. 2000. Р. 113–127.

13 Ahn W., Flanagan E., Marsh J. K., & Sanislow C. Beliefs about essences and the reality of mental disorders. Psychological Science. 2006. N17.P.759–766;KimN.S.&AhnW.Theinfluenceofnaivecausaltheories on lay concepts of mental illness. American Journal of Psychology, 2006. N 115. P. 33–65.

363

Раздел 3. Миф как категория культуры

Применительно к связи представлений о гениальности и безумии ее обоснование подменяется конкретным образом «безумного гения». Этот образ теряет статус конкретного и приобретает свойства всеобщего. То, что свойственно конкретному психически больному и одновременно гениальному художнику Врубелю, становится атрибутом общего понятия «гений». Гениальный безумец превращается в означающее, которое отсылает к романтической идее нерациональности творчества и осуждения социальных рамок и норм, что можно считать смыслом данного образа. В этом случае популярность мифа о гениальном безумце должна была бы отражать привлекательность безумия как такового.

Однако параллельно с распространением представлений о неизбежной связи высоких способностей с психическими расстройствами происходило все более жесткое нормирование социальной и психической жизни человека на основе все большей власти психиатрии. Согласно исследованиям М. Фуко, в современном обществе именно категория безумия определяет содержание нормы и влияет на жизнь каждого, прежде всего через характер медицинских и правовых актов. То, что мы подразумеваем под нормой, является искусственным конструктом, созданнымименнонаоснове«образабезумия».«Икакжесформировался образ этого человека? Только в результате психиатрического и медицинского знания и психиатрической “нормализующей” власти»14.

К ХХ в. власть внешних границ и жестких правил, по мнению Фуко, сменилась более мягкой, но одновременно сильной и масштабной властью, когда психиатрия получила возможность практически неограниченного вмешательства в жизнь людей начиная с раннего детства. Произошло расширение власти психиатрии, которая сделала предметом своего внимания и своих «решений» практически всю жизнь каждого человека – детство, сексуальность, область соблюдения норм. «Расизм, который рождается в психиатрии конца XIX в., это расизм в отношении индивидов, которые, будучи носителями состояния, особого рода отметины или недостатка, могут ни от чего не зависящим образом передать своим потомкам непредсказуемые последствия болезни, которые они несут в себе»15. То, что раньше расценивалось как хулиганство или преступление, сегодня можно считать «асоциальной психопатией». Фуко называл это патологизацией нормы. «Психиатрия превращается в общую инстанцию

14Фуко М. Интеллектуалы и власть. М., 2002. С. 19–92.

15Фуко М. Ненормальные. СПб., 2004. С. 376–377.

364

Е.В. Улыбина. Миф о гениальном безумце

анализа поведенческих проявлений … Психиатрия становится общей инстанцией контроля над поведением, постоянным судьей над поведением в целом…»16.

Как представляется, смысл мифа о гениальном безумце имеет отношение к важнейшим вопросам нормы и границ нормы, связанным с процессами понимания человеком самого себя, процессам самокатегоризации. Согласно автору теории самокатегоризации Дж. Тернеру, создавая социальные категории, человек строит образ самого себя. В основу теории самокатегоризации, по словам Тернера, положен анализ «Я» и отношений между «Я», социальных норм и социального контекста. «Один из аспектов «Я» – когнитивный аспект, система представлений о себе, которые человек использует, чтобы определить себя. Понимание самого себя можно рассматривать как самокатегории, или самокатегоризации: когнитивные группировки присущих самому себе признаков и представление самого себя как идентичного, аналогичного, эквивалентного некоему определенному классу стимулов, отличному от другого класса стимулов»17.

Основным принципом теории самокатегоризации считается принцип метаконтраста, в соответствии с которым категория задается особенностями группы сравнения. Следовательно, характеристики группы сравнения приобретают особое значение. Самокатегоризация – это «активный, динамичный процесс, компаративный по своей сути, вариабельный, контекстуальный и соотнесенный с определенной системой отсчета»18. Активность процесса самокатегоризации заключается, в частности, в том, что в результате не только изменяется представление человека о себе, но и изменяется сама социальная реальность.

Наше знание о себе может быть представлено как система социальных категорий, которые мы к себе применяем. Социальные категории – это категории, которые структурируют социальную реальность, определяют положение человека в социальной системе, задают «сетку координат». К ним относятся категории возраста, пола, социального положения, семьи, родственников, этнической принадлежности, а также категории врожденного/ приобретенного, нормы и патологии, болезни и здоровья.

Они,какправило,включаютвсебяопорунанекоторыеобъективные признаки, но обладают высокой культурно-исторической изменчивостью и имеют слабо дифференцированные границы.

16Фуко М. Ненормальные. СПб., 2004. С. 366.

17Тернер Дж. Социальное влияние. СПб., 2003. С. 216–217.

18Там же. С. 222.

365

Раздел 3. Миф как категория культуры

Если говорить о социальной реальности и социальных категориях в терминах соотношения карты и территории Кожибского, то придется признать, что в этом случае карта и территория взаимно зависят друг от друга, и существуют процессы, за счет которых карта (система социальных категорий) изменяет территорию (социальную реальность и личность человека). Как корабль назовете, так он и поплывет! То есть, от того, как человек определяет себя, с чем сравнивает, где проводит границу, зависит и то, чем он в реальности является.

Возвращаясь к мифу о гениальном безумце, отметим, что он включает в себя такие категории, как «психическое здоровье», «психическая болезнь», «гениальность». Они занимают важное место в процессе самокатегоризации и вместе с тем воспринимаются большинством людей как естественные категории, содержание которых очевидно.

Обычно мы не затрудняем себя поисками точных непротиворечивых определений очень многих понятий, воспринимаемых как естественные категории, например, «мужчина», «женщина», «родственник», «псих» и проч. Данные понятия кажутся интуитивно ясными до той поры, пока не возникает необходимость построить дифференциацию между ними. Оказывается, что это совсем не просто. Так, в известной игре судье (экзаменатору) нужно, задавая письменные вопросы игрокам, решить, кто из них мужчина, а кто женщина, при условии, что один из них, допустим, мужчина, стремится выдать себя за женщину. Игроков судья не видит, они сидят в других комнатах. Экзаменатор может задавать следующие вопросы: «Скажите, пожалуйста, какой длины ваши волосы?». Если вопрос попал к мужчине, стремящемуся ввести экзаменатора в заблуждение, тот может ответить что-нибудь, вроде, «мои волосы коротко пострижены и самые длинные прядки длиной около девяти дюймов»19. В этой игре судье и игрокам приходится опираться на свое представление о том, чем могут отличаться ответы мужчины и женщины и выбирать наиболее надежные критерии. В приведенном примере игрок исходит из того, что женщинам в большей степени, чем мужчинам, свойственно употреблять уменьшительные суффиксы. Данную игру можно очень легко воспроизвести, и опыт покажет, что найти эти критерии достаточно сложно.

Именно на игру про различение мужчин и женщин ссылался Алан Тьюринг для того, чтобы прояснить суть своего знаменито-

19 Тьюринг А.М. Вычислительные машины и разум // Глаз разума: Сб. ст. / Под ред. Ховштадтер Д., Денет Д. Самара, 2003. С. 48.

366

Е.В. Улыбина. Миф о гениальном безумце

го теста. В 1955 г. в статье «Вычислительные машины и разум»

(Computing Machinery and Intellegence), опубликованной в жур-

нале «Mind», Тьюринг, рассуждая о возможности создания искусственного интеллекта, заявил, что, если мы не можем различить А и В, то, значит, А = В, если мы не сможем найти различия

вмышлении человека и машины, то, значит, созданная машина мыслит как человек. Операционализируя свое утверждение, Тьюринг и предложил этот тест, процедуру, позволяющую сравнивать результаты мышления машины и человека. По условиям теста судья (человек, принимающий решение о различии) переписывается с двумя собеседниками, один из которых – человек, другой – компьютер. Судья по результатам переписки должен определить, кто есть кто, а каждый из собеседников стремится, чтобы человеком признали его. Тьюринг утверждал, что, если судья не сможет отличить ответы человека от ответов машины, следует признать, что различий в мышлении человека и мышлении машины не существует. Тьюринг полагал, что к 2000 г. компьютер с оперативной памятью 119,2 МБ в ходе 5-минутного теста сможет обмануть судей в 30% случаев. Но до настоящего времени тест Тьюринга еще не пройден, правда, и условия испытания постоянно усложняются.

Тест Тьюринга интересен не только в контексте споров о природе искусственного интеллекта. Представляется, что лежащая

вего основе модель имеет гораздо более широкое значение, объясняющее характер взаимодействия карты и территории в социальной реальности.

Структура ситуации (теста Тьюринга и этой игры) включает в себя следующие элементы: 1) судью, задающего вопросы; 2) машину, отвечающую на вопросы, и стоящих за ней людей, написавших для этой машины программу; 3) карту, на которую нанесены границы предметных областей «человек» и «машина»; 4) территорию, в качестве которой выступает представление человека о себе самом.

Впринципе, тест Тьюринга может быть пройден или не пройден только в том случае, если есть возможность построить карту, отражающую реальные границы территории. Если можно будет определенно сказать, что вот эта граница относительна, и искусственный интеллект, не отличимый от человеческого, может быть создан (то есть можно построить абстракции более высокого порядка, на которых этих границ нет), а вот эта граница – абсолютна и непреодолима. Это предполагает, что вообще возможна полная и окончательная карта предметной области «человек»,

367

Раздел 3. Миф как категория культуры

и данная территория – предметная область «человек» – независима от карты, от самокатегоризации. Но в тесте карта устроена так, что сформулированное различие (нанесенная граница) изменяет территорию. Как было отмечено выше, самокатегоризация динамична, контекстуальна и компаративна. Проведение границ, формулировка различий изменяют и человека. Хотя судья и создатели машин имеют одну и ту же карту, но карта судьи меняется быстрее.

Например, если судья считает, что машина не может ошибаться, то ответ «5» на вопрос «Сколько будет 2 х 2?» он сочтет ответом человека. Но вслед за формулировкой такого рода вопросов изменяются и действия тех, кто создает машину. Они задают

впрограмме опцию неверных ответов, и на следующем шаге машина начнет делать арифметические ошибки, сходные с ошибками человека. Эта граница перестает разграничивать категории (перестает работать), что изменяет карту и заставляет искать новые границы.

Вычислительная техника и развивается, в частности, вслед за развитием знаний о психике человека. Показательна история разработки принципа нейронных сетей компьютера. В 1943 г. У. Маккалох (W. McCulloch) и У. Питтс (W. Pitts) в работе «Логическое исчисление идей, относящихся к нервной деятельности» предложили математическую модель нейрона и сформулировали принципы построения искусственных нейронных сетей согласно разработанной ими модели функционирования головного мозга. Далее психолог и физиолог Дональд Хебб в 1949 г. описал процесс обучения как результат формирования новых связей

всети нейронов головного мозга. В 1957 г. физиолог Ф. Розенблатт (F. Rosenblatt) предложил свою модель нейронной сети — персептрон и созданную на ее основе архитектуру первой в мире модели нейрокомпьютера Mark. Затем биофизик Дж. Хопфилд (J. Hopfield) в 1982 г. предложил более совершенную архитектуру нейронной сети, моделирующую ассоциативную память человека. Отметим, что все эти исследования касались изучения психики человека. А в 1985 г. появились первые коммерческие нейрокомпьютеры, например Mark III фирмы TRW (США), в которых был использован принцип нейронных сетей.

Иначе говоря, судья, опирающийся на представление об отсутствии в памяти машины ассоциативных связей, проиграет на следующем шаге, когда устройство машинной памяти будет преобразовано в соответствии с тем, что стало известно о памяти человека. Сформулированное различие между категориями

368

Е.В. Улыбина. Миф о гениальном безумце

вданномслучаеявляетсяоснованиемдлятого,чтобыизменилось содержание категорий и это различие потеряло актуальность. В результате судья (человек, стремящийся построить представление о себе как отличающемся от машины) вынужден строить новые границы, которые также будут преодолены создателями машины, и эти границы тоже изменяют содержание категории «человек». Различия в мышлении человека и машины, выявленные таким образом, становятся основанием для совершенствования «харда и софта», машин и программного обеспечения. Накопление знаний об устройстве психики человека и процессах мышления позволяет постоянно усовершенствовать машину.

Нопокасовершенствуютсямашинаипрограмма,изменяется и знание о природе человека и сам человек, так как тот, кто знает о своих ограничениях, уже не совпадает с этими границами. Судья, задавая следующий вопрос, учитывает произведенные в машине модификации и вынужден искать новые критерии, развивая, таким образом, представление о том, как мыслит человек.

Подобные задачи интересны тем, что в процессе их решения игроки вынуждены воспроизводить имеющиеся у них представления о содержании понятий «человек», «машина», «мужчина», «женщина» и др. Эти понятия не являются «естественными категориями», не существует единственно правильного, созданного раз и навсегда содержания этих понятий. В процессе формулировки точных дефиниций происходит изменение содержания определяемого понятия. Тест Тьюринга – это частный случай общего механизма производства знаний человека о себе. Компьютерный интеллект не является единственным элементом, с которым мы себя сравниваем для того, чтобы понять, кем мы являемся. Для того чтобы изменения «территории» происходили, необходимо отсутствие жестко закрепленных различий между категориями (элементами сравнения) и стремление эти различия построить.

В случае мифа о гениальном безумце речь идет о категориях нормы и патологии, границы между которыми институционально закреплены в медицинских документах. Но вместе с тем эти границы чрезвычайно подвижны. В ХХ в. международная классификация болезней (МКБ), включающая и описание психических заболеваний, изменялась уже десять раз.

Изменение происходит по разным причинам, но необходимо признать большой вклад, вносимый эмоциональной сакрализацией безумия. В отношении психической патологии в европейской культуре действуют две противоположные тенденции.

369

Раздел 3. Миф как категория культуры

Одна из них, описанная М. Фуко, состоит в репрессии всего, что отличается от нормы, и сближения патологии с преступностью. Но одновременно существует и противоположная тенденция, заключающаяся в сакрализации безумия, борьбе с психиатрией как таковой и проч.

Эта тенденция имеет своих сторонников среди психиатров. К. Ясперс еще в психиатрической работе «Общая психопатология», рассуждая о сложности определения границ здоровья и болезни в области душевной жизни, отмечал потенциальную продуктивность психических расстройств. В 1913 г. он писал, что «безумие и психопатия обретают человеческое измерение в тех случаях, когда в человеке обнаружено сознание пропасти, которая есть в нем, когда он уже не верит в возможность справедливого устроения мира, когда в нем не осталось идеальных представлений о «человеческом», когда в нем нет отчетливой мировоззренческой позиции. Безумие и психопатия – это та действительность, в контексте которой проявляются возможности, скрываемые здоровым человеком от самого себя. Здоровый человек оберегает себя от этих возможностей. Но здоровый человек, держащий границы своей души открытыми, исследует в психопатологических явлениях то, что он сам – потенциально – собой представляет, или то чуждое и далекое, что становится для него существенным как послание из-за этих границ»20. Безумие – это иные возможности, утверждает Ясперс, и для здорового человека полезно не отвергать того, что может дать опыт душевнобольных. А значит, состояние болезни имеет особую ценность. Доказательства, на которые опирается Ясперс, вполне традиционны. «Верим ли мы в подлинность этой разверзающейся глубины, этого божественного сознания, которым наделены лишь подобные душевнобольные?»21 – задает риторический вопрос автор. В качестве аргумента, который бы заставил верить этой разверзающейся глубине, он указывает на падение духовности, на то, что мы живем во «времена людей, отличающихся умышленной скромностью и поддельной, оформляющей вакхический опыт дисциплиной». В этих обстоятельствах «шизофрения является условием некоей подлинности в тех областях, где в не столь развязные времена и без шизофрении могла сохраняться подлинность восприятия и изображения»22. Логика такого утверждения

20Ясперс К. Общая психопатология. М., 1997. С. 938–939.

21Там же. С. 237.

22Там же.

370

Е.В. Улыбина. Миф о гениальном безумце

понятна. Мнения о том, что безумие обладает ценностью, обычно обосновывается отрицательной оценкой «нашего времени» как лишенногодуховности,нравственностиипроч.Еслимирустроен плохо, то быть адекватным этому плохому миру – недостаточно. Несоответствие плохому, если следовать формальной логике, – правильно. Необходимо выйти за пределы разумного мира и найти там то, чего недостает разуму. И это должно быть что-то, обладающее вечной трансцендентной ценностью. «Такие люди – благо для нас, если мы воспринимаем этот зов их экзистенции, этот импульс самосохранения – и если мы находим в их работах, как и во всем, что рождено подлинным, взгляд в абсолютное, которое всегда скрыто и открывается лишь в таких предельных воплощениях»23. Проследим за характером аргументации. Есть некоторое явление – содержание бреда. Содержание противоречит тому, что доступно нормальному восприятию и мышлению. О ценности содержания бреда мы ничего достоверного принципиально не можем знать. Но именно потому, что это содержание непроверяемо разумом, делается вывод о том, что оно открывает доступ к чему-то более высокому.

Идеи ценности безумия поддерживает сформировавшееся в середине ХХ в. движение «антипсихиатрии». Одним из его лидеров стал психиатр Р. Лэйнг, пытавшийся создать собственный методработысбольными,прикоторомотсутствовалобыпринуждение и больным предоставлялась бы возможность «пройти через психоз». Согласно Лэйнгу, проблема заключается во все усиливающемся несовершенстве современной культуры. «Мы живем в век тьмы. Состояние нынешней тьмы есть состояние греха – то есть отчуждения, или отстранения, от внутреннего света»24. Преодоление этой греховности возможно, по мнению Лэйнга, лишь путем обращения к внутреннему опыту непосредственного переживания присутствия Бога, непосредственного переживания веры. Но этот опыт доступен только тем, кого общество считает больным. «Быть сумасшедшим не значит обязательно быть больным, несмотря на то, что в нашей культуре эти две категории смешиваются … Переживание, которое личность может впитывать, пока для других она является просто сумасшедше-боль- ной, может быть для нее настоящей манной небесной»25. А значит, болезнь обладает особой ценностью для окружающих как

23Ясперс К. Общая психопатология. М., 1997. С. 238.

24Лэйнг Р. Расколотое «Я». М., 1995. С. 310.

25Там же.

371