Цитированная литература

 1. Иванов Н. В. Невропатол. и психиатр. 1949. В. 2. С. 8.

 2. Его же. Ж. невропатол. и психиатр. 1954. В. 9. С. 691.

 3. Кандинский В. X. О псевдогаллюцинациях. М., 1952.

 4. Лебединский М. С. В кн.: Вопросы психиатрии. М., 1956. С. 444.

 5. Озерецковский Д. С. В кн.: Вопросы клиники и лечения психических заболева­

ний. Л., 1965. С. 100.

 6. Лунц Д. Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. М., 1966. С. 18, 49–50, 60.

 7. Рохлин Л. Л. Очерки психиатрии. М., 1967. С. 43.

 8. Гулямов М. Г. Синдром психического автоматизма Кандинского—Клерамбо

врамках различных форм психических заболеваний. Автореф. дисс. … докт. М., 1965.

 9. Климушева Т. А. Клинические особенности синдрома Кандинского—Клерамбо

(психического автоматизма) у больных параноидной формой шизофрении. Дисс. … канд. М., 1965.

10.Xохлов Л. К. Синдром Кандинского—Клерамбо (психопатология, клиника, нозология). Дисс. … докт. Ярославль, 1965.

11.Памяти Кандинского В. X. (к изучению синдрома автоматизма). Астрахань,

1966.

12.Восточное обозрение. 1895. № 10.

13.Кандинский В. X. О псевдогаллюцинациях. Критико-клинический этюд. СПб.,

1890.

14.Его же. К вопросу о невменяемости. М., 1890.

15.Его же. Общепонятные психологические этюды. М., 1881.

16.Его же. Современный монизм. Харьков, 1882.

17.Вундт В. Основания физиологической психологии. М., 1880.

18.Петряев Е. Д. «Нерчинск». Чита, 1959.

19.Rоthе A. Allg. Z. Psychiat. 1890. Bd 46. S. 550.

20.Poxлин Л. Л. Ж. невропатол. и психиатр. 1959. В. 8. С. 1014.

21.Кандинский В. X. Мед. обозрение. 1874. Май. С. 328.

22.Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1966.

Рохлин Л. Л.

В. X. КАНДИНСКИЙ КАК ПСИХОЛОГ

Печатается по изданию: Рохлин Л. Л. В. X. Кандинский как психолог // Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. — 1972. — Т. LXXII. — Вып. 4. — С. 584–594

Впосвященном В. X. Кандинскому некрологе, который был напечатан

вжурнале «Вестник клинической и судебной психиатрии и невропатоло­ гии», есть такие строки: «Покойный был одарен выдающимися способно­ стями и по организации ума преимущественно склонен к занятию психо­ логическими вопросами; в разработке последних он, при громадной начи­

530

танности и обширном общем образовании, проявлял значительную тонкость анализа» [1].

Мы хотели бы эту оценку В. X. Кандинского дополнить.

В историю психиатрии В. X. Кандинский вошел как выдающийся психо­ патолог, сыгравший огромную роль в творческой разработке психопатоло­ гического метода и давший филигранное описание ряда новых, открытых им психопатологических феноменов.

Интерес В. X. Кандинского к психологии определялся его представлени­ ем о связи психологической науки и психиатрии. Данное им общее опре­ деление отношения этих наук заслуживает того, чтобы его привести пол­ ностью. «Отношение психиатрии к психологии. Психология есть наука о душе вообще; психиатрия наука о душевном расстройстве. Выводы пси­ хиатрии к здоровой душе неприложимы; общие выводы научной психоло­ гии для психиатрии обязательны, ибо душа, расстроившись, не перестает быть душой. Рациональная психиатрия неизбежно имеет в своей основе психологию» [2].

К участию в разработке проблем психологии В. X. Кандинского побужда­ ла конкретная ситуация, сложившаяся в этой науке во второй половине прошлого века. Выдающиеся успехи естествознания, развитие которого отвечало потребностям все растущего производства и техники развиваю­ щегося капитализма, создавали предпосылки для распространения есте­ ственнонаучных методов и на область психологии, которая до того не су­ ществовала как самостоятельная наука, а пребывала в лоне философии, преимущественно умозрительной. Наступающий же новый фазис в истории психологии характеризуется В. X. Кандинским «как естественнонаучный, как полнейшая противоположность прежнему фазису метафизическому» [3].

Важно подчеркнуть, что указанные тенденции развития психологии на основе естественнонаучных методов проходили в условиях напряженной борьбы двух основных философских мировоззрений: материалистического

иидеалистического. Особенно остро эта борьба протекала в России, где вопросы психологии, неразрывно связанные с выяснением происхождения

исущности психического, отношения его к материальному субстрату и внеш­ нему миру, играли большую роль в идеологической борьбе того времени.

Иеще одну важную особенность можно отметить. В формировании психологии в России на материалистических началах большую роль сыгра­ ли не только выдающиеся представители самой психологии, но и прогрес­ сивные ученые всей передовой русской науки того времени, характеризо­ вавшейся материалистической направленностью, в том числе и психиатры [4, 5]. Много сделал в этом отношении В. X. Кандинский, психологические воззрения которого и значение для развития русской психологии не полу­ чили, однако, должного освещения.

531

Интерес В. X. Кандинского к проблемам психологии нередко ошибочно датируют началом 80 х годов, когда была напечатана его монография «Общепонятные психологические этюды» [6] и почти одновременно вышли

всвет переведенные им с немецкого «Основания физиологической психо­ логии» В. Вундта [7]. Об этом, например, пишет А. Роте в своем задушевнотрогательном некрологе о В. X. Кандинском [8].

Между тем еще по окончании в 1872 г. медицинского факультета, рабо­ тая врачом-терапевтом, В. X. Кандинский часть своих многочисленных рефератов, печатавшихся в журнале «Медицинское обозрение», посвятил вопросам психологии и психиатрии.

Знаменателен и тот факт, что еще в 1876 г. в журнале «Природа» В. X. Кан­ динским была опубликована социально-психологическая статья «Нервнопсихологический контагий и психические эпидемии» [9], представляющая собой переработанную для печати его публичную лекцию 1.

Таким образом, можно со всей определенностью утверждать, что В. X. Кандинский почти с самого начала своей врачебной деятельности проявил глубокий интерес к вопросам психологии, был в курсе ведущихся

вней в этот период острых идеологических и проблемных дискуссий и за­ нимал в них, как мы на этом ниже подробно остановимся, самостоятельную прогрессивную материалистическую позицию. Однако участие в русскотурецкой войне и последующая болезнь заставили В. X. Кандинского вре­ менно прекратить свою научную работу в области психологии с тем, чтобы вернуться к ней позднее, к началу 80 х годов. Эти годы характеризуются особенным вниманием В. X. Кандинского к вопросам психологии и его большой научной продуктивностью в этой области.

Мы начнем наш анализ психологических концепций В. X. Кандинского с разбора первого раздела его монографии «Общепонятные психологические этюды». Обосновывая цели и задачи своей книги, В. X. Кандинский в самом ее начале указывает на мотивы его исторического подхода к тем или иным положениям психологии 2. «При историческом порядке, — пишет он, — мы будем видеть взаимную связь психологических теорий различных мысли­ телей, и для нас ясно обрисуется постепенный прогресс мысли в понятиях о душе и ее деятельности; рассмотрение современных воззрений даст нам

1Эта статья позже была включена Кандинским в его книгу «Общепонятные пси­ хологические этюды» как ее второй раздел [6].

2Приверженность В. X. Кандинского к историческому методу в проведении научных исследований получила свое выражение не только в этой монографии, но и во многих других его произведениях. В. X. Кандинский вообще проявлял большой интерес к ис­ торической науке. В отделе рукописных материалов Государственной публичной биб­ лиотеки им. В. И. Ленина мы обнаружили письмо В. X. Кандинского от 6/III 1889 г.,

вкотором он просит подписать его на издание лекций известного русского историка

В. О. Ключевского.

532

возможность представить очерк научной психологии настоящего времени и сообщить важнейшие открытия последних лет в физиологии мозга, со­ ставляющей теперь основание научной психологии» [6].

Анализируемый нами раздел книги В. X. Кандинского можно разделить на три основных части: первая посвящена психологическим воззрениям, как они вырисовываются в учении о душе и теле и их месте в различных религиях и идеологиях; во второй речь идет о психологических концепци­ ях различных выдающихся представителей метафизической, или, как ее определил В. X. Кандинский, предшествовавшей «априорной» философии; наконец, в третьей ученый рассматривает основные принципы и содержа­ ние современной ему научной психологии и трактовку психической дея­ тельности в плане материализма и идеализма.

Мы не будем останавливаться на подробном изложении В. X. Кандинским взглядов и трактовок, касающихся души и ее отношений с телом в различ­ ных верованиях первобытных народов и в распространенных религиях. Отметим только, что в этой части своей книги В. X. Кандинский обнару­ живает огромную эрудицию и склонность к обобщению. Однако в опре­ делении отношений между верой и знанием, наукой и религией он допу­ скает в отдельных местах непоследовательность, и ряд высказываний В. X. Кандинского­ явно вступает в противоречие с системой его взглядов, которые можно в целом охарактеризовать как монистически-материали­ стические.

В то же время В. X. Кандинский выступает с острой разоблачающей критикой занесенного в Россию из Соединенных Штатов Америки и Англии спиритизма, остро вскрывает научную несостоятельность работ ряда зару­ бежных авторов (Перти, Корнелиуса, Гера и др.), в которых они пытались научно обосновать спиритизм.

Особый интерес представляет всесторонняя критика взглядов известно­ го английского естествоиспытателя Альферда Рассела Уоллеса, одновремен­ но с Дарвином выдвинувшего теорию об изменении видов путем естествен­ ного отбора, за его книгу «О чудесах и современном спиритуализме» [10] 3. В этой книге Уоллес тщетно пытался доказать научную оправданность спиритизма, доказать, что «сверхчувственный мир не есть мир сверхъесте­ ственный».

Что касается изложения В. X. Кандинским психологических воззрений выдающихся философов прошлого в анализируемой нами книге, то здесь нельзя не учесть некоторых ее особенностей. Чтобы охватить подлежащий

3 Нельзя не указать здесь на тот факт, что в 1878 г. Уоллеса за эту его книгу подверг острой критике Ф. Энгельс в статье «Естествознание в мире духов» (Маркс К., Энгельс Ф. 2 е изд. М., 1961. Т. 20. С. 373). В. X. Кандинский этой статьи Ф. Энгельса знать не мог, так как, написанная в 1878 г., она впервые была напечатана в 1898 г., т. е. через много лет после смерти В. X. Кандинского.

533

освещению огромный и сложный материал, В. X. Кандинскому пришлось прибегнуть к конспективному его изложению. Он вынужден был также отказаться от развернутого определения своего отношения к философским

ипсихологическим концепциям того или иного философа. Об отношении ученого к различным философам приходится поэтому судить по коротким его замечаниям, репликам и даже тону изложения. Философски-психологи­ ческие взгляды В. X. Кандинского, кроме того, раскрываются в обобщающем заключении данного раздела его книги, где он излагает свое общее психо­ логическое credo.

Анализ того, как В. X. Кандинский рассматривает в историческом аспек­ те развитие различных философских и психологических учений, позволя­ ет сделать вывод, что поставленную им перед собой задачу показать «вза­ имную связь психологических теорий различных мыслителей», чтобы установить перспективные направления в развитии психологии и «прогресс мысли в понятиях о душе и ее деятельности», он выполнил с блеском.

Исторический обзор В. X. Кандинского со всей отчетливостью выявил материалистическую направленность его мировоззрения, его симпатий. Выявляется положительное отношение нашего знаменитого психиатра к выдающимся философам-материалистам прошлого и психологам, стоящим на материалистических позициях в трактовке психической деятельности как функции мозга и в то же время как отражения внешнего мира и рас­ сматривавшим в этом плане различные стороны и механизмы такой дея­ тельности.

Вто же время отчетливо выступает отрицательное и критическое отно­ шение В. Х. Кандинского к пониманию выдающимися философами-идеа­ листами теоретических основ психологии. Речь идет как об их открытом признании первичности психики, так и о скрытом, «стыдливом» идеализме, прячущемся в концепциях психофизиологического параллелизма.

При анализе психологических воззрений философов идеалистов В. X. Кан­ динский выявлял те психологические теории и концепции, которые, нахо­ дясь в противоречии с идеалистическим мировоззрением их авторов, могут быть признаны содействующими прогрессу развития психологической науки на материалистических основах.

Как и другие представители естественнонаучного материализма, В. X. Кан­ динский в своих оценках проявлял в ряде случаев непоследовательность. Элементы эклектизма обнаруживались в некритическом использовании им позитивистской терминологии, в итоговых общих оценках тех или иных философских концепций.

Не следует, однако, забывать, что В. X. Кандинский не только стоял на по­ зициях монистического материализма, но и активно отстаивал эти позиции

иборолся за развитие на материалистических основах психологии как са­ мостоятельной науки. Главное значение в этом отношении он придавал

534

становлению психологии как экспериментальной естественнонаучной дис­ циплины, широко использующей достижения и методы нейрофизиологии.

Остановимся на некоторых из оценок, которые он дает различным фи­ лософским и психологическим учениям.

Рассматривая взгляды Канта, он в своей монографии «Современный монизм» подвергает критике априоризм и агностицизм немецкого филосо­ фа. В то же время в «Общепонятных психологических этюдах», как нам кажется, В. X. Кандинский высказывает сожаление о том, что «влияние Канта на философию, а также на психологию чрезвычайно велико», что «это влия­ ние видно почти во всяком труде по физиологической психологии».

Касаясь же непосредственного вклада Канта в психологию, В. X. Кандин­ ский подчеркивает, что Кант в своей «Критике чистого разума» только «исследует априористические принципы знания, не занимаясь ощущения­ ми», а «в понятиях о душевных способностях не далеко уходит от старой психологии. Классификация способностей у него довольно сбивчива» [6].

Анализируя философские воззрения Гегеля и разбирая значение трудов последнего для психологии, В. X. Кандинский обнаруживает резко отрица­ тельное отношение не только к идеалистической системе философа, но и со­ вершенно напрасно к его диалектическому методу. «Даже почитатели его (Гегеля), — пишет В. X. Кандинский, — соглашаются, что в нем нет ничего нового, кроме метода… Гегель измыслил лишь принцип противоположностей, по которому противоположности… отождествляются в высшем единстве… В общем — это целый ряд „эволюций“ и их „универсальный закон“, по которому, разумеется, можно примирить что угодно… Гегелевское учение есть идеализм» [6]. Заканчивает рассмотрение гегелевских концеп­ ций В. X. Кандинский чрезвычайно резкими словами: «У Гегеля было мно­ жество последователей, но никто из них не одарил мир психологией, пото­ му что характеристическая черта их творений, говоря словами Экснера, — сплошная игра пустыми понятиями, порой переходящая в чепуху» [6].

Еще более сурово критикует В. X. Кандинский немецкого философаидеалиста Гартмана, с которым он познакомился по его труду «Философия бессознательного». Сам В. X. Кандинский в ряде своих работ, которых мы коснемся ниже, признавал наличие элементов бессознательного в психике человека. Но для него в книге Гартмана была неприемлема ее направлен­ ность против естественнонаучного материализма и прогрессивных соци­ альных идей, пронизанность духом мистики, иррационализма, насыщен­ ность нигилистическими пессимистическими идеями о гибели мира. О кни­ ге Гартмана, пишет В. X. Кандинский, «можно сказать, что она написана дилетантом и для дилетантов. По выражению Оскара Шмидта, это — опи­ ат для слабых голов, — вот вся тайна ее успеха».

Нам хотелось бы здесь подчеркнуть, что в отрицательном отношении В. X. Кандинского к Гартману проявлялся не только его естественнонаучный

535

материалистический подход, но и либеральные социально-этические чув­ ства. Их выражение мы находим и в ряде других мест его книги. Например, когда он характеризует философски-психологические воззрения Фихте, то подчеркивает преобладание в его учении «нравственной стороны». «Социальные взгляды Фихте, — писал В. X. Кандинский, — отличались вообще прогрессивностью, в этом отношении он противоположность Гегелю, мирившемуся с политическим гнетом» [6].

Что касается философов материалистов и их психологических воззрений, то в монографии В. X. Кандинского большое внимание уделено французским материалистам XVIII столетия.

Концепции же английского врача и философа-материалиста Дэвида Гартли, одного из основателей ассоциативной психологии и автора так на­ зываемой вибрационной теории, дающей с позиций механического мате­ риализма объяснение происхождения психических явлений, получили в книге В. X. Кандинского недостаточное освещение. Всего несколько фраз уделяет он представителям немецкого «вульгарного материализма» Бюхнеру

иМолешоту. «Материализм прав только тогда, — пишет о них В. X. Кан­ динский, — когда он борется с ходячим дуализмом, но он не умеет сладить с результатами критики познания. Этими результатами завладевает идеа­ лизм, но он или переходит в дуализм, или вступает в противоречие с фи­ лософией действительности» [6]. Естественная неудовлетворенность В. X. Кандинского концепциями указанных представителей немецкого ме­ тафизического, механического материализма ведет его здесь к неоправды­ вающей себя позитивистской попытке подняться над двумя основными видами философских мировоззрений. Задавая вопрос: «Какой характер имеет теперь научная психология?», В. X. Кандинский отвечает на него: «Она реалистична в противоположность метафизичности идеализма и материа­ лизма». Затем следуют рассуждения, в которых выступает непреодоленное еще влияние идеалистических взглядов Вундта, в частности концепций о «психологическом начале» основных понятий причинности, субстанции

ит. п. Но перечисленные им субъективные формы и понятия оказываются, все же не первичными, а вторичными. «Эти понятия никогда не могли бы возникнуть в нас, если бы не побуждал нас к тому объективный мир. Признанием реальности внешнего мира характеризуется реализм» 4 [6].

4Здесь отчетливо вырисовывается то обстоятельство, что слово «реализм»

уВ. X. Кандинского по существу означает «материализм». Следует учитывать, что к термину «реализм», подменяя им понятие «материализм», в то время прибегали многие представители естественнонаучного материализма, в том числе и С. С. Корса­ ков. Касаясь этого, В. И. Ленин, хотя и указывал, что нередко термин «реализм» упо­ требляется в смысле противоположности идеализму, относился к такому словоупо­ треблению критически. «Я вслед за Энгельсом, — писал он, — употребляю в этом смысле только слово: материализм, и считаю эту терминологию единственно правиль­

536

Что приведенные нами высказывания В. X. Кандинского, в которых можно было усмотреть уступку идеализму, находятся в противоречии с его основной, выраженной материалистической направленностью, можно убе­ диться по тому разделу его книги, который посвящен психологическим воззрениям французских материалистов XVIII века, которых В. И. Ленин характеризовал как «великих материалистов». Если судить по эмоциональ­ ности тона и по тому, насколько велика по объему та часть работы, которая посвящена взглядам Кабаниса, то можно предположить, что к этому мыс­ лителю В. X. Кандинский относился с особой симпатией. Он считает, что «научный или физиологический метод в настоящем смысле этого слова мы находим только у врача Кабаниса» [6]. Важно, по мнению В. X. Кандинского, не только то, что у него «первого психология является отраслью науки о жизни вообще» и что «головной мозг есть специальный орган мысли», но и то, что Кабанисом была указана внешне детерминированная матери­ альная обусловленность психики, ее отражательная сущность.

Так же положительно относится В. X. Кандинский и к другому выдаю­ щемуся представителю французского материализма XVIII столетия — Ламетри. Важно то, как определяет В. X. Кандинский эволюцию его фило­ софского мировоззрения: «Начав с эмпиризма, Ламетри потом вполне становится материалистом». В. X. Кандинскому импонирует то, какой боль­ шой фактический материал приводит в своих книгах «Естественная история души» и «Человек машина» Ламетри. Эти факты, по мысли В. X. Кандинского, ярко иллюстрируют положение о том, что «все психические явления имеют физиологическую почву» и что разработка психологической науки «должна принадлежать одним врачам, потому что только они одни имеют возмож­ ность наблюдать душу во всем ее величии и в глубочайшем упадке» [6]. Он подчеркивает то место в рассуждениях Ламетри, где последний утвержда­ ет, что «материи присуща также способность ощущать», а «место ощущения не на периферии…, а в мозге» и что «может быть, материя способна к ощу­ щению только в форме организма, но и в этом случае ощущение, все равно как движение, должно быть присущим, по крайней мере потенциально, всей материи» [6]. «Ламетри, — пишет далее В. X. Кандинский, — даже пре­ дупреждает до известной степени Чарльза Дарвина и эволюционистов, потому что он считает весь разум человека продуктом развития и воспи­ тания» [6].

Большое место уделяется в книге В. X. Кандинского английской психо­ логической школе. Он начинает соответствующую главу с указания на то, что «со времени Локка англичане с большой любовью занимались эмпири­

ной, особенно ввиду того, что слово „реализм“ захватано позитивистами и прочими путанниками, колеблющимися между материализмом и идеализмом» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. V. С. 56).

537

ческой психологией, освобожденной от всякой метафизики, и сделали в этом направлении для психологии больше, чем какая-нибудь другая нация» [6]. Далее им подробно излагаются психологические концепции виднейших английских ученых Джеймса Милля и его сына Джона Стюарта Милля, Герберта Спенсера, Бэна, Джорджа Генри Льюиса.

Наибольшее внимание В. X. Кандинский уделил психологическим воз­ зрениям Спенсера и Льюиса. Их влияние мы можем обнаружить в его общих психологических концепциях.

При анализе отношений В. X. Кандинского к Спенсеру необходимо учи­ тывать то, как был воспринят Спенсер широкими естественнонаучными кругами в России в конце 60 х годов, когда были переведены на русский язык его основные научные труды. Идеалистические философские концеп­ ции Спенсера и его реакционные политические взгляды оставались тогда

втени. Импонировали же публике широкое использование Спенсером научных достижений естествознания того времени, созвучность выводам естествознания ряда высказываемых Спенсером идей, общедоступность изложения. Даже И. М. Сеченов не сумел заметить чуждости общих кон­ цепций Спенсера материалистическому мировоззрению и уделил Спенсеру большое внимание.

Кчести В. X. Кандинского, он не обходит вопроса о философских кон­ цепциях Спенсера, но оценка, которую он дает им, противоречива и не­ последовательна. С одной стороны, он пишет, что «Спенсер далек от ма­ териализма», отмечает его агностицизм, указывает, что для Спенсера «сущность души так же мало постижима, как сущность движения». В. X. Кан­ динский характеризует двойственность Спенсера в плане психофизиче­ ского параллелизма его собственными словами: «Мы можем мыслить о материи только в терминах духа; мы можем мыслить о духе только

втерминах материи» [6]. С другой стороны, В. X. Кандинский как бы со­ лидаризуется со Спенсером, определяющим свои философские концепции как «трансформированный реализм», и делает при этом весьма неясную поправку, заявляя, что реализм Спенсера «мы можем назвать философским» [6]. Этим В. X. Кандинский наглядно иллюстрирует то, насколько прав был В. И. Ленин, высказываясь против термина «реализм» как экви­ валента понятия «материализм».

Из наиболее важных научных идей Спенсера, имеющих принципиальное значение и несомненно близких Кандинскому, мы остановимся на двух.

О первой из них В. X. Кандинский писал следующим образом: «Основная идея психологии Спенсера — принцип прогресса, или развития». Задача научной психологии по Спенсеру, в представлении нашего ученого, состо­ ит в том, чтобы проследить нить непрерывного развития от ничтожнейшей инфузории до цивилизованного человека. «Хотя мы обыкновенно разли­ чаем жизнь душевную от жизни телесной, но стоит только подняться выше

538

обыкновенной точки зрения, чтобы убедиться, что жизнь тела и жизнь души суть только виды одной общей жизни и что всякая граница между ними совершенно произвольна». Как мы покажем ниже, эта мысль Спенсера о психике как проявлении жизни и о включении эволюции психической

вэволюцию биологическую была подхвачена В. X. Кандинским и отразилась

вдальнейшем в его общих психологических воззрениях. Что касается мыс­ ли Спенсера о якобы обязательной непрерывности и постепенности эво­ люции, то, хотя в данной работе В. X. Кандинского она и не встретила возражений, в дальнейшем была им подвергнута сомнению.

Овторой принципиально важной для него идее Спенсера В. X. Кандинский писал: «Другое основание доктрины Спенсера — необходимое соответствие между живым существом и его средой. Жизнь есть соответствие или не­ прерывное приспособление внутренних отношений к внешним. Когда к физической жизни присоединяется жизнь психическая, приспособление становится только более сложным». Принцип этот — единства и соответ­ ствия — распространяется от простейших «до Шекспира и Ньютона, но­ сивших в уме всю конкретную и абстрактную реальность мира, он различен лишь в степени» [6]. Здесь важно отметить, что значение этой идеи Спенсера было правильно понято и оценено.

С чувством глубокой симпатии подходил В. X. Кандинский к взглядам английского психолога Джорджа Льюиса. Особенно В. X. Кандинский с со­ чувствием оценивал мысль Льюиса о единстве физиологического и психо­ логического (то, что с физиологической точки зрения — нервный процесс, с психологической точки зрения — психологический процесс чувствования). На него произвели впечатление установленные Льюисом градации — от про­ стого неосознаваемого чувствования (неосознанные ощущения) до высше­ го дифференцированного сознания. Наконец, он разделял положение Льюиса, что в основе своей широко понимаемое чувствование представляет собой особого вида молекулярное движение в нервной ткани — нервные колеба­ ния различной степени сложности, психологически определяемые нами как разные психические явления. Рассматривая философскую позицию Льюиса, В. X. Кандинский опять-таки пользуется понятием реализма. Он соглаша­ ется с тем, как определяет ее сам Льюис, писавший о своем рациональном реализме. Интересно отметить, что далее В. X. Кандинский пишет: «…в этом отношении он резко отличается от Гельмгольца и Вундта, принадлежащих к категории идеалистического реализма» [6].

Вопрос о роли В. X. Кандинского в развитии психологии требует учета ряда сложных моментов, и его нельзя разрешить, не определив отношения В. X. Кандинского к концепциям и деятельности немецкого физиолога, психолога и философа Вильгельма Вундта. В своей монографии «Обще­ понятные психологические этюды» В. X. Кандинский уделил Вундту всего несколько страниц. Но необходимо считаться с тем, что В. X. Кандинский

539

взял на себя столь огромный труд, как перевод капитального исследования Вундта «Основания физиологической психологии», что сам он придавал большое значение этому переводу. Вот как В. X. Кандинский определял мотивы, по которым он взялся за перевод труда Вундта: «Проф. Вундт первый сделал попытку полного и систематического изложения психологии, основанной на специальных исследованиях строения и отправлений нерв­ ной системы… книга проф. Вундта характеризуется направлением преиму­ щественно физиологически экспериментальным. Перевод такой книги мы сочли положительно нужным…» [7]. Указывая далее, что переведенная им книга вышла 6 лет тому назад и что с тех пор появилось немало новых исследований по физиологии мозга и нервов, Кандинский оправдывает этим сделанные им к книге дополнения и примечания.

Рассмотрение этих дополнений и примечаний позволяет с несомненно­ стью установить, что они составляют собой рефераты работ, которые имеют преимущественное отношение к экспериментально-физиологическим исследованиям, представляющим интерес для психологии. Наиболее важные из них содержат новейшие данные о кортикальных центрах и вообще моз­ говой локализации психических функций, а также о патофизиологических основах галлюцинаций.

Перевод В. X. Кандинского вызвал большой отклик в литературе того времени и был отмечен рядом положительных рецензий.

Следует указать, что В. X. Кандинский не прилагает к своему переводу анализа общих теоретических и философских концепций Вундта и не дела­ ет критических замечаний по поводу каких-либо его высказываний. Этот анализ он проводит в «Общепонятных психологических этюдах», опятьтаки не проявив четко своего к ним отношения. По отдельным репликам при изложении взглядов Вундта и с помощью сопоставления этих взглядов с собственными концепциями, изложенными им в книге, видно, что В. X. Кан­ динский не разделяет философских воззрений Вундта.

Почему же все-таки он в данном случае изменяет своей обычной мане­ ре открыто и определенно выражать собственную точку зрения по прин­ ципиальным и мировоззренческим вопросам, отстаивать и бороться за свои монистически-материалистические взгляды?

Известно, что в своих философских и психологических воззрениях Вундт вступал в глубокие противоречия с основным прогрессивным се­ ченовским направлением развития психологии в то время. Напомним и то, что характеристика философских взглядов Вундта была дана со всей определенностью В. И. Лениным в его работе «Материализм и эмпирио­ критицизм». В ней В. И. Ленин указывал, что «Вундт сам идеалист… он вовсе не враг всякой метафизики (т. е. всякого фидеизма)» 5. Такую же

5 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 58, 73.

540

оценку философских позиций Вундта дают ряд видных советских психо­ логов [11, 12].

Однако, вопреки своим позитивистски оформленным идеалистическим концепциям, объективно труды и деятельность Вундта сыграли известную положительную роль в отрыве психологии от идеалистической философии, в развитии ее на экспериментально-физиологических основах, в формиро­ вании ее в самостоятельную научную дисциплину.

Во первых, Вундт дал исчерпывающую систематизированную сводку всех разрозненных физиологических и экспериментальных исследований, имеющих большое значение для психологии, и сделал он это именно в сво­ ем труде «Основания физиологической психологии», переведенном и до­ полненным В. X. Кандинским.

Во вторых, ему принадлежит заслуга организации в 1879 г. в Лейпцигском университете первой психологической лаборатории, которая в дальнейшем превратилась в институт. Огромная организаторская, научная и педагоги­ ческая деятельность Вундта привела к тому, что впоследствии были созда­ ны такие же экспериментально-психологические лаборатории во многих странах, в том числе и в России, где их на первых порах организовывали психиатры [4, 5].

Мы думаем, что В. X. Кандинский дальновидно учитывал позитивную научно-организаторскую деятельность Вундта для психологии и потому занял по отношению к нему позицию «лояльного нейтралитета». В то же время можно согласиться с A. В. Снежневским, писавшим, что В. X. Кан­ динский­ все же «не преодолел Вундта… пройдя мимо учения Маркса и Энгельса, не принимая участия в движении революционных демокра­ тов…» [13].

Правильная оценка В. X. Кандинского как психолога не может быть дана, если не рассмотреть вопрос об отношении В. X. Кандинского к И. М. Сеченову. Это тем более необходимо потому, что, хотя Вундт, как мы отмечали, объ­ ективно своей организаторской работой и развитием экспериментальнофизиологических исследований содействовал прогрессивному развитию психологии, его позитивистские, дуалистические концепции в то же время сбивали психологию с правильного пути. Этому как раз и противостояла воинствующая материалистическая позиция И. М. Сеченова. «В этот пере­ ломный в истории психологии период, — справедливо указывает Е. А. Буди­ лова, — определяются два ее пути дальнейшего развития: идеалистическивундтовский и материалистический сеченовский» [11].

В работах В. X. Кандинского мы не смогли найти прямых ссылок на И. М. Сеченова. В сделанном В. X. Кандинским переводе на русский язык «Оснований физиологической психологии» Вундта имеются указания на ра­ боты И. М. Сеченова о задерживающих влияниях головного мозга на про­ текание рефлексов и говорится о дискуссии с ним швейцарского физиоло­

541

га Шиффа и работавшего у него на кафедре A. А. Герцена (сына революци­ онного демократа А. И. Герцена) [7].

Но Вундт не раскрывает теоретического значения установленного И. М. Сеченовым столь важного факта центрального торможения. Не де­ лает этого и В. X. Кандинский в своих примечаниях к переводу книги Вундта.

Однако было бы ошибкой из приведенных нами данных сделать вывод, что В. X. Кандинский никак не реагировал на ту напряженную и страстную борьбу, которую вел И. М. Сеченов, борьбу за развитие психологии на ма­ териалистических началах, что он не разделял сеченовских концепций физиологической психологии.

В. X. Кандинский решительно выступил против К. Д. Кавелина, опубли­ ковавшего в 1871 г. книгу «Задачи психологии» [12] 6, которая своим ост­ рием была направлена против И. М. Сеченова. «Можно указать, — писал В. X. Кандинский, — психологов естествоиспытателей, по-видимому, от­ правляющихся от данных положительной науки, но приходящих к воззре­ ниям, не имеющим ничего общего с последнею… Из российских писателей по психологии напомню К. Кавелина (трактат которого был помещен

в„Вестнике Европы“), с его вовсе не научным представлением о душе, — как об организме, хотя и тесно связанным с организмом телесным, но в то же время и самостоятельным» 7 [3].

Вэтом же реферате В. X. Кандинский далее высказывается полностью

вдухе Сеченова по психофизической проблеме, активно отстаивая мате­ риалистическую концепцию психофизического монизма. «В современной научной психологии никто уже не говорит о душе, — пишет он, — как об абстрактной сущности, как о чем-то целом, нераздельном и не матери­ альном, только внешним образом связанном с телом, но совершенно от­ личном от последнего. Под именем „душа“ психолог понимает всю сово­ купность явлений психической жизни, обнимающей способность ощуще­ ния, представления, воли, — явлений, которые в конце концов сводятся на молекулярное движение вещества в мозгу и нервах. Поэтому для нас душа не есть постоянное, метафизическое целое, но количественно и каче­ ственно измененная функция… Наука установила как незыблемое положе­ ние: „без мозга, или, верней, без нервной системы, нет душевной деятель­ ности, нет психической жизни“» [3].

Это высказывание В. X. Кандинского заслуживает особого внимания. В нем решительно отбрасываются метафизические рассуждения о душе, которые были подвергнуты справедливой критике В. И. Лениным 8. В. X. Кан­

6Труд К. Д. Кавелина печатался одновременно в виде ряда статей в журнале «Вестник Европы» (январь — апрель 1872 г.).

7Представляет интерес, что в этих статьях К. Д. Кавелина, несмотря на то, что они были направлены против И. М. Сеченова, имя последнего не упоминается.

8Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 142

542

динский отмечает недостаточность для материалистических концепций указаний только на внешним образом обусловленную связь души с телом и подчеркивает необходимость признания вторичного, функциональнопроизводного характера психики по отношению к мозгу и нервной системе

вцелом.

Вэтой же работе В. X. Кандинского имеется еще ряд соображений, созвуч­ ных концепциям И. М. Сеченова. Так, В. X. Кандинский пишет, что «психиче­ ская жизнь не ограничивается сферой сознания… бессознательные душевные процессы составляют как бы основу, из которых возникает сознательная душевная деятельность… весьма сложные действия, сначала будучи вполне сознательными и произвольными, с течением времени могут сделаться совер­ шенно автоматичными, т. е. совершаться без участия сознания…» [3].

Дает В. X. Кандинский в своем реферате также и развернутую критику эмпирической психологии, которая имела единственным источником са­ монаблюдение. Он указывает, что самое изощренное пользование одним методом самонаблюдения «не в состоянии дать нам ни малейшего понятия не только о сущности явлений внутренней жизни, но и о возникновении отдельных психических моментов» и неизбежно ведет к воззрению, харак­ теризующемуся дуализмом психического и телесного. «Таким воззрением, — утверждает В. X. Кандинский, — собственно говоря, отрицается самая возможность психологии как науки» [3].

Близость взглядов В. X. Кандинского по ряду основных вопросов пси­ хологии концепциям И. М. Сеченова подтверждается общностью их мнений о молекулярной основе единства физиологических и психических процес­ сов. Указывая, что «физиология представляет ряд данных, которыми уста­ навливается родство психических явлений с так называемыми нервными процессами», И. М. Сеченов отмечает, что под последними надо разуметь «недоступный нашим чувствам частичный (молекулярный) процесс в сфе­ ре нервов и нервных центров» [15]. В. X. Кандинский же подчеркивает, что явления психической жизни «в конце концов сводятся на молекулярные движения вещества в мозгу и нервах» [3].

«Можно смело сказать, — пишет С. Л. Рубинштейн, — что И. М. Сеченов сделал два особо важных открытия: 1) в области физиологии — открытие центрального торможения и 2) в области психологии — открытие рефлек­ торной природы психического. Последнее принадлежит к числу тех осо­ бенно значительных открытий, которые выходят за пределы одной науки, приобретая общее, мировоззренческое значение» [12].

Вот почему весьма важно выяснить отношение В. X. Кандинского к воз­ можности распространения рефлекторного принципа на деятельность го­ ловного мозга и к правомерности в связи с этим признания сеченовского понятия о том, что все психические акты совершаются по типу рефлексов. На оба эти вопроса В. X. Кандинский отвечает утвердительно. Он указы­

543

вает, что «новейшие анатомические исследования мозга действительно позволяют заключить, что головной мозг есть механизм, в устройстве ко­ торого дана возможность самых сложных отправлений, совершающихся, вообще говоря, по принципу рефлекса» [3]. Исходя из отсутствия резкой разницы между сознательными и бессознательными психическими явле­ ниями, поскольку последние протекают рефлекторным порядком, он также считает, что «весьма естественно возникновение стремления объяснить

исложные психические отправления по принципу рефлекса». В. X. Кандин­ ский даже видит в этом «главнейшую задачу психологии» [3].

Выясняя близость взглядов В. X. Кандинского к концепциям И. М. Сече­ нова, мы главным образом ссылались на те его взгляды, которые он выска­ зал в своей ранней работе. В более поздних работах выдающегося психи­ атра можно отметить еще ряд высказываний, свидетельствующих об общ­ ности позиций В. X. Кандинского и И. М. Сеченова в учении о психике

ив понимании задач и построении психологии. Это прежде всего относит­ ся к упомянутой нами идее развития в органическом мире, базирующейся на учении Дарвина о неразрывно связанной с ней эволюцией психическо­ го в животном мире. Хотя на общих представлениях В. X. Кандинского об эволюции сказалось влияние Спенсера, все же В. X. Кандинский по срав­ нению с другими естествоиспытателями, например Геккелем, имеет опре­ деленное преимущество. Он в конце концов преодолевает концепцию «всеобщей одушевленности» и видит в психическом свойство высокоорга­ низованной материи, появившейся на определенной ступени ее развития в животном мире у видов, наделенных нервной системой. Исторический подход к психологии, столь ценный у И. М. Сеченова, получил также отра­ жение и в трудах В. X. Кандинского.

Все сказанное позволяет нам прийти к выводу, что как психолог В. X. Кан­ динский стоял на сеченовских позициях.

Надо только еще раз отметить, что он не заявил прямо и открыто о сво­ ей поддержке И. М. Сеченова в его трудной борьбе за утверждение мате­ риалистической, развивающейся на физиологических основах отечествен­ ной психологии. Но на это, надо думать, имелся ряд причин, связанных с индивидуальными особенностями и условиями жизни В. X. Кандинского. Ясно одно: он проводил в психологии прогрессивную линию и стоял на по­ зициях материалистического монизма, хотя и не всегда был последователен в своих философских и общетеоретических высказываниях.

Для характеристики В. X. Кандинского как психолога важно проанали­ зировать его работы, выходящие по своей тематике за пределы физиоло­ гической психологии. К ним относится уже упоминавшаяся нами работа «Нервно-психический контагий и душевные эпидемии», а также посмертно изданная книга «О невменяемости» [2, 6].

Первая из указанных работ по существу касается вопросов социальной психологии и пограничной с ней социальной психопатологии. Написанная

544

прекрасным языком, она содержит интересный по своей эксквизитности материал о различных «душевных эпидемиях». В ней обращает на себя внимание глубина анализа, преимущественно физиологического и психо­ патологического, явлений «психической заразительности». Отчетливо выступает стремление автора вскрыть полную несостоятельность идеали­ стического и мистического толкования явлений массовой психической контагиозности, снять с нее ореол чудесности, дать ей строго научное объ­ яснение. В этом плане автором были также рассмотрены явления спири­ тизма и гипноза.

Душевные эпидемии трактуются В. X. Кандинским как пограничные состояния между нормой и патологией, рассматриваются как не имеющий строгих границ текучий переход (перелив) социально-психологических явлений в нерезко выраженные психопатологические.

Психолог и психиатр найдут в работе В. X. Кандинского много для себя интересного и поучительного. Она несомненно должна содействовать луч­ шему пониманию явлений конформизма и психического индуцирования, роли гиперэмотивности в нормальном поведении, в клинике психопатий, особенно истерической. Дано в ней и тонкое психопатологическое описание экстатических состояний.

Хотя основное внимание В. X. Кандинский уделил физиологическому анализу механизмов подражательности, внушаемости и конформизма, явле­ ний сомнабулизма и гипнотизма, он учитывал также и значение для надле­ жащего понимания описываемых им явлений социологических, социальнопсихологических, общепсихологических и психопатологических факторов.

Естественно, что В. X. Кандинский, незнакомый с трудами классиков марксизма, не мог оказаться способным к анализу социологических явлений с позиций исторического материализма. Но для нас важно, что он не под­ дался столь распространенному в его время в кругах интеллигенции влия­ нию субъективно-социологических толкований истории, проповедуемых П. Л. Лавровым и Н. К. Михайловским. Идеалистическая, субъективно-со­ циологическая трактовка ряда исторических событий иногда получала отражение в работе В. X. Кандинского. Это проявлялось главным образом в трактовке роли личности в истории. Но она не образует у него систему взглядов, а имеет характер наносного, некритического использования ли­ тературы. Так, например, он цитирует американского социолога Дрепера, писавшего, что «видения Магомета изменили обыденную жизнь половины народов Азии и Африки… Догмат пророка привел в трепет души людей от Гвинейского залива до Китайского моря» [6]. В этом же плане В. X. Кан­ динский цитирует Спенсера с его объяснением крестовых походов как следствия проповедей экзальтированного монаха Петра Пустынника, а на­ полеоновских войн как последствия «ненасытного честолюбия одного корсиканца». И в то же время проводимый В. X. Кандинским в социально-

545

психологическом аспекте анализ явлений, хотя и не занимал в его работе большого места, весьма интересен. В. X. Кандинский касается таких соци­ ально-психологических феноменов, как мода, настроения отдельных соци­ альных групп, отношения коллектива и его руководителей, социально-пси­ хологические факторы в возникновении паники, массовый энтузиазм и пр. Весьма важно также, что свой психологический, социально-психологический

иисторический подход к изучаемым явлениям психической контагиозности

иконформности В. X. Кандинский никогда не подменяет их биологизацией. Придавая столь большое значение анализу у отдельного человека физио­ логических механизмов подражания идеям, чувствам, поступкам других людей и уподобления им своего поведения в целом, Кандинский нигде не пытается с позиций такого анализа исчерпывающе объяснить причины психических эпидемий как массовых социальных форм подражательности

иконформизма. «Конечно, — пишет он, — в происхождении душевных эпидемий играют роль различные причины и условия, случайные и частные, общественные и исторические…» [6]. Представляет большой интерес то, что видный представитель субъективно-психологической школы Н. К. Ми­ хайловский­ стремился использовать эту работу В. X. Кандинского в своем нашумевшем произведении «Герой и толпа» [16]. В этом публицистическом произведении идея Михайловского о том, что историю творят великие личности, а послушным в их руках орудием является безличная, стихийно действующая, покорная их воле толпа, получила наиболее развернутое изложение. Н. К. Михайловский приводит выдержку из работы В. X. Кан­ динского, в которой подчеркивается, что к сходной с животными подра­ жательности больше склонны люди с незрелой или дефектной психикой.

Приводя эту выдержку из статьи В. X. Кандинского, Н. К. Михайловский хотел её использовать для подтверждения своей субъективной социологи­ ческой концепции, согласно которой историю творят «критически мысля­ щие личности», а не народ, представляющий собой толпу, способную только к стихийной подражательности и слепому конформизму. Но ведь В. X. Кандинский в то же время утверждает, что при определенных услови­ ях «и при высокой степени умственного и нравственного развития человек никогда вполне не избежит действия нервно-психического контагия». Он даже указывает (и это особенно раздражает Н. К. Михайловского), что «главнейшие источники душевных эпидемий — религиозное чувство, ми­ стические стремления, страсть к таинственному…» И Н. К. Михайловский выговаривает их Кандинскому: «Книжка г. Кандинского представляет лю­ бопытный пример того, как часто люди науки сами себя обворовывают…» Это самообворовывание он видит в том, что в книге В. X. Кандинского обойден ряд вопросов, особенно неудовлетворительно освещены явления гипнотизма. Теоретик либерального народничества негодует, что В. X. Кан­ динский­ «стремится, главным образом, опровергнуть чудесность спири­

546

тизма при помощи разъяснения гипнотических опытов… что в трактате, специально посвященном подражательности, едва-едва упоминается о той громадной роли, которую подражание играет в самом составе гипнотических сеансов. Между тем здесь-то, может быть, и лежит ключ к уразумению всей тайны „героев и толпы“» [16]. Последняя фраза, собственно говоря, и яв­ ляется «ключом к уразумению» того, чем не «угодил» В. X. Кандинский Н. К. Михайловскому­.

В физиологическом анализе механизмов подражательности и конфор­ мизма В. X. Кандинским было уделено большое внимание соотношению в жизни и деятельности человека разумного, целенаправленного, волевого поведения и поведения автоматического, осуществляемого ниже порога сознания. С этим был неразрывно связан и вопрос о «свободе воли», быв­ ший предметом острых и бурных споров среди философов, психологов и психиатров, поскольку он имел важное мировоззренческое значение 9.

Большой интерес к этому вопросу проявил и В. X. Кандинский. В пре­ дисловии к посмертно изданной его женой книге «О невменяемости» Е. К. Кандинская сообщила о том, что «в течение двух лет В. X. Кандинский готовился к большой работе о свободе воли». Этот труд не был им завершен, но остались общий его план и черновые к нему материалы, которые толь­ ко «он сам мог бы обработать и привести в стройное целое» [2]. О содер­ жании этого произведения дает представление сохранившееся к нему введение. «Мой труд, — говорит В. X. Кандинский в этом введении, — имея своим заглавием: О свободе воле (медико-философское исследование), распадается на три части. Первая часть „Учение о свободе действования“ по свойству предмета носит характер исследования философско-психоло­ гического; вторая часть „Учение об ответственности“ трактует о вопросах, относящихся к области индивидуальной и общественной этики; третья часть „Учение о вменении и о состояниях невменяемости“ применяет принципы, добытые предыдущими исследованиями, к практике судебной, имеет главным содержанием своим чисто практические вопросы судебной психопатологии» [2]. Далее В. X. Кандинский указывает, что он придает особенное значение рассмотрению всех этих вопросов в непосредственной связи одного с другим. К сожалению, по степени готовности оказалось возможным издать только третью часть работы В. X. Кандинского, относя­ щуюся к вопросам судебной психопатологии, а столь интересные его фи­ лософско-психологические рассуждения о свободе воли остались для нас неизвестными. Но и в таком неполном виде книга В. X. Кандинского «О не­ вменяемости» содержит много ценного по интересующему нас вопросу

9 Напомним о развернутых высказываниях и статьях Л. Фейербаха, Н. Г. Черны­ шевского, И. М. Сеченова по вопросу о «свободе воли», о дважды (в 1887 и 1889 гг.) проводившейся в Московском психологическом обществе дискуссии, в которой актив­ но участвовал С. С. Корсаков.

547

оего психологических воззрениях. Учитывая ее судебно-психиатрический уклон, мы позволим себе кратко остановиться только на некоторых вопро­ сах психологического характера, получивших в ней освещение.

Прежде всего следует указать, что В. X. Кандинский уделил большое внимание вопросу о свободе воли, так как полностью понимал его важное мировоззренческое значение. В этом вопросе он занимал весьма четко материалистическую позицию. Он, например, писал «о спиритуалистиче­ ском принципе абсолютно свободной воли» как о «принципе, нарушающем всеобщность закона причинности» [2]. Возражая против концепции абсо­ лютной свободы воли, в качестве аргумента В. X. Кандинский опирается на судебно-исправительную практику, базирующуюся на «принципе опре­ деляемости воли внешними факторами, на принципе детерминистическом, совершенно противоположном индетерминистическому учению спиритуа­ листов». «Тот, кто хочет путем наказания исправить злую волю, — пишет он, — уже этим самым отрицает абсолютную свободу воли и, напротив, утверждает, что внешние факторы (как напр. наказание) могут отражаться на воле определяющим, изменяющим образом…» [2].

Но не только четкие и определенные материалистические позиции по вопросу о свободе воли характеризуют В. X. Кандинского в его книге «О невменяемости». В этом своем произведении, отражающем его более поздние взгляды, ученый, в какой-то степени преодолев представления

офизиологическом детерминизме поведения человека, приблизился к пред­ ставлениям о социальной его детерминированности. Большой интерес представляет и то, что в сложном психологическом анализе проблемы вменяемости и ответственности лиц, совершивших криминальное деяние, В. X. Кандинский обнаруживает глубокое и диалектическое понимание сложной психологической структуры волевого акта. Он надлежащим об­ разом учитывал неразрывную связь побудительных мотивов, взвешивания их, выбора решения и его осуществления с целеполагающим сознанием, анализом и синтезом мышления и социально-этическими чувствами. Опираясь на эти психологические концепции, В. X. Кандинский всесторон­ не обосновывает свою точку зрения на критерий вменяемости. В основу последнего он кладет вначале психиатрами отвергнутую, а затем всеми принятую и вошедшую в законодательство двойную формулу: «Не вменя­ ется в вину деяние, учиненное лицом, которое, по постоянному своему состоянию или по состоянию своему во время учинения деяния, не могло понимать свойства и значения совершаемого или же не могло руководиться в то время здравым пониманием в действовании своем» [2] 10.

10В советском законодательстве эта формула вменяемости по существу сохранилась

вполной мере. В нее внесены незначительные, имеющие сугубо редакторский характер изменения.

548

В начале нашей статьи мы указывали, что интерес нашего выдающегося психиатра к психологии носил не отвлеченный характер, а был обусловлен пониманием того большого значения, которое имеет психология для общей психопатологии и психиатрии. На примере необходимости использования психологического критерия вменяемости в судебной психиатрии мы сейчас убедились, что психология связывает психиатрию с таким важным разделом жизни общества, как его правовые и морально-этические отношения. Ранее, касаясь социально психиатрических проблем, относящихся к области нервнопсихического контагия и психических эпидемий, мы установили, что В. X. Кан­ динский хорошо понимал важность социально-психологической компетенции для анализа наблюдающихся при психических эпидемиях пограничных со­ стояний, трудности отграничения психической нормы и патологии.

Подведем итоги. Нам представляется, что можно определить основные качества В. X. Кандинского как психолога в следующих, кратко сформули­ рованных положениях.

Философские взгляды В. X. Кандинского в области психологии можно охарактеризовать как материалистический психофизический монизм. Он активно защищал свои материалистические взгляды, но в отдельных слу­ чаях был не до конца последователен и поддавался позитивистским влия­ ниям.

Занимаясь историческими исследованиями в области психологии, В. X. Кандинский проявил себя не «историком-летописцем», а «историкоммыслителем», раскрывающим направленность и закономерности в истори­ ческом развитии психологии. Соответственно своему материалистическому мировоззрению Кандинский положительно относился к материалистическим концепциям философов материалистов в психологии. Он критически под­ ходил к психологическим концепциям философов идеалистов и вскрывал их несостоятельность. В отдельных случаях он не доводил эту критику до конца, в частности, давая общую оценку взглядам некоторых философов идеалистического толка.

Можно считать установленным, что В. X. Кандинский поддерживал прогрессивное сеченовское направление в психологии, его материалисти­ ческие психофизиологические концепции и рефлекторную теорию психи­ ческой деятельности. Что же касается Вундта, объективно способствовав­ шего развитию экспериментальной физиологической психологии, то В. X. Кандинский­ считал необходимым использовать все то ценное и по­ лезное, что сделал Вундт, но не был достаточно критичен к идеалистическим философско-психологическим концепциям последнего.

В. X. Кандинскому принадлежит заслуга разработки некоторых вопросов социальной психологии и пропаганды естественнонаучных взглядов на та­ кие нередко мистически-религиозно толкуемые явления, как психические эпидемии, сомнабулизм, гипноз. В этой своей деятельности В. X. Кандинский

549