обоснованных настолько, что они заслуживают глубокой проверки. Дальнейшая проверка может осуществляться в рамках национального исследования.

Таким образом, сравнительно-криминологические исследования в государствах мира и регионах одного государства необходимы и полезны. Но следует всегда оценивать степень полноты и достоверности полученных данных. Во всех случаях результаты таких исследований надлежит соотносить с данными национальных или региональных исследований.

§4. Статистические истины или криминологические мифы?

Вряде работ отечественных криминологов конца ХХ века, где дается анализ статистических данных, характеризующих преступность, делаются новые, порой «ошеломляющие» выводы. Д.А. Ли предложил разделить всех людей в конкретном обществе на тех, кто совершает преступления, и тех, кто таковых не совершает. В принципе данный подход допустим, но с пониманием того, что такое разделение не бывает абсолютным и постоянным. В разные периоды контингенты преступников не остаются неизменными: одни лица случайно совершают единичные деяния и в изменившихся условиях их больше не воспроизводят, другие относятся к числу тех, кого криминологи называют рецидивистами, в том числе многократными, или к числу функционеров криминальной среды, о которой речь пойдет далее, избравшие преступную карьеру.

При оценке количественных параметров преступности Д.А. Ли ссылается на выводы А.А. Давыдова, по мнению которого «константа необходимой дисгармонии в природных системах составляет 6 %. Так, например, доля неправильных галактик составляет 4 %; доля неразличимых кровяных телец у человека - 5 %; генетическая изменчивость человеческой популяции - 6,7 %; максимумы солнечной активности в 11-летнем цикле повторяются с отклонением - 6,9 % и т.д.»1. Далее Д.А. Ли предполагает, что «количество преступников в конкретном обществе должно составлять 5,6 % от общего числа населения, выполняя таким образом функцию его целостности как системы и поддержания необходимого разнообразия, что служит необходимым условием самоорганизации системы» и что «уровень официальной статистики, регистрирующей абсолютное число лиц, совершивших преступления, должен быть ниже абсолютного значения, составляющего 5,6 % от общего числа населения. Это будет означать, что латентная преступность существует, но не превышает принятой в мире нормы. Однако число лиц, признанных преступниками, не должно превышать абсолютного значения, то есть 5,6 % от общего числа населения, при нормальном функционировании системы в целом. При нормальном функционировании системы здесь понимается развитие общества (не важно, в ка-

1 Давыдов А.А. Модульный анализ и конструирование социума. М., 1996. С. 126

7 9

ком именно направлении) без каких-либо социальных катаклизмов, а именно революций, войн, экономических кризисов»1.

То есть можно понять как выдвигаемые аксиомы, по крайней мере, следующие положения: 1) преступность выполняет функцию обеспечения целостности системы и является условием ее самоорганизации, 2) преступность — нормальное явление, если не превышает определенного уровня, 3) в мире существует норма латентности преступности, 4) исследуемый автором период ХХ века (семидесятые — девяностые годы) — это период «нормального развития общества без каких-либо социальных катаклизмов, а именно революций, войн, экономических кризисов». Последнее просто неверно (только Россия пережила военные конфликты в Афганистане и Чечне, вторую буржуазную революцию в виде перестройки и реформ, тотальный кризис), а первые три положения при самом благожелательном отношении к ним можно назвать не более, чем «смелыми гипотезами». В частности, нельзя считать процент «заданности» преступного поведения и процент «заданности» латентности преступности ( т.е. поведения жертв, свидетелей, сотрудников контролирующих и правоохранительных органов) точно так же, как процент явлений в природных системах. Преступность — и на этом далее остановимся подробнее — явление совершенно другого порядка. Она — социальный феномен, продукт в том числе деятельности людей, наделенных сознанием и волей, способных к целенаправленной, осознанной деятельности с осмыслением разных возможных вариантов поведения. Нельзя забывать, что в качестве преступления оценивается только поведение вменяемого лица, достигшего определенного возраста, действующих в обстоятельствах, которые допускают иные варианты поведения.

Но далее Д.А. Ли на основе провозглашенных постулатов, использования общих статистических данных 27 государств и находящегося за пределами криминологической оценки «модульного анализа конструирования социума (МАКС)», делает вывод, что в «нормально функционирующем обществе как системе количество преступников не должно превышать 5,6 % от общей численности населения»2. Уязвимость исходных криминологических посылок уже отмечалась, а, что касается математического аппарата (модульные коэффициенты и т.п.), то он должен быть оценен уже не криминологами, а иными специалистами.

Другой криминолог, Е. Г. Сторубленкова, предлагает к использованию при оценке распространенности преступности в стране три новых показателя: а) коэффициент накопительной криминализации (криминальности) населения (КНКН); б) уровень накопительной криминализации населения (УНКН) или показатель численности криминализованного населе-

1 Ли Д.А. Преступность в России. Системный анализ. М., 1997. С. 38-39 2 Д.А. Ли., указанная работа. С.103.

8 0

ния – Ф.11; в) коэффициент деградации общества – КД . В методике расчетов коэффициентов лучше разберутся математики. Для криминологов важно другое — Е.Г. Сторубленкова уверена, что «формулы указанных показателей позволяют использовать для их расчета данные официальной статистики» 1, «достоинством и удачей работы» является то, что «для вычисления указанных показателей использованы такие простые и ясные для всех показатели, как ежегодная численность преступников и новорожденных». Создается впечатление, что автор просто не представляет разницу между регистрацией преступлений и регистрацией новорожденных, не осведомлен и о том, с какими сложными проблемами связано формирование уголовной статистики и насколько она изменчива даже с точки зрения подходов к учету проявлений преступности, насколько подвижными являются размеры ее латентной и «видимой» частей. Одновременно Е.Г. Сторубленкова всерьез уверена в том, что можно некритически относиться к следующему воспроизводимому ею утверждению: «Различными зарубежными криминологами, проводившими исследования масштабов латентной преступности в капиталистических странах, установлен факт практически тотальной криминализации взрослого населения. В частности, результаты анкетирования показали, что более 90 % опрошенных признали, что им приходилось совершать те или иные преступления, за которые они не были привлечены ни к какой ответственности, поскольку о преступлении никто не узнал»2. Между тем опытному криминологу - исследователю известно, что люди при ответах на подобные вопросы исходят не из уго- ловно-правового представления о преступном, а своего собственного, из бытового понятия «преступление». Как показывали наши исследования, например, за уголовно-правовое хулиганство выдаются при опросах и факты мелкого хулиганства, и включение соседом на полную громкость магнитофона, и грубость в разговоре, и другие явления; под «кражами» понимаются в том числе факты проникновения в детском возрасте в чужие сады; под причинением телесных повреждений - синяки и шишки, наставленные в детских и юношеских взаимных драках.

Но при всем том Е.Г. Сторубленкова делает следующий вывод: «Ситуация же с преступностью в стране такова (см. расчеты), что каждый второй новорожденный мальчик рано или поздно в течение жизни будет выявлен за преступление и окажется в тюрьме! А как на эту статистику, узнав ее, будут реагировать наши женщины? Захотят ли они после этого «ро­ жать преступников»? Результаты приведенных расчетов должны заставить задуматься о своей личной судьбе и вероятном криминальном ее повороте каждого жителя России».

1 Сторубленкова Е. Г. Изучение масштаба криминализации населения России Изучение масштабов криминализации населения

2 Иншаков С.М. Зарубежная криминология. М., 1997. С. 128, 172-173.

8 1

Разумеется, криминологически значимые характеристики населения определяют преступность, причем на длительное время. Это подтвердили исследования территориальных различий преступности и их причин. Среди прочих характеристик анализировались данные о так называемой «криминальной пораженности» и «социальной запущенности» населения регионов, в том числе удельном весе среди населения лиц с неснятой и непогашенной судимостью. Оказалось, что в республике Тува, резко отличающейся от всех других регионов по очень высокому коэффициенту преступности, среди населения удельный вес лиц с неснятой и непогашенной судимостью составлял до 1,3 %.

Во всех исследовавшихся регионах СССР и России удельный вес в населении лиц, характеризующихся «криминальной пораженностью» составлял немногим более 1,5 %, «социальной запущенности» — до 6,5 %. Наряду с этим всегда были и есть латентные преступники, среди которых значительную долю составляют расхитители, взяточники, другие лица, совершающие преступления в сферах экономической, служебной, иной деятельности.

Таблица 30 Коэффициенты «криминальной пораженности» и «социальной запущенности»

населения по данным криминологических исследований в 1980-1988 гг. в регионах РСФСР и Молдавской ССР

Регионы	Коэф.		лиц	Коэф. лиц,			Коэф. лиц,			Коэф.	ал-	Коэф. нар-		Коэф.		лиц,
	с	неснятой		освобо-			официаль-			коголиков,		команов,		состоящих
	и	непога-		жденных			но	преду-		состоящих		состоящих		на учете			у
	шенной су-			от уголов-			прежден-			на учете в		на учете в		нарколо-
	димостью			ной отв. по			ных		о	органах		органах		говнарко-
	на 100 тыс.			нереабили-			недопусти-			здраво-		внутрен-		ма-нов			и
	населения			ти-рую-			мости			охранения,		них дел, на		токсикор-
				щим		осно-	паразити-			на 100 тыс.		100	тыс.	ма-нов,			на
				вани-ям			ческого су-			населения		населения		100		тыс.
				(ст.ст.		7-10	ществова-							населения
				УПК)		на	ния) на 100
				100		тыс.	тыс.		насе-
				населения			ления
Годы	1980		1984	1980		1984	1980		1984	1980	1984	1980	1984	1980		1984
Тувинская	12,9		12,0	2,4		2,7	4,2		4,7	47,4	33,9	0,7	0,16	0,22		0,21
АССР
Ленинград-	9,2		11,6	1,3		2,8	2,4		3,0	2,15	2,27	0,15	0,13	0,09		0,09
ская обл.
Свердловск	10,3		11,1	2,0		2,3	2,0		3,2	20,1	24,7	0,08	0,06	0,05		0,03
ая обл.
Ростовская	6,6		8,3	0,75		0,85	1,4		2,1	15,3	18,2	0,6	0,8	св.		0,46
обл.														нет
Башкир-	8,0		6,5	1,2		1,2	1,4		2,2	12,7	19,8	0,05	0,07	св.		0,05
с-кая АССР														нет
Курская	6,2		5,8	0,6		0,9	1,9		1,9	18,8	21,3	0,13	0,11	0,12		0,11
обл.
Мо-	4,8		5,6	0,6		0,1	1,3		2,35	16,8	21,4	0,08	0,4	0,05		0,04
сковс-кая
обл.

8 2

Годы	1988	1988	1983	1987	1985	1987	1985	1987	1986	1988
Молдавс-	6,5	1,22	1,6	0,9	24,2	27,0	0,6	2,3	0,66	1,12
кая ССР

Нельзя механически суммировать цифры выявленных преступников по годам. Среди выявляемых преступников всегда бывает значительным удельный вес рецидивистов в криминологическом значении этого понятия. По данным переписи заключенных в 1926 г. рецидив среди мужчин составлял 26 %, а среди женщин — 33 %, доходя по отдельным группам преступлений до 40-45 %1. По данным Королевой М.В., в 1980 — 1998 гг. удельный вес среди выявленных преступников тех, которые повторно совершали преступления, в среднем по России колебался в пределах от 22 до 30 %, а в отдельных регионах этот удельный вес доходил до более чем 30 %. Среди отдельных категорий общеуголовных корыстных преступников (совершавших разбои, грабежи) он составляет в отдельные годы до 40 —50 %.

Для Тувы в течение длительного периода была характерна преимущественно общеуголовная преступность, в том числе корыстная общеуголовная. Даже если учесть, что общеуголовные преступления которые отражались в статистике (а это были преимущественно сопоставимые преступления), составляли примерно 40 % от совершавшихся (на это указывало многое), то удельный вес лиц, которые в течение года совершают преступления мог возрасти при грубом подсчете только в 2,5 раза. Однако надо учитывать, что рост числа совершаемых общеуголовных преступлений не означает пропорционального нарастания числа новых лиц, втягиваемых в совершение таких преступлений. Прирост числа преступников и осужденных за счет новых лиц может быть при этом незначительным. И здесь важно то, что среди выявлявшихся рецидивистов лица, ранее привлекавшиеся к ответственности 3 и более раз, составляли в разные годы 17 — 21 %. К этому следует добавить тех, кто ранее привлекался один-два раза, совершавшие преступления в период отбывания за предыдущее преступление либо в период условного срока Окажется, что, как минимум, до трети преступников воспроизводит неоднократно преступное поведение.

Далее, криминологические исследования показывают, что преступник очень редко совершает преступление как бы «внезапно». Большинство тех, кто умышленно нарушает уголовно-правовые запреты, характеризуются эскалацией негативного поведения от просто аморальных проступков до правонарушений непреступного характера и только затем - преступлений2. Во многом совпадали, например, в СССР круги: 1) выявленных преступни-

1Герцензон А.А. Основные черты современной преступности в РСФСР. \ Революция права. 1929, № 4.

С.67-69.

2 См.: Курс советской криминологии. Т.1. М., 1985. Методика криминологического изучения личности несовершеннолетнего преступника. М., 1977. Опыт криминологического изучения личности преступника. М., 1981. Опыт длящегося криминологического изучения личности во взаимодействии с социальной средой. М., 1992. Криминология. Под ред. Долговой А.И., М., 1999.

8 3

ков, 2) лиц, ранее неоднократно предостерегавшихся о недопустимости паразитического существования, 3) состоящих на учете алкоголиков (именно состоящих на учете, а не «тихих», 4) состоящих на учетах наркоманов и токсикоманов. Н.Г. Угрехелидзе установила, что примерно четверть лиц, привлекавшихся к административной ответственности, совершает затем преступления ( как правило, насильственные и корыстные)1. И, следовательно, многое зависит от предупредительной деятельности, качество которой трудно оценивать, а тем более прогнозировать математически.

Многочисленные формулы, расчеты, схемы и сделанные на их основе категорические выводы поначалу настолько гипнотизируют не сведущего

вматематике криминолога, что впору сказать: «А нам, темным, и невдомек было». Даже при больших сомнениях возникает робость при их обнаружении: «А может быть, исследователи далеко ушли вперед и ты будешь смешон?». Однако, если все-таки вспомнить известное о преступности и сопоставить с ним исходные позиции авторов, приходится еще раз удивляться небрежному ( а, может быть, и пренебрежительному) отношению к собственно криминологической материи — пониманию преступности, особенностей ее отражения в статистике, ее изменчивости в пространстве и во времени, многообразии разных ее форм, криминологической характеристике преступника.

Известные математики, которых приходилось приглашать для участия

вкриминологических исследованиях и для моделирования процессов, происходящих в преступности, а также в преступности и обществе, когда узнавали, как формируется уголовная статистика и что она собой представляет, отказывались от приглашения со ссылкой, прежде всего, на крайне неопределенную базу данных, а затем — на необходимость разработки специальных подходов к изучению сложных социальных систем, в качестве каковой рассматривается общество и может рассматриваться преступность. Вот уж действительно: кто мало осведомлен о преступности; тот смело пишет о ней, кто больше — тот задумывается и не спешит с категорическими выводами; кто глубоко вник в ее проблемы — тот часто не знает, стоит ли писать или продолжать углублять исследования.

Для того, чтобы проиллюстрировать тезис о крайней сложности восстановления картины преступности по статистическим данным о ней, практической недостижимости математически точных суждений о ней, воспользуемся сведениями об отечественной преступности: в Российской Империи, РСФСР, СССР, и Российской Федерации.

1 Угрехелидзе Н.Г. Соотношение административных правонарушений с преступностью \ Советское государство и право, 1990, № 6. С. 99. См. также: Лозбяков В.П. Криминология и административная юрисдикция милиции. М, 1996.

8 4