Russkie_etnokulturnaya_identichnost

Т.С. Макашина

№119). В своем смятении невеста опять обращалась к жениху, укоряя его за хитрость и коварство: «Уж ты, чуж чужанин,/Умеешь к людям приступитися…» (текст № 120; в этом причете дано поэтичное описание «княжьего поезда» и его чинов).

Когда переговоры дружки с подругами, являвшие красочное драматическоедействие,приходиликблагоприятномудляженихаконцу, девушки выводили невесту. Теперь невеста укоряла своих подруг иродственников «Девушки-разбойницы,/Дядья-братья‒ пьяницы…» (текст № 121). По завершению этого действия начинали составлять поезд для невестиной стороны (поезд невесты). Эти сборы так же разворачивались в монументальное театральное действо. Невеста опять обращалась с причетом к отцу и просила его сходить на конюшню: «Обратай мне коня ворона, закладай колясочку, отвези меня молоду к суду Божьему» (текст № 122). Так же в причетах (тексты

№123, 124) она просила подруг помочь ей одеться к венцу: «Вы, подруженьки,голубушки,помогайте мне одеватися,квенцучéстному собиратися» (текст № 124). Во время одевания невесты дружка жениха приносил ключ от ларца ‒ подарка жениха. Отдавая ключ, он опять требовал выкуп, при этом разыгрывалось новое действие. Как замечал Фарфоровский, этот обряд более распространен у богатых крестьян. Ключ оказывался не подходящим, дружку вновь угощали вином, и тогда он вручал настоящий ключ.

Одевшись, невеста просила свою мать оценить ее вид: «Погляди, матушка, как я нарядилася» (текст № 125), ‒ пела она в причете.

После этого все чинно садились за стол. Невеста, сидя между женихом и его родственниками, пела: «Что по праву мою стóрону

/Морозы крещенские, лютые…» (текст № 126). Пропев эти неприятные оценки, она как бы спохватывалась и запевала песню с извинениями за сказанное: «Не прогневайтесь, родимые, / Что такое слово молвила…» (текст № 127). Выслушав извинения невесты, дружка вставал и просил родственников девушки: «Благословить ее на Божий суд ехати, с молодым князем венчаться, кольцами обручаться», а гостей «честных» просил «на свадьбу, на веселую, пить питья медовыя, есть яства сахарныя, к молодому князю с княгинею». Драматизм расставания нарастал. Невеста, прощаясь, снова обращалась с причетом к родителям: «Родимый мой батюшка, / Разродная моя матушка, / Отпила я у вас, откушала, за столом дубовым отсидела, во девичьей красе нагулялася» (текст №128). Потом просила их благословить ее, кланяясь в ноги, целовала икону и пела: «Поднимаюсь из-за стола-то дубового, / Со скатертями шитыми,

310

Материалы С.В. Фарфоровского «Свадьба и ея обычаи…»

бранными, / Вы берите-ка, родимые, иконы новыя, / Благословите, родимые, меня молоду, / Под злат венец, под Божью милость, / Что

востатные, во первые» (текст № 129). Окончив пение, невеста прощалась со всеми (текст № 131), кто в это время был в ее доме. После этого она направлялась к своему свадебному поезду. Невесту вели под руки подруги, а она не прекращала причитать, отмечая

впричете все этапы своего продвижения. Ее спуск по лестнице приобретал символический смысл. Каждая ступень, на которую становилась невеста, означала новый этап врасставании сдевичьей волей. На первой ступени она оставляла «негу девичью у матушки, на второй забывала волю девичью убатюшки, а на третьей ‒ теряла «красотусвою».Такжепричитая,невестапроходиладвор,выходила за ворота и садилась в сани (тексты № 133, 134), а выехав на улицу, просила остановить лошадь икланялась навсе четыре стороны, прощаясь с «подружками милыми, суседями приближенными и всеми православными людьми». Она просила простить ее и «не помнить злом» (текст № 135). Так же она прощалась с широкой улицей, «где гуляла я молода» (Фарфоровский 1903а: 44–53).

Вдополнение к очерку С. Фарфоровский приводил тексты восьми прощальных песен, которые исполнялись в доме невесты перед отъездом к жениху (тексты № 168–175). Они разнообразны по содержанию, эмоциональному настрою и адресованы разным персонажам. Новсе они всовокупности передают токрайнее напряжение, которое отличало этот переходный, судьбоносный момент обряда. В одной песне (текст № 168) невеста обращалась к отцу с благодарностью за его заботу: «Спасибо тебе, батюшка, / Спасибо великое на хлебе, на соли…». Она благодарила его за то, что он баловал ее: «Меня всячески украшал во платьица во цветныя, башмаки сафьянные, чулочки шерстяные, бусы янтарныя». В этих словах благодарности переданидеальныйобраз‒эталонодеждыдевушки-невесты.Вдругой песне, которую пели девушки вместе с невестой: «За рекою трубы трубят…» (текст № 169), отражена печаль матери по поводу отъезда дочери: «Вы трубите, трубы, жалостно, / От меня-то дочь везут…».

Впесне говорится и о причине этой печали ‒ о трудной судьбе замужней женщины. Дочь увозят «в чужедальную сторонушку. / На горе, на печаль, не на радость ведь». Обращаясь к жениху, девушки просили его: «Сбереги нам подруженьку голубушку, / От чужих, от злых людей, / Не дай на нее ветру дунути…». Они выражали свою заботу о подруге и как бы вразумляли жениха, призывая его заботиться и беречь жену. В песне «Приезжайте в гости, матушка,

311

Т.С. Макашина

/Приезжайте в гости, батюшка…» (текст № 171) отразились тревоги и переживания самой невесты. В описании трех вариантов встречи с родителями, приехавшими в гости, невеста рассказывала о своих опасениях перед предстоящей замужней жизнью: «… Коли житье мое будет хорошее, / Я встречу вас у калиточки; / Коли житье будет среднее, / Выйду я за деревнюшку; / Коли плохое житье будет мне,

/Побегу встречать во чисто поле, / Во луга зеленые, не промолвлю янисловечушка».Спомощьюпоэтическогопараллелизмавпесне«Уж не стой ты, ивушка, над рекою» (текст № 172) девушки советовали невесте не очень тужить «о родной сторонке», «не крушить» сердца своего. Выразительными метафорами, поэтическими символами украшена песня «Разлилася, разлилася полугам вода вешняя» (текст № 173), исполнявшаяся матерью невесты. В ней описывается отъезд невестыизродительскогодома.Вконцезастолья,исполняяблагодарственную песню «Испасибо тебе, свет Михайла» (текст №175), гости благодарили хозяев «за радушие» (Фарфоровский 1903а: 65–67 об.).

Дорога на венчание

По дороге в церковь дружка продолжал свою игру. Он останавливал лошадь, якобы «вожжа оборвалась», и просил «нет ли привязать чем?», а затем прибавлял другие просьбы: «да колеса скрипят, надо смазать». Невеста давала ему полотенце «подвязать вожжу и водки ‒ смазать колеса». Такие остановки по пути следования под разными предлогами («оглобли вывернулись», «хомуты лопнули») происходили два-три раза. Мужики изсоседних деревень также «запирали дорогу» поезду кольями и веревками и требовали угостить их вином.

Перед церковью дружка вновь останавливал поезд и, пройдя с женихом к невесте, проводил опрос, обращаясь ко всем провожатым: «Кто вас охраняет?». Ему отвечали ‒ «Бог», «Сговаривались ли вы с ним (женихом ‒ Т. М.) к венцу ехать, на Божий суд? ‒ Да». Так в обряд вплелись религиозные мотивы.

Далее происходило венчание. Его Фарфоровский не описал. Он лишьзаметил,чтопосленегосвященникзаставлялмолодыхтрираза поцеловаться. Молодая кланялась мужу в ноги, а он отвечал ей поясным поклоном. После венчания весь поезд уезжал вдом молодого. На обратном пути молодые ехали вместе, наодной подводе. Попути дружка опять несколько раз останавливал поезд, якобы «коней попоить, людей покормить», все его уловки были направлены на то, чтобы получить вознаграждение (Фарфоровский 1903а: 53–53 об.).

312

Материалы С.В. Фарфоровского «Свадьба и ея обычаи…»

Вдоме молодого после венчания

Вдоме молодого под песню девушек «Не светел месяц в небе катится…» (текст № 136) происходила торжественная встреча новобрачных.Вобрядевстречисочеталисьчертыправославияидохристианские магические приемы. Молодые вставали около отца сматерью навывернутуюмехомвверхшубуицеловалиикону,кланялисьвноги, целовали хлеб, соль и родителей. Перед ними обметали пол, а их обсыпали житом, хмелем, овсом и рожью. В связи с этим обрядовым действием впеснях девушек упоминался еще один особый свадебный чин ‒ «посыпальщики» (текст № 137). В зависимости от того, чем обсыпали,добавлялисьдобрыепожелания:«отжита‒доброежитье, от ржи ‒ хлеба много, от хмеля ‒ голова весела, от овса ‒ лошади сыты». Когда все входили в избу, сваха с приговорами совершала обряд «чесания кудрей» молодому. Приступая к этому обряду, она говорила: «Благословите русы кудри чесать, маслом мазать, маком окатывать, хмелем осыпать». Ей отвечали: «Бог благословит». Тогда она мазала маслом кудри молодого и осыпала их маком. После этого начиналась церемония расплетания косы молодой и перемена девичьей прически на бабью. Крестная мать молодой брала за руку новобрачную, а та пела: «Уж ты, крестная моя матушка, не бери меня зарученьку.» (текст №137), акогда начинали расплетать косу, молодаяпросила:«Ужты,милаякрёснушка,даеще чужаясвахонька, нерасплетайте косу длинную…» (текст №139). Вэтом причете новобрачная объясняла ценность «ленты алой» ‒ символа девичьей воли: «Лента алая для вас дёшева, для меня дороже золота, не продала б ее, не отдала б ее я во веки вечныя. Я носила ее, да кичилася, перед всеми людьми похвалялася» (текст № 139). О своей девичьей косе молодая пела и в причете № 141 и 142.

После того, как молодой сделают «бабью» прическу, ее подруги пели песню «Не в трубу трубят рано на заре» (текст № 143). Убранную «по-бабьи» молодую муж сажал за стол в красный угол.

Вэто время для молодого девушки пели: «Черные кудри за стол пошли, / Русую косу за собой повели» (текст № 144). Начинался «брачный обед». За столом дружки молодых производили различные магические действия. Например, состязались друг с другом кто выше поднимет хлеб. При этом говорили: «моя выше». Если дружке жениха удавалось поднять хлеб выше, это означало, что «молодой князь» будет властвовать над своей женой. Дружки также связывали полотенцем руки молодых, «чтобы (они) дружней жили, не разбегались», т. е. магически соединяли их. Кроме того,

313

Т.С. Макашина

произнося разные присловья, вроде: «Ех, ко мне в рюмку таракан попал…» или «Горько!», гости заставляли молодых целоваться. Как известно, эти обряды были рудиментами соединительной магии. Послеобеда молодыхотводили вспальню.Провожаяих,девушки пели: «Не кладите молодую на солому яровую». Дружка давал молодому кнут и наставлял: «учи кнутом жену, да не при людях, бей по стене, а люди скажут по жене (по спине), бей по подушке, а люди скажут, что бьешь по женушке».

Вто время, когда молодые спали, в избе продолжалось веселье. Пели веселые песни «под пляску» мужиков и парней. Молодежь танцевала «чижика», «танец вроде кадрели, и водили кадрелю». С. Фарфоровский приводит тексты нескольких свадебных песен, приноровленных под пляску «русского», иотмечал: «Эти песни поют очень весело, быстро…». В песне о семейной жизни «Как за нашим за двором» (текст № 145) есть строки, ярко характеризующие бесправное положение замужней женщины: «А тебя-то, девица, / Тебя замуж выдали, / Всё равно, что продали, / Нет у тебя ни матушки,

/Ни родима батюшки, / Один только муж-то твой, / Что хочу, тосделаю с тобой» и «От города, да города / Всё, брусья тесовыя». Эта песня отличается «нарядностью» и особенно яркой поэтической палитрой: «По тем-то брусьям / Атласы, да бархаты, / По атласам да по бархатам / Шла прошла красна девица…» (текст № 147).

Вразгар веселья будили молодых и начинался «обряд даренья». Молодая выносила заготовленные для новых ‒ «богоданных» ‒ родственников дары, ипод песню: «Погоренке звоны пошли,/По терему дары понесли…» дружка вместе с молодыми раздавал их. Эта песня интересна тем, что вней определяли нормы, кому икакие дары надо дарить, чтобы «Аннушку не забижали». А именно: «свекру-батюш- ке ‒ пояс широкий, / Свекрови-матушке да на платьице, / Дружкам, сватушкам ‒ по платочку, / Золовушкам по шали,.. / Деверьям по опоясочке, / Милому Серёженьке рубашечку шелковую» (текст №148). Раздача происходила поспециальному ритуалу сугощением водкой, поклонами и благодарностями.

Вскоре молодые уходили спать. Молодая должна была раздеть и разуть мужа. Муж же куражился и требовал его поцеловать. В сапогах мужа молодая находила деньги и брала их себе за труды.

Пир подходил к концу, ближе к утру гости собирались по домам. На улице им пели: «Пора гостям со двора, да не едут, знать хозяин добр не пускает, хозяйка добра в избе оставляет» (Фарфоровский 1903а: 54–59.).

314

Материалы С.В. Фарфоровского «Свадьба и ея обычаи…»

Второй («другой») день свадьбы

Начинался он с «бужения» молодых. Около окна или у дверей спальни собирались парни и девушки и пели песню для молодых: «Не долго спите, засыпайтесь, / От сна пробуждайтесь…» (текст № 151). Тем временем сваха ставила около окна старые горшки. Дружки должны были разбить их старинными пятаками или серебряными рублями, «чтобы молодые начинали сновых». Начерепках от разбитых горшков сваха плясала. В этом месте очерка С. Фарфоровский, прервав описание обряда, сделал важное замечание относительно характера исполняемых песен до свадьбы (венчания)

ипосле,вкоторомотмечалкардинальныеизменения,произошедшие

вих эмоциональном настрое. Он писал: «Если предсвадебные песни

иобряды носят характер преимущественно печальный, то песни

впервый день свадьбы, а ровно и действия свахи, дружек и молодой, являются с комическим, веселым оттенком» (Фарфоровский 1903а: 59 об.).

Выходя из спальни с мужем, молодая пела; «Намоей постелюшке с периной пуховой /Лежал полушалок подо мной» (текст № 152). Гости поздравляли молодых и приступали к новому обрядовому действию под названием «пробовать молодую». Во время этого шуточного обряда родные жениха якобы проверяли хозяйственные навыки новобрачной. Происходила веселая игра, вкоторой принимали участие все присутствующие. Интересовались: умеет ли молодая подметать пол, прясть, топить печь, щепать лучину, приносить воду из колодца и т. д. Попутно ей давались этические советы и наставления для будущей жизни. Например: «Мети, мети, да оглядывайся, сор из избы не выноси, в сору золота ищи». Молодая притворялась неумехой и все делала плохо. Девушки в песне осуждали нелепость ее поступков: «Ложки вымыла, в горшок вылила, / Порог вымела,

вгорох вылила…» и т. д. Сваха, видя, что сосватанная ею молодая якобы никуда не годится, убегала и пряталась. Ее разыскивали, чтобы наказать и «выпороть». Для этой экзекуции устраивали так называемый «шафот», то есть ставили сани вверх полозьями

истелили на них солому. В землю втыкали длинный шест с пучком соломы наверху ‒ «чтобы добрые люди видели». Изсоломы же сплетали длинный кнут. Сваха пряталась и бегала по всему селу. После долгих усилий дружке жениха с помощником удавалось ее изловить

ипритащить к«шафоту». Сваху клали между полозьев саней, истарший дружка читал «Указ» ‒ о расправе над ней (свахой): «Пришел от царя указ… для плохих свах, / чтобы их драть…» (к сожалению,

315

Т.С. Макашина

Фарфоровскому не удалось записать «Указ» целиком). Сваху вшутку били соломенным жгутом, потом являлся доктор (обычно им был один из дружек) лечил ее водкой, рекомендуя ей выпить больше «за здоровье новобрачных». После этого молодая обращалась с песней к своей матери: «Родная моя матушка, родимый батюшка, / Вы сажайте сваху чужую на конец стола…» (текст № 155). Она просила наказать ее за обман, за ее «хитрые речи», за то, что все ее обещания богатой и обеспеченной жизни обернулись горем и слезами. Девушки, выслушав жалобы молодой, тоже начинали корить сваху: «Свахе бы сводке, лихорадка бы, да с болестью, / Кумоха (сильная лихорадка) бы, да с трясухою…» (текст № 157). Они желали ей всяческих бед и напастей. Девушки безжалостно клеймили сваху: «соврала лютая, соврала проклятая, соврала бесстыжие глаза…»,

ижелали: «умереть ей без ладана, без попа и покаяния. Лечь бы ей без савана…» (в этом тексте просматриваются черты православного погребального обряда ‒ Т. М.). Включившись в эти корения, молодая также рассчитывалась и со старшим сватом: «Всех гостей угощай, матушка, / Только свату распроклятому, / Живому прелестнику, с родными разлучнику, / Поднеси воды ты грязной, да смолы горючей…» (текст № 157). Девушки продолжали расправу, как бы отводя душу, мстя за свое бесправное положение. Они начинали «дразнить» свата и сваху и пели оскорбительные и обидные вещи, утверждая, что: «Сватушка в лоханке умылся, / Сватушка рогожей утерся…» (текст № 158), «Сваханька лыком подпоясана…» (текст

№159), «Сваха на свадьбу спешила, / Перетычкой одежду сушила» (текст№160),«Унашегосватамногоодёжи./Куливсё,дарогожи…» (текст№161).Доставалось также идружкам.Дляних«пекли» блины из грязи и ими кормили, стаскивали с них сапоги, наливали в них воду и набрасывали камней. Прятали их шапки и кафтаны. При этом пели: «Ах, дружка, на полати взглянул, / Кафтан стянул…» (текст

№165). Все это продолжалось до тех пор, пока дружка, сват и сваха «не откупятся деньгами». Эта эмоциональная игра и яростная словесная перепалка несомненно давала выход накопившимся эмоциям

иснимала напряжение с молодых и их родни.

После этих игр молодых вели в баню, то есть проводили обряд очищения. Впереди процессии шла сваха. Участники этого шествия били в заслон от печи, в сковороды, в лопаты, производя сильный шум. Делалось это для того, чтобы «чертей прогнать» (рудимент веры в то, что баня ‒ нечистое место). Девушки пели: «Пожалуйте в баньку / теплую, брачную…» (текст № 163).

316

Материалы С.В. Фарфоровского «Свадьба и ея обычаи…»

После бани устраивали «княжий обед». Девушки принуждали молодых целоваться и пели: «Шелкова лента по стене льнет, / Сергей свет Аннушку к сердцу жмёт» (текст № 164). По окончании обеда молодая, обращаясь спесней кподругам, просила уних совета: «Как мне звать Сережина отца (свёкра‒Т. М.)?» Слова этой песни должны были научить новобрачную уважительному отношению с новыми, «богоданными» родственниками. Песня заканчивалась словами уже вразумленной невестки: «Убавлю себе спеси, гордости, / Прибавлю ума, разума…». На этом С. В. Фарфоровский заканчивал описание свадебного обряда, нозамечал, что после свадьбы бывало еще «три, пять сидений», «смотря побогатству ивремени молодых». Впоследнее из «сидений» теща пекла для своего зятя пирог и подносила его под пение шуточной песни: «Теща зятю пирог пекла» (текст № 166), которую пели девушки. В ней обрисовывались отношения тещи и зятя, а также упоминался обычай приглашать зятя в гости на масленицу. Иногда девушки сами «пекли» пирог изглины и песка и, украсив его лентами, подносили молодому под песню «Теща зятя поджидала, / Она по двору песочком усыпала». Слова этой песни должныбылинаучитьзятяправильномуповедениювженатойжизни и хорошему отношению к молодой. В словах этой песни также выражалась озабоченность матери судьбойдочери, выданной в чужие люди. По словам матери к дочери следует относится бережно, так как «Моя дочка молодая, / Она пьяниц не видала, / Грязных ног не разувала, / Златы перстня не ломала…» (текст № 167) (Фарфоровский 1903а: 59–65).

Из событий и ритуалов первого совместного года молодоженов С. Фарфоровский упоминал лишь обряд «вьюница». Его совершали в воскресенье на Фоминой неделе. Происходило это так: «После обедни гурьба парней, девиц, мужиков и старушек подходили к домам новоженов и кричали: “вьюн, да вьюница ‒ отдай стары яйца”». Им отдавали все яйца, которые остались после Пасхи, угощали водкой, а баб и девушек ‒ орехами». Собирателю объяснили, что «это делается для плодородия молодых, чтобы дети у них были хорошие, здоровые и т. д.» (Фарфоровский 1903а: 68).

Заканчивал С. Фарфоровский свой очерк словами: «Вот те черты, которые мне удалось отметить в свадебном ритуале. Несмотря на значительную полноту моего очерка, очень сильно ошибется тот, кто подумает, что я отметил и описал все свадебные обычаи не только Переславского уезда, но даже этого села. Нет, я описал только часть, половину, если неменьше. Эти обряды так многочис-

317

Т.С. Макашина

ленны. В них слышится самая главная старина, в них сохранились очень ясные намеки на древний ритуал свадьбы наших предков. Например, умыкание невесты, выкуп их и т. д. (Фарфоровский

1903а: 68–69 об.).

* * *

Итак, представленный С. В. Фарфоровским материал ярок

икрасноречив и, наверное, не нуждается в дополнительных комментариях. И все же хочется еще раз отметить его большую научную и художественную ценность. Фарфоровскому удалось тщательно зафиксировать и передать монументальность и красоту свадебного действа с. Веськова. Значительность и яркость собранного материала свидетельствует о том, что свадебный обряд продолжал жить полноценной жизнью, во многом сохраняя богатство местной традиции как в ритуале, так и в фольклоре, демонстрируя его жанровое разнообразие ихорошую сохранность текстов. Полностью сохранялась структура обряда. В нем четко просматриваются три традиционные части: досвадебная, свадьба и послесвадебная. Каждая из этих частей состоит из укоренившихся в этой местности обрядовых этапов: сватовства, смотрин, запоев, благословения

ит. п. Укаждого изэтих этапов были свои определенные обрядовые функции и исполнялись необходимые для этого действия ритуалы. В ритуале сохранялись основные свадебные чины. Их поведение соответствовало исполняемой роли.

Литература и источники

Переславское Залесье 2012 ‒ Переславское Залесье. Фольклорно-этно- графическое собрание С. Е. Елховского. М., 2012.

Фарфоровский 1903а‒Фарфоровский С. В. «Свадьба иея обычаи вПере-

славском уезде Владимирской губернии. 1903 г. // Архив Русского Географического общества. Р. 6. Оп. 1. Д. 87. Л. 1–69.

Фарфоровский 1903б ‒ Фарфоровский С. В. Письмо в Русское Географи-

ческое общество. 1903 г. // Архив Русского Географического обще-

ства. Р. 6. Оп. 1. Д. 87. Л. 1–3.

318

Научное издание

Русские: этнокультурная идентичность

ответственный редактор и составитель

Ирина Владимировна Власова

Утверждено к печати Ученым советом

Института этнологии и антропологии РАН им. Н.И. Миклухо-Маклая

Технический редактор

И.С. Слепцова (Кызласова)

Художник: Е.В. Орлова Компьютерная верстка: И.А. Морозов

Подписано к печати

Формат 60х841/16. Усл. печ. л. Тираж 200 экз. Заказ №

Участок множительной техники Института Этнологии и антропологии РАН 119991 Москва, Ленинский проспект 32а

319