Шейнис В.Л. Взлет и падение парламента. Т.1. М. 2005

щиты от реакционных поползновений, доступное сторонникам обновления в формальных и неформальных объединениях, — средства массовых коммуникаций: центральная печать в большей мере, чем местная, а газеты и журналы — в большей, чем телевидение. ечать (конечно, не вся) в полном соответствии

сдавней ленинской идеей — не только коллективный пропагандист и агитатор, но и коллективный организатор.

ласность — первый и пока самый ощутимый подарок перестройки. &есспорно, мы получили такую степень свободы публичного обсуждения актуальных проблем нашего общества, какой не было шесть десятилетий, если не больше. озникла новая атмосфера духовной жизни, которая остается не вполне надежной, но пока едва ли не главной преградой для реставрации прежнего порядка. зрыв протеста против лимитов на подписку 1989 г. отчетливо показал и резко возросшее влияние прессы,

скоторой сняли жесткую узду, и возникновение обратной связи между читателями и газетой.

о всем этим рано обольщаться. ласность — еще не свобода печати. Uона гласности огорожена границами, за пределами которых остается немало животрепещущих вопросов. раницы эти то раздвигаются под напором общественного мнения и очередного сдвига наверху, то сужаются, как по мановению далеко не волшебной палочки. хотя зоны, закрытые для публичного обсуждения и критики, в общем, постепенно сокращались, нельзя не видеть и нарастающую реакцию отторжения, направленную против свободного слова. Она проявилась и на XIX партконференции в отчетливо выразившейся враждебности к независимой позиции прессы значительной части зала, в осторожных заявлениях руководства, в отклонении предложения о выведении органов печати на местах из-под подчинения соответствующих комитетов. <...>

ще опаснее, что разоблачения и дискуссии, не находившие адекватного отражения в политических решениях и улучшении материальных условий жизни, в глазах многих людей бесполез-

80	О А
	TА Ь 1

ны. редит доверия к перестройке, ее лидерам и идеологам не безграничен, и с этим нельзя не считаться. ока не утверждены, не кодифицированы, а главное, не вошли в привычку десятков миллионов людей демократические нормы и институты общественной жизни, будет сохраняться возможность откатов.

о наши проблемы вовсе не сводятся к тому, чтобы последовательно вести перестройку по избранному пути. е менее важно избегать на этом пути серьезных потрясений, которые могут приобрести катастрофический характер. А это — будем смотреть правде в глаза — не только требует большей смелости

ирешительности и от властей, и от актива перестройки, но и накладывает ограничения на поведение тех и других.

Опасность кризисов главным образом в том и состоит, что они могут повысить уязвимость движущих сил перестройки: нарушить, по-видимому, не очень устойчивый баланс в верхнем эшелоне власти, сдвинуть его еще дальше от центра вправо; деморализовать, раздробить, отсечь от массовой базы, реальной

иособенно потенциальной, актив перестройки; лишить средства массовой информации, пошедшие в авангарде обновления общества, их просветительских, коммуникативных и организаторских функций, низвести их к прежней безгласной роли.

еволюция должна уметь себя защищать. Это часто цитируемое положение приобретает нередко довольно узкую, а подчас и просто неверную интерпретацию. кажем, люди, не имеющие ни малейшего представления о реальной расстановке сил в Tили в начале 70-х годов, в упрек правительству . Альенде ставят то, что оно не подавило оппозицию репрессивно-кара- тельными мерами. ежду тем самая надежная защита глубоких процессов общественных преобразований, как революционных, так и эволюционных, нашей, по выражению А. Яковлева, «революции в эволюции»6 заключается в том, чтобы обеспечивать им на каждом этапе прочную и широкую социальную базу, соразмерять цели и средства с реальной ситуацией, адекватно реагировать на события, которые грозят выйти из-под контроля.

MА А 1	81
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

Uажигающиеся лампочки кризисных обострений — сигналы тревоги. оэтому особенно актуально сейчас привлечь внимание к очагам возможных обострений социальной и политической ситуации. аких очагов, на мой взгляд, по меньшей мере три: экономика, международная политика и национальные отношения.

А А%О74* Э7О О 47О6 >О *

енее всего благотворные результаты перестройки ощущаются в экономике. <…> режде всего, никакого действительного «преодоления предкризисного состояния», начавшегося «процесса оздоровления народного хозяйства»7 нет. <…>

алее, вводимая по частям экономическая реформа не дала пока ожидаемого эффекта. наче и не могло быть, раз мы сохраняем ядро административно-командной системы в экономике — колоссальную пирамиду отраслевых министерств во главе с оспланом и пытаемся соорудить некий гибрид, в который вводится рынок, но явно на вторых ролях и без реального конкурентного механизма.

аконец, именно в экономической сфере в решающей степени определяется, будет перестройка опираться на расширяющуюся социальную базу или, напротив, база эта станет и далее размываться.

о, что существующая система неэкономического ведения хозяйства не просто не выдерживает соревнования с высокоразвитой рыночной экономикой современного капитализма, а представляет тупиковый вариант развития, — очевидно. Она не могла бы сохраняться столь долго, если бы страна была менее одарена природой, а народ — так приучен к терпению и повиновению. о сейчас все ресурсы выживания подобной системы исчерпаны или близки к исчерпанию. адикальная экономическая реформа (или, если раскрыть скобки, переход к рыночной системе) поставлена в порядок дня. ожно ли провести эту реформу так, чтобы она на какое-то время не задела существенные

82	О А
	TА Ь 1

интересы больших масс людей? корее всего, это относится к области благопожеланий. <…>

Обсуждая экономические проблемы перехода, мы слишком часто подменяем анализ трудных проблем успокоительными формулами и простыми рекомендациями. ногие завороженно смотрят в прошлое, когда введение нэпа разом изменило хозяйственную ситуацию. о сейчас иные времена. еорганизовать нынешнюю монополистическую структуру нашей многосложной экономики, восстановить рынок в его правах, создать конкурентный механизм, сбивающий цены, и возродить трудовую мораль, о которой не ведают уже несколько поколений, неизмеримо труднее, чем заменить продразверстку налогом в крестьянской стране после нескольких лет войны и разрухи. <…>

рудности и противоречия экономической перестройки побуждают замедлять ее темп, ограничивать самостоятельность предприятий, выхолащивать хозрасчет, вновь и вновь возвращаться к директивным методам ведения хозяйства. ы не продвигаемся вперед, а сбои и обострения массовое сознание все равно относит на счет реформы. Tтобы изменить это положение, необходимо четко разграничить долгосрочные цели и краткосрочные задачи. "олгосрочная цель — переход к системе, в которой рынок будет автоматически поддерживать

ивидоизменять основные народнохозяйственные пропорции, определять критерии эффективности, надежно стимулировать производителей, генерировать научно-технический прогресс

ижестко «вымывать» неэффективные звенья, а централизованное регулирование — вырабатывать, сообразуясь с объективными процессами, общие «правила игры» и осуществлять необходимую корректировку складывающихся пропорций в ограниченных пределах. верстанный по-старому пятилетний план, по определению А. . Яковлева, — «лобовая броня» противников реформ 8. Tтобы пробить эту броню, нам вообще не надо ни «бороться» за выполнение всех показателей XII пятилетки (это все равно недостижимо), ни составлять и принимать

MА А 1	83
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

пятилетний план в том виде, как это делалось до сих пор.ланировать надо не тонны стали и нефти, не объемы перевозок и т. п., а демонтаж административной системы (ее хозяйственного воплощения — суперструктуры отраслевых министерств), расчленение монополистических образований и сроки введения конкурентно-рыночных механизмов. оздание современной, высокоэффективной, сбалансированной экономики с инициативным и ответственным работником потребует, конечно, немало лет. о вести дело к тому следует значительно более решительно и последовательно, чем это делалось до сих пор. Это, однако, лишь одна часть необходимой стратегии преобразований.

ля решительных, хотя бы и паллиативных мер, которые должны ощутимо изменить к лучшему условия и качество жизни десятков миллионов людей, большого срока у нас нет. езерв времени в значительной мере уже израсходован, усталость от слов и лозунгов чем дальше, тем больше будет формировать армию недовольных, работать против перестройки. оэтому нужна рассчитанная на два-три года программа экономического оздоровления, которая позволит, с одной стороны, избежать резких и неконтролируемых обострений хозяйственной ситуации в процессе перехода к рыночной экономике, а с другой — дать быстрый и непосредственный эффект. Эта программа должна включать соответствующие амортизирующие и компенсаторные меры.

еобходимо позаботиться о создании экономических и социальных амортизаторов, «подстраховывающих устройств».е откладывать следует ценовую реформу, а провести ее в комплексе с другими экономическими преобразованиями, предусматривающими значительное расширение самостоятельности предприятий, в том числе и в переходе к договорным ценам. ак показывает опыт многих стран, это сочетаемо с сохранением бюджетных субсидий, поддерживающих относительно низкие цены на жизненно важные предметы массового потребления:

84	О А
	TА Ь 1

продовольствие, жилье, общественный транспорт, с продовольственной и иной помощью малообеспеченным слоям. Это, конечно, обременительно для экономики, но по социальным причинам дань придется платить до тех пор, пока рост производительности труда не позволит увеличить личные доходы в несколько раз.

е консервировать надо нынешнюю структуру занятости с ее штатными расписаниями и тарифами, а ускорить ликвидацию излишних рабочих мест и форсировать создание новых сфер занятости и гибкой системы переподготовки и перемещения кадров, опирающейся на фонды социальной поддержки.е задерживать реализацию закона о предприятии, а энергично исправить обнаружившие себя его несовершенства и недоговоренности по образцу более передовых норм закона о кооперации и возможно скорее привести в соответствие с ними все остальные компоненты хозяйственной системы. е сдерживать рост доходов государственных предприятий, кооперативов, арендаторов неэкономическими мерами и запретительными налогами, а активно формировать такие сферы приложения свободных денежных средств, которые снизят давление сбережений на потребительский рынок и позволят направить их на расширение производства дефицитных товаров (аренда земли, акции, льготные вклады и т. п.).

адо, наконец, провести систему мер, компенсирующих социальные издержки, которых не удастся избежать в процессе перехода к новой экономической модели. аким компенсатором могло бы стать прежде всего быстрое насыщение рынка теми предметами первой необходимости (прежде всего сельскохозяйственными продуктами), создание которых не требует значительных ресурсов и централизованных капиталовложений, а нуждается лишь в ликвидации сложной системы регламентации — раскрепощении труда и гарантиях производителю на длительный срок. <…>

MА А 1	85
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

>* $%У А О% О6 О' & 7

Обострение международной ситуации, как показывает опыт, не раз расширяло поле для маневра консервативных сил и у нас, и на Uападе. азвитие событий в этой области в последние годы внушало скорее оптимизм, чем тревогу: в сфере международной политики перестройка продвинулась дальше, чем на большинстве других направлений. оглашения по средним ракетам и Афганистану, декабрьские инициативы 1988 г., объявленные в ОО , новые подходы к тугим узлам международных конфликтов, унаследованных от прошлого, ослабление регламентации заграничных связей советских граждан — зримые плоды нового политического курса. активе сил обновления также отчетливо выраженный сдвиг и в общественном мнении Uапада, и в позициях значительной части его истеблишмента, признание серьезности и глубины развернувшихся в процессов.

е менее важен внутренний эффект всего этого — эрозия «образа врага», который всегда и везде был надежнейшей идеологической опорой деспотизма. зеркале раскрывшегося мира стало видно, что мы далеко не самые передовые на всех поприщах человеческой цивилизации, что многому можем не без пользы поучиться у других. Tто «борьба двух мировых систем» ведет человечество к катастрофе. о сдвиг этот еще нельзя назвать необратимым. озврат к обостренной конфронтации, выхолащивание подходов, продиктованных новым политическим мышлением, могут быть спровоцированы неконтролируемыми процессами в различных районах земного шара. <…>

0бладая солидным историческим опытом, следует сказать, что даже возможный выход енгрии из аршавского пакта в ноябрьские дни 1956 г. не имел бы столь негативных последствий, как отход в 1956—1958 гг. от курса, провозглашенного на XX съезде. о если последствия нашей вовлеченности в венгерские события были в какой-то мере сглажены — и тем реформаторским курсом, который новое венгерское руководство стало проводить уже с начала 60-х годов, и известным углубле-

86	О А
	TА Ь 1

нием десталинизации в после съезда — то наша реакция на «пражскую весну» закрепила поистине трагический поворот в политическом развитии: в Tехословакии, где надолго «вычеркнутой» из общественной жизни оказалась наиболее активная и социально отзывчивая часть народа, и в , где как раз с этого времени резко набрала силу реакционная контрреформа, которая была только намечена сменой политического руководства в 1964 г. <…>

адо безоговорочно и публично осудить интервенционизм «доктрины &режнева».

А %О

<…> ациональные конфликты на данном этапе — самая серьезная угроза демократическому обновлению, а в перспективе, возможно, и самой целостности нашего оюза, миру в нашем доме. ежду тем мы далеко еще не научились извлекать уроки из надвигавшихся друг за другом национальных обострений, и в особенности из карабахских событий — наиболее глубокого и продолжительного политического кризиса в ходе самой перестройки.

амый очевидный из них: любую ситуацию легче взять под контроль до того, как она обострилась. ежду тем в национальной политике почти всякий раз обнаруживалось неумение своевременно замечать нарастание кризисной ситуации. <…>

. . .

лительный период стабильности политической системы, когда единственной движущей силой исторического процесса казался календарь, а заметными вехами — торжественные государственные юбилеи и похороны, сформировал вредные стереотипы общественного сознания. ы все еще далеко не приспособили свои представления к иному темпу времени, к быстрой смене и декораций, и действующих лиц. ы все еще исходим из того, что в запасе — если и не вечность, то изрядный срок, в те-

MА А 1	87
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

чение которого можно спокойно обмениваться мнениями, постепенно расширять зоны гласности, переналаживать экономический механизм, отрабатывать систему юридических гарантий, экспериментировать с выборными процедурами, вести переговоры о разоружении, которое в перспективе даст резервы для повышения благосостояния, и т. д. аибольшей опасностью многие сторонники перестройки считают урезанный, консервативный вариант реформы.

Я рад был бы ошибиться — поскольку постепенные преобразования часто оказываются прочнее тех, которые приходится импровизировать под давлением обстоятельств, — но боюсь, что времени на семикратное примеривание проектов реформы уже не осталось. Оно не только съедено годами застоя. Оно поджимается и с другой стороны: вспыхнувшими, но еще не реализованными надеждами, которые возбудила перестройка, ожиданиями ее плодов. <…> &ыло бы, однако, опасной иллюзией считать, что единственная наша забота — сломать механизм торможения.а его основе монтируется и другой, еще более опасный механизм — реставрации. онечно, в прежнем виде история никогда не повторяется, а возврата к «застою» или кровавому разгулу террора не хочет никто. о изменение неустойчивого пока политического баланса — а силы реставрации всячески подталкивают его именно в эту сторону — может перехлестнуть намечаемые ими ориентиры и привести к далеко идущим последствиям, ибо логика борьбы сильнее логики первоначальных человеческих намерений. екатастрофической альтернативы последовательному проведению перестройки нет.

ет сегодня у перестройки задачи более насущной, чем расширять собственную социальную базу и парализовать механизм реставрации. еханизм этот будет запущен, если разразится кризис, который мы не сумеем предотвратить или преодолеть.

88	О А
	TА Ь 1

0;'Я% 47 О0Ь ;О%*

4& О67А — &О Э&О?

егодня к перестройке (я называю этот период нашей истории так, как он был поименован тогда) относятся по-разному.реобладает критика, подчас снисходительно-насмешливая, иногда озлобленная, реже спокойная и взвешенная. оследний подход (как писал пиноза, «не плакать, не смеяться, но понимать») мне импонирует более всего.

начале вдохновители перестройки объявили ее революцией. их устах это была высшая оценка. еволюции — локомотивы истории, полагали и адепты, и многие противники нашей системы, а убеждение, что оссия исчерпала лимит революций в веке, еще не утвердилось.

&ыла ли перестройка революцией? ак в научной литературе называют глубокий и, как правило, резкий общественный переворот, изменяющий отношения власти и собственности. Uамысел и содержание перестройки, хотя и претерпевали заметные изменения, никогда не предусматривали выход за рамки системы, называвшей себя социалистической. икакие проектировки не предусматривали демонтаж государственной собственности, а политическая реформа интерпретировалась как возврат к идеализированной модели первых лет советской власти. конечном счете те структуры власти и собственности, к которым мы пришли в итоге «перестроечных» эволюционных процессов, оказались неустойчивыми и были обрушены ударами с двух сторон: защитников прежней системы и консолидировавшимися силами ее противников. 1989—1990 гг. термин «перестройка» практически исчез из политического лексикона.

ызревание, а затем и консолидация этих сил — таков, может быть, главный, хотя и незапланированный, побочный итог перестройки. о начиналась она не с этого. е постепенно прояснявшийся замысел сводился к демонтажу советской разновидности тоталитаризма. том, что это произошло сравнительно мирно,

MА А 1	89
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

историческая заслуга перестройки и тех сил, которые ее инициировали и осуществили. егодня в вину перестройке, «перестройщикам» и лично орбачеву ставят социальные потери, действительно, немалые, а также то, что, по мнению критиков, можно было сделать, но сделано не было. этим следует разобраться.

век прошел под знаком утверждения и падения тоталитарных режимов. аже после разгрома германского нацизма

иитальянского фашизма историческая тенденция замены буржуазной демократии и гораздо более рыхлых форм деспотизмаI века жестким тоталитаризмом казалась не только необоримой, но и всемирной. едь знаменитая антиутопия Оруэлла, как

и« осорог» онеско, были написаны после торой мировой войны. середине прошлого века еще не было опыта постепенного размягчения, а затем и демонтажа тоталитарных систем. Uа избавление от гитлеризма ермания заплатила разрушенными городами, миллионами погибших и 20 млн немцев, отданных на полвека в заложники. азалось, единственный путь избавления от тоталитаризма, пронизавшего почти все сферы общественной жизни, — военное поражение. рах диктатур в странах

Южной вропы и Южной Америки в 70-х годах — не в счет, ибо эти режимы только с большой натяжкой можно было отнести к тоталитарным.

Mиквидация постбольшевистского режима в — первый исторический опыт мирного преодоления тоталитаризма.70-х годах представлялось, что существуют два выхода из тупика: демонтаж системы ее лидерами, чудом проникшими в партийное руководство, и военный переворот. а наше счастье, военная верхушка, тщательно профильтрованная и находившаяся под жестким контролем лавного политуправления и спецслужб, в отличие от полковника тауффенберга и других участников заговора против итлера или португальских офицеров, героев «революции гвоздик» 1974 г., оказалась неспособной на самостоятельное историческое действие. осиф &родский не зря написал о триумфаторах 1945 г.: « мело входили в чужие столи-

90	О А
	TА Ь 1

цы, но возвращались в страхе в свою»9. азвитие пошло по пути, менее болезненному для общества, чем, скажем, военное поражение или переход власти на какое-то время в руки советских генералов.

сходный пункт перестройки — изменение расстановки сил в «комнате с кнопками», или приход к власти орбачева. Mюди, которые назначили его на высший партийно-государственный пост, не отдавали себе отчета ни в глубине кризиса общественной системы, вне которой себя не мыслили, ни в последствиях сделанного назначения. Уйди &режнев со своего поста чуть раньше, проживи услов чуть дольше, окажись не столь уязвимой больная почка Андропова, события могли бы развернуться иначе. ряхлеющие мастодонты остановили выбор на молодом, энергичном члене политбюро потому, что и выбора-то особенного у них не было.

ак это почти всегда бывает в закрытых властных сообществах, дело не обошлось без интриги. Участники изображают ее по-разному. гор Mигачев — как острую борьбу с непредрешенным исходом. оверительные беседы, проведенные им со своей клиентелой из числа секретарей обкомов, съезжавшихся после смерти Tерненко на пленум , а также поддержка некоторых членов политбюро, предопределили якобы успех орбачева.ыступая на XIX партконференции, Mигачев говорил: «Это были тревожные дни. огли быть абсолютно другие решения. &ы- ла такая реальная опасность»10. изображении других мемуаристов вопрос решался еще при жизни Tерненко. ешающую роль сыграла негласная договоренность между орбачевым и ромыко. е инициаторами и посредниками выступили директора трех академических институтов, Александр Яковлев, вгений римаков и сын министра иностранных дел Анатолий ромыко, приближенные к властному святилищу и озабоченные проблемой престолонаследия. Эта версия представляет ход событий более спокойным, изначально довольно циничным, а к моменту, когда надо было принимать решение, предрешенным 11.

MА А 1	91
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

	ак бы то ни было, ключевую позицию занял человек, хотя	становится привычным, мы бы дали либо отрицательный, либо
и прошедший все ступени аппаратной карьеры, но иного поколе-		уклончивый ответ»15.
ния и интеллектуального уровня, с другим набором жизненных		Отдавая должное искусству, с которым орбачев и Яковлев
впечатлений и ориентаций, нежели у партийцев, которых вы-		прибегали к политическому маневру и аппаратной интриге,
стругивала налаженная еще при талине машина «подбора и рас-		не следует, однако, преувеличивать осознанность их действий
становки кадров». ашина дала сбой. ак справедливо заметил		и последствий сделанных шагов. «Ярый сталинист Андропов»,
Андрей рачев, «то, что у власти в не вполне нормальной стране		неплохо разбиравшийся в людях, никогда не выдвинул бы на
оказался человек с нормальными нравственными рефлексами		ключевую позицию в руководстве такого орбачева, каким тот
и чувством здравого смысла, стало фатальным для сложившейся		становился в ходе перестройки. о ни Андропову, ни ромыко,
истемы и в конечном счете для государства»12.		может быть, впервые в жизни произнесшему при выдвижении
	ихаил ергеевич был лишь отчасти прав, повторяя, что	орбачева на пост генерального секретаря эмоциональную поли-
у него была колоссальная власть для действий в рамках систе-		тическую речь16, ни тем более закосневшим старцам из брежнев-
мы и никакой — для выхода из нее 13. се дело в том, что грань		ского политбюро не дано было проникнуть в то, что Mев олстой
между изменениями во имя сохранения системы и выходом за		называл «диалектикой души» — развитие характера в меняю-
ее пределы была подвижной, и обитатели пресловутой комна-		щихся обстоятельствах жизни.
ты, которые давно утратили остроту реакции на изменение по-		орбачев потому смог подвести изменения в системе к грани,
литической ситуации, присущую первым большевикам, не сра-		за которой развернулись необратимые процессы, а в чем-то и пе-
зу этот рубеж заметили. « сли бы я сказал: все, ребята,		рейти эту грань, что он ее не видел, а когда ощутил — возможно,
начинается другая эпоха, меня бы поставили к стенке, — гово-		на уровне подсознания — не испугался, не забил во все колокола,
рит теперь Александр Яковлев. — а первых порах перестрой-		не развернул круто назад, как это делали рущев и иные рефор-
ки нам пришлось частично лгать, лицемерить, лукавить — дру-		маторы, учуяв, куда ведут даже гораздо более скромные рефор-
гого пути не было. ы должны были — и в этом специфика		мы. а это справедливо обратил внимание Арчи &раун, автор ка-
перестройки — мобилизовать на нее стержень тоталитарного		питального труда о «факторе орбачева»: « чести орбачева
строя — тоталитарную коммунистическую партию. се члены		следует сказать, что когда он наткнулся на сопротивление тех
политбюро голосовали за перестройку, все пленумы , все		сил, чьим интересам угрожала реформа, и оказался перед выбо-
партийные органы на местах. именно это не привело к граж-		ром: сохранять прежний статус-кво или уходить от него, рискуя
данской войне!.. очистить паровоз или пароход общественно-		тем, что изменения поведут к трансформации системы, он выбрал
го строя, подлатать его готовы были все — даже такой ярый		второй вариант». это при том, что он имел дело скорее с «мед-
сталинист, как Андропов! а обновление, на ускорение были		ленным упадком, чем с острым кризисом», с «упадком, который
согласны все. А поменять мотор не дал бы никто»14. есколько		не представлял непосредственной угрозы ни системе, ни ему са-
мягче о том же в марте 1987 г. говорил орбачев: « о, что про-		мому»17.
исходит в данный момент, к чему подошли в связи с январским		ще решительнее оценивает роль политического выбора,
ленумом , еще год назад было бы просто непостижимым.		сделанного орбачевым в начале перестройки, известный аме-
если бы нас тогда спросили, возможно ли то, что сейчас уже		риканский исследователь айкл акфол. о 1987 г., пишет он,
92	TА Ь 1	MА А 1	93
	О А	1985—1988. ë M . T О АMЬ ?

«политические изменения в оветском оюзе — это не история		люди, связанные с «шестидесятнической» интеллигенцией и от-
взаимодействия разных акторов». орбачев и его советники		дававшие себе отчет во всем (или почти во всем), что происхо-
«продиктовали сверху новые правила игры». Mиберализация		дило. римерно до середины 1987 г. этот тонкий слой был не
в начиналась не так, как в некоммунистических автори-		только главным, но и едва ли не единственным демиургом пере-
тарных режимах, где ей предшествовал раскол в правящих эли-		мен. ромоздкий и многочисленный партийно-государственный
тах. ервоначальный импульс реформ исходил лично от орба-		аппарат выступал, как правило, в роли исполнителя, неумелого
чева и «не был прямым ответом на давление общества». аскол		и нерадивого, а то и сознательно гасившего идущие сверху им-
в партийном руководстве начался лишь в 1987 г., когда сами		пульсы.
«...радикальные реформы привели к расколу в руководстве. е-		а среднем уровне — «шестидесятническая» интеллигенция,
формы, начатые орбачевым, вызвали раскол, а не раскол стал		в меру осторожная (сказались хрущевские погромы и андропов-
причиной реформ»18.		ская «профилактика»), в известной степени обескровленная вы-
	Однако раскол в руководстве проявился не сразу, а заметным	нужденной и добровольной эмиграцией. Этот «просвещенный
фактором политической жизни стал еще позже. в этом — вто-		класс» первым воспринял импульсы, поступавшие сверху, как
рая причина относительно легкого старта перестройки, едино-		сигналы внеземных цивилизаций. нормальных условиях именно
душного одобрения и поддержки начатых изменений, как можно		он формирует общественное мнение. оворящая и пишущая
было заключить по тону партийной печати вплоть до 1987 г. се		часть этого класса стала выполнять ту роль, которая во ранции
объяснялось, как ни парадоксально, прочной традицией, сохра-		в преддверии еликой революции XVIII века выпала тем, кого
нившейся в партии и государстве со сталинских времен. аспре-		Mион ейхтвангер назвал «лисами в винограднике». Я работал
деление власти между лицами и институтами было подобно пере-		в ту пору в одном из прогрессивных академических институтов
вернутой пирамиде. е только любые сколько-нибудь значимые		и могу засвидетельствовать, что большинство моих коллег пони-
решения принимали десяток или два лиц, но и для этих		мали истинную природу нашего строя. Отличительная черта этих
иерархов мнение генерального секретаря было непререкаемым —		людей — высокий профессионализм, реальное представление
даже если они своим «классовым чутьем» (которое в этой партии		о стране и мире.
со сталинских времен было предметом особой гордости) начина-		о был еще один, самый массовый слой — довольно быст-
ли ощущать, что генсек ведет дело куда-то не туда.		ро пробудившийся актив общества. Это были прежде всего жи-
	статье 1988 г. я писал, что размежевание между сторон-	тели крупных городов, слушатели «радиоголосов», читатели
никами и противниками перестройки проходит не по горизонта-		прогрессивных журналов и начавшего проникать в эту среду
ли, а по вертикали. еперь можно обозначить и несколько распо-		сам- и тамиздата. середине 80-х годов развитие пошло не с то-
лагавшихся на разных уровнях и одна за другой вовлекавшихся		го примитивного уровня общественного самосознания, которое
в процесс перестройки движущих сил. а верхнем — орбачев,		в дни мартовских похорон 1953 г. вывело на улицы толпы ис-
Яковлев, едведев, несколько членов высшего политического		кренне опечаленных людей. акатывавшие неосталинистские
руководства, а также немногочисленная группа советников, по-		волны пытались снова столкнуть их в прошлое. о школа всей
мощников, консультантов, которые разрабатывали концепцию		последовавшей эпохи не прошла даром: сказались прозвучавшие
перемен и в какой-то мере «вели» орбачева. реди них были		на и II съездах сдержанные откровения о совет-
94	TА Ь 1	MА А 1	95
	О А	1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

ском прошлом (из чего бы ни исходили режиссеры этих съездов), дискуссии об экономической реформе, взошедшей на порог в 1965 г. и вскоре отодвинутой, очистительная и созидательная работа, проделанная «новомирским» направлением в нашей литературе, театре, кино.

акова была почва. о чтобы общество пришло в движение, надо было прежде всего освободить его от пут элементарного страха. траха если не за жизнь (хотя и за жизнь тоже), то за свободу, работу, доступ к средствам существования и т. д. сего этого человека можно было лишить в одночасье только за явно продемонстрированное инакомыслие. годы перестройки «наш бронепоезд» сыска, репрессий и насилия разобран, конечно, не был, но на «запасный путь» отведен. трах, который в сочетании с конформизмом лежал в основе советской системы, стал отступать.

алее — цензура. ласность не была еще свободой печати; для нее было выгорожено некое поле, за пределами которого оставалось немало животрепещущих вопросов, и шлагбаум то и дело опускался. о даже от этого общество отвыкло за шесть— семь десятилетий. о, что стало прорываться на страницы газет и журналов, на сцену, на экран, сразу же будоражило обновлявшееся общественное сознание. сеобщим достоянием становились книги, замурованные в спецхранах библиотек, и рукописи, которые, если и не «горят», то все же могли быть надолго выключены из свободного обмена идей и формирования общественного мнения.

аконец, (и это затрагивало интересы наиболее широких слоев) всевозможного рода запреты, воздвигнутые на пути экономической инициативы граждан. « оциалистическая» разновидность тоталитаризма была в известном смысле завершенной его моделью. есь народ состоял в наемных работниках у государства, и только ему дано было определять «меру труда и потребления». онечно, как во всякой ригидной системе, в ней со временем обнаруживалось все больше нестыковок. амое сущес-

96	О А
	TА Ь 1

твование экономики все более зависело от обходных путей, которые протаптывали предприимчивые люди: от произвольных корректировок плана до подпольных цехов, от «несунов» до «толкачей». о все это было нелегально и, когда власти надо было, уголовно наказуемо. аскоро подготовленные законы о государственном предприятии, кооперации, индивидуальной трудовой деятельности и т. д., при всех их дефектах и противоречивости, открыли клапаны для энергии, копившейся в котле командно-рас- пределительной системы и грозившей его разорвать.

огда все эти путы были ослаблены, выяснилось, что удерживать общество в прежнем состоянии невозможно. ерестройка еще не была революцией. е незаслуженно возвели на этот пьедестал. Объективный смысл перестройки, ее историческое оправдание — в том, что она снесла защитные сооружения тоталитаризма и открыла дорогу действительно революционным преобразованиям со всеми их достижениями и издержками.

% % * >*

статье 1988 г. я попытался привлечь внимание к препятствиям, грозившим преградить путь перестроечным процессам.о моему разумению, они особенно явно проглядывались во внешней политике, в экономике и в национальных отношениях.

Mегче всего корабль перестройки обошел рифы, громоздившиеся перед внешней политикой. редвестником перемен было кадровое обновление а Уже в июне 1985 г. Андрей ромыко, «мистер ет», возглавлявший советскую дипломатию почти 30 лет, дольше, чем кто-либо из его предшественников на этом посту, был перемещен с действительно ключевой политической позиции на декоративный пост председателя резидиума ерховного овета. озже стало известно, что это соответствовало его желаниям и было платой за поддержку назначения генсекоморбачева. римечательно, однако, что он, предлагая на сессииерховного овета кандидатуру ромыко, говорил о значении этого поста и ни слова — о былых заслугах Андрея Андреевича

MА А 1	97
1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

во внешней политике. инистром иностранных дел был назна-		&ольше всего можно было опасаться, что будет все-
чен близкий в то время к орбачеву Эдуард еварднадзе.		ми силами пытаться сохранить свою добычу по «итогам торой
	имволические и реальные сдвиги 19, отметившие радикаль-	мировой войны» — контроль над странами осточной	вропы,
ный поворот во внешней политике, хорошо известны. езаслу-		а в случае возникновения там острой политической ситуации
женно стали забывать, однако, происшедшее в ейкьявике в ок-		реанимирует «доктрину &режнева». орбачев понял: это означа-
тябре 1986 г. отя ожидавшиеся разоруженческие соглашения		ло бы полное крушение и «нового политического мышления»,
и не были подписаны, в чем повинны были и ейган, и орбачев,		и реформаторского курса в целом. ак только стало очевидно,
саммит принес миру ощущение действительного прорыва. рав-		что перемены в носят не косметический, а реальный ха-
нительно молодой, непривычно раскованный советский лидер		рактер, во всех дотоле «социалистических» странах разверну-
прибыл в сландию в сопровождении «перестроечной» команды		лись процессы, которые стремительно перешли черту, на кото-
и весьма выигрышно выглядел на фоне американского президен-		рой они были силой остановлены в в 1953, в енгрии —
та, который перебирал подготовленные его советниками карточ-		в 1956, в Tехословакии — в 1968, в ольше — в 1981 г. а об-
ки и зачитывал на переговорах заготовки. орбачев одержал		винения недобросовестных критиков, будто орбачев «сдал»
важную психологическую и политическую победу. огда делега-		просоветские режимы в этих странах, он отвечал не без сарказ-
ции вышли из зала с пустыми руками, он переломил гнетущее		ма: «Отдал кому? м же самим, их народам…»22. ецидивы им-
ощущение тупика, заявив на импровизированной пресс-конфе-		перского мышления и метастазы державничества проявились
ренции: « ри всем драматизме ейкьявик — это не поражение,		позднее. целом, однако, внешнеполитический курс стал одним
это прорыв, мы впервые заглянули за горизонт. о есть спасли		из важных факторов перестройки, а «новое политическое мыш-
процесс перемен, дали перспективу»20. советской внешней по-		ление», заявленное вначале как концепция отношений с внешним
литике впервые утверждался принципиально новый подход —		миром, взломало идеологическую коросту, ревниво охраняв-
приоритет общечеловеческих ценностей над национально-госу-		шуюся коммунистическим режимом.
дарственными и «классовыми».		Uначительно хуже события развивались в экономике. мен-
	оследовавшая затем эрозия «образа врага», который всегда	но здесь «перестроечные» руководители допустили основные про-
и везде был важнейшей опорой деспотизма, а в — сердцеви-		счеты, не сумев преодолеть консервативные стереотипы мышле-
ной ждановско-сусловского агитпропа, имела колоссальные по-		ния и посягнуть на интересы сил, заинтересованных в сохранении
следствия для внутриполитического развития. орбачев сумел		основ существующего порядка. асколько смело расставались
осознать, что «третья корзина» хельсинкских соглашений 1975 г.,		с идеологией «классовой борьбы» и «противостояния империализ-
касавшаяся прав человека, — не вынужденная уступка Uападу		му» на международной арене, настолько же цепко держались за
в обмен на фиксацию нерушимого территориального разграниче-		догмы «преимуществ социалистического хозяйства».
ния двух блоков, а неотъемлемый элемент концепции «нового по-		результате было упущено время. едкий экономист не
литического мышления». ока не перестал рассматривать		бросит сегодня камень в реформы, начатые гором айдаром
«проблему ахарова» как свое внутреннее дело, не поднял ее на		в 1992 г. Я не поклонник «шоковой терапии», но считаю бесче-
уровень, сопоставимый с процессом разоружения, отмечал Анато-		стной критику, игнорирующую состояние, до которого к тому
лий Tерняев, сдвига в международной ситуации не произошло21.		времени дошло хозяйство страны в результате продолжавшегося
98	TА Ь 1	MА А 1	99
	О А	1985—1988. ë M. TО АMЬ ?