Naumkin_V_-_Islam_i_musulmane_kultura_i_politika_2008
.pdfДИАЛОГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ КАК ПУТЬ К МИРУ И ВЗАИМОПОНИМАНИЮ
(выступление на «круглом столе», состоявшемся в Аммане, Иордания, 16 мая 2006 г.)
Внепростом мире XXI века межцивилизационное взаимодействие представляет собой одновременно и настоятельную потребность, и сложную проблему. Несколько крупных международных инициатив с участием России, в том числе наиболее ранняя из них – Мировой общественный форум «Диалог цивилизаций» или действующая под эгидой ООН Группа высокого уровня нового проекта «Альянс цивилизаций» вносят вклад в развитие этого взаимодействия. Нащупываются пути к такой интеграции и взаимовлиянию цивилизаций, которые бы не угрожали утратой их идентичн о- сти и сохранению их базовых ценностей при всей необходимости адаптации к глобализующемуся миру.
Хотя мы оправданно говорим о диалоге цивилизаций, некоторые мыслители исходят из того, что человеческая цивилизация по сути едина, а в ее рамках существует много культур. Теоретический дискурс о понятиях «цивилизация» и «культура» необходим и полезен. Как полагает Вольф Шеффер, «строительство социальных значений – это действие культуры», а «техно-научное обращение с природой – это действие цивилизации.»
Всоответствии с этой точкой зрения технология и наука носят глобалистский характер и являются основными объектами, неограниченно и широко пересекающими границы между культурами. Цивилизация глобальна, ареалы культур ограничены социумом. Технология и наука явились двигателем прогресса человечества, но нес следует впадать в технологический детерминизм, чрезмерно превознося их креативную роль.
Общему миру нетленных нравственных ценностей угрожает как губительная и бессмысленная оргия насилия, захлестывающая мир, так и отупляющая и развращающая лавина консьюмеризма, превращающая человека в бездушного потребителя товаров и
468
услуг, ведущего борьбу с себе подобными за более широкий доступ к ним, за доминирование и успех.
Диалог нравственных ценностей способствует вычленению общих для некоторых культур постулатов, на которые можно опереться в определении границ их объединения, и осознанию различий, которые следует иметь в виду при выработке проекта транскультурного взаимодействия.
Насаждаемый некоторыми кругами Запада ультра-либерализм основан на гипертрофированной автономии личности, не отяг о- щенной многими запретами и ограничителями морального и религиозного характера. Возникший в результате торжества либерализма раскол между моралью, основанной на религиозных по своему происхождению ценностях, и агрессивным секуляризмом стал новым водоразделом, угрожающим содружеству человеческих с о- обществ. Этот раскол еще больше усугубился неолиберальной апологетизацией свободного рынка, разрушительные аспекты к о- торого сегодня очевидны. Нельзя не согласиться с Джорджем Мак-Лином, который на Мировом общественном форуме на Родосе сказал об этой неолиберальной концепции: «Получается, что свобода существует не для людей и даже не для наций, а лишь для того, чтобы рынка проходила беспрепятственно». Я вовсе не хочу поставить под сомнению универсальную ценность свободы, а лишь хочу подчеркнуть немалые для нее же издержки, несомые неолиберализмом. Порождаемое им безудержное и бездумное п о- требительство несет, в частности, многие беды, свалившиеся в наше время на человечество, – они не нуждаются в перечислении. Выведение человека из религиозного цивилизационного конте к- ста, как мы убедились на собственном опыте, грозит декультуризацией и дегуманизацией.
Однако еще более тревожными являются попытки использовать религию для разжигания нетерпимости, вражды и ненависти, апологии насилия. Это в равной степени относится к представителям всех религий. Террористические акты, совершаемые некоторыми христианами, мусульманами, иудеями, индуистами или буддистами, продиктованы не декларируемым желанием защитить религию от посягательств извне, а, как правило, тем же стремл е- нием к господству, власти и наживе, которую проявляет агрессивный неолиберализм.
Как известно, христианские мыслители XIX века высказывали мысль о том, что религия может служить инструментом социаль-
469
ной солидарности. Фактически та же самая идея содержится в Священном Коране: сотрудничество (та ‘авун) во имя благого дела является императивом для мусульман. Необходимо протянуть мост между этими двумя концепциями, чтобы содействовать решению тех экуменических, социальных в основе проблем, которые формируют конфликтное поле современной цивилизации. Идея общечеловеческих интересов, альтруистические понятия долга, сочувствия, братства, вспомоществования объединяют христианскую и исламскую мысль.
Известный британский историк религии и моя коллега по Группе высокого уровня Альянса цивилизаций Карин Армстронг говорит о Великой Западной Трансформации, начавшейся в XVI веке и продолжающуюся до сих пор. Эта трансформация принесла с собой «модерность», основанием которой явились инновация и независимость. Но во многих исламских государствах «модерность» пришла не с независимостью, а с колониальным подчинением, и с ним связывается. Даже после завоевания независимости подлинная свобода в этих государствах ограничивалась, а кое-где еще ограничивается имперскими интересами западных держав. А что касается инновации, то в ходе модернизации (понимая под этим трансплантацию «модерности») этим странам вследствие исторически сложившегося научного и технологического опережения Запада часто приходилось лишь заимствовать и копировать. Иначе говоря, вместо независимости была зависимость, вместо инновации
– имитация. Если для одних «модерность» была благом и освобождением, то для других она обратилась порабощением.
Модернистский секуляризм вызвал реакцию отторжения в виде религиозного фундаментализма. Появившаяся в ХХ веке воинственная набожность охватила все религии. Исламская революция в Иране явилась в значительной степени реакцией на агрессивно секулярные реформы шаха, подъем исламизма в Египте – на светский национализм Насера. В США до сих не стихают споры вокруг преподавания эволюционной теории. Союз неоконсерваторов и христианских правы в США, как будет подробнее показано далее, слепил из исламского мира нового врага. Кроме того, «христианские правые в США выработали свое собственное эсхатологическое видение ближневосточного конфликта, говорит Армстронг, при этом их идеологический постулат является и откровенно просионистским, и глубоко антисемитским». «Исламисты совершили примечательную одиссею – попытку сделать их прошлую цивили-
470
зацию, основанную на рамках их исламской культуры, значимой как элемент будущего развития», – пишет американский специалист по исламу Грэхем Фуллер. Этой идеей стремятся воспольз о- ваться различные силы – от мракобесов и террористов до наивных романтиков и либеральных исламистов, всех тех, кто хочет соединить универсальные черты современной цивилизации и ее ценности (вплоть до прав человека) с самобытными идеалами и с- ламского наследия. Либерал-исламисты могут выиграть только в том случае, если им удастся, с одной стороны, поддержат ь и сохранить непреходящие духовные ценности, которые составляют суть человеческой культуры, с другой – предложить современное прочтение религии, отказываясь от устаревших форм иджтихада, не совместных с современностью.
Крайне вредно и ошибочно приписывать исламскому миру якобы присущие ему нетерпимость и неприятие свободы. Если обратиться к мусульманскому историческому наследию, то нел ь- зя не вспомнить о тех поразительных проявлениях свободомы с- лия и терпимости, которые существовали в нем в течение многих веков. Именно их надо считать существом этой цивилизации, а не ту воинственность, которая появилась в ней сегодня как реа к- ция на несправедливость, оккупацию и дискриминацию. В сре д- ние века исламские философы-перипатетики и теологимутакаллимы вели открытые споры о том, мог ли мир быть создан Богом из ничего, а в Европе свирепствовала и инквизиция. Евреи спасались в Арабском халифате от преследований, кот о- рым они подвергались в Европе.
Исторический опыт Иордании имеет огромное значение для строительства новых отношений между культурами и конфессиями в мире. Библейская земля этого государства, кажется, пропиталась духом взаимодействия, взаимопереплетения и взаимообогащения культур многочисленных народов, живших в течение столетий на ее территории: ассирийцев, вавилонян, набатеев, арамейцев, римлян, греков и многих других. Страна может по справедливости гордиться древностью своей истории и богатством культурного наследия. На этом пространстве обнаружены и первые памятники арабской письменности, и ранние христианские храмы с поражающими воображение образцами искусства мозаики. Это – земля уникальных для всех трех мировых монотеистических религий святынь. Иордания – арабская мусульманская страна, стремящаяся действовать в духе присущей исламу толерантности и жить в тесном со-
471
трудничестве с другими религиями и народами, их исповедующими. В этой стране комфортно себя чувствует духовно родственное нам православное меньшинство.
Его Величество король Абдалла II в выступлении в Католическом университете в Вашингтоне 13 сентября 2005 г. призвал противодействовать тем, кто отстаивает идею «столкновения цивил и- заций», и мы полностью поддерживаем этот призыв. Нам хорошо известно появившееся в 2004 г. «Амманское послание» ( рисалат Амман), зовущее к распространению знания о подлинном исламе, основанном на терпимости, взаимопрощении, сочувствии и ув а- жении к людям. Именно этот ответ как экстремистам и террор и- стам, пытающимся действовать от имени ислама и наносящим ему величайший ущерб, так и исламофобам, стремящимся подвер г- нуть мусульман чуть ли не международной изоляции, является наилучшим средством изолировать и тех, и других. Как сказал один из моих коллег по Группе высокого уровня Альянса цивил и- заций, к людям, не приемлющим мирного сосуществования рел и- гий и народов, следует относиться как к изгоям, прокаженным. Подлинные ценности исламской культуры весьма близки ценн о- стям православия, и мы хорошо чувствуем эту близость. Высокая нравственность, дух солидарности, отрицание бездушного потр е- бительства и крайнего индивидуализма, безусловно, составляют общие черты наших культур. Достаточно сравнить те идеи, кот о- рые высказывались на состоявшемся здесь Исламском конгрессе и на проходившем недавно в Москве Русском всемирном соборе. Эта близость позволит нам действовать совместно по многим направлениям и укреплять наше положение в нынешнем сложном мире, в первую очередь – если мы станем лучше узнавать друг друга и, особенно, нести знание друг о друге нашей молодежи. Молодежь в условиях информационной глобализации подвергается активному воздействию со всех сторон, в том числе и со стороны тех, кто сеет семена ненависти, нетерпимости и призывает к насилию.
Диалог между близкими и неблизкими цивилизациями необходим, но не менее важно, чтобы были созданы условия и для свободного обмена мнениями внутри каждой цивилизации, поскольку серьезные разногласия и противоречия существуют и в них самих. Разномыслие всегда побуждает к поиску истины.
Одним из главных межцивилизационных разломов человечества проходит по линии взаимоотношений между Западом и ис-
472
ламским миром. Эти отношения осложнены огромным количеством мифов, искажененых представлений друг о друге, предра с- судков и предубеждений. Некоторые существующие в каждом из этих двух миров явления порождают и обостряют враждебность, мешают налаживать необходимое взаимодействие. В частности, опасной тенденцией является исламофобия, питающаяся истор и- ческой памятью, страхом перед экстремизмом и интересами пр а- вых, националистических групп. Нерешенность арабо-израиль- ского конфликта, продолжающая оккупация палестинск их территорий являются важнейшими факторами напряженности в отношениях между миром ислама и Западом. Вызывает отторжение и прозелитизм как в его традиционной форме, так и в виде навяз ы- ваемых западных политических и экономических моделей, ценн о- стей и культуры. Когда западное миссионерство сочетается с невежеством и высокомерием, оно вызывает в исламском мире воспоминания о колониальном прошлом. Ксенофобия, которая, в частности, проявляется в Европе в неудачах попыток интегрир о- вать иммигрантов с Востока, укрепляет взаимную подозрительность. Не менее деструктивны с точки зрения межцивилизацио н- ного сотрудничества тенденция к использованию силы для изменения мирового порядка, неуважение к международному праву, коллективное наказание народов, неопределенность докт рины гуманитарных интервенций, «двойные стандарты» в политике, бе з- опасности, правах человека и т.п.
Однако и Запад, и исламский мир, и все иные цивилизации все больше сталкиваются с одними и теми даже угрозами. Среди них следует назвать не только терроризм, экстремизм, распространение оружия массового поражения, наркобизнес, но и деградацию природной среды, в т.ч. загрязнение воды и воздуха, глобальное потепление, уменьшение лесных массивов и т.п. На горизонте м а- ячит угроза «водных войн». Это делает императив диалога и сотрудничества цивилизаций еще более настоятельным.
Россия, являющаяся одновременно и европейской, и азиатской державой, которая интегрирует наследие различных культур в о д- ном мощном цивилизационном поле и в которой на протяжении веков совместно существуют и творят жизнь православные христиане, мусульмане и представители других конфессий, может успешно играть роль культурно-цивилизационного моста в мире, еще не преодолевшем взаимное недоверие и неприязнь, вражду и насилие.
473
ЦИЛИНДР-НАВЕРШИЕ С НАДПИСЬЮ ИЗ ЮЖНОЙ АРАВИИ
(статья написана при участии А.В.Коротаева и Е.В.Гущиной,
опубликована в сборнике: Культура Аравии в азиатском контексте. Сборник статей к 60-летию М. А. Родионова.
СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2006, с. 129–137; версия на английском языке: “Knob cylinder with an inscription from South Arabia”, in: Arabia: Revue de Sabéologie, vol. 3, 2005–2006,
pp.171–177 (with the participation of A. Korotaev and Y. Gushchina).
Вданной статье впервые публикуется и интерпретируется надпись на раритетном южно-аравийском предмете из частной коллекции. Предмет представляет собой закрытый с одного конца полый цилиндр из бронзы длиной 117 мм, диаметром 33 мм, толщина стенки – 3 мм. У открытого конца цилиндра имеются два маленьких отверстия диаметром 3 мм, предназначенные, как мы предполагаем, для крепления его к другому предмету, навершием для которого он, по-видимому, являлся. Вдоль цилиндра по направлению сверху вниз выбита надпись из трех строк. Наши п о- иски в каталогах выставок, музейных коллекциях и научных публикациях не выявили аналогов этого предмета и позволили сделать заключение о единичности этой находки.
Несмотря на незначительные повреждения, надпись сохранена полностью и неплохо читается. Поскольку предмет был приобретен на антикварном рынке, его происхождение неизвестно.
Изображение цилиндра
474
Внешняя характеристика надписи
Длина первой строки от первого знака (делителя) до окончания харфа рā’ – 102 мм. Высота первого харфа (мим) – 12 мм, высота конечного харфа мим в myf‘m (1 строка) – 14 мм. Среднее расстояние между знаками – 2 мм. Длина второй строки – 102 мм. Длина третьей строки – 103 мм. Расстояние между строками варьируется от 2 до 5 мм.
Высота знаков первой строки колеблется от 9 мм (7-ой знак – делитель; 8-ой знак – бā’; 9-ый знак – нун,) до 14 мм (6-ый знак – мим). Высота знаков второй строки колеблется от 9 мм (3-ий знак – лāм) до 18 мм (6-ой знак – хā’; 12-ый знак – сā’). Высота знаков третьей строки колеблется от 10 мм (3-ий знак – лāм) до 13 мм (7-ой знак – йā’).
Расстояние между строками составляет 2–5 мм.
Диаметр ‘айн колеблется от 5 мм (10-ый знак в первой строке) до 8 мм (11-ый знак во второй строке).
Диаметр вāв колеблется от 9 мм (4-ый знак, вторая строка) до 8 мм (1-ый и 12-ый знаки третьей строки).
Диаметр округлых элементов йā’: почти во всех случаях 6 мм, кроме 6-го знака второй строки – около 8 мм.
Диаметр округлых элементов сā’ (12-ый знак, вторая строка): верхнего – 7 мм, нижнего – 8 мм.
Прорисовка южноаравийской надписи
475
Латинская траслитерация
myf‘m bn d’lw hqny w’l smym
‘m’mr ‘ttr y’ws’l
Перевод
Майфа‘ам, сын ‘Амм’амара, Зу-’Алв, передал во владение ‘Астару
И (божеству) Ил Самайм (человека по имени) Йа’уас’ил
Датировка
Предположительно датировать находку позволяет, в первую очередь, палеографический анализ. Согласно Жаклин Пиренн, шрифт надписи характерен для самой ранней сабейской эпиграфики (палеографический стиль А1, при этом достаточно архаичная его версия), и мы можем предположительно отнести его к периоду до VII в. до н.э. Укажем на те особенности письма, которые позволяют сделать такое заключение.
У харфа мим две косые линии в центре соприкасаются с прямой правой, а соотношение ширины и высоты – 1 к 2. У харфа нун вертикальные и горизональные линии пересекаются под углом 90°. Верхняя линия харфа хā’ – плавная, дугообразная. Харфы ‘айн и вав крупного размера. Круги у харфов йā’ и сā’ обладают предельно большим диаметром относительно их вертикальных элементов. Харф фā’ имеет закругленные боковые углы. Харф лāм характеризуется предельно большой длиной наклонного элемента.
Комментарий
1. myf‘m bn ‘m’mr
Майфа‘ам, сын ‘Амм’амара
1 Jacqueline Pirenne, Paléographie des inscriptions sud-arabes. Contribution à la chronologie et à l’histoire de l’Arabie du Sud antique. Tome I. Brussel, 1956, tableauх 1 et 2.
476
Здесь myf‘m – мужской антропоним. Отметим, что в данном случае речь, по всей видимости, идет об одночленной формуле имени автора, хотя до настоящего времени в сабейских надписях myf‘m было известно только как второй элемент двучленной формулы, или “второе” имя, называемое еще “эпитетом” (C 850/2, R 4951). В связи с этим нельзя не отметить, что в надписи этому имени предшествует делитель, перед которым и следовало бы ждать “первого” имени автора. Однако никаких признаков его наличия на всем поле публикуемого артефакта не отмечается. Для древнейшего периода южно-аравийской истории вообще характерно употребление двучленных формул имен почти искл ю- чительно монархами2. Это может рассматриваться как дополнительный аргумент в пользу того, что в данном случае речь идет об одночленной формуле имени.
‘m’mr – мужской антропоним, широко засвидетельствованный в сабейской эпиграфике3, в особенности в надписях древнего периода. Имя ‘m’mr включает в себя два элемента: ‘m(m) «дядя по отцу» и ’mr. Встречаются другие имена этого типа, к примеру: ‘Амм’ахар, ‘Амм’аман, ‘Аммзар. Последний элемент этимологически связан с семитскими словами от корня *’mr cо значением: «говорить, приказывать». Имена, образованные по данной модели, достаточно хорошо известны в семитских языках. Ср., например, са-
бейское ’l’mr (С 980/3; Ja 644/1, Ry 362/2 и т.д.), угар. Amaraddu, Amurba‘al/ ’amrb‘l, евр. ’Ămaryāh(û).4
2. d’lw
Зу-’Алв
Включает в себя относительное местоимение d и слово ’lw, являющееся именем родовой группы, вероятно, по району ее обитания – ’lw. В сабейской эпиграфике это имя собственное чаще всего используется для обозначения горы, находившейся в р-не Шибāма-Каукабāна. По предположению Кристиана Робена,
2A. orotaev, “The Social Sense of Middle Sabaean Epithet Names”. Proceedings of the Seminar for Arabian Studies . 24 (1994), p. 157–164.
3С 90/10; 368 (= MAFRAY-Abū Tawr 2); 371/1, 4; 496 (= MAFRAY-Haribat Sa‘ûd 13)/4–5; 601/20, 21–22; 659/1; 971-[2]; Gl 1678/2, 1692/1, 1743/1; R 3954/1, 4226/1, 4788/2.
4François Bron, “Remarques sur l’onomastique sudarabique archaïque”. Arabia Felix.
Beiträge ur Sprache und Kultur des vorislamischen Arabien. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 1994, p. 64.
477