Naumkin_V_-_Islam_i_musulmane_kultura_i_politika_2008

мы вряд можем точно предсказать как именно. Будет ли расти и усугубляться конфликтность между Западом и исламом?

Отцы нынешней американской неоконсервативной революции способствовали росту радикального ислама, а затем приложили усилия к тому, чтобы сформировать образ ислама/исламского мира как врага Запада. Своей риторикой и реальной политикой они немало содействовали усилению в нем антизападных тенденций. Напомним, что у истоков неоконсерватизма стояла группа бывших социалистов, троцкистов, леваков и либералов, переметнувшихся к республиканцам в первой половине 1970-х годов.

Среди них выделяется колоритная фигура американского публициста Ирвинга Кристола. Перед Второй мировой войной на одной стороне исламско-американской дуги, в Египте, уже активно действовала организация «Братьев-мусульман», а по другую сторону – в троцкистскую Социалистическую лигу молодежи (The Young People’s Socialist League) в Нью-Йорке в конце 1930-х годов вступил молодой Кристол, в то время энергично сражавшийся с противниками троцкистов в лице просоветских коммунистических молодежных групп. Но в 1960-е бывшие леваки, пережив этап острого разочарования и осознав, что линия их прежних увлечений не имеет политической перспективы, начали поворачивать оружие против своих бывших товарищей. В 1965 г. Кристол стал глашатаем неоконсерватизма, выступая на страницах основанного им печатного органа «Общественный интерес» (The Public Interest). В автобиографии Кристол писал: «Сколько себя помню, я всегда был нео-чем-нибудь: нео-троцкистом, нео-либералом, нео-консерватором; нео-ортодок- сом в религии, даже будучи нео-троцкистом и нео-марксистом.

Ясобираюсь закончить нео-всем или нео-ничем»19.

В1996 г. И. Кристол заявил: «То, что нам необходимо после окончания “холодной войны”, это очевидный грозный идеологиче-

ский (выделено нами. – В.Н.) враг, достойный нашего масштаба, такой, который объединил бы нас в противостоянии ему»20.

Не менее знаковой фигурой стал Лео Страус, в прошлом подвергший острой критике популярную в то время идею «конвергенции» между США и СССР. Обе сверхдержавы он рассматривал как

19См.: http://www.cooperativeindividualism.org/ kristolbio.html.

20Цит. по: Patrick J. Buchanan. Where the Right Went Wrong. How Neoconservatives Subverted the Reagan Revolution and Hijacked the Bush Presidency . New York: Thomas Dunne Books, 2005, p. 37.

498

непримиримых антиподов – демократия и тоталитаризм, добро и зло (позднее это легло в основу концепции «империи зла» президента Рейгана). Как заметил французский исламовед Жиль Кепель, «по Страусу, секретность и обман, вместе с силой, являются действенными инструментами лидерства, когда это необходимо для торжества демократии»21. В первой половине 1970-х годов22 в республиканский лагерь переметнулись несколько видных либералов того же направления. «Неоконы» подчинили себе крупный мозговый центр – Американский предпринимательский институт (The American Enterprise Institute) и ряд печатных изданий. С 1980 г. линия «неоконов» стала неотъемлемой частью политики администрации Рейгана.

В следующем 1981 г. произошло удивительное событие – сложился фактический альянс «неоконов» (и вдохновляемых ими республиканских политиков) с исламскими джихадистами, прибывшими из разных концов исламского мира сражаться в Афганистане с общим врагом – Советской Армией. Символом этого альянса стал встающий на молитву со «Стингером» за плечами солдат «священной войны» (из арабской страны, Индонезии, Пакистана или даже Западной Европы). Пока это была типичная «война чужими руками» в биполярном мире. Но воинственный джихадистский ислам уже становился актором мировой политики, включившись в глобальную американскую стратегию противодействия коммунизму. Параллельно этому происходило еще одно вторжение ислама в мировую политику – в лице исламской революции в шиитском Иране (1979), но для нее американский сатана был не лучше, а хуже, чем советский. Еще не наступил тот час, когда американский политолог Дэниэл Пайпс укажет пальцем на бывших союзников и скажет: «Враг – это воинственный ислам».

Освобождение Кувейта в 1991 г. воодушевило «неоконов», воспринявших это как победу своей линии в ближневосточно - исламском регионе. А подлинным апофеозом их триумфа был распад «империи зла» – СССР. Но почему-то, уже столкнувшись с враждебностью джихадистов, начавших после ухода Советской Армии из Афганистана поворачивать оружие против бывших опекунов, американский истэблишмент еще продолжал заигрывать с радикалами.

21Gilles Kepel. The War for Muslim Minds. Islam and the West . The Belknap Press of Harvard University Press, 2004, p. 51.

22Точнее – после «революции» демократа Макговерна в 1972 году.

499

Впервой половине 1990-х годов исламисты еще могли открыто действовать в США. Основатель подпольной Джама’а исламийя в Египте шейх Омар Абдуррахман без проблем въехал в Америку, стал имамом Джерси-сити и угодил в тюрьму лишь после организации им первого нападения на Всемирный торговый центр в феврале 1993 года. В том же году без проблем получил въездную визу в Соединенные Штаты другой известный исламский радикал – Айман аз-Завахири, собиравший среди исламских ученых в Силиконовой долине пожертвования на ведение джихада против США.

Хотя об этом знали американские спецслужбы, ему не чинили никаких препятствий. Он не был ни арестован, ни депортирован23.

Вто же время деятели неоконсервативного направления сконцентрировали усилия на противоборстве с Ираком. 26 января 1998 г.

группа под названием «Проект Нового американского столетия» обратилась к президенту Клинтону с письмом24, в котором подвергла резкой критике американскую политику сдерживания Ирака

ипотребовали принятия стратегии, нацеленной на смещение режи-

23Следует заметить, что Завахири побывал и в России на Северном Ка вказе и даже был арестован, но отпущен, поскольку у российских спецслужб тогда «на него» не было ничего. Айман аз-Завахири (род. в 1951 г.) позднее стал самой колоритной и зловещей фигурой мирового джихадистского по дполья, главным политиком и идеологом «Аль-Каиды», правой рукой миллионера Усамы бен Ладена. Его предки по отцу и по матери были родом из Саудовской Аравии, но в XIX в. перебрались в Египет. Отец был известным профессором -фармаколо- гом. Дед по матери, Аззам-бей, учился в исламском университете «аль-Азхар» и в Лондоне, был деканом факультета в Каирском университете, дважды послом Египта в Саудовской Аравии. Брат деда также учился в Англии, был первым генеральным секретарем Лиги арабских государств и выдал дочь за старш его сына короля Саудовской Аравии Мухаммада (основателя Исламского банка Фейсала). Еще один двоюродный дед Завахири был адвокатом духовного отца всех суннитских джихадистов Сейида Кутба, казненного в Египте в 1966 году. Сам Завахири получил медицинское образование, стал хирургом, з атем вступил в организацию «Братьев-мусульман». Именно Завахири (наряду с другими) впоследствии заложил практические основы того террористического джихадис т- ского интернационала, который должен был стать достойным, как и хотелось «неоконам», противником для США.

24A letter from “The Project for the New American Century”. January 26, 1998. (http://www/theindyvoice.com/index.blog?entry_id=417960, p. 1). Письмо подпи-

сали Элиот Эбрамс (СНБ), Ричард Армитэдж (зам. госсекретаря), Уильям Бе н- нет (спичрайтер Дж. Буша), Джон Болтон (зам. госсекретаря), Уильям Кристол (телеканал «Фокс ньюс»), Дональд Рамсфелд, Ричард Перл (в то время советник Еврейского института проблем национальной безопасности), Пол Вулфовиц, Роберт Зелик (кабинет Дж. Буша) и другие.

500

ма Саддама Хусейна. Только такая стратегия, писали авторы, «лишала Ирак возможности использовать или угрожать использованием оружия массового уничтожения». Поэтому неоконсерваторы уже тогда призывали к односторонним решениям: «Американская политика не должна более быть парализованной дезориентирующим требованием единодушия в Совете Безопасности ООН»25.

На самом деле идея операции против Ирака возникла еще раньше, в середине 1990-х годов, когда «неоконы» сформулировали стратегию радикального вмешательства в ближневосточно - исламский регион. Для оправдания этой стратегии изобретались все новые аргументы. Во-первых, авторы неоконсеративного толка утверждали, что исламские режимы не добились социального прогресса, который позволил бы населению их стран воспользоваться благами глобализации. Во-вторых, немало говорилось о коррупции разжиревших от нефтедолларов авторитарных элит. В-третьих, объектом критики выступало отсутствие демократии (причем, по замечанию французского исламоведа Жиля Кепеля, эта критика режимов весьма напоминала ту, с которой выступали левые26).

В 1996 г. группа «неоконов», недовольная самой логикой «процесса Осло»27, от имени центра направила их израильскому единомышленнику, одному из лидеров «Ликуда» Биньямину Нетаньяху (он баллотировался в премьер-министры) аналитический документ «Чистый разрыв: новая стратегия обеспечения задачи», предлагавший альтернативную Осло стратегию. На документе стояли подписи связанного с Израилем влиятельного политика Ричарда Перла (заместитель министра обороны США в 1981–1987 гг.), Дугласа Фейта (заместитель министра обороны США по политическим вопросам в 2001–2005 гг.) и др. Авторы этого документа предлагали не «территории за мир», а «мир за мир»: стратегический альянс с Турцией и Иорданией, право преследования палестинцев на территориях, контролируемых Палестинской администрацией, и меньше зависимости от США. Другие важные рекомендации предлагали Израилю ослаблять, сдерживать и даже «отбрасывать назад» Сирию и руководствоваться стратегией не возмездия, а преэмтивности. Не исключалась и возможность восстановления Хашимитской монархии в Багдаде.

25Ibid., p. 2.

26Kepel, op. сit., p. 64.

27Возвращение оккупированных Израилем территорий в обмен на призн ание еврейского государства.

501

Одним из авторов этой стратегии был неоконсерватор Альберт Волстеттер (1913–1997) – советник нескольких президентов США, заявлявший, что военное превосходство имеет ценность только на службе «ясных демократических ценностей». Прежде Волстеттер не признавал доктрину взаимно гарантированного уничтожения США и СССР, а в 1980-е годы всецело поддерживал афганских муджахедов (которые были обязаны именно ему тем, что получили «Стингеры»). Другим разработчиком этой стратегии был бывший замиститель министра обороны США и нынешний президент Мирового банка Пол Вулфовиц28 Звезда Вулфовица взошла в 1990 г. благодаря «Докладу о руководстве оборонным планированием» (Defense Planning Guidance Paper), в котором во главу угла американских интересов в регионе он поставил обеспечение бесперебойных поставок нефти и безопасности Израиля.

В январе 1998 г. (более чем за четыре года до 11 сентября 2001 г.) президент У. Клинтон получил послание с предложением об ъ- явить в его готовящемся обращении к нации свержение режима Саддама Хусейна задачей внешней политики США. Это письмо было подписано Д. Рамсфелдом, П. Вулфовицем, Р. Перлом, У. Кристолом и Дж. Болтоном29.

Список ближневосточных режимов и организаций, которые Подгорец, Беннет, Ледин, Нетаньяху и отражавшая взгляды политиков и политологов этого направления газета «Уолл-стрит джорнэл» определили как цели для силового вмешательства, включал Алжир, Ливию, Египет, Судан, Ливан, Сирию, Ирак, Саудовскую Аравию, Иран, движения Хизбаллах и ХАМАС, Палестинскую администрацию и «воинственный ислам» (оставалось несколько лет до 11 сентября, и последняя цель еще не вышла на первое место)30.

Конструировался образ «империи зла», противостоящий «демократической империи добра» – США. Развитию этого образа способствовала вышедшая в 1993 г. книга С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций» (Сlash of Civilizations), в которой исламский мир представал в виде противника Запада. «Месяцеподобный исламский мир имеет кровавые границы...», – пугающе вещал политолог, вовремя заимствовавший идею «столкновения» у Бернарда

28Kepel, p. 65–66.

29Buchanan, op. cit., p. 46.

30Ibid. P. 52.

502

Льюиса. Концепция цивилизационных столкновений стала дежурным блюдом западной политологии в 1990-х годах. (В России мода на нее не прошла и сегодня.)

Однако после 11 сентября 2001 г. у части «неоконов» первое место среди центров исламской угрозы заняла Саудовская Аравия. 10 июля 2002 г. Р. Перл пригласил Лорента Муравика (бывшего помощника Линдона Ларуша31) провести брифинг в возглавляемом им тогда Бюро оборонной политики, на котором тот сказал, что США должны предъявить саудовцам ультиматум. «Или Вы, – подчеркнул Муравик, – преследуете и изолируете всех тех, кто замешан в террористических сетях, включая саудовские спецслужбы, и заканчиваете всякую пропаганду против Израиля, или мы осу-

ществляем вторжение, захватываем нефтяные месторождения и оккупируем Мекку (выделено нами. – В.Н.)»32.

К счастью и для США, и для исламского мира к совету Муравика администрация Дж. Буша-младшего не прислушалась, и поход на Мекку не состоялся. Зато произошла оккупация Ирака. Несмотря на то, что военная операция по свержению режима Саддама Хусейна была увязана с противодействием международному терроризму, понятно, что эта операция планировалась задолго до 11 сентября 2001 года.

Стремление части американского политического истеблишмента сформировать образ врага Запада в лице всего исламского мира усилило катастрофически недостающую ему для глобальной субъектности консолидации. Навязчивое стремление распространять в исламском мире демократию и во имя этой цели свергать режимы дискредитировало лозунги демократизации. Такую стратегию мусульманские элиты стали рассматриваться как прикрытие для реализации иных целей геополитического характера.

Грэхем Фуллер, говоря о политике США в исламском мире, вообще не упомянул распространение демократии. По его мнению, эта политика сфокусирована на следующих целях:

1)обеспечение бесперебойных поставок энергоносителей из региона;

2)обеспечение безопасности Израиля;

3)нераспространение оружия массового уничтожения;

4)борьба с терроризмом;

5)предотвращение возникновения любого регионального гегемона33.

31Л. Ларуш получил широкую известностькак автор книг, объяснявших многие события, в том числе и сентябрьские теракты в Нью-Йорке, с помощью теории заговора.

32Buchanan, op. cit., p. 53.

33Fuller, op. cit., p. 156–158.

503

В двойных стандартах американцев стали упрекать не только мусульманские аналитики, но и западные либералы. Главный редактор американского журнала «Ньюсуик» и автор книги «Будущее свободы: нелиберальная демократия дома и за рубежом» Фарид Закариа пишет, что рабство и сегрегация укоренились на американском Юге при демократической системе. «На самом деле, – отмечает Закария, – система Джима Кроу, которая сменила рабство на Юге, была разрушена в 1950–1960 годах не с помощью демократии, а вопреки ей»34. Хотя к настоящему времени некоторые неконсерваторы покинули свои офисы в администрации, их идеи продолжают вдохновлять республиканскую администрацию.

* * *

Можно в целом заключить, что при всей разнородности мусульманских государств и наличия между некоторыми из них глубоких противоречий тенденция к политической консолидации, занятию общих позиций в отношениях с западным миром и совместному отстаиванию интересов там, где это возможно, может несколько усиливаться. И все же в обозримой перспективе коллективное глобальное исламское акторство представляется нереальным.

34 Fareed Zakaria. The Future of Freedom. Illiberal Democracy at Home and Abroad . New York – London: W. W. Norton & Company, 2004. Р. 21.

504

РАДИКАЛЬНЫЙ ИСЛАМ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ОПЫТ, СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ

(доклад на международной конференции в Алматы

3декабря 2007 г.)

Впериод болезненной постсоветской трансформации центральноазиатских обществ религия, наряду с этничностью, играет важную роль в качестве идентификационнного маркера, орудия политической борьбы и одного из инструментов самого обще- ственно-политического транзита.

Процесс реисламизации и создание исламистских организаций

ВЦентральной Азии процесс возрождения ислама начался в период перестройки, который на протяжении десятилетий сохранялся в двух формах: жестко контролируемой и зажатой властью официальной религии и подпольного, неформального ислама. После распада СССР ислам, с одной стороны, стал использоваться руководством независимых центральноазиатских республик как один из инструментов создания новой идентичности, построения независимого государства. С другой – стал знаменем тех сил, которые выступили за альтернативный избранному руководством этих стран путь развития, связанный с исламизацией государства. Кроме того, ислам стал все шире использоваться для выражения протестных настроений.

Вначале 1990-х гг. в Центральной Азии стали появляться исламские политические организации радикального толка, в становлении которых немалую роль сыграли внешние силы. Эти организации содействовали процессу реисламизации, затронувшему, в первую очередь, Узбекистан, а также Таджикистан. Пропаганде идей радикального ислама активно помогали прибывавшие в города Ферганской долины зарубежные миссионеры, прежде всего саудовские граждане узбекского происхождения, потомки басмачей. Лидеры и активисты первых исламистских организаций опирались

505

на традицию неформального ислама. Почти все они были учениками подпольно действовавших еще в советское время учителей, имамов и исламских ученых Центральной Азии – Хиндустани, Махсума, Рахматуллы-кари и других. Радикальным муллам удалось захватить контроль над рядом мечетей и развернуть широкую пропаганду радикальных исламских идей. В Узбекистане, в частности, появились такие радикальные исламистские организации, как «Адолат», «Ислом лашкарлари». В Таджикистане на изломе соци- ально-политической транзиции быстро выдвинулась в качестве силы, выражавшей интересы одной из групп региональных элит, Партия исламского возрождения (ПИВ), лидером которой на короткое время в 1992 г. удалось войти в коалиционное правительство. Вскоре партия была отстранена от власти, и страна оказалась ввергнутой в кровопролитную междоусобную войну. В Узбекистане радикальные исламисты предприняли попытки стать одной из ведущих политических сил и даже сумели установить фактический контроль над несколькими городами Ферганской долины. Их деятельность была пресечена активными действиями правительства, и исламисты оказались загнанными в подполье. В 1996 г. они создали Исламское движение Узбекистана (ИДУ), поставившее з а- дачу вооруженным путем осуществить свержение существующего светского режима и построить в стране исламское государство.

Боевики ИДУ использовали опыт, приобретенный ими в ходе гражданской войны в Таджикистане, где они принимали участие на стороне ПИВ. В самом Таджикистане тем временем начался процесс национального примирения, сопровождавшийся медленной трансформацией ПИВ в сторону дерадикализации и приня тием статуса легальной политической силы, участвующей во власти на условиях квотности и фактически отказывающейся от лозунга создания исламского государства.

Параллельно этому процессу в Узбекистане шла дальнейшая радикализация ИДУ, куда в результате поляризации среди исламистов проникали наиболее экстремистски настроенные сторонники политического ислама.

С начала 1990-х гг. в регионе начала действовать еще одна организация, явившаяся филиалом транснациональной партии, Хизб ат-Тахрир аль-Ислами (ХТИ, Исламская партия освобождения). Она ставила в качестве главной задачи создание исламского халифата. При этом партия декларировала свою приверженность – на данном этапе – мирным, политическим методам борьбы и сосредо-

506

точила внимание на пропаганде своих идей и создании разветвленной организационной инфраструктуры. В первой половине 1990 -х ХТИ не пользовалась поддержкой сколь либо значительной части населения центральноазиатских республик, но постепенно ей удавалось вовлекать в свои ряды новых сторонников.

Стоявшая у истоков ИДУ группа мусульманской молодежи, вдохновляемая трудами таких идеологов исламского радикализма, как пакистанец Абу-л-Ала Маудуди и египтянин Сеййид Кутб, проповедями местных радикальных имамов, первоначально сплотились вокруг концепции Мусульманабада. Ее автором был Рахма- тулла-кори, вдвинувший следующие принципы: (1) Центральная Азия принадлежит исламскому миру и является единой территорией, на которой господствует ислам; (2) отношения между индивидами определяются шариатом; (3) все люди на этой территории верят в Аллаха и ими правят образованные улемы. По замыслу Рах- матуллы-кари, Мусульманабад означал объединение различных независимых государств, расположенных рядом друг с другом. Идея Мусульманабада обнаруживала некоторые черты сходства с концепцией халифата ХТИ, однако она была гораздо более аморфна и не могла претендовать на то, чтобы стать самостоятельной политической концепцией. Скорее она явилась неким общим ориентиром для последователей политического ислама в Центральной Азии.

В условиях обнищания масс населения, растущего социальноэкономического неравенства, все большего авторитаризма властей, ужасающей коррупции и отсутствия легальных каналов выражения протестных настроений деятельность исламистских группировок стала едва ли не единственным средством социального протеста. Нельзя сбрасывать со счетов и ту поддержку, которую исламисты регулярно получали из-за рубежа, а также радикализующее воздействие обстановки в ближне-средневосточном регионе, прежде всего, в Афганистане, где победа движения «Талибан» и активизировавшаяся деятельность исламских радикалов арабского мира создавали фон, благоприятный для роста поддержки радикальных исламистов в Центральной Азии.

Эволюция Исламского движения Узбекистана

К концу 1990-х гг. ИДУ все в большей мере стало ориентироваться на использование насильственных, террористических мето-

507