302 Глава 11

Во второй половине 1920-х годов, с переходом к реконструктивному этапу раз­вития народного хозяйства, взгляды В. Громана все больше расходились с про­водимой экономической политикой. Историкам еще предстоит проанализировать его оценки развития экономики. Очевидно, однако, что предлагавшийся ученым подход представлял одну из возможных, с точки зрения науки, альтернатив и не имел негативных политических аспектов, которые ему впоследствии приписыва­лись.

В конце 1920-х годов критика взглядов В. Громана, равно как и других так называемых «буржуазных» экономистов, нарастала. 20 сентября 1929г. в «Прав­де» появилась статья Р. Вайсберга «Первое пятилетие контрольных цифр», со­державшая, по существу, обвинения В. Громана и Н. Кондратьева во вредитель­стве. 13 ноября в газете «Экономическая жизнь» было опубликовано письмо В. Громана в редакцию, в котором он пытался возразить Р. Вайсбергу. Письмо, однако, сопровождалось ответом Р. Вайсберга, содержавшим, в частности, следую­щее утверждение — «с такой "наукой" нам не по пути. Нужна дезинфекция!» Точка была поставлена в известной речи И. Сталина на конференции аграрни­ков-марксистов 27 декабря 1929 г., в которой была подвергнута критике трактов­ка В. Громаном и В. Базаровым проблемы баланса народного хозяйства СССР.

В начале 1930-х годов работы В. Громана получали в отечественной литературе исключительно негативную оценку; в настоящее время его труды находятся в забвении. Обновление российской экономической науки настоятельно требует всестороннего анализа научного наследия В. Громана, восстановления его доб­рого имени. Это одна из тех неотложных задач, решение которой явно затяну­лось.

11.3.1. Многоукладная экономика как единый социально-экономический организм

Первое, что отличает взгляды В. Громана от позиций большинства экономистов того периода, — его оценка объекта планирования. Сегодня можно однозначно сказать: неверная оценка единого народнохозяйственного комплекса, состоящая или в игнорировании, или в преувеличении присущих ему противоречий, — один из главных, а возможно, и просто самый главный методологический недостаток. Столь же однозначно можно сказать и то, что, добровольно ослепив себя розово-голубой легендой о непосредственно общественном характере производства и труда при социализме, мы и сейчас, переходя к рыночной многоукладной экономи­ке, уделяем недостаточно внимания поиску и анализу объективно присущих ей, как сложной социально-экономической системе, противоречий. Отказавшись от наиболее одиозных теоретических «открытий» прошлого, официально провозгла­сив курс на развертывание рынка, мы продолжаем стыдливо обходить молчанием проблему противоречий.

В чем состояли взгляды В. Громана по данному вопросу? Во-первых, ученый рассматривал многоукладную экономику (пет даже нужды подчеркивать, на­сколько эта проблема близка современным дискуссиям) не как борьбу враж-

Дискуссии в Госплане 303

дебпых друг другу экономических укладов и стоящих за ними классов и соци­альных групп, но как единый социально-экономический организм.

Для того чтобы понять научную смелость и принципиальность В. Громана, необ­ходимо оценить его мысль с позиций 1926 г. Тогда большинство исследователей делило народное хозяйство страны на два сектора: плановый, социалистический и стихийный — буржуазный и мелкотоварный; противопоставляло их друг другу по только как противоположные, но и как враждебные, когда вытеснение второго сектора, обоих его укладов было одним из главных показателей большевистского плана.

Научная новация (новация даже по меркам сегодняшнего дня), внесенная В. Гро-маном в понимание этой проблемы, не исчерпывалась признанием единства различ­ных социально-экономических укладов как элементов единого народнохозяйствен­ного комплекса. Автор привлекал внимание и к диалектичности, противоречивости этого единства. В таком подходе, разумеется, не было бы ничего нового, если бы он, подобно многим, ограничился только указанием на противоречия, существующие (или искусственно создаваемые) между государственным и частным сектором экономики. Нет, В. Громаи шел значительно дальше.

В условиях уже вызревавшего к тому времени постулата о «непосредственно-общественном характере социалистического производства» его позиция звучала действительно как научное откровение: «противоречия этой системы (народного хозяйства. — Авт.) заключаются не только в разнородности частных хозяйств и государственных предприятий, по имеются и внутри самих государственных предприятий, которые противостоят друг другу, как продавец и покупатель, как должник и кредитор, как производитель и потребитель, как предлагающий услуги и использующий их и т. д. ...Плановому началу противостоят не только стихии частных хозяйств, но и стихии хозрасчетных предприятий, а также в известной мере и проявления групповых интересов рабочих, стремящихся к непосредствен­ному улучшению своего положения не всегда в соответствии с объективными условиями развития хозяйства.,.»''•'

Вплоть до конца 1980-х годов для большинства экономистов-теоретиков и еще большего числа партийных руководителей эта мысль В. Громана звучала как крамола. Сегодня трудно не признать его правоты.

Отмеченные ученым противоречия объективны. Они существовали и будут, видимо, существовать всегда. Другое дело, что в условиях примитивного вне­экономического принуждения к труду, отсутствия у людей реальных возможно­стей выдвинуть свои требования (как обоснованные, так и необоснованные) эти противоречия принимали адекватные условиям формы. Мимикрия существует не только в биологии. Давно пора вслед за В. Громаном понять, что этим свой­ством обладают и социальные организмы, приспосабливающие свое поведение к конкретным условиям и изменяющие поведение с изменением условий. В усло­виях командной экономики эти противоречия принимают скрытые, пассивные, застойные формы. Их суть сводится к сопротивлению повышению эффектив­ности производства. Рыночная экономика приводит к резкому возрастанию