2.2 Михаил Семенович Воронцов

Как известно, отказавшись от А.П. Ермолова, Николай I отказался и от его системы, посчитав её малопродуктивной. Утвердилась доктрина массированных ударов по местам сосредоточения военных сил горцев и их жизненно важным центрам, каковыми являлись резиденции имама Шамиля. Расширение сферы влияния мюридизма до беспримерных масштабов (чего не было при Ермолове), казалось, оправдывало такой подход. Внешне все выглядело весьма резонно: новые реалии требовали соответствующей реакции. Нужно было быстро и решительно пресечь это движение. В подобной ситуации «осадная» стратегия представлялась бессмысленной потерей времени. Так думал Николай I.

В 1844 году (в год назначения М.С. Воронцова наместником Кавказа) исполнилось 17 лет как Николай I, сместил Ермолова за нерасторопность и приверженность «ошибочной» стратегии. С того времени сменилось несколько командующих Кавказским корпусом, неуклонно наращивалось количество русских войск в регионе, было дано по меньшей мере три долгожданных «генеральных» сражения. Между тем война продолжалась. В 1842 году Кавказская война «отпраздновала» 25-летний юбилей. Новыми победами горцев.

После инспекционного визита императора на Кавказ в 1837 году произошли крупные кадровые изменения в руководстве Кавказским корпусом. Николай I пришел к выводу, что причина неудач – в отсутствии свободы действий у командующего русскими войсками на Кавказе, в его чрезмерной зависимости от указаний Петербурга. Поэтому царь решил предоставить своему наместнику на Кавказе почти неограниченные полномочия, избавив его даже от ответственности перед военным министром. Для такого статуса нужно было подобрать и соответствующую личность. В первой половине 1840-х годов ходили слухи, что Николай I вновь призовет на эту должность опытного Ермолова, либо доверит ее самому военному министру Чернышеву, однако выбор императора, неожиданно для всех, пал на Новороссийского губернатора М.С. Воронцова.

Михаил Семенович Воронцов родился в 1782 году в семье видного русского дипломата и государственного деятеля С.Р. Воронцова. Он получил образование в Англии, где его отец был долгое время в качестве полномочного посла. С воцарением Александра I молодой Воронцов становится камергером. Однако дворцовая жизнь ему не пришлась по вкусу, и он отправляется на Кавказ. Там Воронцов служит до 1805 года, находясь в подчинении князя П.Д. Цицианова. Затем он принимает участие в войне против Наполеона на территории Пруссии, а в 1810-11 годах в русско-турецкой войне. В Отечественной войне 1812 года он уже генерал- майор.

С 1823 года начался новый этап в его карьере. Воронцов был назначен на должность генерал-губернатора Новороссийского края и Бессарабии, с правом вести дела по собственному усмотрению, подчиняясь лишь царю. Бесспорные заслуги Воронцова в управлении огромным, полиэтничным краем, административный талант и военный опыт сделали его в глазах Николая I наиболее подходящей кандидатурой на ту важную роль, которую император собирался ему доверить на Кавказе.

В 1844 году М.С. Воронцова назначили наместником Кавказа с беспрецедентными, почти неограниченными полномочиями. Сохранив за ним прежнюю должность – генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии, - император сосредоточил в его руках колоссальную власть. Ему предоставлялась такая свобода действий, что многие вопросы он мог решать не только без согласования с Петербургом, но и с самим Николаем I.

Однако это не касалось проблемы выбора общей стратегической системы в Кавказской воне. Тут по-прежнему последнее слово оставалось за императором, который все также считал генеральное сражение самым надежным средством покончить с Шамилем и мюридизмом. Хотя Николая I стали посещать сомнения, он все же не расстался с застарелым убеждением, будто вождя горцев можно разбить одним ударом – достаточно лишь удачно выбрать время и место для этого. В доказательство этих слов можно привести факты из собственноручной записки императора Николая I за 1842 год. В ней царь по отдельным частям региона анализирует общее положение дел на Кавказе в военном отношении. Он рассматривает: береговую Черноморскую линию, Черноморский край, в целом правый фланг Кавказской линии, центр и Военно-Грузинскую дорогу, левый фланг до Каспийского моря, Северный Дагестан. По каждой части региона император по пунктам пишет, что сделано и что остается исполнить. Подводя итоги, он пишет: «Из сего изложения явствует, что главное внимание, по-моему мнению, обратить должно на центр и левый фланг, и сюда обратить все способы, чтобы скорее и основательнее достичь желаемой цели. […] На левый фланг 12 батальонов навагинсикх, кабардинских и куринских, собственно для того, чтобы докончить начатое, или ежели полезнее признается, приступить к занятию пространства между Грозной и Внезапной, но непременно одно или другое, а не пустая экспедиции без цели, без конца и без последствий». [6 с. 140-144]. Поэтому основная установка, полученная новым наместником Кавказа от Николая I, была сформулирована предельно конкретно – любой ценой взять резиденцию имама – аул Дарго, и тем самым завершить войну. Похоже император, глядя на кавказскую ситуацию из Петербурга, недооценивал уроки прошлого, так как взятие «центра владычества» Шамиля ничего не давало. Любой другой аул мог стать новой резиденцией имама. Вероятно, Николай верил, что после стольких лет борьбы с горцами и постоянного наращивания численности войск оставалось сделать еще одно усилие, и победа будет обеспечена.

Воронцов, неплохо разбиравшийся в кавказских делах, не разделял оптимизма Николая I и догадывался о необходимости иной тактики. Он еще больше утвердился в этом мнении после бесед с Ермоловым, к которому он специально заехал в Москву перед отбытием к месту назначения. Многоопытный генерал по-прежнему считал бесполезным применение метода «решительного удара». Сравнивая Дагестан и Чечню с крепостью, он предупреждал, что брать ее следует не штурмом, заведомо обреченным на провал, а длительной осадой.

Воронцов был в принципе согласен с Ермоловым, но возражать Николаю I не стал. Во-первых, он был польщен доверием царя. Во-вторых, у него, прошедшего школу классической военной науки, по-видимому, еще сохранялась иллюзия о возможности сокрушить движение Шамиля одним крупным ударом. Понадобилась кровавая даргинская трагедия, чтобы эта иллюзия рассеялась окончательно.

После даргинской катастрофы 1845 года М. С. Воронцову удалось убедить императора в ошибочности стратегии «генерального сражения» и объяснить необходимость возвращения к ермоловской «осадной» стратегии. Таким образом, Воронцов возобновил работу, приостановленную в конце 1820-х годов. Стали возводиться новые крепости, прокладываться новые дороги. Эта стратегия внешне выглядела маловыразительно. Теперь последовательно проводить в жизнь эту стратегическую линию было легче, чем Ермолову. Во-первых, Воронцов располагал армией в 150 тысяч человек (против 25-тысячного корпуса Ермолова). Во-вторых, уже никто не осмеливался его торопить или давать руководящие указания. Вместе с тем, Воронцов понимал и весь колоссальный груз ответственности перед государем и Отечеством. Также Михаилу Семеновичу нужно отдать должное еще в том, что он не побоялся начать все с самого начала. Он один из немногих, кто понимал, что почти двадцать лет было потрачено не по делу, и теперь нужно делать все с самого начала – продолжая дело Ермолова. Хорошо осознавая это, наместник, как и Ермолов в свое время, предпочел быстрым, эффектным и бесполезным тактическим победам длительную, но зато совершенно необходимую работу, создававшую коренные предпосылки для будущего полного покорения Кавказа.

Воронцов уверенно шел по избранному пути. Он без труда перевел войну в «позитивное» русло и, не отвлекаясь на крупные экспедиции, принялся осуществлять методическую осаду имамата – с севера, востока и юга. В чеченских лесах стук топора стал слышен чаще, чем ружейные выстрелы. Наступательные операции проводились лишь как упреждающие меры, в ответ на опасную концентрацию войск горцев в том или ином районе. Шамиль сразу понял, какую угрозу таит для него переход Воронцова к «осадной» системе. Отныне все его помыслы направлены на то, чтобы любыми путями помешать планам наместника. После набега на Кабарду (1846 г.) имам отказывается от массированных ударов и больше думает об организации оборонительного заслона, используя преимущества местного рельефа.

Кавказский наместник не поддавался на хитрости и провокации Шамиля, несмотря на все более сильные соблазны уничтожить мюридизм одним махом, он твердо придерживался задуманного. Во второй половине 40-х годов XIX века «стратегия Ермолова-Воронцова» начала приносить медленные, но верные результаты. В начале 1850-х годов они уже совершенно ощутимы. Под контроль России перешла предгорная Чечня, Приморский и Южный Дагестан. Войска Шамиля были вытеснены в горы и там зажаты в кольцо окружения. Остальное представлялось вопросом сугубо техническим. Но тут разразилась Крымская война, вынудившая отложить окончательное покорение Кавказа на неопределенный срок.

Тем не менее, даже в такой ситуации развязка была предрешена в пользу России. За десять лет своего наместничества мудрый Воронцов сумел создать глубокий военно-стратегический фундамент для победы над Шамилем и мюридизмом. И не его вина в том, что объективные обстоятельства не позволили ему пожать плоды собственных трудов – долгих и терпеливых.

В 1854 году, в канун новых испытаний для России, 72-летний М.С. Воронцов, заметно уставший от бурной деятельности, ушел на покой. Довершить его дело предстояло людям более молодым и тщеславным. В их руки переходило богатое наследство, которым нужно было умело распорядиться.