1.3. Эвакуация памятников.

Попытки советских исследователей изучить потери российских музеев в результате гитлеровской оккупации оказывались безуспешными из-за отсутствия материалов в открытой печати и явного нежелания власти «ворошить» их в государственных архивах.

В феврале 1942 года музейщиков освобожденных территорий обязали «принять срочные меры к документированию разрушенных музеев для доклада правительству и для предъявления в будущем счета неприятелю...».

ЧГК, созданная для сбора данных, проверки и систематизации всех материалов о злодеяниях гитлеровских захватчиков и материальном ущербе, получила огромное количество документальных и вещественных доказательств. Частично эти сведения были предъявлены на Нюрнбергском процессе. Однако исчерпывающих данных о размерах ущерба, нанесенного российским музеям войной, обнаружить до сих не удается.

Позднее в научных публикациях появлялись данные о том, что в СССР было разрушено или полностью уничтожено около 3 тыс. памятников архитектуры, разграблено 427 музеев. Была названа и цифра вывезенных оккупантами за пределы страны наиболее ценных художественных и научных экспонатов —свыше 100 тысяч. В 1957 году в Министерстве культуры появилась информация, что 64 музея потеряли в войну свыше 783 000 экспонатов. Тогда же выяснилось, что ЧГК не включила в свой перечень утраты 12 крупных музеев.

Проведенные ЧГК исследования потерь культурных ценностей не являются полными и требуют серьезного научного изучения. ЧГК не учитывала, что многие музеи и другие учреждения культуры пострадали от авианалетов и артобстрелов, от перемещений, связанных с эвакуацией и реэвакуацией или необходимостью освободить площади хранения для других организаций. Имели место потери из-за отсутствия элементарных условий хранения.

Обнаруженные за последнее время архивные материалы позволяют более точно оценить масштабы потерь, в частности, учитывая допущенные государством просчеты при вывозе музейного имущества из районов, к которым подходила война.

В предвоенные годы Наркомпрос не имел планов эвакуации музейных ценностей на случай возникновения угрозы их гибели. Такие планы были лишь у некоторых музеев Ленинграда и области: рядом проходила государственная граница с Финляндией. Нападение гитлеровской Германии и стремительное развитие военных действий не позволили властям на местах принимать продуманные решения по эвакуации музеев в восточные районы страны.

Совет по эвакуации населения, предприятий, учреждений, военных и иных грузов и ценностей из районов «риска» был создан 24 июня 1941 года. При наркоматах и ведомствах начали действовать специальные бюро и комиссии по эвакуации. Непосредственное руководство эвакуацией было возложено на местные партийные и советские органы. В условиях военных действий эвакуация культурных ценностей проводилась в спешке, без должного материального обеспечения (не хватало тары, упаковочных материалов), при отсутствии необходимых транспортных средств. Только экспонаты Оружейной палаты Кремля, Русского музея и Эрмитажа вывозились по специальным правительственным решениям.

Коллекции Государственного Эрмитажа были отправлены из Ленинграда по планам, подготовленным задолго до начала войны. 1 июля 1941 года из Ленинграда в Свердловск отправился первый эшелон особого назначения. В 22-х вагонах находились 500 тысяч музейных ценностей — вся экспозиция и сокровища Особой кладовой Эрмитажа. За двадцать последующих дней сотрудники музея сумели отправить в Свердловск более70 тысяч экспонатов. Упаковку вещей 3-й очереди завершить не удалось — вражеские войска перерезали последнюю железнодорожную магистраль между Ленинградом и страной. Примерно по такой же схеме в сжатые сроки были эвакуированы сокровища Русского музея. В течение лета 1941 года благодаря усилиям музейщиков удалось отправить в Ульяновск фонды Центрального Военно-Морского музея, в Новосибирск Артиллерийского Исторического музея, в Горький Государственного музея этнографии, в Иркутск Музея революции РСФСР.

Ленинградские власти, не дождавшись рекомендаций из Москвы, обратились к руководству городов Сарапула и Горького с просьбой принять все, что можно было отправить из музеев Ленинграда и области. Музейные работники вплоть до середины сентября паковали экспонаты пригородных дворцов-музеев. Эвакуация была проведена в несколько этапов. Первые три очереди отправили по железной дороге в г. Горький (когда над Горьким стала появляться немецкая авиация, вещи дворцов-музеев Ленинграда перевезли в Новосибирск). Некоторые грузы перевезли в г. Сарапул.

Из-за нехватки упаковочного материала приходилось использовать свежее сено и солому. Вещи последней очереди пришлось вывозить в Ленинград на автомобилях и с попутными рейсами грузовых барж под непрерывным огнем противника.

Около 12 тысяч музейных предметов нашли приют за крепкими стенами Исаакиевского собора. Всего из пригородных дворцов-музеев было эвакуировано 40 765 самых ценных предметов. Весьма небольшая часть того, что имелось. Оставшиеся ценности были законсервированы и спрятаны на территории самих дворцов-музеев (крупногабаритная мебель, дворцовая и парковая скульптура). Отправку 3-й очереди музейных ценностей закончить не удалось: 30 августа вражеские войска перерезали последнюю железнодорожную магистраль между Ленинградом и страной.

Эвакуационные планы московских музеев сумели подготовить лишь в июле 1941 года, но не учли реальные потребности в транспортных средствах и площадях, на которых должны были разместить вывезенные ценности. К примеру, имущество Государственного Исторического музея предполагалось отправить в двух(!) железнодорожных вагонах. Неожиданно выяснилось, что намеченные в Москве эвакобазы в Кирове и Свердловске уже принимают музейные ценности из Новгорода, Пскова и Эрмитажа.

Отсутствие эвакопланов серьезно осложнило решение о вывозе музейных ценностей из регионов, находившихся в опасной близости от фронта. Наркомпрос рекомендовал все ценности разделить на три очереди. 1-я очередь — предметы, которые необходимо вывезти; 2-я очередь — эвакуация вещей, если есть возможность их вывезти, 3-я — ценности, оставляемые на местах.

15 августа 1941 года по инициативе Наркомпроса РСФСР в Москве приступили к созданию объединенного «Госхранилища № 2». Сотни ящиков с экспонатами стали поступать на Берсеневскую набережную в помещения церкви «Николы на Берсеневке». Предполагалось, что наиболее ценная часть музейных предметов из этих хранилищ позднее будет отправлена в глубь страны. Однако в октябре, когда в Москве создалось особо опасное положение, выяснилось, что музейные ценности из «Госхранилища № 2» не только не эвакуированы, но фактически брошены на произвол судьбы. Начальник хранилища самовольно покинул город. Руководители музеев обратились в Наркомпрос и Комитет по делам искусств с просьбой завершить эвакуацию ценностей, находящихся в «Госхранилище № 2». В декабре 1941 года четыре железнодорожных вагона с музейными предметами ушли в Омск. Ценности, оставшиеся в церкви «Николы на Берсеневке» были взяты под охрану.

Сокровища Государственной Третьяковской галереи (ГТГ) были эвакуированы в июле 1941 года. Специальным поездом под усиленной охраной было отправлено 634 ящика с картинами, графикой и скульптурой русских мастеров. Вместе с имуществом ГТГ эвакуировались коллекции Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Музея нового западного искусства, архив Музея им. М.И. Глинки и др. Картины и скульптуры, которые не удалось вывезти, до конца войны находились в Москве в здании галереи. Оставшиеся ценности Государственного Исторического музея хранились в его подвалах.

Эвакуация в тыл областных, городских и районных музеев проводилась на основании распоряжений местных уполномоченных Совета эвакуации. С большими трудностями и даже с риском для жизни под бомбежками и артиллерийским огнем противника музейщикам удалось эвакуировать в глубь страны значительную часть коллекций музеев Смоленска (в Новосибирск), Новгорода и Пскова (в Киров), Воронежа (в Фергану), Курска (в Саратов), Орла (в Пензу) и ряда других городов России.

Своевременно не подготовили свои фонды к эвакуации сотрудники Сталинградского областного краеведческого музея. Эвакуацию пришлось проводить под бомбежкой в июле 1942 года. Вывезти удалось часть собрания литературы ХIХ века, случайные археологические предметы, нумизматическую коллекцию, картуз и трость Петра I, подаренные императором жителям Царицына в 1722 году. Этнографическую коллекцию и предметы быта спасти не смогли.

Почти полностью погибли фонды Калмыцкого республиканского краеведческого музея, которые попытались вывезти гужевым транспортом. Часть вещей музея после окончания войны была обнаружена на территории Германии.

«Военная судьба» художественных музеев, подчиненных системе Комитета по делам искусств СССР и РСФСР, сложилась по-иному. Созданный в 1936 году Всесоюзный комитет по делам искусств получил в свое ведение из Наркомпроса 56 художественных музеев, которые подготовились к работе в условиях военного времени. Списки ценностей, подлежащих эвакуации, были составлены заранее. Во время эвакуации музеи Комитета были обеспечены военной охраной.

К 1941 году Наркомпросу на территории России подчинялось 439 музеев, Комитету по делам искусств — 56, Академии наук — 18, прочим ведомствам — 123. Координации по вопросу эвакуации между ними не было. Наркомат просвещения РСФСР в начальный период войны не сразу собрал информацию о ситуации с музеями.

В годы войны для музеев России в глубоком тылу было создано 9 крупных специализированных фондохранилищ, куда были доставлены экспонаты 66 музеев из 15 областей, 2 краев и 2-х автономных республик.

Война резко ухудшила условия хранения фондов практически всех музеев страны. С июня 1941г. по январь 1943 г. число музеев России с 592 сократилось до 390. Было законсервировано 29 крупных областных музеев, перестала функционировать значительная часть районных. Около 200 музеев оказались на территории, оккупированной врагом.

В тыловых районах, где музейные помещения в спешке освобождали под другие гражданские и военные учреждения, фондовые коллекции часто, не упаковывая, спешно переправляли в случайные помещения, подчас абсолютно не пригодные для хранения каких-либо ценностей. Например, в Тюмени вещи местного музея свалили в помещение склада, где значительная часть экспонатов была «утеряна и попорчена».

Наркомпрос пытался навести порядок, предлагая подчиненным учреждениям «немедленно приступить к проверке состояния учета и хранения музейных фондов». К 1 апреля 1943 года планировалось составить научную картотеку музейных фондов на основе присланных с мест описей. Была создана экспертная комиссия по выявлению ценнейших музейных предметов и коллекций для создания инвентарной книги музейных фондов РСФСР и подготовки материалов для составления сводного каталога. Однако поступавшие списки музейных предметов и коллекций не могли служить подлинным исходным материалом для госучета и подготовки сводных каталогов [6].

Таким образом Наркомпрос пытался навести порядок, предлагая подчиненным учреждениям «немедленно приступить к проверке состояния учета и хранения музейных фондов». К 1 апреля 1943 года планировалось составить научную картотеку музейных фондов на основе присланных с мест описей. Была создана экспертная комиссия по выявлению ценнейших музейных предметов и коллекций для создания инвентарной книги музейных фондов РСФСР и подготовки материалов для составления сводного каталога. Однако поступавшие списки музейных предметов и коллекций не могли служить подлинным исходным материалом для госучета и подготовки сводных каталогов.

Вопрос о подсчете конкретных музейных потерь не стоял и после войны. В 60-е годы в сборнике трудов НИИ музееведения была опубликована статья М. П. Симкина «Советские музеи в период Великой Отечественной войны». Информация о культурных потерях была в ней весьма скудной.