3.2. Второй этап: появление в провинциальной прессе деструктивной критики местных властей (начало 1890-х гг. - конец 1905 г.)

3.2.1. Казанская периодика второго этапа

В последнее десятилетие XIX в. самая тиражная и читаемая казанская газета «Волжский Вестник», как и прежде, демонстрировала конструктивный подход к решению проблем насущной повседневности. Публикуя журналистские материалы и письма различной тематики от читателей, газета являлась весьма авторитетным средством массовой коммуникации.

Одним из самых важных в Казани был санитарный вопрос. В частности, в письме домовладельца Верхне-Федоровской улицы указывалась необходимость «безотлагательного назначения пунктов свалки всяких нечистот на более значительном расстоянии от населенных местностей города»⁶⁸¹, в письме врача Шидловского отмечалось огромное значение работ по прокладке городской канализации⁶⁸².

Огромное значение придавалось интересам населения уездов⁶⁸³. Примечательно, что проблемные материалы имели побудительную цель и стремление довести до населения значимость выполнения им своих гражданских обязательств: «Судя по вышеприведенным данным без преувеличения можно сказать, что сельское население Вятской губернии на случай неурожая или недорода хлебов в будущем, останется почти совершенно необеспеченным, т.к. все продовольственные капиталы состоят почти исключительно в недоимке за тем же населением»⁶⁸⁴. Утверждение того, что «за сравнительно короткое время своего существования земство наше сделало много добра, искренно заботилось о «пользах и нуждах» населения»⁶⁸⁵, «Волжский Вестник» сопровождал напоминанием народной мудрости: «Законы-то святы, да исполнители – лихие супостаты».

«Волжский Вестник» не оставлял без внимания и, на первый взгляд, частные эпизоды казанской жизни. Так, в отделе «Местная хроника» был отражен факт исполнения 12-13-летней девочкой – дочерью хозяина гостиницы – обязанностей продавщицы в буфете своего отца. Корреспондент «ВВ», отмечая необходимость для ребенка такого возраста заниматься учебой, а не торговлей, завершил свою заметку мнением, высказанным от имени общественности: «Для малолетка здесь нет и не должно быть места»⁶⁸⁶.

О представителе пролетариата «Волжский Вестник» писал уже не только как об «истощенном голодовками» рабочем, на которого «жизнь наложила узду», но как о «пролетарии, начиненном всякой премудростью, для которого все открыто; он знает свою землю чуть не как пять своих пальцев, он носитель истинно человеческих идеалов, могущий витать мыслию по самым вершинам и глубинам необъятного мира идей». Утверждая, что «его [пролетария – Е.К.] честность и человеческое достоинство оскорблялось на каждом шагу в грошовых унизительных должишках, в прошении работы, как милостыни»⁶⁸⁷, «Волжский Вестник» способствовал начатому пролетариатом «поиску врага».

Газета «Казанский Телеграф» подробно освещала вопросы организации работы органов местного самоуправления. Материалы газеты были адресованы и избирателям, и избранникам. Так, 9 января 1905 г. «КТ» писал: «Еще с 1 января в присутственной комнате Управы открыт ящик, в который избиратели должны опускать заявление со списком гласных, предлагаемых к баллотировке в гласные. Избиратели в Управу являются туго. Пока перебывало не более 10 процентов избирателей» (№ 3615). 16 января 1905 г. «КТ» представил посещаемость гласными заседаний Думы (№ 3621).

По-прежнему регулярно ежегодными выпусками выходили в свет «Доклады» городской Управы городской Думе, земской Управы земскому Собранию, справочники, имевшие характер специальных информационных бюллетеней о жизни губернии, «Сведения о ветеринарно-санитарном состоянии Казанской губернии» и другие отчетные материалы о деятельности местного управления⁶⁸⁸. В частности, в «Докладе казанской уездной земской Управы» XXVIII очередному казанскому уездному земскому Собранию, состоявшемуся в 1892 г., содержатся 16 эпизодов, в том числе по вопросам отчетности «о расходе губернских сумм на постройку и исправление дорожных сооружений на почтовых трактах», «о недоимках земского сбора, подлежащих к сложению и исключению из счетов», «об уплате за лечение крестьян Казанского уезда в больницах других губерний» и др.

Но одновременно с позиционированием открытости действий местных властей на втором этапе истории региональной российской прессы стало отчетливо проявляться отражение непримиримости общественного мнения в отношении к органам местного управления.

Некоторые издания, однако, вовсе не ставили своей целью отражать местную информацию, вопросы ведения городского и уездного хозяйства. Так, выходивший под эгидой Русского Собрания с целью борьбы за народную трезвость журнал «Деятель» представлял материалы о разлагающем влиянии синематографа на нравственность⁶⁸⁹, статьи о воздействии спиртных напитков на здоровье⁶⁹⁰, публикации текста драматургических произведений⁶⁹¹ и нот молитвы «Достойно есть» (№ 2) и др. При том, что некоторые материалы приобретали политическое звучание⁶⁹², на страницах «Деятеля», как и большинства казанских изданий 1880-1890-х гг.⁶⁹³, не было места позиции влияния на местную власть.

Начавшая проявляться в начале 1890-х гг. деструктивная критика местных властей в основе своей была обусловлена нежеланием представителей журналистского цеха способствовать конструктивному преобразованию повседневной реальности, т.е. являть созидательную силу печатного слова. Существо этого явления было метко и убедительно подмечено еще в 1873 г. на страницах казанской «Камско-Волжской Газеты».

Статья «Летучая интеллигенция»⁶⁹⁴ явилась размышлением о причинах отсутствия корней у всех позитивных явлений российской общественной жизни. Журналист «Камско-Волжской Газеты» писал: «Главный признак нашего интеллигентного ташкентства⁶⁹⁵ состоит вовсе не в хищничестве, а в отсутствии всякой любви, привязанности к какой-либо местности, связи с каким-нибудь жилым и действительным народным интересом. Мы, все мы, славянофилы и западники, любим народ в отвлечении по нашим идеалам. Любовь наша сухая, отвлеченная, от нее веет холодом риторики». Автор статьи приводит пример позитивной динамики общественной жизни провинции, когда с приездом в губернский или уездный город яркой и деятельной личности «все оживляется, наполняется, процветает, расширяется»… Но вдруг «губернские Ведомости принимают свой старый печальный образ, сжимаются до казенных и частных объявлений в один листочек, подписчики уменьшаются»… «Что произошло?» - спросит обыватель. Ничего, собственно: энергичный и интересный деятель, завоевавший авторитет местной общественности, «уехал на лучшее место; такой выезд произошел вовсе не из какого-нибудь казусного случая, но по добровольному стремлению самих интеллигентов»⁶⁹⁶.

Не имея желания быть последовательными в ответственной работе разрешения действительных проблем реальности, «летучие» журналисты стали активно заниматься «поиском врага». Не принимая на себя труд выявления причин происходящего, предпочтя эмоциональный фон фактографическому, «обличители» указывали «народу» тех, с кем предстоит «бороться».

Газета «Волжский Вестник» содержала отдел «Дневник обывателя», автором которого в декабре 1892 г. являлся известный писатель и журналист Е.Н. Чириков. Один из его фельетонов представил так называемое «разоблачение» видного представителя казанского земства - профессора Казанского университета Н.А. Осокина. Резонанс на этот материал явился весьма показательным для характеристики ведения газетного дела в провинции тех лет⁶⁹⁷.

В «Дневнике обывателя» (№ 321, 17 декабря 1892 г.) был «разоблачен» влиятельный земский деятель, имеющий полномочия предоставлять молодым просительницам места уездных учительниц в пределах Казанского учебного округа и якобы потребовавший от одной из претенденток «нежной благодарности» за свое благодеяние. В фельетоне не было названо имя Н.А. Осокина, но читатели узнали «героя». Группа сотрудников «Волжского Вестника» из числа профессоров Казанского университета усмотрела в этой публикации оскорбление личности своего коллеги и вышла из состава редакции газеты. В числе возмущенных этим безосновательным обвинением оказался и уважаемый казанским студенчеством профессор Н.П. Загоскин - основатель «Волжского Вестника». Коллективное письмо видных сотрудников «Волжского Вестника» ознаменовало собой конец первого этапа истории казанской журналистики, на котором пресса осуществляла конструктивное сотрудничество со структурами общественного управления губернии. «За последний истекающий год, - значилось в письме, - газета «Волжский Вестник» приняла направление недостойного органа печати, имеющего в виду потакать самым низким инстинктам общества. Отсутствие серьезного служения интересам местной общественной жизни, раскапывание семейных тайн, распространение городских сплетней, критика отдельных лиц не с точки зрения их общественной деятельности, а со стороны совершенно частной жизни, заставляют нас, членов университетской корпорации, объявить, что наши имена, которые выставляются редактором главным образом для рекламы, должны быть исключены из числа фамилий сотрудников этой газеты».

Редактор-издатель Н.В. Рейнгардт опубликовал на страницах «ВВ» «Необходимое объяснение», в котором представил свое понимание сущности конфликта: «В день появления последнего «Дневника обывателя» (№ 321) до меня дошел слух, что содержание этого Дневника возбудило сильное неудовольствие среди некоторых профессоров и настолько серьезного характера, что автор после переговоров со мною решил отказаться от дальнейшего его ведения⁶⁹⁸. Не могу удержаться, чтобы не выразить сожаления относительно ухода почтенных сотрудников, в особенности, Н. Загоскина… Но, выражая сожаление, я, однако, горячо протестую против взводимых обвинений на измену направления «Волжского Вестника». Направление каждого органа печати характеризуется не одною или даже не несколькими статьями, но целою их массою. Закон больших чисел и здесь играет существенную роль»⁶⁹⁹.

По горячим следам события эта, казалось бы, частная – казанская - ситуация была отражена на страницах журнала «Русская Мысль»⁷⁰⁰ под призмой восприятия одного из ведущих публицистов эпохи В.Г. Короленко. Произошедший в редакции «Волжского Вестника» конфликт иллюстрировал не просто ведущие тенденции во взаимоотношениях местных представителей власти и прессы, но основные настроения и установки по формированию журналистами общественного мнения «на местах». Автор отдела «Текущая жизнь» «Провинциальный наблюдатель» (псевдоним В.Г. Короленко) отметил: «Пресса есть, между прочим, орудие борьбы со всяким злом местной жизни, и там, где по существу сказана маленьким человеком правда о человеке сильном, ее нужно отстоять до конца… Это есть право сотрудника, в этом и обязанность, и достоинство, и честь редакции. Г. Рейнгардт не устоял, поторопился выдать головой своего репортера с его несомненной правдой – в жертву казуистическому опровержению «сильной персоны». Это крупный и знаменательный промах, это такой шаг по очень скользкому пути уступок окружающей среде, который всякого опытного литературного работника заставляет чутко насторожиться и с некоторым недоверием приглядеться к взаимным отношениям данной редакции и ее сотрудников. А г. Загоскин именно такой опытный работник, давно подвизающийся на неблагодарной ниве местной прессы».

Однако утвердивший «несомненную правду» Е.Н. Чирикова В.Г. Короленко подверг критике сам жанр «Дневника обывателя», предполагающий фельетонное сочетание факта с вымыслом на фоне художественных аллегорий и гиперболизации. Короленко утверждал, что в отражении «несомненной правды» большего успеха добьется репортер, а не фельетонист – об этом свидетельствует опыт журналистской деятельности самого В.Г. Короленко в отражении жизни российской провинции (выяснение причин кризисного положения павловских кустарей (см. 3.2.2), участие в «Мултанском процессе» и др.). В связи с признанием за фактом первостепенной роли в журналистском материале весомое мнение В.К. Короленко высказал в своей переписке с молодым М. Горьким⁷⁰¹.

В первые годы XX в. газета «Волжский Вестник» переходила из рук в руки. 3 июня 1904 г. издание прекратилось, но с 5 апреля 1905 г. вновь возобновилось. Затрагивая острые общественно-политические и экономические вопросы, газета публиковала материалы экстремистской направленности, ввиду чего издательница А.А. Знаменская неоднократно являлась ответчиком в суде (см. 2.2.1, 2.2.2).

С осени 1905 г. отчетливо позиционирует экстремистские идеи и возникшая в 1904 г. с целью «служить интересам местного общества, выполняя задачу эту откровенно, искренне и непременно благожелательно, без злорадства и издевательства над слабыми сторонами нашей общественной жизни»⁷⁰², газета «Волжский Листок» [далее «ВЛ»]. Освещая итоги работы органов городского самоуправления за 1905 г., «ВЛ» отмечал: «Говорить о подвигах Думы 19-20 октября, когда она пыталась стать действительным «хозяином» города, считаем лишним, т.к. они в свое время были достаточно освещены нами»⁷⁰³.

За «трудное дело отраженья современных течений и запросов жизни и выяснения по мере сил и возможности способов разрешения многих «проклятых» вопросов» взялась редакция журнала «Муравейник». Она «широко открыла двери всем провинциалам, желающим помочь ей»⁷⁰⁴, однако освещала местные проблемы исключительно в фельетонном ключе и вне конкретики. Так, в ответ на «письмо» о взяточничестве «на местах» писала: «Взятки берут то деньгами, то «живностью». В редакции имеется проект давать премию тому, кто укажет такого «ископаемого», который не берет каких-либо, хотя и самых невинных, взяток. А в Москве, говорят, строится статистическое бюро для собрания сведений о взяточниках «живностью»: индюками, цыплятами и, извините за выражение, поросенками»⁷⁰⁵.

В вопросах рассмотрения нужд деревни редакция «Муравейника» была также неконкретно категорична: «Пресловутый институт «земских начальников» есть ни что иное, как богадельня для бесталанных дворянчиков…»⁷⁰⁶. На страницах «Муравейника» утверждалось, что «места земских начальников следует давать не разным тупоумным недоучкам, а людям, знающим деревню, любящим ее, по преимуществу же крестьянам».

«Не общественное мнение выражается в газетах, - писал В.Е. Попов по поводу так называемого «отрицательного» направления в провинциальной прессе, - а личное, с целию сделать его общим. Мы, читатели, верим печатному слову, а некоторые между нами и не подозревают даже, что это слово может быть лживым, а потому мы все начинаем думать и при всех подходящих случаях распространять мнение газеты, что такое-то учреждение, например, такая-то городская Дума ничего для города не делает, что гласные ее, «отцы города» (газетное наименование) на заседания не являются или на них предаются сну и подобное»⁷⁰⁷. С начала 1890-х гг., благодаря фельетонному скептицизму местной прессы, общественные настроения в российской провинции стали приобретать устойчивые характеристики недоверия представительной власти. Выявленная закономерность предполагала и «обратную» сторону: насмешка прессы над местной властью состояла в соответствии с инертностью обывателей- провинциалов.