Жалоба и запрос клиента

Первоначальное предъявление клиентом проблемы можно определить как «жалобу». В качестве примеров приведем наиболее харатерные типы жалоб. Выделение этих типов жалоб достаточно условно.

1. «Непонятная» жалоба. Вот одна из них: «У меня все не так. Я не могу добиться того, чего хочу. Конечно, это не всегда так. Но когда это так, я чувствую себя несчастным». После такой жалобы так и хочется спросить: «Что Вы имеете в виду?» Жалоба действительно не понятна. Можно только гадать о чем говорит клиент. «Непонятные» жалобы могут проистекать, как минимум, из двух источников: с одной стороны, это осторожность и недоверие клиента к терапевту, а с другой–клиент сам для себя еще не сформулировал проблему, и «непонятная» жалоба – это ее формулировка в первом приближении. Конечно, можно попросить у клиента дополнительную информацию, например: «Что Вы имеете в виду, когда говорите, что бываете несчастным?». Такую реакцию терапевта нельзя квалифицировать как неправильную. Тем не менее, она может напугать клиента, если будет воспринята им как грубый толчок, как давление. А это может произойти в том случае, когда клиент осторожничает и поэтому дает «непонятную» жалобу. Если «непонятная» жалоба является следствием того, что клиент только–только конструирует проблему, то указанная выше реакция психотерапевта может быть очень полезной клиенту. Однако возможно и другое, – клиент таким вопросом подталкивается к интеллектуализированной позиции. В этом варианте клиент превращается в квазиисследователя, который интерпретирует свою жизнь. Клиент не переживает, а рассуждает – он не в опыте, не в эмоциях. Поэтому одна из возможностей работы с «непонятной» жалобой клиента – это просто повторить то, что сказал клиент (режим психотерапевтического зеркала, рефлексивная техника). Если же клиент представил свою жалобу совершенно спокойно, ему можно сказать: «И тем не менее, вы спокойны» (или «У вас хватает мужества быть при этом спокойным»). Если же клиент жаловался, едва сдерживая плач, реакция терапевта может быть: «Я вижу, как вам тяжело – вы чуть не плачете». Приведенные реакции психотерапевта помогают клиенту быть в своих переживаниях, а не выходить из них и рассуждать о них. Следовательно, при «непонятной» жалобе, с нашей точки зрения, следует: 1) поощрять вхождение клиента в эмоциональный процесс; 2) дать возможность клиенту самому «развернуть» собственные смыслы и содержание проблемы.

2. «Глупая» жалоба. На консультацию пришла супружеская пара, и одной из их жалоб была следующая: «Вы понимаете, – говорила женщина, – мы никак не можем договориться о взаимоприемлемом времени интимной близости. Я ему говорю, что 22.30 – самое подходящее время, – и далее она логично обосновывала это время. – Интимная близость до 23.00, а затем сон в течение 7 часов до 6 утра. Затем я встаю, делаю завтрак и ухожу на работу. Логично?! Но муж не согласен – он так рано не ложится спать». Эта «глупая» жалоба представляет собой ни что иное, как семейный миф, который мы ранее описали как миф «22.30». Этот миф быстро развенчивать не только нельзя, но и очень опасно. В данном случае смысловую проблему «как быть вместе?» супруги заменили технической «когда быть вместе?». «Глупая» жалоба (а за ней лежит, соответственно, и «глупая» проблема) – это вид защитной рационализации, «срыв» которой не самая лучшая реакция психотерапевта. Вместе с тем за приведенной жалобой лежат полоролевые проблемы: жена находится в симбиотической связи с матерью, инфантилизирована и не нуждается в партнере. В случае «глупой» жалобы мы как будто сталкиваемся со «слепым» клиентом. Один вопрос возникает при этом: «Следует ли клиенту раскрывать глаза?» В индивидуальной и групповой психотерапии в случае таких жалоб, по нашему опыту, хорошо себя зарекомендовала техника метафор, позволяющая, во–первых, как бы со стороны посмотреть на собственную ситуацию и, во–вторых, с иронией отнестись к своей проблеме. Существуют и другие психотерапевтические возможности у метафоры. В групповой психотерапии терапевтическими являются реакции других членов группы, когда они не дают советов, а лишь отзываются на указанную проблему какого–либо члена группы, создавая тем самым полифонию «голосов» и человеческих смыслов. В этой ситуации «смягчаются» механизмы защиты.

3. «Составная» жалоба. Пример такой жалобы: «У меня не ладится на работе, в семье – с мужем и детьми, вечно со мной что–либо случается, и даже ночью меня преследуют кошмары». С каким именно содержанием следует работать психотерапевту, с какой частью предъявленной проблемы? Составная жалоба – это одна из разновидностей «непонятной» жалобы. Реакции психотерапевта по типу выяснения: «Что у вас с мужем?», «Что у вас с начальником?» и т. п. малоэффективны. Техника работы с составной жалобой следующая. Имеются три возможности: 1) рефлексивно отразить то, что говорит клиент (техники повтора, обобщения, парафраза и т. п.);.2) «услышать», на какую часть составной жалобы клиент дает эмоциональные отклики и отреагировать именно на нее; 3) отреагировать на эмоциональное состояние клиента, как бы упустив содержание проблемы (техника эмпатического ответа).

4. «Сложная» жалоба. Вот пример. Клиентка высказывает следующую жалобу: «Вы знаете, у меня сын 14 лет, и отношения с ним очень плохие. Сын не слушается ни меня, ни отца. Случается так, что он не ночует дома». Клиентка как бы «прощупывает» терапевта первой жалобой. А затем, поверив ему, дает свою следующую сокровенную проблему: «Вы знаете, я окончательно запуталась. У меня есть любимый человек, есть и муж. Мужа я не люблю, но он отец моего ребенка и в состоянии хорошо меня обеспечить, чего не может сделать мой любимый мужчина». Женщина впервые плачет. Очевидно, что любая первая жалоба может быть «пробным шаром». Поэтому не следует бросаться помогать и глубоко, «с головой» погружаться в первую предложенную клиентом проблему. Следует слушать, что на самом деле говорит клиент, это значит, что он на самом деле переживает.

5. Жалоба со скрытым содержанием. Суть такой жалобы состоит в несовпадении явного и скрытого содержания. Например, муж говорит: «Ведь это неправильно, что жена два часа укладывает девятимесячного ребенка спать, ребенок должен быть самостоятельным». За этим содержанием лежит скрытая жалоба: «Я ревную жену к ребенку, прихожу усталый домой после работы и вынужден сам сидеть на кухне и ждать, пока не освободится жена». Скрытое содержание может слабо осознаваться. Вряд ли имеет смысл терапевту сразу же переводить скрытое содержание проблемы в явное. Хочет ли об этом говорить клиент, доверяет ли он психотерапевту – это то, что следует учитывать. Если же скрытое содержание не осознается клиентом, не всегда следует прояснять его клиенту. Терпение психотерапевта, готовность ждать – это важные качества терапевта. Например, психотерапевт может отреагировать: «Я чувствую, что вам трудно говорить об этом», или «Я слышу, что вы говорите» (если клиент осознает скрытое содержание жалобы). Возможна и другая реакция психотерапевта (особенно если скрытое содержание не осознается клиентом) – психотерапевт реагирует на переживаемую клиентом эмоцию, а не на вербально выраженное содержание жалобы. Например: «Я слышу, что вы раздражены на жену, чувствуете себя непонятым и обиженным». Это реакция психотерапевта – приглашение клиенту войти в собственные переживания. Часто оказывается, что клиент до интервью имел один план жалобы, во время интервью этот план нарушается и клиент говорит совсем не то, что предполагал.

6. «Хитрая» жалоба. Этот вид жалобы имеет скрытое содержание. При этом явное содержание жалобы имеет целью «запутать» психотерапевта и добиться своего. Например, женщина имеет мучающие ее проблемы с сердцем (приступы кардиалгии, дыхательный дискомфорт и т. п.). Несколько лет она лечится у врачей–терапевтов с диагнозом «вегето–сосудистая дистония», но безуспешно. Оказывается, что она ревнует своего мужа и болезнь сердца – прекрасный способ контролировать свободное время мужа: он провожает жену на работу и встречает с работы. У мужа выражен психастенический радикал личности и поэтому моральные нормы являются важными регуляторами его поведения. На этом жена и играет («бросить больную нехорошо!»). Очевидно, что она пришла не с целью избавиться от «болезни сердца», а, напротив, за подтверждением серьезности этой болезни и невозможности излечения (скрытый запрос: «Скажите мужу, что я серьезно больна»). В этом случае также следует быть терпеливым, хотя порой бывает эффективным и метод конфронтации: «У Вас нет другого способа быть нужной мужу?!» и углублять процесс переживания.

7. Жалоба на другого. Например: «Мне очень тяжело… (женщина плачет) на работе… Я не могу найти общий язык с директором. Он очень тяжелый и неумный человек, работа его совершенно не интересует…». В этом случае клиентом является директор. Клиент же может не иметь готовности к изменению. Это достаточно трудный случай для психотерапии.

В жалобе как правило содержится запрос. Однако этот запрос может быть не эксплицирован, четко не определен. В этом случае следует провести особую работу по выявлению запроса клиента и его осознанию самим клиентом. Запрос может быть «фасадным», за которым скрывается истинный запрос. Вместе с тем по ряду причин клиент не формулирует этот истинный запрос. Наконец, возможна ситуация, в которой действительный запрос на психотерапевтическую помощь отсутствует. Психотерапевт помогает клиенту квалифицировать запрос, определяет особенности психотерапевтической помощи. Важно понять запрос клиента – это запрос на решение определенной проблемы (проблемно–ориентированная психотерапия) или запрос на личностные «правки». Рассчитывать на то, что в самой жалобе в развернутой форме представлен запрос на личностные «правки»⁴ трудно. Запросы меняются в процессе психотерапии. Некоторые авторы в конце первой сессии предлагают клиенту подготовиться ко второй встрече – написать историю своей жизни, свои переживания и свои проблемы, одним словом, то, чем считает нужным поделиться клиент. Если клиент пишет свою хронологическую биографию, обходя проблемы и переживания, то психотерапевт сообщает клиенту, что, видимо, стоит повременить и подождать с психотерапевтической помощью. Если клиент готов, он будет «доказывать» психотерапевту, что нуждается в помощи, пойдет на контакт.

10. «Картина мира» клиента и ее значение для психологического консультирования.

Модель "картины мира" и ее значение в консультативно-психотерапевтической практике

Модель картины мира — репрезентация нашего опыта мира. Являясь личной моделью "реальности", она своя, отличная от других у каждого человека в зависимости от неврологической конституции, а также от социального и индивидуального опыта (Пуселик, Люис, 1995).

Можно говорить о том, что мы постоянно отделены от мира вне нас. Сенсорные входы преобразуются в электрохимические импульсы по мере их передачи в центральную нервную систему. Следовательно, мы воспринимаем не реальность, а скорее неврологическую модель реальности. Из-за сходства в неврологических механизмах каждого из нас мы можем иметь и сходный опыт. Этот факт в сочетании с совместным социальным и культурным опытом дает возможность создать совместные модели, образующие основу наших социальных структур.

Язык — это основной пример такой модели. Однако нет универсальной репрезентации опыта, а также никакой единой модели мира, точно подходящей для каждого

(там же).

Сказанное имеет самое прямое отношение к консультативно-психотерапевтической практике.

Оказывается, то, что может казаться "серым" консультанту, является "коричневым" в восприятии клиента. И это было бы небольшой проблемой, если бы не существовало социальных и индивидуальных фильтров, которые являются вторым и третьим уровнями в построении "картины мира". Основным примером социальных ограничений является язык. Язык кодирует воспринимаемые феномены в слова, которыми манипулирует ум, пытаясь выделить смысл из опыта. Например, эскимосы имеют семьдесят различных слов для выражения понятия "снег", потому что это в значительной мере способствует выживанию культуры эскимосов. Все развитие личности отражает широкое общество, в котором живет человек, — общественные институты, традиции, ценности,

идеи и т.д.

Социальные правила образуют определенные границы между тем, во что мы верим, как в возможное и невозможное, хорошее и плохое, подходящее и неподходящее и т.д. (там же. С. 31).

Можно сказать, что картина мира в этом смысле складывается из ряда "мифологических систем". Конечно, "миф" здесь понимается не как ложь и выдумка, но как некий способ структурирования и осмысления действительности (Цапкин, 1992).

Каким бы ни был концептуальный подход, консультант-психотерапевт неминуемо сталкивается с проблемой представления клиенту собственной концепции психотерапии, с введением некой единой системы понятий, однозначной "мифологии", известной и терапевту и клиенту. Термин "психотерапевтический миф" уже давно употребляется в западной психологии. Под мифом понимают специально сформулированные для клиента психологические знания, объясняющие суть проблемы и процесс лечения. И хотя в литературе подвергается критике так называемая индоктринация, то есть навязывание терапевтом клиенту тех или иных концептуальных идей в результате жесткой установки, вызывающей сопротивление клиента и мешающей психотерапевтическому процессу, ненамеренная индоктринация обязательно присутствует в любой психотерапии. Более того, практически всегда клиент, окончив лечение, усваивает теорию психотерапии, предъявляемую ему терапевтом (Огинская, Разин, 1991. С. 10).

Тем не менее все было бы достаточно просто и ясно, если бы клиент представлял собой некую "tabula rasa". На деле же клиент, как правило, приходит к консультанту-психотерапевту со своей "мифологией". У него есть не только свой "самодиагноз", но и нередко цельная интраконцепция его страдания и соответствующая ей форма избавления от него.

Точнее будет сказать, что в психотерапевтическом процессе скрещиваются пути как минимум трех мифологических систем: профессиональной мифологии психотерапевта и личностных мифологий пациента (клиента) и психотерапевта (Цапкин, 1992. С. 28). Причем современная российская действительность такова, что ин-траконцепции клиентов, как и массовое сознание в целом, содержат большую, разнородную, во многом противоречивую массу идей, взглядов, представлений и иллюзий. В этом мутном потоке совершенно неудивительно всплывание на поверхность различных концепций представителей "оккультной" психотерапии и других "целителей" человеческой души.

Изучение рынка психотерапевтических услуг, проведенное московским врачом-психотерапевтом Н.Н.Нарицыным (1994), показало, что примерно 60% представителей "оккультной" психотерапии — это люди, прослышавшие о будто бы больших заработках психотерапевтов и в целях личной наживы объявившие себя биоэнерготерапевтами, магами, колдунами, экстрасенсами, целителями, а также "психологами" и "врачами". Как правило, это вполне здоровые психически, предприимчивые граждане, умело жонглирующие наукообразными фразами...

Еще примерно 30% таких "психотерапевтов" сами находятся за гранью психопатологии. К сожалению, есть и группа врачей и психологов, потерявших, видимо, веру в возможность выжить в условиях "смутного времени". Отчаявшись, они пытаются на свои профессиональные знания напустить туман оккультизма. И плодятся сочетания типа: "врач-энерготерапевт", "врач-экстрасенс, магистр оккультных наук", "маг-психолог" и т.п. (Нарицын,1994. С. 177).

В последнее время заметна еще одна тенденция — появление (а точнее возрождение) христианской психотерапии, в том числе и уход отдельных врачей в христианство, пересечение религии и психотерапии {Каган,1993. С. 31).

Крайне распространенными стали и различные восточные философско-религиозные концепции (йогизм, дзен-буддизм и т.п.), широко предлагающие исцеление души и тела.

Гораздо ближе к мистицизму, чем к науке, несмотря на проникновение в серьезные психологические журналы, по-прежнему стоит парапсихология, но и она берется за лечение страждущих. Предложение же и спрос всегда были сторонами одной медали. Личностно-профессиональная мифология "помогающих" — лишь оборотная сторона личностной мифологии ищущих помощи. Тем более, что наше время дало возможность вчерашнему клиенту сегодня назвать себя "терапевтом" или "консультантом". Не умножая далее количество примеров, допытаемся классифицировать концепции, формирующие, составляющие мифологию клиента нашего времени. В современной России выделяется по меньшей мере семь основных "мифов о помощи" (интраконцепций, мифологий клиента):

— житейский;

— философский;

— религиозный;

— оккультный;

— медицинский;

— психологический;

— псевдонаучный.

Естественно, что каждый из них может быть разбит еще на ряд "подмифов", на которых мы пока не будем останавливаться.

Каждую интраконцепцию (миф) можно описать с помощью ряда постоянных характеристик. В наиболее общем виде таких характеристик только две: во-первых, это ответ клиента на вопрос: "Что со мной происходит?", его представление о природе страдания, другими словами, формулировка вторичной потребности, часто следующей за блокировкой первичной потребности (в безопасности, любви и т.д.); во-вторых, это имя субъекта, избавляющего от страдания, указывающего путь к избавлению, по сути — имя субъекта, удовлетворяющего потребность.

Используя данные константы, кратко опишем каждый из семи вышеназванных мифов.

Итак, житейский миф. Формулировка потребности в данном мифе часто заключается в такой фразе: "Мне нужен совет..." или "Мне нужно выговориться...". Субъектом же, удовлетворяющим эту потребность, может быть в зависимости от ориентации клиента или обстоятельств друг, мудрый сосед (внесемейный подмиф), либо родители, супруг (супруга) (семейный подмиф), а иногда и случайный вагонный попутчик.

В философском мифе формулировка потребности может звучать так: "Я не понимаю чего-то в жизни...

нуждаюсь в объяснении...". При более материалистической, рациональной ориентации клиента субъектом мифа становится ученый (западный подмиф) или объект, приобретающий значение субъекта — книга, журнал, то есть по сути то же философское знание, фиксированное в языке, слове (письменном, печатном). При более идеалистической, эмоциональной ориентации клиента субъектом скорее становится некий гуру-учитель (восточный

подмиф).

Религиозный миф представляется клиентом в таких конструкциях: "Я нуждаюсь в вере... меня наказал Бог... спасение в Боге". Субъект же мифа здесь может быть как индивидуальным (священнослужитель), так и коллективным (община, религиозное общество). Кстати, здесь чаще, чем в других мифах, возможно существование ирреального субъекта мифа, "прямой" контакт с субъектом, избавляющим от страдания, но не представленным в реальности.

В оккультном (мистическом) мифе языковая конструкция может быть следующей: "Меня сглазили... наслали порчу...". Субъектом же, избавляющим от "сглаза", естественно становится колдун, знахарь, ясновидящий и

т.п.

Во многом медицинский подход, особенно касающийся не органических, а так называемых функциональных нарушений, также мифологизирован. Клиент заявляет себе: "Я болен..." и требует врача (врачебный подмиф) или целителя (подмиф народного целительства).

В психологическом мифе формулировка потребности звучит примерно следующим образом: "У меня психологическая проблема...", соответственно нужен психолог, который может в ней разобраться.

Псевдонаучный миф сам по себе крайне неоднороден, однако наиболее мощными его ветвями являются, пожалуй, парапсихология и астрология. Соответственно страдание объясняется в биоэнергетических, сенсорных и иных псевдонаучных терминах, либо "проще": "Сегодня неблагоприятное расположение звезд... Марс вошел в Луну" и т.п.

Конечно, все интраконцепции клиентов нашего времени не могут быть строго изолированными и зачастую пересекаются и объединяются. К тому же к ним неминуемо начинают примыкать и более материальные вещи — социальная, правовая и иные виды помощи.

Следует добавить, что индивидуальные ограничения также сказываются на построении определенной картины мира человека, на формировании его системы веры и ценностей (Пуселик, Люис, 1995. С. 34). В частности, на представлении (мифе) о помощи. Индивидуальные ограничения являются непосредственным результатом личного опыта, частью личностной истории.

Так, некто, оказавшийся в минуту личной драмы рядом со священнослужителем (колдуном и т.д.), оказавшим ему непосредственную помощь, вряд ли в следующую минуту душевного разлада примется искать психолога-консультанта. Часть его картины мира, касающаяся представления об избавлении от душевного страдания, уже построена. И это не хорошо и не плохо. Это всего лишь означает, что психологическое консультирование, если оно хочет быть востребовано, должно быть представлено как в социальной жизни, так и в индивидуальном опыте.

11. Уровень проблемной рефлексии клиента. Виды запросов и их трансформация.

Запрос конкретизирует ожидания клиента в отношении помощи, которую он предполагает получить в консультации. Можно выделить следующие виды запросов клиента о психологической помощи:

информационный запрос;

запрос о помощи в обучении навыкам общения, взаимодействия, поведения в проблемных ситуациях;

Все перечисленные виды запросов можно квалифицировать как адекватные. Неадекватными ожиданиями клиента. Тогда запросы формулируются по типу манипулятивного запроса или запроса—перекладывания ответственности за решение проблемы на консультанта.

12. Специфика диагностического обследования в психологическом консультировании. Зависимость типа интерпретации данных от теоретической ориентации психолога-консультанта. Второй части не нашел!!!!!!

Специфика индивидуальной консультативной деятельности связана с проведением диагностического обследования, на основе которого затем будет составлена программа помощи. Подчеркнем, что речь идет о помощи индивидам, не имеющим патологических нарушений, т. е. находящимся в рамках медико-биологической нормы, но встретившимся с какими-либо трудностями и проблемами психологического плана. Это могут быть проблемы:

- детей (неуверенность в своих силах, негативизм, страхи и пр.);

- учащихся (школьная дезадаптация, неуспеваемость, отклоняющееся поведение);

- взрослых (утрата смысла жизни, низкая самооценка, конфликтные отношения с окружающими, нарушение детско-родительских отношении).

Психодиагностика в консультировании представляет собой реальное взаимодействие психолога-консультанта и клиента. Поэтому важнейшими методами являются наблюдение за поведением клиента и беседа с ним на разговорном житейском языке. Правильность психологического заключения зависит не только от того, насколько удачно подобраны диагностические методики, но и от того, насколько успешно личное взаимодействие психолога с клиентом.

Психологический диагноз должен быть адекватным задачам, встающим в консультативной практике. Поэтому нельзя считать достаточным выявление психологических характеристик индивида с помощью специальных методик. Они должны рассматриваться в контексте целостного процесса развития индивида, в свете особенностей его онтогенеза, определяющих его специфические трудности и проблемы.

Особое содержание имеет диагностика в психологическом консультировании применительно к нормальному детству. Как полагал Л. С. Выготский еще в начале 30-х гг. XX в., это должна быть диагностика развития, основной задачей которой является контроль за ходом психического развития ребенка, для осуществления контроля требуется дать общую оценку психического развития ребенка на основе соответствия нормативным возрастным показателям, а также выявить причины психологических проблем ребенка [32, т. 5]. Последнее предполагает анализ целостной картины его развития, включающий исследование социальной ситуации развития, уровня развития ведущей для данного возраста деятельности (игры, учения, рисования, конструирования и др.). Совершенно очевидно, что такая диагностика невозможна без опоры на возрастную психологию развития. Кроме того, практика возрастно-психологического консультирования требует совершенствования уже существующего и поиска нового методического арсенала.

13. Психологическая информация и способы ее получения.

Что такое информация о человеке? Это могут быть конкретные знания о конкретном человеке, это могут быть и знания о его близких, о социальной и экономи­ческой обстановке, его окружающей, это могут быть знания, характеризующие его как биологическое суще­ство и т. п. Все эти знания позволяют судить о поле, возрасте, способах мышления человека, его чувствах и желаниях, о его возможностях действовать в окружа­ющем мире. О человеке говорят и предметы, создан­ные и используемые им.

Есть очень интересная точка зрения на происхож­дение человеческой истории, высказанная академиком Б.Ф. Поршневым. Она основана на понимании матери­альных потребностей человека, его нужды в конкрет­ных предметах или свойствах этих предметов: остром ноже, длинном копье, емком сосуде и т. п.

Б.Ф. Поршнев утверждает и убедительно показыва­ет, что норма поведения каждого человека в первобыт­ном обществе состояла в том, что он раздаривал резуль­таты своего труда. Другими словами, производя больше, чем было нужно для восстановления сил, затраченных на производство, человек стремился угостить и одарить других. Как отмечал Б.Ф. Поршнев, «на заре истории лишь препоны родового, племенного, этнокультурного характера останавливали в локальных рамках «расто­чительство» и тем самым не допускали разорения дан­ной первобытной общины или группы людей»¹.

«Отдать» — это норма отношений в первобытном обществе, это форма воздействия на другого человека с помощью добытого из природной среды продукта, средства обеспечения жизненных благ.

Этот продукт — пища, орудие, одежда — выполнял роль регулятора человеческих отношений, так как он нес в себе особый род влияния человека на человека, в котором проявляется индивидуальность каждого из них. Это могло выглядеть как такой монолог:

— У меня есть острый камень. У тебя нет. Мне его не надо, возьми его себе. А может быть, такой:

— Возьми орех.

— Беру. Хороший орех. А ты возьми мой банан.

Здесь предметы выполняют свою суггестивную функцию, то есть регулирующую отношения людей с помощью известных им функций предметов. И острый камень, и орех, и банан не просто попали в поле вос­приятия человека, а они создали соответствующее от­ношение, которое может быть передано через этот предмет другому человеку. В первом монологе — это от­ношение заинтересованности-незаинтересованности в предмете, во втором диалоге — это отношения взаим­ной приязни, проявляемые через обмен продуктами.

Человек может сам проявить отношение к предме­ту, увидеть в нем и потребности других людей в каче­ствах предмета — в его вкусе или остроте, как в наших примерах, но это возможно, по мнению Б.Ф. Поршнева, только потому, что раньше это отношение было проявлено к предмету и его свойствам другими людь­ми Те же качества острого камня или вкусного ореха определили его отношение с другим человеком, только позже оно становится его индивидуальным отношением, которое будет применяться как воздействие на другого человека.

Это известный закон развития высших психичес­ких функций, сформулированный Л.С. Выготским, ко­торый говорит о том, что каждая психическая функция была раньше разделена между людьми, а затем стала способом самоорганизации одного человека.

Как писал Б.Ф. Поршнев, организм человека стал производить действия, не диктуемые его собственной сенсорной сферой. Человек стал ориентироваться на значение производимых им предметов, на то значение, которое включало в себя человеческие отношения, регулировало их, создавало их.

Чтобы был установлен предел стремлению перво­бытного человека отдавать и дарить произведенное им, общество создало специальные нормы для регу­ляции пределов дарения. Это привело к тому, что появилось множество человеческих общностей, обо­собленных друг от друга по разным, даже случайным, признакам. Общие нормы регуляции процесса отдавания произведенных благ объединяли их и одновре­менно ограничивали от других общностей. Эти общие нормы и фиксировались в едином для общности лю­дей языке, который выполнял главную функцию — воздействие на другого человека.

Недаром многие лингвисты предполагают, что гла­голы древнее, чем существительные, при этом глаголы были сначала побудительными, повелительными, воз­действующими непосредственно на действие челове­ка. Повелительную функцию выполняет глагол во всех временах: начали! начинайте! начинать! начнем!, от­глагольным существительным — начало!

Из изложенной выше гипотезы академика Б.Ф. Поршнева можно выделить следующие особенности инфор­мации о человеке: она создана другими людьми и пере­дана человеку через предмет или слово; цель передачи этой информации —воздействие, изменение действий че­ловека; эта информация объединяет человека с одними людьми и одновременно разъединяет с другими.

Итак, важнейшее свойство информации об индивидуальности человека — она создана другими, пере­дается ему и после усвоения становится основой само-Регуляции.

Однако психологическая информация принимает­ся человеком от других людей через воздействие их на него. Это воздействие имеет разную силу: от минималь­ной — только слегка меняющей рисунок действий, до максимальной — разрушающей необратимо действия человека.

Видимо, в процессе истории человеческого обще­ства для регуляции силы воздействия людей друг на друга появились специальные механизмы. Можно со­гласиться с Б.Ф. Поршневым, что важнейшим приоб­ретением человечества стало молчание как реакция на воздействие или бездействие. Молчание, бездействие Б.Ф. Поршнев справедливо называет «воротами к мышлению», это первый шаг в становлении внутрен­него мира человека.

Защитные механизмы личности, которые сегодня подробно описаны психологами, тоже можно рассмат­ривать как барьеры на пути воздействия одного чело­века на другого. Проекция, регрессия, вытеснение, замещающая деятельность, сублимация и другие защит­ные механизмы личности выполняют роль фильтров в получении информации о себе от другого человека. В этом проявляется диалектический закон единства и борьбы противоположностей: есть воздействие чело­века на человека, есть и противодействие человека человеку, возникшее и существующее в этом воздей­ствии.

Таким образом, есть возможность описать важней­шее, на наш взгляд, свойство психологической инфор­мации — она динамична, каждый ее статистический элемент требует соотнесения с более широким контек­стом — прошлым, будущим, настоящим сообщаемой информации. Недаром, характеризуя какого-то чело­века, обязательно вводится момент временной отнесен­ности: как часто? всегда ли он такой, каким представ­ляется сегодня? каким он был раньше? что с ним будет?

Это не случайно, так как содержательно психологи­ческая информация предполагает воздействие, а оно должно быть, как любое действие, спланировано, в нем обязательно есть, говоря словами И.И. Бернштейна, «модель потребного будущего».

Кроме контекста, информация о человеке во мно­гом будет зависеть от текста его реального поведения, то есть тех проявлений его индивидуальных особенно­стей, которые существуют в настоящее время и дос­тупны для наблюдения другому человеку: это речь, предметы, окружающие человека, это его тело, мими­ка и пантомима, конкретное пространственное распо­ложение с другим человеком.

Воздействующий человек вносит в этот текст свое понимание, свой подтекст, который будет определять его представление о целях и перспективах воздействия на другого человека. Так воздействующий человек осу­ществляет отбор содержания в тексте. Конкретным примером этого может быть реакция взрослого чело­века на грязную одежду ребенка. «Неряха, опять из­мазался!», «Что с тобой произошло?» или «Расскажи, что с тобой было? » или «Давай помогу почистить пла­тье». Это разное избирательное реагирование воздей­ствующего человека на текст — грязную одежду ре­бенка.

Таким образом, информация о себе, которую полу­чит ребенок через реакцию взрослого, определяет не только характер воздействия взрослого, но и контекст и подтекст этого воздействия, который он сможет со­здать своей реакцией на слова взрослого.

Исследователи мифов (М.И. Стеблин-Каменский) отмечают, что в лексике мифов последними по време­ни появления в тексте оказались слова, которые сегод­ня лингвисты называют средствами субъективной ментальности. Это те языковые средства, которыми люди непосредственно выражают свое отношение в модальностях: нравится — не нравится, весело — гру­стно и т. п.

Этот факт, по нашему мнению, позволяет говорить о постепенном расширении содержания психологи­ческой информации, которая, кроме действий и пред­метов, стала включать чувства, оценки человека. Дей­ствия человека для краткости их описания могут быть описаны в модальности: «я могу». Это может быть мо­дальность как взаимодействующего человека, так и реагирующего на воздействие: «я хочу». Обе эти мо­дальности — «я хочу» и «я могу» — отражают дина­мические моменты воздействия людей друг на друга, так как они включают не только текст, но и подтекст, и контекст этого воздействия.

Относительно статичные, фиксированные во вре­мени моменты воздействия человека на человека мож­но описать с помощью модальностей: «я думаю», кото­рая всегда предметна, ориентирована на свойства или свойство предметов мира человека. Другая модаль­ность — «я чувствую» — отражает отношение человека.

Введенные нами модальности — «я могу», «я хочу», «я думаю», «я чувствую» — позволяют описать и си­стематизировать информацию, которую получает и использует воздействующий на другого человека че­ловек. В то же время, согласно закону Л.С. Выготского о происхождении высших психических функций, в этих же модальностях она может быть описана и реагиру­ющим на воздействие человеком.

Это допущение — введение модальностей в опи­сание содержания психологической информации — позволяет сделать работы по развитию психики чело­века А.Н. Леонтьева, Л.С. Выготского и др.

Ссылкой на эти работы, особенно на работы Б.Ф. Поршнева, нам хотелось показать, что человек получает информацию о себе от другого человека через воздействие этого другого на себя. В этом воздействии рождается то, что будет позже составлять представлена человека о себе, его образ «Я», его мотивы, ценности способы мышления, восприятия и т. п.— то, что традиционно называют знанием о внутреннем мире человека или психологическим знанием. Нам казалось важным подчеркнуть, что это знание динамично. В силу этого возникает важнейший вопрос о критериях истинности этого знания, о его достоверности. I

Ответ на этот вопрос непосредственно связан со способами получения психологического знания, тоге знания, которое определяет воздействие одного человека на другого. Анализ способов получения знаний о другом человеке показывает, что на сегодняшний день можно выделить четыре относительно независимых реальности жизни, в которых представлено это знание.

Во-первых, это конкретные знания о людях, кото­рые человек получил в процессе своей жизни. Он проверил их на истинность и достоверность события­ми своей индивидуальной судьбы, другого критерия нет. Человек применяет эти знания в воздействии на других людей, на конкретного человека и таким обра­зом делает их доступными для окружающих. Эти зна­ния можно назвать житейскими, а основанное на них воздействие на человека — житейской психологией. В этом смысле каждый из нас обладает таким знанием, проверенным на достоверность личными переживани­ями. Эти знания, такие, как любовь, носят своего рода эталонный характер, ограничивая или расширяя рам­ки возможного воздействия на другого человека.

Во-вторых, это обобщенные знания о людях, кото­рые человек получил в относительно замкнутой груп­пе людей— семье, производственном коллективе, школьном классе и т. п. Это знание проверено на истинность, достоверность жизнью этой группы, вхо­дит в систему ее ценностей как регулятор отношений между членами этой группы и всей группы с другими общностями людей.

К отдельному человеку эти знания применяются через систему группового воздействия, в свою очередь, он сам использует их как материал для саморегуляции, при взаимодействии в группе и с другими общностями людей.

Материал такого рода знания широко представлен в вариантах речевых стереотипов и стереотипах воз­действия, существующих в группах. В известном смыс­ле сюда относятся ритуалы, обряды, традиции и также пословицы и поговорки, содержащие знания о других людях.

Эти знания можно назвать обыденными, а осно­ванное на них воздействие на другого человека — обы­денной психологией, которая позволяет предвидеть последствия поведения человека в относительно замк­нутой группе людей.

В-третьих, это обобщенные знания о людях, кото­рые получены относительно небольшой группой лю­дей— ученых, поставивших своей целью получить обобщенное, закономерное, достоверное знание о лю­дях, специально проверенное на истинность и досто­верность. Эти ученые — психологи и представители смежных наук о человеке, в первую очередь, естество­знания,— пользуются специальными приемами по­лучения достоверного знания, которые называются методами науки. Для них очень важно обсуждение воп­роса о соответствии методов науки и ее предмета.

Предмет науки о человеке — человек в целом или его отдельные качества, отсюда постоянный вопрос о свя­зи и взаимодействии различных качеств человека, на­пример, возраста и типа мышления, пола и способов организации деятельности и т. п. Для получения обоб­щенного, закономерного знания очень существенные является вопрос о формах выделения этого знания фиксации и передачи его даже в группе ученых, исследующих человека. Это вопрос об основных научных категориях, в которых может быть получено, провере­но и передано обобщенное знание.

Ученые пользуются такими научными категория­ми, как активность, деятельность, индивид, личность, потребность, способность и т. п.

Содержание этих категорий проверяется с помо­щью эксперимента или наблюдения. В эксперименте или наблюдении получают факты, которые специально проверяют на достоверность и истинность с помощью статистических методов. Для этого используют сложный математический аппарат, позволяющий зафиксировать найденную закономерность как истинную.

Результатом работы ученых является некото­рая обобщенная законо­мерность (см. рис.).

Очевидно, что есть люди, которые облада­ют этим качеством ми­нимально, а есть люди, которые обладают им в большей степени.

При использовании этого знания для воздействия на человека встанет вопрос о степени выраженности этого качества у конкретного человека. По сути дела, найденную закономерность придется предельно конк­ретизировать.

Какое знание о человеке требуется в реальной прак­тической жизни? Обобщенное, закономерное или конк­ретизированное ?

Ответ, видимо, лежит в такой плоскости: при воз­действии на группу людей — обобщенное, закономер­ное, чем больше группа, тем более вероятно, что она примет это воздействие и будет реагировать по най-

мной закономерности. При воздействии на одного человека обобщенного закономерного знания может оказаться недостаточно, вариантов человеческой индивидуальности бесчисленное множество. Этот факт требует наличия постоянного механизма конкретизации обобщенного закономерного знания о человеке.

Итак, обобщенное, закономерное знание о челове­ке полученное группой людей-ученых, проверивших это знание на достоверность с помощью специальных методов, может быть названо научным или академи­ческим. Организуемое на его основе воздействие на человека представляет собой академическую психоло­гию.

Надо сказать, что с момента своего появления на свет научная, академическая психология переживала не один глубокий кризис, связанный с поисками сво­его предмета исследования и соответствующих ему методов. Иллюстрацией этого может служить вся ис­тория психологии от В. Вундта до наших дней. На се­годняшний день любой ученый начинает с уточнения предмета своей науки, который кажется таким очевид­ным и тем не менее бесконечно сложным для изуче­ния.

Относительная замкнутость круга ученых, изуча­ющих человека, неоднозначность в описании и интер­претации фактов жизни человека приводят к тому, что общественный интерес к их работам сравнительно не­высок. Достаточно в этом плане посмотреть на тиражи научных психологических журналов, выпускаемых в СНГ, которые очень невелики.

В то же время в обществе всегда была и есть ос­трая потребность в информации о человеке, которая удовлетворялась бы на уровне житейской или обыден­ной психологии.

Специфический язык науки о человеке делал ее малодоступной для людей, занятых практическим воз­действием на других, в первую очередь, это предста­вители педагогических и других, ориентированных на человека, профессий.

Другая особенность научного, академического знания затрудняющая его применение, состоит в том, что пользователь этого знания должен видеть исходные моменты получения этого знания — позицию автора (авторов) закономерного знания. Он не только должен ее выделить, но и включить специальным действием обоснование своих воздействий на другого человеке) Другими словами, чтобы применить научное знание с человеке, надо отрефлексировать его происхождение (контекст) и соотнести с реальной ситуацией, с реаль­ным поведением конкретного человека (текстом). При этой рефлексии важно не потерять и свой подтекс действия — ради чего, с какой целью я его (это знание) применяю.

Вот эту-то процедуру и затрудняются произвести люди, пытающиеся использовать закономерное, досто­верное научное знание.

Трудности определяются прежде всего, на наш взгляд, тем, что они видят конкретного человека сквозь призму своего профессионального подтекста, сужающе­го видение человека до нескольких, если не до одного, качеств. Так, для врача другой человек — больной, для учителя — ученик, для актера — зритель, для парикма­хера — клиент, для продавца —покупатель и т. п. Это приводит к невольному искажению любой обобщенной, закономерной, научной информации о человеке или переводит воздействие на другого человека на уровень житейской или обыденной психологии.

Итак, смысл и цель академической психологии — получение закономерного, достоверного знания о чело­веке. Это знание является отчужденным от жизни са­мих ученых, так как проверяется на достоверность не их личными судьбами и переживаниями, а специаль­ными научными методами, которые имеют значение для относительно небольшой группы людей — ученых.

Это обобщенное, закономерное знание может быть долгое время невостребованным, если в обществе нет заинтересованности в организации обоснованного и целенаправленного воздействия на группы людей или на отдельного человека. Вот тогда и возникает необхо­димость использовать это знание. Однако его особен­ность состоит в том, что оно требует специального «перевода» на язык непосредственного воздействия. Появляется потребность в специальных средствах та­кого «перевода», чтобы в процессе конкретизации обоб­щенного знания не было потеряно его главное каче­ство — достоверность.

Как писал академик А.Ф. Лосев, «наука, конечно, не есть жизнь, но — осознание жизни, и если вы — строители науки и творцы в ней, вам волей-неволей придется запереться в своем кабинете, окружиться библиотекой и хотя бы временно закрыть глаза на окружающее. Жизнь не нуждается в науке и в диалек­тике. Жизнь сама порождает из себя науку и диалек­тику. Нет жизни, нет верного восприятия жизни, — не будет ничего хорошего и от диалектики, и никакая диалектика не спасет вас, если живые глаза ваши — до диалектики — не увидят подлинной и обязывающей вас действительности»¹.

Таким образом, достоверное, обобщенное знание о человеке, само по себе существующее в культуре в виде научных текстов, не может стать содержанием инфор­мации о другом человеке. Оно должно быть трансфор­мировано особым образом. Каким?

Ответ на этот вопрос дает анализ ситуации появ­ления в психологической науке нового направления — практической психологии. В отечественной психологии время появления этой отрасли психологии насчитыва­ет несколько лет, достаточно посмотреть психологичес­кие журналы пятилетней давности, там нет еще такой рубрики.

В целом появление практической психологии мож­но связать с формированием социального заказа на обоснованное воздействие на человека и группы лю­дей. По нашему мнению, это вызвано тем, что по мере развития общества резко возросла зависимость боль­ших групп людей от действий одного человека и отно­сительно небольших групп людей (например, ученых-атомщиков или экологов). Решения и действия одного человека или группы людей ведут к последствиям, измеряемым в пределах не только одной страны или ряда стран, но и в масштабе планеты. Достаточно вспомнить аварию на ЧАЭС или решение вопроса о войне с Ираком.

Отсюда и возрастание общественного интереса к проблемам человека, его индивидуальности, к возмож­ностям воздействия на человека. Эти обстоятельства и привели к созданию практической психологии, предметом изучения которой является индивидуальность, неповторимость человека и конкретных обстоятельств его жизни. При этом практическая психология ставит своей задачей не только изучение индивидуальности человека, но и обоснование воздействий на него с целью проявления возможностей человека.

Чтобы получить знание об индивидуальности че­ловека, практический психолог должен обладать обоб­щенным знанием, которое он будет использовать, ис­следуя конкретную жизненную ситуацию конкретного человека. Это обобщенное знание о человеке, научное, достоверное обеспечит ему рефлексию на содержании своего житейского опыта и позволит пользоваться критериями научной, а не житейской психологии, при анализе индивидуальности человека и конкретных обстоятельств его жизни.

Таким образом, информация о человеке, которую получает и использует практический психолог, это конкретные знания о конкретном человеке, получен­ные на основе обобщенной научной теории.

Обобщенная научная теория — это способ мышле­ния практического психолога о человеке. Способ, ко­торый, в отличие от житейской психологии, может быть выделен и проверен на достоверность.

Таким образом, психологическая информация, по­лученная в практической психологии, дополняет и уточ­няет обобщенное психологическое знание; в свою оче­редь, она обеспечивает обоснование для воздействия на человека в работе практического психолога.

14. Наблюдение и интервью в психологическом консультировании. Виды первичного интервью.

Наблюдение – древнейший метод познания. Его примитивной формой – житейскими наблюдениями пользуется каждый человек в повседневной практике. Регистрируя факты окружающей социальной действительности и свое поведение, человек пытается выяснить причины тех или иных поступков и действий.

Житейские наблюдения отличаются от наблюдений научных прежде всего тем, что они случайны, неорганизованны и бесплановы.

Так как социологическое наблюдение связано с прямым, непосредственным восприятием событий или участием в них, имеет много общего с тем, как человек в повседневной жизни воспринимает происходящее, анализирует и объясняет поведение людей, связывает его с характеристиками условий деятельности, запоминает и обобщает события, очевидцем которых он становится. Но есть и большие различия. Социологическое наблюдение как метод сбора научной информации – это всегда направленное, систематическое, непосредственное прослеживание и фиксирование значимых социальных явлений, процессов, событий. Оно служит определенным познавательным целям и может быть подвергнуто контролю и проверке.

Наблюдение - это самый простой и наиболее распространенный из всех объективных методов в психологии. Научное наблюдение непосредственно соприкасается с обыкновенным житейским наблюдением. Необходимо поэтому прежде всего установить общие основные условия, которым вообще должно удовлетворять наблюдение, чтобы быть научным методом.

Первое основание требование — наличие четкой целевой установки: ясно осознанная цель должна руководить наблюдателем. В соответствии с целью должен быть определен план наблюдения, зафиксированный в схеме. Плановость и систематичность наблюдения составляют самую существенную черту его как научного метода. Они должны исключить элемент случайности, свойственный житейскому наблюдению. Таким образом, объективность наблюдения зависит прежде всего от его плановости и систематичности. И, если наблюдение исходит из четко осознанной цели, то оно должно приобрести избирательный характер. Наблюдать все вообще в силу безграничного многообразия существующего совершенно невозможно. Всякое наблюдение поэтому носит избирательный, или выборочный, частичный характер.

Наблюдение становится методом научного познания лишь постольку, поскольку оно не ограничивается простой регистрацией фактов, а переходит к формулировке гипотез с тем, чтобы проверить их на новых наблюдениях. Действительно научно-плодотворным объективное наблюдение является в том случае, когда оно связано с установлением и проверкой гипотез. Отделение субъективного истолкования от объективного и выключение субъективного, производится в самом процессе наблюдения, соединенного с постановкой и проверкой гипотез.

Основными шагами психологического интервью являются следующие:

установление контакта с клиентом;

сбор информации по проблеме;

формулирование желаемого результата;

выработка альтернативных решений;

обобщение.

Данная модель получила название пятишаговой. Эта модель наиболее распространена в практике психологического консультирования. Она удобна, прежде всего в силу своей универсальности, поскольку ее можно насытить любым содержанием: она может быть использована и для семейного консультирования, и для решения проблем родительско -детских отношений, проблем личностного роста, проблем, связанных с выбором, и множества других.

Шаг 1. Установление контакта с клиентом

Задача этого этапа – установить прочный контакт с клиентом, создать для него комфортную обстановку, с тем чтобы стало реальным сотрудничество, взаимодействие между клиентом и консультантом.

Установлению взаимоотношения способствуют техники, которые традиционно используются в психологическом консультировании:

визуальный контакт (контакт глаз);

язык жестов и телодвижений;

интонации, громкость и скорость речи;

физическое расстояние;

дыхание.

Все перечисленное складывается в общую модель внимательного поведения, по сути, являясь его физическим основанием.

Шаг 2. Сбор информации по проблеме

Задачи данного этапа являются универсальными:

выслушивание проблемы клиента в его изложении;

выявление основных противоречий в позиции, поведении, отношении клиента в сложившиеся ситуации;

выявление наиболее типичных, привычных и характерных для клиента способов мышления и поведения (паттернов);

поиск всех позитивных аспектов проблемы, ситуации, позиции клиента и сильных сторон его личности;

проведение профессиональной диагностики.

На этом этапе выясняется, как и в чем именно клиент видит свою проблему.

Кроме изложения проблемы, консультант должен предельно полно провести совместно с клиентом, сбор и анализ информации относительно всех позитивных моментов решаемой проблемы. Эта техника называется «поиск позитивного».

Цель поиска позитивного – ослабить воздействие негативных сторон проблемы на клиента, помочь ему полнее использовать свои способности, чтобы справиться с ситуацией.

Некоторые методологические приемы поиска позитивного – это:

оценка сильных сторон личности клиента;

переформирование – прием, позволяющий по-иному оценить что-либо или кого-либо.

Шаг 3. Формирование желаемого результата

По мере того как появляется четкое определение проблемы, усиливается соблазн тотчас же приняться за ее решение. Однако, по мнению ряда авторов по психологическому консультированию, ваши соображения относительно идеального выхода из положения могут совершенно не совпадать с мыслями клиента.

Поэтому необходимо, совместно с клиентом работать по такому определению цели, при котором клиент принял бы ее как свою и она была бы достаточно ясна для него.

При этом можно оговорить результат с клиентом до начала процесса консультирования или вырабатывать результат по ходу его. Чтобы результат был эффективным, он должен, с одной стороны, представлять собой нечто целостное, а с другой – быть вписанным в жизнь человека.

Чтобы желаемый результат был описан клиентом, ему можно задать следующие вопросы:

Чего Вы хотите добиться?

Что должно произойти, когда проблема будет решена?

Основные требования, которым должен соответствовать желаемый результат, в целом таковы:

- конкретность;

контекстуализация;

экологичность;

эгоответственность;

позитивность;

побочные выгоды.

Шаг 4. Выработка альтернативных решений.

На этом этапе вырабатываются и прорабатываются самые разные варианты решения проблемы.

Все возможные решения проблемы, по существу, могут быть объединены в два подхода:

изменение ситуации;

изменение отношения клиента к ситуации и, как следствие, изменение самого клиента.

Два тезиса на которые ориентированы психологи-консультанты:

«Если ты не можешь изменить ситуацию, то ты можешь изменить отношение к ней»;

«Если ты не являешься частью решения, то ты являешься частью проблемы».

Шаг 5. Обобщение

Это этап перехода от обсуждения к действию. Обобщение обязательно должно содержать план, программу дальнейших действий клиента. Чем детальнее будет проработана программа, чем больше в ней будет учтено факторов, от которых зависит ее успешность, тем вероятнее, что клиент реализует в своей жизни задачи, поставленные перед ним в ходе консультации.

Обобщение должно содержать следующее:

проигрывание или детальное обсуждение нового поведения;

уточнение деталей;

предупреждение возможных рецидивов;

изложение клиентом программы своего нового поведения;

договор о следующей встрече, если она потребуется.

На этом этапе обязательно надо предусмотреть:

Итоговые вопросы клиенту: Что Вы собираетесь делать теперь?

Какие шаги намерены предпринять завтра, чтобы реализовать то, что мы с Вами наметили? Что может помешать Вам в этом?

Вопросы для обратной связи: Все ли Вы поняли из нашей встречи? Не хотите ли добавить что-то? Не требуется ли что-то уточнить, прояснить?

Обсуждение повторной встречи:

Понадобится ли Вам следующая встреча?

В чем Вам нужна моя поддержка?

Когда и с какой целью мы встретимся в следующий раз?

15. Метод анамнеза и метод анализа конкретной ситуации (case-study).

Метод анамнеза (Case study method). Стратегия исследования, направленная на детальное изучение отдельного индивидуума.

Метод анамнеза, или метод изучения истории болезни, обеспечивает возможность глубокого анализа отдельной личности. Этот метод направлен прежде всего на диагностику и лечение индивидуумов, страдающих эмоциональными расстройствами. Кроме того, изучение клинических случаев имело значение при создании ряда теорий личности и при изучении здоровых индивидуумов на протяжении многих лет. При описании прошлого пациента (описании клинического случая) используются разные методы, как-то: биографические и автобиографические очерки, личностные опросники и проективные тесты, интервью, а также информация, полученная от тех людей, которые довольно хорошо знают данного человека. Хотя истории болезни представляют собой ценный источник знаний о людях, этот метод не свободен от некоторых недостатков, связанных с тем, что объектом изучения здесь является конкретный человек. В частности, история болезни не устанавливает причины тех или иных наблюдаемых событий, возможность обобщения полученных данных здесь весьма ограничена, отобранные данные могут носить оттенок личных предубеждений и/или их истинность трудно проверить.

16. Дифференциация проблемы в жалобе клиента. Анализ текста и подтекста.

Обращаясь за психологической консультацией, родители и педагоги обычно сами не очень точно представляют себе, чего именно они от нее ожидают. В предварительной беседе они, как правило, могут лишь рассказать о тех проявлениях ребенка, которые их беспокоят (изложить жалобу), но не в состоянии самостоятельно сформулировать запрос, т. е. ту конкретную просьбу, с которой они обращаются к психологу. Иногда даже и жалоба не вычленяется из общего рассказа о том, как шло развитие ребенка с самого его рождения, какова семейная ситуация в целом и т. п.

Во время первичной беседы не старайтесь получить от клиента побольше сведений. Ваша главная задача — услышать его, понять, как видится проблема ему самому, как он воспринимает ребенка и сложившуюся ситуацию. Полезно познакомиться с типичными поведенческими проявлениями ребенка и выяснить, как обычно реагируют на них окружающие его люди (взрослые и дети). Все существенные детали нужно записать в протокол, в котором должны быть указаны дата обследования, фамилия и имя ребенка (на каждом листе). Не имеет смысла стараться во всех случаях собирать полный анамнез. Это занимает много времени, а значительная часть сведений часто оказывается не нужна.

Во время беседы важно все время учитывать, что вы получаете не объективную картину, а ее восприятие клиентом. Например, он может расценивать неуспеваемость ребенка как следствие нарушений в умственном развитии, в то время как в данном случае она объясняется эмоциональными отклонени­ями или сниженной мотивацией. Не следует также исключать возможность сознательного утаивания или искажения информации. Скажем, родители иногда не сообщают о том, что ребенку уже был ранее поставлен какой- либо диагноз (например, умственная отсталость). Иногда они таким образом проверяют психолога (в чем нет ничего обидного для него), иногда стесняются рассказывать о чем-то, что считают для себя позорным, иногда надеются на чудо: если не сказать, то, глядишь, окажется, что ничего страшного нет.

К сожалению, в нашем обществе нет сети психологических служб, способных заниматься профилактикой и гигиеной психического здоровья каждого ребенка, а не только запоздалой помощью при остром неблагополучии. С другой стороны, в массовом житейском сознании отсутствует тот минимум психологической культуры, при котором возможна правильная и своевременная постановка перед специалистами проблем обучения и воспитания ребенка. В результате родители и учителя чаще всего обращаются к консультанту в ситуации уже возникшего устойчивого неуспеха в достижении их педагогических целей. Такие ситуации всегда аффективны. Поэтому часто бывает полезно просто дать клиенту возможность выговориться. Хорошо известен

психотерапевтический эффект проговаривания личностных проблем перед внимательным, доброжелательным, понимающим (в силу профессионального авторитета) слушателем.

Для достижения психотерапевтического эффекта очень важно спокойное, но небезразличное отношение консультанта к выслушиваемым жалобам. Его общая позиция во время первичной беседы — это доброжелательное, заинтересованное и сочувственное выслушивание клиента, но не идентификация с ним и не критика его высказываний.

На основе жалоб клиента консультант формулирует для себя предположительную психологическую проблему (как уже

отмечалось, в дальнейшем ее, возможно, придется пересмотреть). Можно использовать следующую достаточно общепринятую классификацию проблем:

• проблемы, связанные с умственным развитием: неуспеваемость, плохая память, нарушения внимания, трудности в понимании учебного материала и т. п.;

• поведенческие проблемы: неуправляемость, грубость, лживость, антисоциальное поведение (агрессивность, воровство, вандализм) и т. п.;

• эмоциональные и личностные проблемы: сниженное настроение, повышенная возбудимость, частая смена настроений, страхи, раздражительность, безволие, отсутствие целенаправленности и т. п.;

• проблемы общения: замкнутость, неадекватные притязания на лидерство, повышенная обидчивость, неумение «постоять за себя » и т. п.;

• неврологические проблемы: тики (непроизвольные подергивания мышц), навязчивые движения, энурез (ночное или дневное недержание мочи), повышенная утомляемость, нарушения сна, головные боли и т. п.

Наличие определенной жалобы не всегда означает, что у ребенка имеется соответствующая проблема. Так, жалоба на то, что ребенок плохо учится, может быть вызвана завышенными ожиданиями и требованиями родителей, которых не устраивают вполне нормальные, средние успехи сына или дочери. За жалобой на лень может стоять все, что угодно — от снижения учебной мотивации до умственной отсталости. В консультативной практике очень часты жалобы на невнимательность, рассеянность, однако за ними нередко стоит просто незнание родителями возрастных норм (нормальный для данного возраста уровень развития внимания они считают недостаточным).

Самая частая из поведенческих жалоб — это неуправляемость, непослушность ребенка, но и тут взрослые нередко принимают желаемое за норму, а реальное — за отклонение. Речь идет о случаях, когда на самом деле ребенок послушен и уп­равляем ровно в такой же степени, как и большинство его сверстников, но родителям это кажется «неуправляемостью». Такого рода ошибки чаще всего относятся к периодам возрастных кризисов (2-3 лет, 6-7 лет, 12-13 лет), когда почти каждый ребенок становится менее послушным, чем был раньше. Жалобы на непослушание наиболее характерны для родителей с ригидным типом личности, которые сами повышенно пунктуальны и ожидают того же от ребенка.

Иногда в результате беседы с клиентом и/или психологического обследования ребенка консультант приходит к выводу, что проблема является не психологической (или не только психологической). Например, он может заподозрить нервное или психическое заболевание (неврологическую или психиатрическую проблему), умственную отсталость (дефектологическую проблему) и т. п. В этих случаях приходится рекомендовать клиенту обращение к соответствующему специалисту за дополнительной консультацией.

Запрос

К концу предварительной беседы с клиентом полезно подвести его к формулированию запроса. Скажем, можно кратко суммировать высказанные им жалобы, завершив свое резюме словами: «Вряд ли вы рассчитываете на то, что в результате этой консультации все проблемы сразу исчезнут. Вероятно, вы надеетесь получить какой-то другой эффект. Попробуйте, пожалуйста, описать, какой именно— хотя бы приблизительно». Бывает, что в ответ на такую просьбу клиент начинает повторно излагать жалобы (нередко добавляя к ним новые). В этом случае приходится еще раз повторить вопрос, а иногда и предложить возможные варианты ответа. Практика показывает, что чаще всего встречаются следующие виды запроса (по отдельности или в тех или иных сочетаниях):

> получить рекомендации по общению с ребенком, его воспитанию в семье;

• получить рекомендации по общению с ребенком в школе (детском

саду);

• получить рекомендации по преодолению конкретных учебных или поведенческих проблем;

• определить наиболее подходящий для ребенка вид обучения (массовая или вспомогательная школа; массовая школа плюс дополнительные индивидуальные занятия и т. п.);

• получить помощь в решении бытовых вопросов (как полезнее всего провести школьные каникулы; имеет ли смысл отдать ребенка в интернат; с кем из родителей, находящихся в разводе, ребенку лучше жить и т. п.); > определить причину имеющихся нарушений (в частности, выяснить, нет ли у ребенка психического заболевания);

• определить уровень развития ребенка, его соответствие или несоответствие возрастной норме (в частности, определить, готов ли шестилетний ребенок к школе);

• получить прогноз дальнейшего развития;

• научиться лучше понимать своего ребенка.

Некоторые виды запроса клиенты часто формулируют сразу, без специального вопроса консультанта (получить помощь в решении бытовых вопросов, определить уровень развития ребенка, научиться лучше его понимать). Такой запрос может не сопровождаться жалобами. Однако в результате психологического обследования вполне может обнаружиться какая-либо серьезная психологическая проблема, о существовании которой клиент не подозревал.

Исходя из приведенных выше соображений, можно выделить следующие задачи, для решения которых в процессе консультирования используется диагностика:

• определение (уточнение) психологической проблемы;

• выявление реакции ребенка на имеющуюся ситуацию; определение тех психологических особенностей ребенка, которые могут влиять на реализацию рекомендаций, связанных с основной проблемой.

17. Психология развития как теоретическая база возрастно – психологического консультирования.

Как уже говорилось, возрастно-психологическое консультирование в качестве одного из направлений прикладной психологии развития стало складываться в отечественной психологии в начале 80-х гг. XX в. Задача создания психологической службы в образовании, вставшая тогда перед отечественными психологами, потребовала соответствующего теоретического и методического обеспечения этой новой, только формирующейся отрасли прикладной психологии развития. В то время в отечественной литературе отсутствовали работы, показывающие, как строить деятельность психолога-консультанта при решении разнообразных конкретных проблем детей и подростков, во множестве возникающих в ходе их развития. Опыт психологического консультирования взрослых людей не мог быть применим к проблемам детского развития в силу выраженной специфики содержания последних. Возникла необходимость применения методологических принципов онтогенетической теории к разработке основных положений, определяющих содержание и методы анализа психологических трудностей и проблем, возникающих у детей и подростков на разных этапах их развития и являющихся предметом практики консультативной работы.

В то же время благодаря усилиям нескольких поколений отечественных психологов был создан прочный теоретический базис возрастной психологии развития. Общий подход к проблемам индивидуального развития психики ребенка, заданный работами психологов школы Л. С. Выготского, в значительной мере определил постановку и пути решения конкретных консультативных задач. Остановимся кратко на исходных теоретических посылках консультативной практики, содержащихся в отечественной возрастной психологии.