Рихард Вагнер произведение искусства будущего

Людвигу Фейербаху посвящается

с благодарностью и уважением

Посвящение

Только Вам, уважаемый гос­подин Фейербах, могу я посвятить этот труд, ибо с ним я возвращаю Вам Вашу же собственность. Но поскольку он в известной мере перестал быть Вашей и стал соб­ственностью художника, я нахожусь в сомнении относи­тельно того положения, в котором я оказался по отноше­нию к Вам: захотите ли Вы получить обратно из pyk ху­дожника то, чем Вы одарили его как философ? Но мое стремление и мой долг выразить Вам благодарность за нравственную поддержку превозмогли мои сомнения.

Отнюдь не тщеславие, а только лишь непреодолимая потребность заставила меня стать на некоторое время пи­сателем. В ранней юности я сочинял стихи и пьесы; к од­ной из этих пьес мне захотелось написать музыку — чтобы овладеть этим искусством, я стал музыкантом. Позднее я писал оперы, перекладывая на музыку собственные дра­матические сочинения. Профессиональные музыканты, к числу которых я принадлежу по своему положению, счи­тали, что я обладаю поэтическим даром; профессиональные писатели не отрицали за мной музыкальных талантов. Мне часто удавалось взволновать публику, однако профессио­нальные критики всегда поносили меня. Так мой противо­речивый опыт дал мне богатую пищу для размышлений, когда же я размышлял вслух, против меня ополчались филистеры, которые неизменно представляют себе худож­ника глупцом, не способным мыслить. Друзья поощряли меня письменно изложить свои взгляды на искусство и на то, к чему я стремлюсь в искусстве, я же предпочитал вы­ражать это своим творчеством. Убедившись, что сделать это в полной мере мне не удается, я понял, что не отдель­ному человеку, а лишь сообществу суждены подлинные, бесспорные свершения в области искусства. Понять это и не потерять при этом надежду — значит всем своим суще­ством восстать против нынешнего положения в жизни и'в искусстве. Решившись на восстание, я стал писателем, к чему меня вынудила уже некогда нужда. Профессиональ­ные литераторы, которые теперь, когда замолкли послед­ние отголоски бури, снова свободно вздохнули, сочли дер­зостью, что сочиняющий оперы музыкант занялся их ре­меслом. Но я прошу их милостивого разрешения обратить­ся в качестве художника не к ним, а только к мыслящим художникам, с которыми у них нет ровно ничего общего. Не сочтите и Вы дерзостью с моей стороны, уважаемый господин Фейербах, что я поставил Ваше имя в начале этого труда, обязанного своим существованием тому впе­чатлению, которое произвели на меня Ваши сочинения, но которое не соответствует, быть может, Вашим взглядам на то, к чему должно было привести это впечатление. Тем не менее Вам не может быть безразлично, смею думать, полу­чить доказательство того, как Ваши мысли были воспри­няты одним из художников и как он в качестве художника с искренним рвением попытался пересказать Ваши мысли другим художникам — и только им. Прошу Вас отнести лишь за счет моего рвения, которое, я полагаю, Вы не осудите, не только то, что вызовет Ваше одобрение, но и то, что Вы не сможете одобрить.