1. 1. Знать и понимать

Один из анекдотов о жителях болгарского города Габрова рассказывает о человеке, воскликнувшем при виде статуи индийской богини Чандры: «Вот какая работница мне нужна!» Может ли этот анекдот вызвать смех у человека, который не знает, что богиня Чандра изображается шестирукой, а многие габровцы славятся своей чрезмерной экономностью и предприимчивостью? Очевидно, нет. Оказывается, понять анекдот невозможно без предварительного знания некоторых обстоятельств, раскрывающих его содержание.

Знание и понимание... Не каждый сможет четко определить, в чем различие ситуаций и контекстов, которые требуют использования этих понятий, и все же интуитивно мы чувствуем, что они не тождественны, хотя и тесно связаны между собой. Как часто, характеризуя кого-то как «знающего человека», мы имеем в

1 Вопросы соотношения понимания в чувственных форм познания (ощущений, восприятий) обстоятельно рассмотрены в работе Быстрицкого Е. К. и Филатова В. П. «Теория познания и проблема понимания» (в кн.: Гносеология в системе философского мировоззрения. М., 1983, с. 273—304).

 

9

виду его умение понять сложный вопрос, разобраться в запутанном деле, объяснить неясную задачу, а восклицание «Понятно!» в действительности означает, что некто знает теперь, что нужно делать в данном конкретном случае. Ребенок твердо знает, что если нажать вот на эту кнопку телевизора, то на экране появится изображение, но он не понимает еще, какова природа связи между этими событиями. В то же время я могу знать такой-то номер телефона своих друзей, но в каком смысле можно говорить о его понимании? Мы понимаем доказательство теоремы, фразу иностранного языка, содержание научной теории, но улицы родного города, транспорт, которым мы ездим на работу, мы знаем и говорить об их понимании можно разве что в переносном смысле.

1.1. Понимание — ненужная роскошь?

Приведенные примеры обнаруживают, что между знанием способностью человека понимать существуют довольно сложные отношения. Практическое взаимодействие людей с окружающим миром, их общение между собой порождают многообразные формы, уровни и связи, возникающие между процессами познания и понимания. И раскрыть природу понимания без анализа подобных связей, очевидно, невозможно.

Знание предполагает некоторое понимание, так же как непонимание возможно только в контексте определенного знания. В данной связи в порядке иллюстрации можно сослаться на то, что главным методологическим итогом

 

 

10

разложения логического позитивизма, а также поисков «исторической школы» буржуазной философии науки (Т. Кун, И. Лакатос и др.) стало признание наличия в научном знании мировоззренческих, общекультурных, стилевых и других установок, зачастую явно не фигурирующих в самой научной теории.

Исследователь знает нечто, и, кроме того, он знает, что он знает. В традиционной буржуазной философии науки эти два аспекта познания не различались. «Исторический» подход вычленил в философии науки вопросы о росте объема знания и об осознании этого знания. Второй вопрос, то есть проблема рефлексии над знанием, вызвали к жизни понятия «парадигмы» (Т. Кун), «базисных предположений науки» (Р. Коллингвуд), «исследовательской программы» (И. Лакатос), «идеала естественного порядка» (С. Тулмин) и других, выступающих в качестве «канона» понимания в научном познании 1. Понятными считаются те факты, явления, теории, которые укладываются в рациональную схему такого «канона» и тем самым оправдывают предварительные ожидания исследователя.

Но как формируется это понимание? Каков механизм его реализации и динамики? На эти вопросы «историческая школа» однозначного и ясного ответа не дает. В результате остаются

1 Авторы предисловия к русскому изданию сборника работ исследователей «исторической школы» заметили, что полемика в ней если и не рассматривает всесторонне проблему понимания, то по крайней мере обнаруживает ее (см.: Грязное Б. С., Садовский В.Н. Проблемы структуры и развития науки в «Бостонских исследованиях по философии науки».— В кн.: Структура и развитие науки, с. 38—39).

 

11

без объяснения источники прогресса в науке, причины смены «парадигм», «программ» и т. п. Что лежит в основе развития и углубления понимания? Процесс простой адаптации понятий к влияниям внешних и внутренних факторов (чисто понятийных, концептуальных — по И. Лакатосу или с учетом социальной обусловленности — как у С. Тулмина), смена поколений в научном сообществе, как утверждает Т. Кун? Между тем от ответов на эти вопросы зависит решение таких фундаментальных проблем, как проблема происхождения нового знания, вопрос о роли и значении научной традиции, проблема сравнимости и критериев выбора между конкурирующими (альтернативными) теориями.

Кризис неопозитивизма и трудности «исторической школы» показывают, что логика и методология науки, психология научного творчества, социология науки образуют сложный междисциплинарный комплекс. Причем именно междисциплинарные, комплексные проблемы представляют особый интерес для философии науки. Одно из центральных мест в ряду этих проблем занимает проблема понимания, образующая, по словам одного из советских исследователей, «глубинный слой познавательной и практической жизнедеятельности человека, возможности систематического исследования которого выявляются лишь на сравнительно поздней стадии познания» ¹.

Исследователей иногда смущает многообразие «пониманий понимания». Существуют

1 Степанов Н. И. О социальной обусловленности и специфике понимания в физике.—В кн.: Ценностные аспекты науки и проблемы экологии. М., 1981, с. 54.

 

12

трактовки понимания как возникновения соответствующего чувственного образа, как допустимой интерпретации теории, как привыкания к новой идее, как объяснения, как умения выпазить знание на естественном языке, как нахождения общей идеи, как обнаружения и преодоления парадокса, как ответа на вопрос, как анализа контрфактуальной ситуации («что было бы, если...»), как степени овладения знанием, которая позволяет творчески работать, и т. д. Понимание выступает как бы «эфиром», пронизывающим все формы познания и сопутствующим им. С одной стороны, оно выражает определенное состояние познающего субъекта, является его характеристикой ¹, с другой стороны, понимание обусловлено природой и структурой познаваемого объекта, его особенностями.

Но аналогия с «эфиром» опасна. Если понимание настолько всеобще, то насколько же оно специфично, насколько важно его учитывать? Не является ли оно пустым и бессодержательным понятием? Если в науке и в обыденной жизни нередки ситуации, когда можно пользоваться понятиями или другими формами знания, не понимая их, то обязательно ли учитывать понимание? Не является ли понимание научной роскошью, без которой вполне можно

1 В этом смысле степень и характер понимания свидетельствуют также и о степени и характере «непонимания». Именно это обстоятельство позволило английскому философу К. Попперу утверждать, что понимание фактически неотличимо от непонимания и что скорее можно говорить о «непонимающем понимании» (Popper К. Objective Knowledge: on Evolutionary Approach. Oxford, 1972).

 

13

обойтись? С какими особенностями процесса познания и знания как результата этого процесса связано понимание?

Знание — чрезвычайно специфический предмет изучения. Где и как существует конкретное знание? В пятнах типографской краски, в следах чернил, карандаша на бумаге или мела на доске, в звуковых колебаниях? И да и нет. Издавая книгу большим тиражом, мы не увеличиваем количество знания. Речь, очевидно, идет о тиражировании некоторого фиксированного знания. Но это тоже очень важное дело. Известная шутка: если у меня и у тебя есть по яблоку и я дам тебе свое, то у тебя будет два яблока, а у меня — ни одного, но если у меня есть идея и я поделюсь ею с тобой, то у пас обоих будет эта идея. Один советский исследователь тоже нашел неплохой образ. Знание подобно волне, которая, распространяясь в определенной среде, подхватывает все новый и новый материал, оставаясь при этом одной и той же волной. С этой точки зрения, тиражируя рукопись, мы увеличиваем площадь того «бассейна», на поверхности которого может жить наша волна ¹.

. Но «волна знания» не может распространяться иначе, чем как знание, понимаемое средой, в которой оно распространяется. Так что, используя предложенную аналогию, можно сказать, что ход этой «волны», ее модуляция задаются именно пониманием как осмысленной реализацией знания. В чем же выражается такая роль понимания?

1 См.: Розов М. А. О разных подходах к анализу знания.— В кн.: Структура и развитие научного знания. Системный подход к методологии науки. М., 1982, с. 24.

 

14

Может быть, оно как «модулирующий фактор» связано с формой знания? Ведь один и тот же комплекс эмпирических данных или теоретических положений можно понимать (а значит, и использовать) различным образом. Это и обусловливает наличие в науке альтернативных теорий, конкурирующих подходов. Американский теоретик и историк науки Т. Кун подчеркивает, что разные ученые, действуя в рамках одной научной традиции (парадигмы), могут неявно использовать ее в разных смыслах, поскольку парадигма не предъявляет полного набора четко сформулированных правил и, следовательно, мало просто знать предлагаемые ею познавательные процедуры, надо еще каким-то образом использовать их осмысленно, то есть понимать скрытые в них возможности1.

Подобная ситуация существенно отличается от той, когда имеется однозначно сформулированный алгоритм действия. Привычная схема действий перестает требовать осмысления своего содержания. Человеку достаточно узнавать .определенный деятельностный контекст, чтобы начать вести себя в нем соответствующим образом. Чаще всего данное положение возникает при достаточно высоком уровне формализации познавательных процедур. Ф. Энгельс отмечал, что возможны целые периоды познавательной деятельности, когда «большинство людей дифференцирует и интегрирует не потому, что они понимают, что они делают, а просто потому, что верят в это, так как до сих пор результат всегда получался правильный»² .

¹ См.: Кун Т. С. Структура научных революций. М., 1977, с. 69-71.

² Маркс К.., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 89.

 

15

Может быть, понимание связано прежде всего с содержанием знания? Исследователи справедливо указывают, что возрастающая роль формализации в современной науке сопровождается усилением значимости содержательных компонентов 1. С этой точки зрения формальные элементы знания играют роль фиксаторов точно определенной, устойчивой информации, тогда как содержательные элементы служат для связи используемых символов с соответствующей предметной областью, обеспечивая их осмысление. Отсюда можно сделать вывод, что внимание человека должно прежде всего обращаться к содержательным компонентам, предполагающим возможность их вариативности, тогда как раз и навсегда фиксированные формальные структуры воспринимаются, так сказать, автоматически.

Однако в человеческой деятельности возможны ситуации, когда дело обстоит противоположным образом. Например, история живописи знает периоды, отличающиеся, если можно так выразиться, формальным отношением именно к содержанию произведений художника. Так, каноничность содержания и композиции древних икон предполагает, что понимание смысла, передать который стремился живописец, достигалось главным образом с помощью своеобразия используемых им формальных средств ². Зритель воспринимал формальные особенности манеры автора как содержание произведения,

1 См.: Крымский С. Б. Научное знание и принципы его трансформации. Киев, 1974, с. 19.

² См. предисловие Б. А. Успенского в кн.: Жегин Л. Ф. Язык живописного произведения. Условность древнего искусства. М.,1970.с.6.

 

16

обращал внимание прежде всего на них, сама же «тема», в силу своей каноничности, а значит, привычности и общепринятости, лишь автоматически отмечалась, «формально» учитывалась. Таким образом, четко отделить друг от друга различные элементы структуры знания оказывается иногда весьма затруднительно.

Тем не менее необходимо выделить возможные аспекты понятия «знание», чтобы наметить соответствующие им формы понимания и связи, возникающие между познавательной деятельностью и ее осмыслением на различных уровнях.

1.2. Понимание как осмысление: две традиции толкования

Многообразные формы знания можно разделить на две группы. Первую составят те, которые несут осведомленность о событиях, вещах, свойствах и т. д. Обозначим их с помощью оборота «знать, что». Вторая группа — это знание о способах действия, применения, создания и т. д., то есть «знать, как». На первый взгляд ни та, ни другая форма не предполагает обязательной связи с пониманием. Действительно, можно знать нечто и не понимать его действительного смысла, можно успешно действовать, получать требуемые результаты, но не понимать сущности происходящего. Древние египтяне, например, умели довольно точно предсказывать солнечные затмения, не понимая природы этого явления.

Однако попробуем присмотреться внимательнее. В каждое имеющееся и получаемое знание входят не только явные элементы, но и

 

17

скрытые, которые чаще всего не обнаруживаются в рамках актуальной исследовательской практики. Некоторые скрытые компоненты знания можно открыть, произведя определенные логические операции над «явным» знанием. Так, суждение «все поэты — писатели» предполагает истинность другого суждения «некоторые писатели—поэты», которое получается из первого путем логической операции обращения. Два суждения «Все люди смертны» и «Сократ — человек» содержат информацию, необходимую и достаточную для получения третьего суждения «Сократ смертен», логически выводимого из них.

Каждая наша мысль и суждение имеют скрытый подтекст, а их понимание нередко обусловлено также и контекстом условий и целей общения, передачи этих мыслей. Например, даже простая реплика «наступил полдень» может давать целый «веер» истолкований: пора обедать, надо начинать работу, Солнце находится в зените и т. д. Выявление такой скрытой информации требует дополнительных предположений, уточнений, выводов и т. д. Советский логик Г. А. Брутян выдвигает в этой связи идею необходимости развития так называемой «трансформационной логики» — аппарата выявления информации, неявно содержащейся в суждениях и высказываниях ¹. Эта сторона познавательной деятельности довольно подробно разработана также финским логиком Я. Хинтиккой, который выделяет в любом сообщении два слоя – «поверхностную» информацию, то есть

¹ См.: Брутян Г. А. Трансформационная логика. Ереван, 1983.

 

18

очевидное содержание сообщения, и «глубинную», получаемую в результате применения операции логического вывода к знанию, представленному на уровне «поверхностной» информации 1.

В результате таких действий над знанием исследователь получает представление о структурных элементах, из которых состоит исходное знание, и о связях, существующих между этими элементами. Такое представление, несомненно, является моментом понимания. Понимание связано здесь с переходом к знанию более общей структуры, в которую входит интересующая нас информация. Другими словами, чтобы оценить и понять действительное значение наличного знания, необходимо выйти за его пределы. Таким образом, понимание не может  быть просто сведено к знанию, потому что оно появляется в результате определенных действий над знанием.

 

Конечно, видеть единственное средство понимания в логическом выводе было бы слишком сильным упрощением. Универсального алгоритма, позволяющего всякий раз безошибочно находить фундаментальные системы, в которые входит то или иное анализируемое знание не существует, а поэтому результативность поисковой деятельности такого рода во многом определяется и неявными, скрытыми факторами, влияющими на характер и уровень понимания.

В связи с этим некоторые авторы пытаются противопоставить пониманию, опирающемуся

1 Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980, с. 59.

 

19

на выводное знание, некое «схватывание», то есть интуитивное постижение, не связанное с четко выделенными основаниями. Такова, например, позиция швейцарского специалиста по истории логики Г. Кюнга, в которой преобладает скорее эмоциональное отношение, чем аргументированное, доказательное построение. Он исходит из противопоставления знания и понимания, определяя первое как статичную теорию, а второе как результат самоочевидного интуитивного «схватывания», хотя и выраженного в рациональной форме ¹. Кюнг акцентирует свое внимание на различении непосредственного переживания и осознания этого переживания, в свою очередь, распадающегося на две стадии. На первой человек непосредственно ощущает, например, что он болен. На второй данный индивид, если он обладает знанием различных симптомов, может перейти к пониманию того, чем он болен. Различая эти два вида понимания, Кюнг, по сути, разделяет знание (человек узнает, что он болен) и его осмысление, оценивание, результатом которых является понимание.

Часто познавательную роль понимания соотносят с объяснением: понять — значит уметь объяснить. У нас еще будет возможность в следующей главе подробно остановиться на соотношении процедур объяснения и понимания. Пока же отметим, что понимание не просто связано с объяснением, но предопределяет -его. Всякое объяснение строится на основе того или иного понимания.

1 Kung G. Understanding and its rational justification— Dialectica, 1979, vol. 33, fasc. 3—4, p. 219.

 

20

Отличие понимания от объяснения, по мнению большинства авторов, состоит в его целостности. Если объяснение всегда строится на основе отдельного принципа, закона и т. д., то понимание есть постижение сущности явлений во всей их целостности ¹ . Понимание выступает характеристикой целостности знания, предлагающего различные объяснения, единства его осмысленности.

Феномен понимания обусловлен двоякой ролью любого знания, любой информации. С одной стороны, они представляют собой фиксацию определенного опыта, отражают тот или иной фрагмент реальности. С другой стороны, одновременно они есть результат реализации определенных целей, задач и установок опыта, которому служит данная информация. С этой второй стороны знание служит как бы оценочным фильтром для всякого последующего познания. В данном смысле понимание не сводимо к описанию, объяснению, систематизации и другим функциям научного знания, оно неотделимо от оценочной деятельности сознания. Каждый уровень знания, в том числе такая чувственная форма отражения, как восприятие, является пониманием постольку, поскольку содержит в себе аспект оценки. Поэтому спор о том, что первично — знание или понимание, в известной степени напоминает спор о «первичности» курицы или яйца.

Теоретическое освоение мира включает не только получение знания о мире, но и понимание

1 См., например: Рузавин Г. И. Герменевтика и проблемы понимания и объяснения в научном познании.— В кн.: Структура и развитие научного знания. Системный подход к методологии науки, с. 42—43.

 

21

отображаемого в знании объективного мира и самого знания. Знание и понимание — это различные моменты человеческого взаимодействия с окружающим миром, предполагающие друг друга, но не совпадающие полностью. В процессе жизнедеятельности люди накапливают определенную информацию о тех объектах и явлениях мира, которые включены в общественную практику, но данный процесс накопления и развития знаний предполагает его периодическое переупорядочивание и переосмысление, что служит углублению понимания мира и способов деятельности в нем.

Понимание связано с предварительным знанием основных характеристик_изучаемых объектов, оно имеет отношение к анализу структуры этого знания, к эффективному егo упорядочению. С этой точки зрения понимание представляет собой некоторую форму «знания о знании», противоположную так называемому «знанию о незнании», то есть проблеме. Познавательная деятельность идет от незнания через осознание этого незнания (оформляющегося в виде проблемы) и накопление положительного знания к «знанию о знании», или пониманию.

В свете проведенного рассмотрения представляется перспективным вывести анализ проблемы понимания за рамки сопоставления «знание — понимание» в более широкий теоретико-познавательный контекст.

Если есть понятие, близкое по содержанию (к широкому и нечеткому понятию понимания, то это понятие смысла. Мы будем рассматривать понимание именно как процедуру осмыс-ления — выявления и реконструкции смысла, а также смыслообразования Такая трактовка

 

22

открывает широкие перспективы для рассмотрения понимания не только в контексте познания, но и в контексте оценивающей деятельности сознания, а еще шире — в контексте жизнедеятельности и общественной практики.

Рассмотрение понимания как осмысления предполагает обращение к трактовке проблемы понимания в русле различных философских традиций. В этой связи представляет интерес различение двух основных традиций в западной философии, связанных с проблемой понимания 1.

Во-первых, речь идет о так называемой аналитической традиции, развиваемой прежде всего в рамках англоязычной философии языка, ориентированной на логический и семантический анализ естественного языка и различных формализованных языков.

Во-вторых, это традиция герменевтическая, ориентированная на процедуры толкования текстов и явлений культуры, на выявление общекультурных контекстов осмысления действительности человеком и специфики познания человеком человека, в том числе человека другой эпохи или другой культуры.

При всей условности такого различения ² представляется важным рассмотреть, каким же

1 Parret H. Context of Understanding, p. 1—10; Apel К. -О. Intentions, conventions and reference to things: dimension of understanding meaning in hermeneutics and in analytic philosophy of language.— In: Meaning and Understanding. Berlin—New York, 1981, p. 79—111.

² Английский историк и философ Р. Коллингвуд является одним из представителей герменевтической традиции, а аналитическая традиция во многом восходит к работам таких немецко-язычных авторов, как Г. Фреге и Л. Витгенштейн.

 

23

образом решается проблема понимания в рамках указанных традиций буржуазной философии, что дают для ее изучения теория герменевтической интерпретации и аналитическая теория смысла, выявить характерные для них методологические трудности и недостатки, наметить пути исследования проблемы на основе марксистско-ленинской философии.