3. 3. Деятельностная основа и нормативно-ценностная природа понимания

Итак, в первом приближении мы рассматриваем понимание как осмысление вообще. Подобная трактовка неизбежно ставит ряд вопросов, первый из которых — вопрос о том, что же такое смысл. Дело в том, что само понятие смысла разработано не в большей степени, чем

 

41

понятие понимания. Не оказываемся ли мы, связывая анализ понимания с понятием смысла, в «многосмысленном» или уж, по крайней мере, в двусмысленном положении?

Нам представляется, что понятия смысла - и понимания являются соотносительными не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Смысла так же нет вне понимания, как и понимание всегда есть усвоение некоторого смысла. Поэтому неразработанность проблемы понимания объясняется в известной мере неразработанностью и отсутствием систематизации в теории смысла, а трудности последней вызваны и тем, что она рассматривается обычно в отрыве от проблемы понимания. Как замечает английский философ М. Даммит, «любая теория смысла, которая не является теорией понимания или не дает ее в итоге, не удовлетворяет той философской цели, ради которой нам требуется теория смысла» 1. Необходимость соотнесения понимания и смысла осознается не только философами, но и лингвистами, семиотиками и другими специалистами.

Вопрос, очевидно, заключается в выработке подхода, позволяющего рассмотреть проблемы смысла и понимания с единой, комплексной точки зрения.

3.1. Возможна ли теория смысла?

Вопреки предостережениям таких специалистов в теории семиотики и коммуникации, как Ч. Моррис, К. Черри, и других авторов, предлагавших

1 Dummett М. What is theory of meaning.— In: Truth and Meaning. Oxford, 1976, p. 64.

 

42

исключить из рассмотрения сам термин «смысл» из-за его многозначности, анализ и применение этого термина продолжаются. Создавшуюся ситуацию неплохо описал американский психолог М. Б. Крилмен: «...смысл, подобно загадочной Золушке, остается по-прежнему нераспознанным и неуловимым. Возможно, что одна из трудностей здесь кроется в том, что разные поклонники этой Золушки представляют ее каждый по своему и ее многоликость увлекает их на поиски ее различных проявлений. Некоторые считали ее простодушным созданием, другие считали ее тонкой и изощренной. Одни сосредоточивали свое внимание на ее интеллектуальных качествах, другие же воображали ее чувствительной и эмоциональной. Были и такие, кто, смирившись с окутывающей ее тайной, заранее соглашались с тем, что могут овладеть ею только в своем воображении, заключив, что она по сути своей недоступна и непонятна» 1.

Особые надежды «аналитическая» философская традиция от Дж. Мура, Б. Рассела и Л. Витгенштейна до Р. Карнапа и У. Куайна связывала с логическим анализом языка.

Действительно, на первый взгляд наиболее явны возможности построения теории смысла в лингвистической семантике и семантике логических формализованных систем как научных дисциплинах, непосредственно ориентированных на изучение знаков, знаковых систем. Особенно перспективными выглядят возможности логической семантики. В этом направлении

1 Цит. по: Акофф Р., Эмери Ф. О целеустремленных системах. М., 1974, с. 170.

 

43

открывается перспектива анализа смысловых отношений посредством построения логических систем, основанных на тех или иных семантических принципах, за счет чего достигается большая точность и однозначность последних. Именно в рамках логической семантики была наиболее ясно осознана необходимость вычленения самостоятельного смыслового компонента в значении языковых выражений. Различение указания обозначаемых предметов, языковых выражений и их смысла (мысли об указываемых предметах, их свойствах и т. д.), восходящее к работам Г. Фреге и Д. С. Милля, прочно закрепилось в логико-семантической литературе 1. В связи с этим в логической семантике традиционно выделяют два основных раздела: теорию указания и теорию смысла.

Однако, в отличие от теории указания, имеющей дело с отношением знаков к обозначаемым предметам и оперирующей такими понятиями, как имя, обозначений, выполнимость, истинность, теория смысла до сих пор не имеет четкого и ясного обоснования, что служит некоторым авторам поводом для сомнения в возможности ее плодотворного развития. У. Куайн, например, сомневаясь в возможности строгого определения основных понятий теории смысла (смысл, синонимия как тождество по смыслу и пр.), сравнивает ее с теологией и отказывает ей в научности ². Определенные основания для такого мнения имеются.

1 См.: Смирнова Е. Д., Таванец П. В. Семантика в логике.— В кн.: Логическая семантика и модальная логика. М., 1967, с. 3—53.

² Quine W. V. 0. Word and Object. Cambridge

(Mass,), 19CO. p. 36.

 

44

Во-первых, прогресс, заметный в последнее время в логической семантике прежде всего при обосновании систем, формализующих смысловые отношения, достигнут во многом За счет уточнения понятий теории смысла в терминах теории указания. Так, использование семантической идеи «возможных миров» — альтернативных описании одной и той же предметной области — позволяет представить смысл как многократное указание одного и того же объекта различными средствами описания (в различных «мирах»), В данном случае изучение смысловых характеристик выражения сводится, по сути дела, к рассмотрению отношений между системами описания («возможными мирами»). При этом никаких специальных понятий, кроме понятий теории указания (истинность, непротиворечивость и т. д.), не требуется.

Во-вторых, и это, пожалуй, наиболее важно, обоснование анализа смысловых связей и отношений в семантике формальных логических систем предполагает кроме всего прочего рассмотрение средств фиксации предметной области, так как анализу подлежат не вообще любые описания, а только совместимые с исходными установками, целями, задачами исследования. Иначе говоря, адекватное задание смысловых связей в логической семантике требует выхода за ее рамки. Логическая семантика, в том числе и в узком смысле — как теория указания, проявляет, таким образом, зависимость от широкого познавательного, коммуникативного и деятельностного контекстов.

Заметим, что с аналогичными трудностями сталкивается и лингвистика. Так, при разработке теории связности текста одной из центральных

 

45

становится проблема выявления и обеспечения связей между словами и выражениями, описывающими одни и те же объекты и ситуации при различных их упоминаниях в тексте. В данном случае чисто синтаксических и чисто семантических критериев оказывается недостаточно. Требуется разработка оптимальной стратегии использования выражений, что уже не является узкосемантической задачей. Подобные трудности возникают при решении целого ряда проблем лингвистической семантики.

Означает ли это, что теория смысла «уходит в песок», как вода в пустыне? Нам представляется, что неполнота узкосемантического подхода к анализу смысла свидетельствует скорее о необходимости анализа смысловых отношений с помощью аппарата других дисциплин (философии, психологии, социологии и т. д.), то есть выхода за рамки собственно семантических концепций.

Основной трудностью при анализе понимания как осмысления является преодоление, с одной стороны, психологизма, сводящего понимание к феноменам индивидуального сознания, с другой —^трансцендентализма,   представляющего смысл в качестве некой самодовлеющей сущности. Основой решения данной проблемы является теория познания диалектического материализма, рассматривающая деятельность сознания в контексте общественно-исторической практики, преобразующей действительность. Хорошо известно положение В. И. Ленина о практических, деятельностных основаниях и истоках логических форм отражения 1. Поэтому

1 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч.. т. 29. с. 198.

 

46

действительно широкий подход к проблеме понимания связан именно с рассмотрением механизмов осмысления действительности в процессе практической деятельности по ее преобразованию.

Конспектируя   «Науку логики»  Гегеля, В. И. Ленин отмечает: «...человеческое понятие... объективную истину познания «окончательно» ухватывает, уловляет, овладевает ею лишь когда понятие становится «для себя бытием» в смысле практики» ¹. Ленин не случайно берет слово «окончательно» в кавычки, отмечая тем самым, что бесконечность процесса познания обусловлена не только бесконечностью и неисчерпаемостью материальной действительности, но и неисчерпаемостью форм практической деятельности по ее освоению и преобразованию. Природа, материальный мир, взятые сами по себе, вне социального субъекта — человеческого общества и его предметной преобразующей деятельности,— не могут быть источником знания. Кроме того, марксистско-ленинская теория познания не сводит отражение к простому механическому соответствию знания действительности, она утверждает активный характер отражения, направляемого и мотивируемого общественной практикой. Примечательно, что Ленин не сводил роль практики исключительно к гносеологическому критерию истины, а указывал на то, что практика выступает «и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку» ².

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 193. ² Там же, т. 42, с. 290.

 

47

Диалектический характер отражения выражается в том, что, с одной стороны, оно выступает как познание объективных свойств и отношений, с другой — как отражение значимости этих свойств и отношений для целей общественной практики. Собственно, именно это обстоятельство и делает человека социальным субъектом познания, а самому познанию придает конкретно-исторический, диалектический характер.

Осмысленный характер отражения действительности в сознании имеет, таким образом, деятельностную, практическую основу. Ключевым в этом плане является понятие ценности, отражающее важнейший аспект человеческой деятельности как деятельности целенаправленной. Преследуя определенные цели, человек создает средства (орудия, инструменты и т. п.), с помощью которых данные цели достигаются. При этом как сами цели, так и средства их достижения выступают в качестве ценностей. Включая элементы реальности в сферу своей целесообразной деятельности, человек тем самым рассматривает реальность как сложную систему ценностей. В качестве ценности могут выступать не только предмет, орудие, инструмент, сам человек, но и слово, знак, действие, отношение — любой элемент человеческой культуры. Окружающая человека действительность не столько «природная», сколько социальная и историческая. И в таких вещах, как яблоки, деревья, столы, стулья и т. п., заключена обширная социально-культурная информация: все они сделаны, выращены, куплены, подарены, то есть «погружены» в социальные отношения и имеют в них определенное назначение. Это назначение, выступающее как бы внут-

 

48

ренним свойством вещи, указывает, каким образом данная вещь реализуется в качестве элемента социальной деятельности, определяет ее социальный смысл.

С выявлением ценностной структуры действительности и связано осмысление. Так как мир человека — это всегда мир ценностей, он полон смысла для него, то есть осмыслен и понятен. Можно сказать, что осмысление и понимание имеют место только в контексте целесообразной деятельности1 и обусловлены великим многообразием явных и крайне сложно опосредствованных целей, преследуемых человеком, и ценностей, с ними связанных. Чем сложнее цели, тем большее число взаимосвязей приходится учитывать, тем глубже требуется проникать в сущность явлений и тем большая степень понимания мира достигается.

Таким образом, всякое явление, всякий элемент действительности, преобразованной и освоенной в человеческой деятельности, становясь элементом определенной культуры, приобретает значение и смысл для социальной общности и отдельной личности, с нею связанной. Смысл и осмысление приобретают социокультурный статус. Основанием для такого расширительного толкования осмысления является отмеченный К. Марксом двойственный характер элементов культуры: с одной стороны, они служат

1 В этом состоит различие между простым отражением и получением осмысленной информации. Отраженно — свойство любого материального взаимодействия — становится информацией только в целесообразных процессах. Так, следы зайца на снегу (простое отражение) становятся информацией (получают смысл) только для хищника или охотника.

 

49

достижению целей общественной практики (в них опредмечивается, объективируется целенаправленная деятельность), с другой — они аккумулируют социальный опыт, служат средством его хранения и передачи (деятельность в них распредмечивается, присваивается) 1. С диалектикой объективации целенаправленной деятельности в ценностях культуры и «распредмечиванием» ее мы и связываем содержание понятия «смысл».

Ценность есть неразрывно единство предмета и его смысла (значения). К. Маркс при анализе товара и стоимости различает собственно ценностную вещь (Wertding), ценностную предметность (Wertgegenstandlichkeit — конкретное деятельностное состояние вещи, ее функциональность) и ее ценность (Wert — как проявление ценностной предметности). Отмечая принципиальную важность такого различения, -Ю. Н. Солодухин подчеркивает центральное место ценностной предметности, каковая по сути дела есть общественные отношения, воплощённые_в_ предмете, то, что К. Маркс называл опредмечиванием сущностных сил человека ².

, В процессе целенаправленной общественной практики человек наделяет значением самые различные предметы и явления окружающего мира, которые благодаря этому становятся ценностями — средствами для достижения определенных целей. Отсюда следует, что способность к постижению значения и смысла (пока мы еще не проводим различия между этими понятиями)

1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 121—122; т. 27, с. 402-403; т. 46, ч. I, с. 28.

² См.: Солодухин Ю. Н. Послесловие.— В кн.: Брожик В. Марксистская теория оценки. М., 1982, с. 247.

 

К оглавлению

50

ми) необходимо предполагает способность к целеустремленной деятельности, к «опережающему» отражению действительности, способность ставить себе на этой основе определенные цели, задачи и стремиться к их реализации. Речь идет не только о так называемых «прагматических» смыслах, связанных с практически полезными ценностями, но также об этических, эстетических и других смысловых отношениях, связанных с ценностями добра, красоты, истины, поскольку они тоже необходимы для достижения соответствующих целей культурной деятельности.

Прежде чем перейти к дальнейшему анализу, следует сделать существенную оговорку. Если рассматривать смыслы в отрыве от породивших их и связанных с ними видов целесообразной деятельности, то они могут превратиться в некие самодовлеющие сущности, подменяющие объективную реальность, как это имеет место у Г. Риккерта, Д. Дьюи, Э. Кассирера и других философов-идеалистов. Так же как свойство часов показывать время заключается не в циферблате, не в стрелках и не в колесиках, а в конкретном функционировании всего механизма, так и социальные значения и смыслы реализуются и существуют только в процессе практической деятельности. Человек наследует не столько ценности культуры, сколько виды деятельности, с ними связанные и их породившие. Он входит жизнь не как в музей. Но передача опыта деятельности предшествующих поколений происходит только в той мере, в какой деятельность нового поколения распредмечивает накопленное богатство, превращает его в свой опыт.

 

51

Итак, в поисках ответа на вопрос, возможна ли теория смысла, мы пришли к выводу о необходимости обратиться к комплексу сложных смысловых связей и отношений на различных уровнях теоретического рассмотрения и общественной практики. Именно этот широкий междисциплинарный подход к проблеме на основе марксистско-ленинской философии и образует предмет исследования того, что условно можно назвать общей теорией смысла.

3.2. Нормативно-ценностные системы общественной практики и осмысление действительности

Специфичность человеческого осмысления действительности состоит в том, что смысловая структура, вырабатываемая человеком, обладает социальным, надындивидуальным значением (смыслом) 1, опосредствующим его отношение к действительности. В .этом социальном значении отражается знание о ней с той степенью полноты, которая доступна обществу на данном этапе его развития. Социальные значения реализуются как определённые функции, выполняемые элементами культуры в конкретных

1 Традиционно смысл связывается исключительно с языковой деятельностью. Однако целесообразная социальная деятельность, определяющая осмысление действительности и его характер, не ограничивается языком. Имеется богатейший спектр значений и смыслов принципиально нелингвистической природы, необходимость рассмотрения которых и приводит зачастую к необоснованно расширительному толкованию языка, характерному для большинства современных западных общесемиотических и герменевтических исследований.

 

52

видах деятельности. Поэтому механизмы формирования смысла и понимания многообразны, как многообразна человеческая практика, производящая и использующая ценности.

Социальные значения есть система связей и функций элементов культуры в контексте социальной деятельности. Этот контекст — «ситуация деятельности» и воссоздается человеком в процессе осмысления знака (явления, орудия, текста и т. д.), усвоения его социального значения. Процесс такого осмысления, по сути дела, есть процесс воссоздания культурной деятельности, связанной -с данным знаком, осознание его «сделанности».

С этой точки зрения понимание является конструктивным процессом. По словам А. А. Брудного ,человек «понимает структуру функционального целого, если, имея перед собой элементы этой структуры и не имея инструкции по сборке, способен собрать это целое так, что оно начнет функционировать»¹. Осмысление как осознание «сделанности» имеет место не только, например, в производственной, конструкторской деятельности, но и в науке, в искусстве. В древнегреческом techne и санскритском taksati выражается единство искусства и техники как умения. В античной культуре идея красоты была неотделима от идеи пользы, целесообразности. Существенной для развития европейской культуры была идея о том, что смысл придан миру его творцом: «Библейская идея творения мира из ничего как бы заново открыла

1 Брудный А. А. Понимание как компонент психологии чтения.— В кн.: Проблемы социологии и психологии чтения. М.. 1975. с. 168—169.

 

53

перед греко-римской культурой красоту реального мира, представила ее в новом модусе» 1. В немецкой классической философии трактовка осмысленности как «сделанности» была связана с подчеркиванием роли субъекта, познающего мир посредством воздействия на него. Гегель в этой связи приводил пример с гладкой поверхностью реки: что бы ее увидеть, надо бросить в нее камень ².

Положение о том, что понимание чего-либо есть знание его «сделанности», не следует трактовать слишком просто. Можно быть хорошим электромонтером, но слабо разбираться в сути электрических явлений. Характер понимания «сделанности» обусловлен видом деятельности, к которой причастен человек. Поэтому понимание «сделанности», например, синхрофазотрона для рабочего, конструктора и физика-теоретика есть понимание в различных плоскостях.

По замечанию К. Маркса, «понимание состоит... в том, чтобы постигать специфическую логику специфического предмета» ³. Такая специфическая лапша специфического предмета есть, иначе говоря, сущность данного предмета, объективные законы его развития, а также его свойства, обусловленные конкретной формой культурной деятельности, его породившей.

Метод создания образов произведений искусства, подчеркивал С. М. Эйзенштейн, должен

1 Бычков В. В. Эстетика поздней античности. М., 1981, с. 216.

² См.: Гегель. Эстетика. В 4-х т. М., 1968, т. 1, с. 37.

³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 325.

 

54

воспроизводить тот процесс, «посредством которого в самой жизни складываются новые образы в сознании и в чувствах человека» 1. Актер играет не просто определенный характер, но и свое .воспроизведение этого характера. Радость мастера — это радость знания о своем умении, радость зрителя — радость за мастера и за себя, знающего, как мастер это сделал ². Осмысление как осознание «сделанности», содержания  деятельности, дающей осмысление, характеризует и научное познание. Формула-заклинание из «Калевалы»: «знаю я твое происхождение» и операциональное содержание понятия экспериментальной физики, математического алгоритма — родственной природы. Во всех этих случаях речь идет о знании «механизма порождения» объекта познания, то есть процедур, в которых выявляются его существенные

свойства.

Поскольку система ценностей в общественной практике имеет сложную структуру, определенную уровнями и сферами этой практики, то и осознание ценностей, осмысление действительности как познавательная процедура тоже происходит на различных уровнях. Следует подчеркнуть что нас интересуют не психологические уровни понимания — данный вопрос достаточно освещен в литературе. Нас интересуют виды и уровни осмысления, определяемые видами и формами общественной практики

1 Эйзенштейн С. М. Избранные 1964,т.2,с.163.

произведения. М., ² В этом плане глубоко прав В. Б. Шкловский, утверждавший, что «искусство есть способ пережить деланье вещи» {Шкловский В. Б. Теория  прозы. М., 1929Гс.1З).

 

55

В этом плане понимание представляет собой осознание программ социальной деятельности в определенной культуре. Причём суть дела не меняется, идет ли речь о понимании действительности в рамках данной культуры или об осмыслении явлений одной культуры в контексте другой. Механизм и содержание процесса и в том и в другом случае единые — осознание смысла явления как определенной программы социокультурной деятельности.

Уточнить интересующие нас уровни понимания, а также конкретизировать виды и формы целесообразной практической   деятельности можно с помощью понятия нормативно-ценностных систем как подсистем, фрагментов общественной практики1. Нормативно-ценностные системы определяются, во-первых, предметом деятельности, во-вторых, целью деятельности с ним и, в-третьих, правилами этой деятельности.

Функционирование нормативно-ценностных систем предполагает воспитание у людей деятельностной ориентации на имеющиеся в данном обществе эталоны, нормы, заданные культурной традицией. Дети в процессе игры усваивают

1 Механизмы, аналогичные нормативно-ценностным системам, Р. И. Павиленис называет прагматическими механизмами смыслообразования (см.: Павиленис Р. И. Проблема смысла. М., 1983). Близкое к ним по содержанию понятие нормативных систем используется М. А. Розовым (см.: Розов М. А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. Новосибирск, 1977). Однако использование термина «нормативно-ценностные системы» нам представляется более точным, поскольку в нем подчеркивается неразрывность нормативного и ценностного аспектов общественной практики.

 

56

не только социальные значения предметов и действий, но и отношение людей к этим предметам и действиям. Все социально значимые функции элементов культуры связаны с определенной нормой. Поэтому культура всегда предполагает наличие определенных норм деятельности, системы образцов. Понятия «культура поведения», «культурный человек», «археологическая культура», «агрикультура» и т. д. прежде всего выражают представление о некоторой социально одобряемой и значимой норме деятельности. Именно ориентация на имеющиеся в обществе нормы, образцы и эталоны отличает поведение человека от рефлекторного подражания животных, являющегося лишь «биологически выгодным» типом реакции на внешний раздражитель. Социализация личности, социальный контроль за ее поведением основываются прежде всего на усвоении каждым индивидом некоторой общей системы оценок важности и допустимости того или иного действия и его целей

Вся окружающая человека действительность, естественная и искусственная среда, будучи опосредствованными социальной деятельностью, общественной практикой, выступают как значащие и осмысленные в единстве ценностного, оценочного и нормативного аспектов. Система ценностей по своей сути есть система упорядоченных норм, тогда как последние представляют собой средства реализации ценностей. Норма есть императивное выражение ценности, система правил ее достижения и реализации. Ценности можно рассматривать даже как специфический вид нормы — как ориентирующую (в отличие от регламентирующей) норму,

 

57

поскольку ценности выступают в качестве задаваемых культурой норм человеческого целеполагания 1.

Тот или иной объект или явление получают смысл только благодаря их включению в определенную нормативно-ценностную систему. Понимание как нормативно-ценностная процедура реализуется в процессе передачи культурной деятельности по образцам этой деятельности внутри поколений и между поколениями людей. Функционирование нормативно-ценностных систем, в которые человек включается в качестве участника с момента своего рождения, и служит основой понимания. С. Я. Маршак писал: Как зритель, не видевший первого акта, В догадках теряются дети, И все же они ухитряются как-то Понять, что творится на свете.

Можно сказать, что дети научаются понимать, подражая взрослым.

Если нормативно-ценностные системы выстроить в некой иерархической последовательности, то и смысл (точнее, социальное значение) и его усвоение, то есть понимание, тоже приобретут иерархическую, уровневую структуру. Имеется множество нормативно-ценностных систем общественной практики, и между ними нет строго очерченных границ. Вся жизнедеятельность человека может быть представлена как совокупность таких систем в сфере производства, отдыха, быта и т. д. В наиболее об-

1 Ядром культуры как механизма социального нормирования выступает культурная традиция. Интересную дискуссию, посвященную этому понятию, провел журнал «Советская этнография» (1981, № 2—3).

 

58

щем виде можно выделить основные группы нормативно-ценностных систем, связанные с а) непосредственной практической деятельностью, б) научно-техническими знаниями и умениями, в) идеологией, г) эстетическим отношением к действительности ¹.

Даже при таком огрубленном подходе, можно показать, что тип нормативно-ценностной системы определяет специфику осмысления действительности при формировании соответствующих социальных значений. Последние, соответственно видам нормативно-ценностных систем, можно тоже сгруппировать в четыре основных блока: а) функциональные, связанные с ответом на вопрос, «для чего предназначена данная культурная ценность?»; б) конструктивные, связанные с изменчивостью ее исполнения; в) идеологические; г) стилевые, или декоративные.

В этом случае можно выделить и соответствующие виды, уровни понимания социальных значений: выявление сфер деятельности, с которыми может быть соотнесен интересующий нас предмет; выявление конструктивных характеристик, то есть подведение явления под действие общего принципа, закона ²; выявление стилевых характеристик и т. д.

Выделенные уровни понимания не следует трактовать как этапы, последовательное про-

1 Мы отвлекаемся здесь от вопроса о взаимосвязи между этими группами нормативно-ценностных систем, хотя он и представляет, несомненно, особый интерес.

² Такое выявление выступает как научное объяснение: явление может быть осмыслено в категориях физической, химической, исторической и других наук, которые сами выступают в качестве определенных нормативно-ценностных систем.

 

59

хождение которых обязательно. Понимание социального значения может начинаться с любого уровня и останавливаться на любом уровне, поскольку определяется нормативно-ценностной системой, в которой осуществляется осмысление. Так, предмет домашней утвари может Осмысляться) с точки зрения его назначения (функциональная характеристика), технологии изготовления (то есть со стороны, имеющей отношение к знаниям и умениям), с точки зрения его оформления, а также с точки зрения возможных идеологических функций.

В контексте изложенного всякую культуру можно представить как упорядоченную смысловую структуру, связанную с соответствующими нормативно-ценностными системами общественной практики. Центром смысловой «кристаллизации» выступают нормативно-ценностные системы практической деятельности и связанные с ними социальные институты, способы труда, образцы поведения, идеи и т. д. Эти нормативноценностные системы и соответствующие смысловые структуры образуют сложные композиции. Определяющую же роль в обеспечении целостности смысловой структуры той или иной культуры играет ее мировоззренческая модель. Так как прогресс в развитии культуры связан с постоянной дифференциацией и специализацией нормативно-ценностных систем и связанных с ними смысловых параметров, роль мировоззрения как интегрального фактора осмысления постоянно возрастает.

 

К оглавлению

60

3.3. Структура понимания: элементы и уровни осмысления

Являясь достоянием общества, социальной общности, группы, социальные знания реализуются в индивидуальном сознании, отражая степень овладения обобщенным социальным опытом. Поэтому следует различать в смысловой структуре социальное значение и его значение для индивида—личностный смысл1. Если социальное значение выражает общественное отношение к действительности, то личностный смысл — личное отношение к этой социально осмысленной действительности.

Личностный пласт осмысления действительности зачастую чрезвычайно трудно передать, он глубоко индивидуален. Например, в таком неизбежном факте человеческого существования, как смерть, можно выделить его (биологическое, социальное) значение, но насколько различен личностный смысл его восприятия!

Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь.

Данное обстоятельство, с глубокой философской поэтичностью выраженное Ф. И. Тютчевым, абсолютизировалось многими исследователями смысла и понимания — В. Гумбольдтом, Н. А. Рубакиным, А. А. Потебней, а также в русле герменевтической традиции. Абсолютизация личностного смысла в осмыслении дей-

1 Мы используем здесь термины, введенные А. Н. Леонтьевым в 1946 г., хотя о необходимости различения социального и индивидуального аспектов смысла и значения говорили до него и многие другие.

 

61

ствйтельности человеком влечет за собой признание невозможности адекватной коммуникации. Всякое понимание объявляется непониманием, в лучшем случае — пониманием самого себя.

Овладение значением в самом деле начинается всегда с личностного смысла, но человеческое сознание не является замкнутой в себе монадой — оно открыто, и эта открытость реализуется на основе социальных значений. Поэтому противопоставление социального значения и личностного смысла представляется абстрактным. Личность не противостоит совокупному социальному опыту, который конкретизируется для нее в отдельных социальных значениях, выявляющихся в процессе функционирования определенных нормативно-ценностных систем. Социальные значения всегда реализуются для личности не полностью, а в той мере, в какой ее общественные функции требуют присвоения социального опыта и в какой мере этот опыт реализуется в данной системе общественной практики. Механизм перехода социальных значений в структуру личностного смысла еще недостаточно изучен. Наиболее адекватным объяснением принятия социальных значений и их вхождения в структуру мотивов и целей индивидуальной деятельности, на наш взгляд, является социальное одобрение данного вида деятельности или поведения. Этот механизм обусловливает формирование представлений личности о себе самой. Как отмечают Д. И. Дубровский и Е. В. Черносвитов 1, формирование

1 См.: Дубровский Д: И., Черносвитов Е. В. К анализу структуры субъективной реальности.— Вопросы философии, 1979, № 3, с. 57—69.

 

62

представления о собственном Я происходит в процессе осознания личностью себя как социально значимой ценности.

Степень социализации личности определяется поэтому степенью освоения смысловых функций, связанных с нормативно-ценностными системами деятельности. Преобладание в их общей структуре, определенных социальных значений определяет общую ценностную направленность личности в ее социальной деятельности. Такая направленность определяется и как степень целостности личности. Причем особую роль в развитии личности играют та структура социальных значений и тот «код поведения», которые складываются в начальные периоды жизни ребенка.

Теперь следует уточнить содержание понимания на уровне личностного смысла. Оценочный аспект этого содержания очевиден. «Нельзя разделить понимание и оценку: они одновременны и составляют единый целостный акт»,— писал М. М. Бахтин ¹ . Кроме того, как отмечал он, осмысление все время чувствует себя «как единую деятельность — независимо от предметного единства содержания... Деятельность не теряет себя в предмете, а снова и снова чувствует единство в себе самой...» ². Это единство — единство переживания. Всякое познание переходит в переживание, становится личностным переживанием мира. На важность подобных факторов осмысления указывали многие исследователи, рассматривавшие их, в частности, как

1 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979, с. 346.

² Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, с. 64.

 

63

«неявное знание» 1. Действительно, личностные смыслы всегда реализуются в переживаниях конкретного индивида. Не случайно современные методологические концепции развития научного знания проявляют особый интерес к жизненным установкам, даже к биографическим данным ученых. В теории же художественного творчества и эстетического восприятия переживание давно уже утвердилось в качестве процедуры осмысления.

Роль переживания, точнее, сопереживания как процедуры понимания достаточно велика. Человек понимает и постигает боль другого человека исключительно благодаря своей собственной способности переживать чувство боли. Причем, когда мы говорим о переживании как компоненте смысловой структуры, речь идет не только об эмоциональной стороне дела. Сопереживание не одно только сочувствие, можно говорить о переживании интеллектуального, эстетического, нравственного содержания. Понять этот мир для человека — значит понять его как мир других людей: мир матери, мир отца, мир своих друзей и коллег, мир великих гениев человечества.

Таким образом, понимание на уровне личностного смысла поднимает сознание на уровень, носящий принципиально социальный характер, определенный нормативными и ценностными структурами общественной практики. Это выражается в чувствах, поведении, отношении к людям, вещам, идеям.

1 См.: Полани М. Личностное знание. М., 1985; Моторина Л. Е. Концепция «неявного знания» М. Полани,— Философские науки, 1980, № 6, с. 115—120.

 

64

Данное обстоятельство не учитывали такие исследователи, как В. Гумбольт, А. А. Потебня, абсолютизировавшие субъективный аспект понимания (понимание трактовалось всегда как понимание самого себя) и вынужденные поэтому для объяснения межличностного понимания допускать существование своеобразной предустановленной гармонии индивидов 1. Можно утверждать, что вообще любая абсолютизация личностного смысла и сведение понимания к его усвоению, характерные, например, для «понимающей социологии» от В. Дильтея и Г. Зиммеля до ее современных теоретиков ²,  приводит к таким же методологическим трудностям. Подобный подход не выявляет специфики человеческого понимания, состоящей в социальной обусловленности последнего. Осмысление действительности человеком, в том числе и на уровне личностного смысла, принципиально опосредствовано социальным опытом конкретного общества.

Нам уже приходилось отмечать, что для многих современных исследований понимания характерно сведение последнего к осмыслению языковых образований. С нашей точки зрения, понимание как осмысление есть более общая  процедура, связанная с нормативно-ценностными системами общественной практики. Язык предстает в этом случае как одна из этих

1 В. Гумбольдт говорил об одних и тех же клавишах духовых инструментов различных индивидов, настроенных гармонически (Humboldt W. Gesammelte Werke. Bd. 6, Berlin, 1848, S. 68, 201—202, 208—210); см. также: Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М., 1976, с. 139—149, 306—308.

² См.: Ионин Л. Г. Понимающая социология. Историко-критический анализ. М., 1979.

3 Заказ Ns 5951

 

65

 

систем, как нормативно-ценностная система по поводу общения. Языки надстраиваются над определенными нормативно-ценностными системами практики и служат средством управления деятельностью людей в этих системах.

Однако сведение понимания к языковому пониманию вполне объяснимо. Оно вызвано большей явностью различия «означающего» и «означаемого» в языке по сравнению с другими нормативно-ценностными системами. Поэтому в определенном отношении осмысление языкового знака оказывается ключом к осмыслению других элементов культуры.

Подводя итог сказанному, можно выделить следующие элементы смысловой структуры ценностей культуры, выявляемые на соответствующих уровнях понимания:

Ценность, элемент культуры
Означающее	Означаемое
Внешняя форма			Внутренняя форма
Материальная Форма ценности (вещь, звук, изображение, движение и пр.)	Социальное значение, понятие		Личностный смысл
	Предметное значение	Смысло-вые значения .	Оцен-ка	Переживание, чувство активной деятельности
1	2	3	4	5

 

Если переход от позиции 5 к позиции 1 можно рассматривать как поэтапную объективацию, опредмечивание культурной ценности, воплощение

 

66

смысла, то встречное движение от позиции 1 к позиции 5 — как такое же поэтапное ее распредмечивание, собствен-но понимание.

В этой связи возможны две крайности при анализе проблемы понимания. Первая может привести к фетишизации материальной формы ценности. Рассмотрение осмысления сводится к изучению «вещных» аспектов ценности. Вторая крайность сводит понимание к неповторимости индивидуального осознания. Первая абсолютизация характерна для большинства современных общесемиотических исследований понимания, сводящих его к кодировке и декодировке знаковых систем. В этом случае, как отмечал М. М. Бахтин, исчезает бесконечность осмысления (мы «стукаемся о дно») ¹. Вторая абсолютизация характерна для герменевтического подхода в духе философии жизни В. Дильтея, Г. Зиммеля и др., она сводит понимание к психологическим феноменам индивидуального сознания.

Нам представляется, что выхода нет и в выборе между психологизмом, растворяющим смысл и понимание в индивидуальной психике, и трансцендентализмом, превращающим смыслы в самодовлеющие сущности. Определяющим моментом понимания является осмысление на уровне социальных значений. Именно этот момент составляет специфику человеческого осмысления действительности, выявляющего в смысловой структуре социальный, надындивидуальный слой, опосредствующий отношение человека к миру.

¹ См.: Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества, с. 364.

 

67