2 Заказ № 60 33

Нами этот взгляд не разделяется, т. к. мы считаем, что должно существовать учение о судебной субстанци­ологии в общей системе учений судебной экспертоло­гии.

Очевидным является, что изучением субстрата ве­щества занимаются такие науки, как химия, физика, биология, то есть фундаментальные естественные науки. Эта же проблема захватывает и технические науки— различные отрасли промышленного материаловедения. Конечно, весь этот необозримый арсенал субстратов ве­ществ никак не может включаться в криминалистическое учение, ибо природа субстанциологии иная.

В этом аспекте ряд общих положений предметных на­ук: судебной химии, судебной физики, судебной биоло­гии, судебной медицины—в области изучения субстра­та веществ — объектов судебных экспертиз должны в наиболее обобщенном 'виде концентрироваться в общей теории судебной экспертологии.

Эти предметные судебные науки, устанавливая, при­менительно к их задачам, закономерности, свойственные субстратам тех или других веществ, реализуют их в соответствующих конкретных судебных экспертизах.

Так, например, судебная химия, как судебная экспер­тная наука, вооружает при помощи своих специфичес­ких методов практическую деятельность судебных хи­миков, занятых изучением субстрата веществ чернил, пасты, туши, бумаги, штемпельной краски и других объек­тов технической экспертизы докуметов; исследование природы волокон, красителя и др. при производстве су­дебной экспертизы волокон, волокнистых материалов и изделий из них; исследование природы лакокрасочных материалов и покрытий, исследование различных кра­сок при производстве этого вида судебных экспертиз;

исследование нефтепродуктов и горюче-смазочных мате­риалов в данного вида судебной экспертизе и т. д. В этих и иных видах судебных экспертиз действуют ме­тоды наук судебной химии в комплексе с методами су­дебной физики и ряда других предметных наук. Именно в данных судебных экспертизах находит конкретное вы­ражение учение судебной субстанциологии, основы ко­торой заложены в общей теории и методологии науки судебной экспертологии, а'конечный результат—в кон­кретных заключениях судебных экспертов при исследо-

34

вании ими различных веществ, материалов и изделий из них.

Очевидно, что насущной задачей судебной эксперто­логии является разработка стройного учения о судебной субстанциологии, которая должна выявлять закономер­ности,свойственные субстрату различных веществ, клас­сифицируя эти закономерности по их наибольшей общ­ности.

Структурная часть общей теории судебной эксперто­логии составляет и учение о методах наук в судебных экспертизах, то есть то, что служит приемами для по­знания предмета и объектов каждой судебной науки, ин­струментарием по выявлению присущих ей закономер­ностей.

Следует различать методы предметной науки, приме­няемые для познания процессов научного исследования, от методов судебной экспертизы как практической дея­тельности. Учение о методах научных исследований су­дебной экспертологии отражает особенности применения в ней как общенаучных методов исследования, так и ее специальных' методов, реализуемых в различных отрас­лях знания предметных судебных экспертиз. Как пра­вильно отмечает в этой связи проф. Р. С. Белкин, уче­ние о методах отражает также и формы трансформации методов научных исследований в методы практической деятельности¹.

Серьезное внимание следует уделить учению о логи­ке в судебной экспертизе, являющемуся одинаково не­обходимым для всех предметных экспертных отраслей знаний, а также соответствующих им судебных экспер­тиз.

Вся исследовательская работа эксперта приобретает свое законченное выражение в его заключении, которое должно отвечать законам правильного мышления, т.-е. быть определенным, лишенным всякой неточности; по­следовательным, т. е. взаимосвязанным и взаимообус­ловленным; доказательным, т. е. не просто формулиру­ющим те или другие выводы исследования, а указыва­ющим основание этих выводов, признаваемых истин­ными. " ,

' См.: «Советское государство и право», '1977, № 5, с. 101. ^у 35

Подлежат углубленной разработке вопросы умоза­ключения и его дедуктивного опосредствования (силло­гизм), которое мы проиллюстрируем на логической структуре заключения эксперта.

Известно, что по логической структуре заключение эксперта на каждый отдельный вопрос, поставленный ему следователем, является силлогизмом.

Например, на вопрос следователя: следы пальцев рук на куске стекла, найденного на месте происшествия, являются ли следами пальцев рук подозреваемого К.? —• экспертом в форме гипотетического силлогизма дается следующее заключение:

1. Если бы следы пальцев рук, обнаруженные на кус­ке стекла, найденного на месте происшествия, были следами пальцев рук подозреваемого К., то они име­ли бы достаточное количество совпадающих особеннос­тей узора с отпечатками пальцев рук подозреваемого К.

2. Следы пальцев рук, обнаруженные на куске стек­ла, найденного на месте происшествия, не имеют совпа­дающих особенностей узора с отпечатками пальцев рук подозреваемого К.

Вывод: следы пальцев рук, обнаруженные на куске стекла, найденного на месте происшествия, не являются следами'пальцев рук подозреваемого К.

Логическая структура заключения эксперта как сил­логизма 'вытекает из назначения (задачи) экспертизы в судебном процессе. Назначение экспертизы в судеб­ном процессе—дать судье или следователю те положе" ния, выработанные наукой, которые могут служить ос­нованием для разрешения возникающих в процессе следствия вопросов, то есть подыскать в арсенале спе­циальных .познаний, которыми располагает эксперт, пер­вую (большую, предшествующую) посылку, дающую основание сделать вывод из установленного по делу факта.

Именно из логической сущности заключения экспер­тизы как силлогизма вытекают, как нам представляется, выводы о юридической природе экспертизы и становит­ся очевидной при этом порочность концепции, смешива­ющей роли свидетеля и эксперта или эксперта и судьи и т. д.

Показание свидетеля—это его суждение (или не­сколько суждений), и притом единичное. Если свидетель

36 '

в своем показании делает умозаключение к общему суждению, то 'вывод его не имеет юридической ценнос­ти и как доказательство игнорируется.

Заключение эксперта—это всегда умозаключение, и, если оно преподносится в качестве ответа на поставлен­ный вопрос в виде категорического суждения, то подра­зумевается, что это категорическое суждение есть вы­вод приложения специальных знаний к имеющемуся в деле факту. Судья (следователь) может и обязан требо­вать, чтобы эксперт обосновал ответ на поставленный вопрос умозаключением, а эксперт должен быть готов и обязан такое обоснование сделать.

Отношения между судьей (следователем) и экспер­том в процессе производства экспертизы состоят в сле­дующем.

Коль скоро большая посылка силлогизма эксперта является положением науки или практики, в которых .эксперт является специалистом, а судья (следователь) не обладает достаточными знаниями, нам представляет­ся, что эксперт автономен в ее подыскании и выборе.

Меньшая посылка есть факт, установленный след­ствием. Поэтому приоритет в доказательстве истинности меньшей посылки принадлежит судье .или следователю. Эксперт может принимать участие в доказании мень­шей посылки, устанавливая ее истинность известными ему криминалистическими методами, но в этой операции он подконтролен судье или следователю, играет подчи­ненную роль.

Приведенное толкование функций эксперта находит свое отражение в процессуальном законе, согласно ко­торому эксперт предупреждается о необходимости давать заключение, основывающееся на тех специальных позна­ниях, для применения которых эксперт вызван.

Судья (следователь) полнее, чем эксперт, знаком с обстоятельствами дела, а поэтому компетентен прове­рять истинность малой посылки в силлогизме, выведен­ном экспертом.

Составление заключения (выводов заключительного суждения из посылок) есть функция эксперта. Участие в этой логической операции судьи или следователя, мы 'считаем, было бы посягательством на объективность экспертизы. Но проверка последовательности вывода доступна каждому здравомыслящему человеку, поэтому

37

судье (следователю) принадлежит право проверки по­следовательности вывода эксперта¹.

-Указанные нами положения находят подтверждение и в юридической литературе. Так, критикуя с правиль­ных позиций теорию проф. Владимирова, проф. Розин писал, что превращение судьи, по отношению к научным экспертам, в простого исполнителя чужого решения про­тиворечит самому положению судьи в процессе, а экспер­тизе придает значение формального доказательства, что несоединимо с основаниями современного доказательст­венного права. Убедительная сила экспертизы при таких условиях покоилась бы не на ее действительном доказа­тельственном значении, а на презумпции безошибочнос­ти, непогрешимости заключений экспертов. Главная же ошибка излагаемой теории заключается в том, что она игнорирует характер той работы, которую должен со­вершить судья, выясняя свое убеждение по рассматри­ваемому им делу.

В том силлогизме, который приводит суд к извест­ным выводам и в котором доказательства играют роль нижней или малой посылки, общие положения, сообщае­мые суду экспертом, играют роль верхней, или большей, посылки. Эти общие положения, естественно, не подле­жат критической проверке судьи, так как предлагаются именно приглашенными для этой цели специалистами. Но выводы, которые сам эксперт делает из этих поло­жений по отношению к данному частному вопросу, логи­ческая работа подведения им конкретного факта под эти общие положения—эта сторона экспертизы уже не в такой степени требует специальных знаний и может быть проверена судом так же, как проверяется им вся­кое другое доказательство. Вот почему современный процесс не признает в экспертизе предустановленного доказательства, разрешает ее критику сторонами и тре­бует оценки ее судом и поставления ее в связь со всеми другими доказательствами в процессе².

Правильно указывал в этой связи проф. М. М. Грод-

' Заметим, что если используются экспертом новые данные науки, далеко еще не общеизвестные и еще не общепринятые, то в этих случаях эксперт обязан привести их достаточно подробно в своем заключении, а суд может и должен подвергнуть их оценке.

² Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. Изд. 2-е, 1914, •с. 390.

38 "

зинский, что «каков бы ни был характер силлогизма и его большой посылки, он не в состоянии дать правиль­ный и обоснованный ответ на вопрос о доказанности причинной связи того или иного факта с, исследуемым преступлением и тем самым на вопрос о доказанности события преступления и виновности обвиняемого. Ответ этот может быть получен лишь методом диалектической логики»'.

Приведенная логическая схема заключения эксперта не является отображением всей его деятельности. Сил­логизм есть не больше, как форма изложения экспертом его заключения, а не содержание деятельности эксперта.

Силлогизмы эксперта, в которые оформляются отве­ты его на поставленные судей вопросы, являются итогом деятельности эксперта, а не содержанием этой деятель­ности. Ошибочным недопустимым упрощенчеством бы­ло бы сводить логику экспертизы к примитивной дедук­ции, к механическому подведению частного факта, уста­новленного следствием и требующего объяснения, под общие положения, экстрагированные из науки. В экспер­тизе, как во всяком исследовании, дедукция необходи­мым образом связана с индукцией, а только при сочета­нии общих методов исследования экспертиза может прийти к успешным результатам.

«Индукция и дедукция связаны между собой столь же необходимым образом,—указывал Энгельс,—как син­тез и анализ. Вместо того, чтобы односторонне превоз­носить одну из них до небес за счет другой, надо ста­раться применять каждую на своем месте, а этого мож­но добиться только в том случае, если не упускать из виду их связь между собой, их взаимное дополнение друг друга»².

Предположим, следователь ставит эксперту следую­щий вопрос: был ли выстрел, причинивший смерть граж­данину А., произведен из пистолета Макарова № ИК-634? .

Процесс логического мышления эксперта протекает в форме следующего силлогизма.

Большая посылка—следы, оставленные выстрелом

' Г р о д з.и не к и и М. М. Улики в советском уголовном про­цессе.— Ученые труды Всесоюзного института юридических наук, вып. VII. М, 1945, с. 100.

² Марк с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 14, с. 431.

39

на данной пуле, есть следы выстрела из пистолета Ма­карова № ИК-634.

Меньшая посылка—пуля, причинившая смерть гражданину А., произошла от выстрела, оставившего на пуле именно такие следы. Вывод: пуля, причинившая смерть гражданину А., выстрелена из пистолета Мака-^ рова № ИК-634'.

Но большая посылка приведенного силлогизма экс­перта не есть нечто заранее преподанное, содержащееся в науке криминалистике. Криминалистика может дать . эксперту общий принцип об индивидуальности следов, оставленных на пуле выстрелом из каждого пистолета, в том числе и системы Макарова, и методику установ­ления таких индивидуальных следов, но дать описание следов из данного пистолета Макарова, № ИК-634 она не может.

Поэтому для получения большей посылки приведен­ного силлогизма эксперт должен провести самостоятель­ную аналитическую и синтетическую работу. С этой це­лью он производит несколько 'выстрелов из пистолета Макарова № ИК-634 на разном расстоянии, в различ­ном положении, в разнообразные объекты. Пули при этом каждый раз получают много различных деформа­ций и следов. Сопоставляя затем следы, оставшиеся на пулях при всех произведенных выстрелах, эксперт нахо­дит такие, которые имеют место лри каждом выстреле. Из произведенного эксперимента и наблюдений над пу­лями эксперт на основании принципа логической индук­ции, называемого принципом единственного сходства, делает вывод о тех следах, которые во всех случаях вы­стрел из пистолета Макарова № ИК-634 оставляет на пуле. Этот индуктивный вывод и служит большей посыл­кой окончательного заключения эксперта по поставлен­ному следователем вопросу.

В учении о логике судебной экспертизы должны най­ти отражение логические законы мышления: закон тож­дества, закон противоречия, закон исключенного треть­его, закон достаточного основания. Закон, тождества не-

' Точнее следовало бы эксперту дать условно-определенный вы-.вод, а именно: пуля выстрелена из пистолета Макарова № ИК-634, если ствол этого пистолета не заменялся. На практике это обстоя­тельство презюмируется, однако в логике требуется определенная точность в рассуждении.

40

посредственно относится к определенности мышления, законы противоречия и исключенного третьего—к по­следовательности мышления, и закон достаточного ос­нования характеризует доказательность мышления. К этой теме обращались многие видные криминалисты и процессуалисты'. Очевидно, что в общей теории судеб­ной экспертологии учение о логике судебной экспертизы подлежит дальнейшему развитию в аспектах как фор­мальной, так и диалектической логики, законами кото­рых должен владеть каждый судебный эксперт, находя к этому научное обоснование как в общей теории су­дебных экспертиз, так и в частных теориях предметных судебных наук.

Одним из направлений в разработке судебной экс­пертологии является учение о субъекте судебной экспер­тизы.

В этом плане предстоит серьезная разработка основ психологической структуры экспертной деятельности в аспекте ее познавательной, организационной и комму­никативной сторон².

Разработка этой проблемы имеет важное значение для формирования .профессиональных качеств судебного эксперта и является важным моментом при установле­нии профиля подготовки экспертных кадров.

В специальной литературе модель эксперта в виде основных качеств «идеального» эксперта включает:

— компетентность—в объеме специальных познаний для данного вида экспертизы, решение вопроса о способе проведения экспертизы; -

— реактивность, то есть способность решать творче­ские задачи, метод решения которых не алгоритмирован либо полностью или частично;

— эвристичность, которая рассматривается как спо­собность видеть или создавать неочевидные проблемы;

— интуицию—способность приходить к заключению об исследуемом объекте без осознания пути движения мысли к этому заключению;

' См. работы на эту тему И. М. Лузгина, А. А. Эйсмана, В. ,Е. Коноваловой, Л. Е. Ароцкера, В. Д. Арсеньева, М. Я. Сегая, Ю. К. Орлова, В. Ф. Берзина, Г. М. Берлянда и ряда других ученых.

² См.: К о ч е н о в М. М. Судебно-психологическая эксперти­за. М., 1977; Яковлев Я. М. Сб. научных трудов ВНИИСЭ. № 30, М, 1977. .,....•

41

— предикатность, которая выражает способность предсказать будущее состояние исследуемого объекта;

— всесторонность — способность видеть проблему с различных точек зрения;

— объективность, выраженную в личной незаинтере­сованности к расследуемому делу;

— автономность—независимость эксперта от мне­ния участников процесса, от любых влияний лиц, заин­тересованных в движении данного дела;

— оптимальность—по достаточным результатам;

— надежность—обоснованность выбора методов и средств использования, гарантирующих наиболее досто­верное решение экспертной задачи;

— знание надлежащей документации, требований процессуального закона;

— внутреннее убеждение—как субъективная основа для принятия решения в результате творческого мышле­ния, владения специальными познаниями и правильным диагностированием исследуемых объектов.

Думается, к модели «идеального» эксперта должны быть отнесены такие профессиональные качества:

направленная наблюдательность, аналитический харак­тер мышления, фиксированное внимание и сосредото­ченность, повышенная органометрич-еская чувствитель­ность (зрительная, звуковая, обонятельная .и др. в зави­симости от вида экспертиз, соответственно: судебно-по-черковедческая, вокалографическая и др.).

Очевидно, что разработка этих и других вопросов, относящихся к эксперту, должна осуществляться крими­налистами или экспертологами в тесном содружестве с психологами, ибо в значительной мере здесь речь идет о психических качествах субъекта экспертизы.

Решение данной проблемы требует разработки серии необходимых экспериментов, анкетирования, интервьюи­рования и других научных методов, применяемых в этих целях.

По-видимому, решение этой важной задачи стоит в целом как перед судебной экспертологией, так и перед каждыми предметными науками. Практическое значение йсей разработки модели «идеального» эксперта будет несомненно иметь значение при научной разработке про­филя судебного эксперта, обучения и специализации лиц, готовящихся к этой деятельности.

42

Учение о структуре связей и отношений в судебной экспертологии занимает важное место в системе ее об­щей теории, в которой разрабатываются эти насущные для теории и практики судебной экспертизы вопросы.

Характеризуя связь, ее всеобщность, В. И. Ленин пи­сал: «Отношения каждой вещи (явления etc) не только многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс etc) связаны с каждой»'. У Гегеля, указывал В. И. Ленин «...гениальна основная идея: всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем...»².

Таким образом, нет обособленных предметов и явле­ний, ибо объективная форма существования материи выражается в ее связи. Связь выражает движение, дви­жением характеризуется связь³.

Диалектика—писал Ф. Энгельс,—рассматривает вещи и понятия в их связи, в их взаимном соотношении, в их взаимодействии, в обусловливаемом этим взаимо­действием изменении, в их возникновении, развитии и исчезновении ⁴.

В этом смысле рассмотренное нами понятие отноше­ния также является связью между объектами, ибо «...самый факт, что это есть отношение, означает, что в нем ес'ть две стороны, которые относятся друг к другу»⁵.

В то же время понятия связи и отношения не явля­ются тождественными. «При наличии взаимосвязи меж­ду вещами,— пишет по этому поводу А. И. Уемов,—из­менение одной вещи вызывает изменение другой. Взаи­моотношение же не означает, что изменение одной вещи определяет какое-то изменение другой»⁶.

'.Понятие связи обусловлено так же, как и другие фи­лософские парные категории, парным взаимосвязанным понятием «отграничение», ибо «всеобщая связь вещей, явлений предполагает их отличие друг от друга и тем

' Л е н и н В. И.. Полн. собр. соч., т. 29, с. 203.

² Там же, с. 131.

³ См.: Новинский И. И. Понятие связи в марксистской фи­лософии. М., 1991.

⁴ См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. '20, с. 22.

⁵Mapкc К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 497—498.

⁶ Уемов А. И. Вещи, свойства и отношения. М., 1963, с. 50.

43

самым отграничение друг от друга и их относительную самостоятельность»¹.

Таким образом, под структурой отношения понима­ются состав его объектов, способы их связи и отграниче­ния и особенности положения, направления соответст­вующих сторон объектов по отношению друг к другу².

Структура связи показывает соотношение ее сторон, аргументов, выражает направление соотношения друг с другом объектов. «Первое, что нам бросается в глаза при рассмотрении движущейся материи,—это взаимная связь отдельных движений отдельных тел между собой, их обусловленность друг другом»³.

В свете сказанного рассмотрим типы связей⁴ и пока­жем их значение на примерах рассматриваемой нами темы.

1. Связь исходного направления выражает направле­ние от одного объекта (предмета, явления) к другому объекту (предмету, явлению). Это направление от ос­новы, т. е. когда один из объектов лежит в основе дру­гого. В криминалистике, например, при осмотре места происшествия связь исходного направления служит для выдвижения и развития на базе результатов осмотра следственных и розыскных версий; аналогично—при проведении следственного или экспертного эксперимента и т. п. Особо важное значение это приобретает при про­ведении на месте происшествия ситуационной эксперти­зы. Таким образом, этот вид связи используется здесь в конечном счете, когда идет речь о направлении рас­следования.

2. Связь обратного направления в криминалистике проявляется в том, что идентифицирующий объект спо­собствует установлению идентифицируемого объекта. М. Я. Сегай приводит в качестве примера идентифика­цию орудия взлома по его внешнему строению, отобра­зившемуся в следах на взломанном сейфе (прямая иден­тификация, характеризуемая как связь исходного на­правления) или по отслоившимся частицам окрашенной поверхности сейфа, обнаруженным на следообразующих

' Гропп Р. Диалектический материализм. М., 1960, с. 53. ² См.: Новинский И. И. Понятие связи в марксистской фи­лософии. М., 1961, с. 97. .

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 544. ⁴ По классификации И. И. Новинского (указ. работа).

44

частях орудия взлома,—обратная опосредствованная идентификация,—характеризуемая как связь обратного направления.

3. Связь встречного направления, основанная на вза­имообусловленности объектов.' Например, при воздейст­вии орудием взлома на такую преграду, как дверь, воз­никают следы отжима на косяке и одновременно на ри­геле замка.

4. Связь последовательного направления (временная связь) характеризуется тем, что объекты (элементы, части) связаны какой-то определенной последователь­ностью, очередностью в заданном направлении. Приме­рами могут служить «дорожка следов», установление следователем временных связей между действиями по­дозреваемого и другими объектами путем выявления времени его нахождения в различных местах и характера его действий.

5. Связь переходящих отношений или так называемая трансмиссивная связь—такой тип связи, когда соверша­ется переход от одной системы связи к другой, переход первоначального отношения к установлению нового от­ношения.

Например, подобную связь в криминалистике или су­дебной экспертизе характеризует смена версий, когда элементы не подтвердившейся в целом версии включа­ются в содержание новой версии, отражающей резуль­тат перехода от первоначального объяснения события к новому объяснению на базе собранной информации.

6. Субстанциональная связь, которая характеризует отношение между объектами в аспекте их материально­го субстрата. Именно такая связь устанавливается лю­бой химической экспертизой, определяющей в разрезе групповой принадлежности природу данного вещества, его свойства (пятно крови или красящего вещества на одежде подозреваемого лица; частицы пыли и грязи под ногтями у потерпевшего и т. п.).

Заметим, что установление субстанциональной связи во многом адекватно установлению связи по его родо-. вой, групповой принадлежности.

7. Связь преобразования выражает отношения меж­ду причинно обусловленными процессами, в силу чего один из объектов изменяет присущие ему свойства. При­мером такой связи могут служить результаты действий

45

подделывателя документов, который изменяет их содер­жание путем подчистки либо вытравливания имевшего­ся текста.

8. Пространственная связь (неотрывно от временной связи) показывает связь между материальными объек­тами в границах данного пространства и на данное вре­мя. Примером пространственной связи может служить обстановка места происшествия с взаимосвязанными в. ней элементами. Причем отдельно взятый элемент об­становки, лишенный связи с другими элементами, не имеет доказательственного значения. Так, расположе­ние пулевой пробоины в оконном стекле и пули, за­стрявшей в противоположной окну стене, в своей связи дают наглядное представление о направлении траекто­рии полета пули, последующее визирование позволит достоверно установить место, откуда был произведен выстрел, что может быть к тому же подтверждено и на­личием на этом месте стреляной гильзы.

Выведем данный пример за рамки пространственной связи. По пуле, извлеченной из стены, стреляной гильзе, обнаруженной на 'месте, откуда производился выстрел, и по огнестрельному оружию, изъятому при обыске у по­дозреваемого лица, можно осуществить идентификацию данного огнестрельного оружия. Тем самым устанавли­вается связь между пулевым отверстием в окне, пулей, застрявшей в стене, местом, откуда произведен выстрел, оружием, изъятым у подозреваемого, и т. д., в итоге чего следователь будет обладать необходимой по делу дока­зательственной информацией.

. Приведенный пример одновременно служит иллюст­рацией связи между системой (огнестрельное оружие и боеприпасы к нему) и ее элементами—подсистемами (выстреленная пуля, выстреленная гильза). Наряду с этими связями возникла еще связь подсистем с объек­тами из других систем (пули—с оконной преградой и стеной; гильзы—с местом производства выстрела и т. п.).

Помимо указанных типов связи, речь может идти также о прямой или непосредственной связи между объектами; о косвенной или опосредствованной связи;

о связи суммированной, когда сочетание различных сто­рон составляет в сумме общий воздествующий в опреде­ленном направлении комплекс; связи синтетической, ког­да различные особенности сочетательных отношений при-

46

водят к возникновению единой целостной системы; сис­тематической связи, характеризующейся наличием рит­мичности, стереотипизма и др. Например, в основу судебного почерковедения в целях установления исполни­теля документа положен динамический стереотип как слаженная уравновешенная система внутренних процес­сов, объясняющая закономерность двигательных навы-, ков и деятельность коры больших полушарий мозга пи­шущего лица'.

Заметим, наконец, что все указанные виды связей заключаются в понятии относимое™ доказательств в уголовном процессе: эти связи в своей совокупности придают доказательствам то объективное свойство отно-симости, которое образуется в результате взаимодейст­вия объектов на всех стадиях совершения преступления.

Таким образом, наступило время, когда, как мы по­лагаем, возникла необходимость в разработке учения о связях в общей теории экспертологии, ибо при совре-' менном системном подходе к понятию преступления, структурном анализе процесса доказывания, структур­ном подходе к событию преступления, материальной его обстановке, личности преступника, системе органов, ве­дущих борьбу с преступностью,— словом, при целостном подходе к данной сфере познания необходимо изучение самых различных форм связи и отношений².

Заслуживает по своей значимости выделения в одно из учений общая проблема решения экспертных задач, которая несомненно имеет одинаковую значимость для любого вида судебных экспертиз.

Данный вопрос вообще еще по многим параметрам в общей теории судебных экспертиз не исследован, хотя практическая потребность в нем несомненно велика.

В этом плане предстоит серьезная разработка обще­го понятия и сущности экспертной задачи, исследование •процесса актуализации информации.

В учении об экспертных задачах должна быть разра­ботана структура задачи, систематизация и классифи­кация задач на общие и частные подзадачи.

К исследованию этой проблемы успешно приступили

' Подробнее об этом см.: Винберг А. И. Криминалистическая экспертиза в советском уголовном процессе. М., 1956, с. 141—172.

² О проблемах связей более подробно — в трудах И. М. Лузгина, М. Я. Сегая, Л. Е. Ароцкера, И. Д. Кучерова и др.

47

в теории судебных экспертиз Г. Л. Грановский, Н. Л. Гранат и др.

Серьезный шаг в этом направлении сделан в работе А. Р. Шляхова «Классификация судебных экспертиз и типизация их задач». Автором дана развернутая схе­ма—дерево классификационных систем судебных экс­пертиз. Классификация судебных экспертиз проводится по трехмерному основанию: предметно-объектно-методи­ческой характеристике судебных экспертиз.

В целях раскрытия предмета экспертизы по каждому виду и подвиду формулируются типичные задачи, реша­емые экспертом. В плане рассматриваемой проблемы Г. Л. Грановский занялся исследованием связи между идеями кибернетической теории алгоритмов и эвристики и деятельностью судебного эксперта. Им формулируется алгоритм решения задачи и определяется понятие крими­налистического алгоритма в качестве научного предпи­сания, содержащего указание на необходимые исходные данные, некоторые перечни операций и оптимальную¹ последовательность их выполнения, обеспечивающего решение определенного класса задач, возникающих в процессе обнаружения, фиксации и исследования дока­зательств.

В настоящее время эксперты значительно чаще име­ют дело с решением нестандартных задач, требующих из-за отсутствия разработанных по ним методик творче­ского эвристического подхода. Этому же способствует и многообразие объектов экспертизы, исследование ко­торых невозможно охватить алгоритмированными мето­диками.

Поэтому одной из задач рассматриваемого учения в системе общей теории экспертологии является выявление закономерностей эвристической деятельности, система­тизация эвристик и другие вопросы, возникающие в этой связи в деятельности судебного эксперта при решении им экспертных задач.

Заслуживает ранга учения и практически важная проблема экспертных информационных фондов: различ­ных коллекций, моделей и т. п. Учение об экспертных ин­формационных фондах направлено на установление тех закономерностей, которые заложены в структуре этих фондов и которые позволяют выявить различные воз­можности использования информационных экспертных

48

фондов с тем, чтобы эти возможности, как общенаучные положения, были бы использованы в практической дея­тельности экспертных учреждений при организации ими экспертных информационных фондов в области различ­ного вида судебных экспертиз.

Как утверждает проф. А. А. Эйсман, судебная экс-пертология по данной проблеме призвана обеспечивать должную корреляцию и взаимное обогащение информа­ционных фондов, создаваемых разными судебными экс­пертными науками. Добавим к этому, что решающую роль здесь следует отвести методу сравнительного экс-пертоведения, применение которого позволит судебным наукам перенимать в порядке обмена опытом наилуч­шие результаты, достигнутые в той или другой судебной науке по созданию и развитию информационного экс­пертного фонда, систематизации его объектов и использо­ванию в практической экспертной деятельности.

Одним из учений в общей теории судебной эксперто­логии является углубленная разработка такой пробле­мы, как комплексное экспертное исследование.

В первую очередь здесь следует обоснованно разгра­ничить различные по своей природе понятия: комплекс­ная судебная экспертиза как процессуального характера институт и комплексное экспертное исследование, кото­рое относится не к процессуальному режиму, а к «тех­нологии» экспертного исследования, требующего поэтап­ного использования при исследовании объекта данных криминалистики, судебной медицины, судебной химии, судебной биологии или других предметных экспертных наук. Результат данной экспертной технологии может быть выражен в заключении одного эксперта как физи­ческого лица, в других же случаях—несколькими экс­пертами в форме комплексной комиссионной судебной экспертизы.

Данная проблема все настоятельнее заявляет о себе, так как для судебной экспертизы явление комплекснос­ти в любой из ее форм является тенденцией современ­ного развития судебных экспертиз и объяснение их на­учных основ в единой системе судебной экспертологии.

В данной работе мы лишены возможности остановить­ся на характеристиках и ряде других не менее важных учений, в системе судебной экспертологии. К их числу от­носится учение об экспертной этике. Не вызывает со-

49

мнения необходимость углубленного исследования тео­рии экспертной профилактики. По этой проблеме имеется ряд работ и предприняты серьезные шаги к дальнейшему исследованию этой важной для практики и теории про­блемы судебных .экспертиз'.

В специальное учение должны быть выделены и ор­ганизационные формы судебной экспертизы, научная ор­ганизация труда в экспертной деятельности, координа­ция судебных экспертных учреждений.

Мы не касаемся здесь правовых вопросов судебной экспертизы, ибо в области 'правового регулирования су­дебных экспертиз существует обширная процессуальная и криминалистическая литература (кандидатские и док­торские диссертации, монографии, методические пособия и статьи)².

В последующем, по мере расширения фронта иссле­довательских и экспериментальных работ в области тео­рии судебных экспертиз, а также в связи с возникнове­нием новых видов судебных экспертиз будут несомненно возникать и формироваться новые виды учений, охваты­вающие комплекс теоретических, методологических, ме­тодических проблем. Таков путь развития теории, твор­ческих поисков и дальнейшего совершенствования общей теории нашей науки.

В судебной экспертологии должны получить свое раз­витие учения об объектах судебных экспертиз, судебной идентификации, методах экспертного исследования, о диагностике и ситуации в экспертизах -и др.

¹ См.: Аринушкин Г. Н.—В кн.: Криминалистическая и судебная экспертиза. Вып. 14. Киев, 1977, ряд статей и брошюр других авторов.

² Естественно, что в системе судебной экспертологии должно быть учение о правовых основаниях производства судебных экс­пертиз.

Глава третья

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТОЛОГИИ