Владислав Татаркевич. История шести понятий Глава первая

Искусство: история понятия

[...]

V. Споры о понятии искусства.

При определении понятий удобно пользоваться традиционным правилом: установить вид, к которому принадлежит определяемое понятие, а потом характерные его свойства. Таким образом, в общем нет сомнений относительно того, что является тем видом, к которому принадлежит искусство: им является сознательное человеческое деяние или (в другой версии понятия) результат этого деяния. Сложность состоит в том, чтобы найти те характерные свойства, которые отделяют искусство от прочих деяний и результатов человека.

В оставленном XVIII столетием наследии имеются два определения: искусство является созданием прекрасного и – искусство представляет собой подражание.

1. Характерной чертой искусства является создание прекрасного; это классическая дефиниция, используемая, начиная с XVIII столетия. В максимально сокращенном виде она звучит так: искусством называется тот вид человеческой деятельности, который устремлен к прекрасному и достигает его. В основе этого определения лежит убеждение, что прекрасное является интенцией искусства, ее целью, достижением, изначальной ценностью, отличительной чертой. Мысль о связи искусства и прекрасного весьма стара: "Служение музам – писал Платон (Resp., 403c) – должно вызывать любовь к прекрасному". Двумя тысячами лет позже Л. Б. Альберти (De pictura, II., s.88) требовал от художника, чтобы он более всего стремился к тому, чтобы части его произведения "сошлись в сплошной красе". Из этих настроений в конечном счете родилось определение искусства – начиная с Баттё оно господствовало в XVIII веке, а в XIX столетии было фактически обязательным.

Однако это определение сегодня вызывает сомнения. Между прочим потому, что "прекрасное" не является однозначным выражением. В более широком значении оно означает все, что кто хочет, оно скорее является выражением восторга или пристрастности, нежели определением. В более же узком значении оно сводится к рассудительности, ясности, прозрачности форм; "прекрасно то, что гармонично" (pulchrum est quod commensuratum est), как определяли его в XVI столетии. Такое определение прекрасного подходит классическому искусству, однако сомнительно, соответствует ли оно искусству готики, маньеризма, барокко, значительной части искусства XX века. Следовательно, оно не может определять все искусство.

2. Характерной чертой искусства является воспроизведение действительности. В прошлом в этом определении чаще всего использовалась такая формула: искусство подражает действительности. Сократ определял живопись как воспроизведение видимых вещей. А двумя тысячами лет позже Леонардо полагал "наиболее заслуживающим похвалы ту живопись, которая демонстрирует самое большое согласие с воспроизводимой вещью" (Trattato, frg. 411). Однако для обоих это было определение только воспроизводящего искусства, такого как живопись, скульптура, поэзия. Лишь в половине XVIII века Баттё (тот же, который ввел определение искусство = прекрасное) "сумел – как он пишет – применить этот же принцип подражания также к музыке и искусству жеста"; и добавляет, что "сам удивился, до какой степени и этим искусствам также соответствует этот принцип". Отсюда он сделал вывод, что подражание природе является общей задачей искусств, что оно является их настоящим определением.

"Подражание" с самого начала было многозначным выражением, однако в привычном смысле, наиболее распространенном оно не соответствует ни архитектуре, ни музыке, ни абстрактной живописи, и только с оговорками соответствует фигуративной живописи и большей части литературы. Поэтому эта дефиниция, бывшая некогда в ходу, сегодня является только исторической памяткой. Зато сегодня появились четыре новые (или относительно новые) дефиниции.

3. Характерная черта искусства в том, что оно придает вещам форму. Искусство создает вещи, или – употребляя прочие родственные выражения – формирует их, придает материи и духу очертания, форму, структуру. Собственно говоря, такое его понимание выказывал уже Аристотель, отмечая, что от произведений искусства "не следует требовать ничего сверх того, что они обладают определенной формой" (Ethica Nicomach., 1105 a 27). Но только к ХХ столетию некоторые авторы свели эту особенность искусства к дефиниции: ранее других и радикальней сделали это англичане и поляки – Белл, Фрай, Ст.Виткевич, который пишет, что понятие художественного творчества "равнозначно конструированию форм" (Nowe formy w malarstwie, 1919).

Эта дефиниция, предлагающая рассматривать форму, очертания как своеобразное свойство искусства, является наиболее современной, более других сегодня притягивает человека. Возможно, особенно в формулировке Августа Замойского: "Искусством является все, что возникло из потребности формировать" ("Zwrotnica", nr.3, 1922). Все же и эта дефиниция встречается с трудностями. То, что она оперирует различными терминами - форма, очертания, конструкция, структура - несущественно, поскольку это термины с близкими значениями. Зато дефиницию обременяет то, что все эти термины двузначны. Когда Виткевич говорит о "конструкциях", что их создание "было, есть и будет целью искусства", то имеет в виду "отвлеченные" конструкции. Зато большинство сегодняшних теоретиков изящного искусства или литературы понимает "форму" шире и так, что она охватывает не только отвлеченные формы, но также конкретные, не только сконструированные, но также воспроизведенные, почерпнутые в реальном мире. Дефиниция Виткевича, несомненно, слишком узка, она не охватывает всех предметов, повсеместно называемых "искусством". В конечном счете, Виткевич вообще не намеревался охватить всю эту область, значительную его часть он исключал, его интенция не была реконструкцией традиционного понятия искусства, но созданием нового; его дефиниция не отражала состояния дел, но регулировала, или даже предрешала.

Зато обычное, широкое понимание формы или конструкции является слишком широким. Ведь не только художник, но также инженер, техник, конструктор машин придает материи форму, очертания, структуру. Следовательно, если искусство определяется как придание формы, то нужно форму определить точнее; как красивую или эстетически воздействующую, или правильную, или соответствующую, или мощную, или компактную и т.д. Но не иначе обстоит дело и тогда, когда в дефиницию вводится "форма" или "структура". Формой, очертаниями, структурой обладает все, что существует, а поэтому форма, очертания, структура не могут быть существенным признаком искусства, но только какой-то особенной формой, особенными очертаниями, структурой. Некоторые художники и теоретики особенную форму в искусстве видят в чистой форме, такой, которая говорит сама за себя (intrinsic form, как ее называют англосаксы) независимо от того, что она представляет и чему служит. Все же в искусстве используется и ценится также и такая форма, которая хорошо служит какой-то цели; такой формой, называемой функциональной, обладают произведения прикладного искусства, дома или стулья. А в третьих, в произведениях искусства используется и ценится также форма, соответствующая тому, что она представляет: такая форма, называемая представляющей (representational, extrinsic), присуща произведениям воспроизводящего искусства, портретам или пейзажам. В искусстве равно появляются как чистые формы, так функциональные и представляющие: но ни функциональные формы, ни представляющие не являются "чистыми" формами.

Отсюда вывод: если форма должна определять искусство, то не каждая форма; но и не обязательно это должна быть чистая форма. Таким образом, дефиниция "характерной чертой искусства является форма" слишком широка, а дефиниция "характерным свойством искусства является чистая форма" слишком узка. Ведь формой обладает не только произведение искусства, но также машина, а произведения искусства имеют не только чистую форму, но также функциональную и воспроизводящую.

4. Характерной чертой искусства является экспрессия. В соответствии с этой дефиницией своеобразное свойство искусства заключалось бы в поведении того, кто создает произведение, в поведении художника. Это относительно новая дефиниция, до ХIX века появлявшаяся только как исключение. Большинство предшествующих теоретиков, говоря об искусстве, не вспоминало об экспрессии, а некоторые, как Ф.Патрици в XVI веке (Della poёtica, 1586, s.91), просто отрицали, якобы она была свойством поэзии ("Espressione non è propria del poeta"). Перемены начались в XVIII веке: у Кондильяка, Дидро, потом у романтиков. Полностью же отношение к экспрессии изменилось в ХХ веке. Классическими защитниками такого понимания искусства стали Кроче, его ученики и сторонники; таковыми являются философы и психологи искусства, но также и художники, среди них абстракционисты, например, Кандинский. Однако такое понимание слишком узкое, ибо экспрессивность является свойством некоторых течений и произведений искусства, но не всех; не умещается в нем искусство конструктивизма.

5. Характерная черта искусства в том, что оно вызывает эстетические переживания. Эта дефиниция усматривает характерную черту искусства в его воздействии на зрителей. А значит не в самих произведениях. Несмотря на это смещение (типичное для XIX и XX века) - это дефиниция, схожа с той, которая характерную черту искусства видела в прекрасном. Ее можно сформулировать и так: характерная черта искусства в том, что оно вызывает чувство прекрасного.

Трудности этой дефиниции подобны трудностям упомянутой. Термин "эстетическое переживание" не намного более однозначен и выразителен, чем термин "прекрасное". Эта дефиниция чрезмерно широка, ибо не только произведения искусства вызывают эстетические переживания. Понадобилось бы ограничение, например, что характерная черта искусства не только в том, что оно вызывает эстетическое переживание, но и в том, что оно ставит своей целью их вызывать, а это сомнительно. С другой стороны, эта дефиниция слишком узка. Это и вызвало, главным образом в ХХ веке, ее неприятие. Ведь можно определить искусство посредством его воздействия, но это воздействие отнюдь не всегда является исключительно эстетическим воздействием. Если мы говорим, что нечто эстетически воздействует, то имеем в виду, что оно вызывает восхищение или трогает; а воздействие некоторых произведений искусства, в частности произведений нашего столетия, обладает иным характером. Именно это и послужило появлению еще одной дефиниции. А именно:

6. Характерная черта искусства в том, что оно вызывает потрясение. И эта дефиниция искусства обращается к его воздействию на зрителей, но трактует его иначе, чем предыдущая дефиниция. Она появилась позже других и является типичной дефиницией нашего времени. Сегодня есть много художников, писателей, музыкантов, для которых задача и цель искусства состоят в вызове не эстетических переживаний, а сильных переживаний, потрясения, "шока". Удачное произведение является произведением, которое потрясает. Иначе: заданием искусства является не экспрессия, но импрессия, в прямом значении этого слова, или – впечатление, сильное впечатление, сильный удар по зрителю. Пожалуй, раньше других это выразил Бергсон (Les données immédiates, 1889, s.12), когда в свое время писал: "Искусство, скорее, врезается в человеческую психику, нежели ее выражает". (L'art vise à imprimer en nous des sentiments plutôt qu'à les exprimer). Если в соответствии с предыдущей дефиницией оно должно было вызывать переживания в диапазоне от восторга до волнения, то в соответствии с этой дефиницией оно вызывает переживания в диапазоне от волнения до потрясения. Такая дефиниция подходит искусству авангардных художников. Но зато она не соответствует другому искусству, в частности тому, которое мы называем классическим; как дефиниция совокупного искусства она также слишком узка.

Шесть дефиниций одного и того же явления – это много. А каждая из шести имеет еще варианты, имеет свои расширенные или суженные разновидности. Их примером была бы дефиниция, берущая начало от Э.Кассирера и развитая С.Лангер, которая определяет искусство как создание форм, но только символических форм.

Но и помимо этих шести фундаментальных дефиниций, их вариантов и комбинаций можно было бы говорить еще и о других¹. Например, о дефиниции, основанной на понятии совершенства. При этом можно было бы обратиться к авторам минувших столетий, к школе Вольфа, к Дидро. Однако это была бы слишком широкая дефиниция, ибо совершенными могут быть также достижения науки и общественные устройства. Но одновременно и узкой: возможно, лишь немногочисленные, самые великолепнейшие произведения искусства являются совершенными. Более того: как убедится в их совершенстве? Каковой может быть его мера?

Есть и другие возможные дефиниции: "Характерной чертой искусства является творчество"; однако эта дефиниция была бы слишком широкой, ибо творчество наличествует не только в искусстве, но и в науке, технике, организации общества. Или: "Характерной чертой искусства является создание без правил" (эта дефиниция была бы особенной потому, что являлась бы обратной к древней дефиниции искусства). Эта дефиниция опять была бы чересчур узкой. Аналогично и такая дефиниция: "Характерной чертой искусства является создание вещей нереальных", или – как говорили уже в древности – "создание иллюзий".

Другое дело, что ни одна из предложенных дефиниций не является безосновательной, особенно эти шесть фундаментальных дефиниций. Ведь каждая из них может сослаться на конкретные произведения искусства, более или менее многочисленные, на определенные типы и течения в искусстве. Но дело в том, что ни одна из них не соответствует всем, а это для дефиниции необходимо; ни одна из них не охватывает всей области предметов, называемых "искусством". Все эти дефиниции слишком узки.

Состояние дел оказывается особенным: мы осмысленно пользуемся выражением "искусство", оно позволяет нам понимать друг друга, мы владеем понятием искусства, а определить его не можем. Но в конечном счете это не должно удивлять: ведь класс предметов, называемых "искусством" не только обширен, но и неоднороден. Настолько неоднороден, что в старые времена – вплоть до Ренессанса – этот класс вообще не бы сформирован; и только в новое время отдельные классы – литература и пластические искусства, чистое искусство и прикладное – были соединены и все это удалось определить широким понятием искусства. Прилагаемые усилия встречались с трудностями. И наряду с попытками дать определение в середине ХХ века возникло мнение, что дефиниция искусства не только трудна, но и вообще невозможна.