Gustav_Shpet_i_sovremennaya_filosofia_gumanitarnogo_znania_2006

В.А. Лекторский

НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ

ИРОССИЙСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ МЫСЛЬ:

С.Л. РУБИНШТЕЙН И Г. Г. ШПЕТ

Идеи, сформулированные в российском гуманитарном зна­ нии 20-х годов XX столетия, привлекают сегодня большое вни­ мание в разных странах. Особенно много работ посвящено Л. С. Выготскому и М. М. Бахтину. Выходят специальные журна­ лы с обсуждением их концепций, проводятся международные кон­ ференции. Идеи Л. С. Выготского и М. М. Бахтина соединяются с идеями позднего Л. Витгенштейна, интерпретируются в свете постструктурализма и постмодернизма, одним словом, активно участвуют в современных дискуссиях в гуманитарных науках. Резонанс в мире получила так называемая психологическая те­ ория деятельности, основы которой были заложены в 20-е и 30-е годы отечественными психологами, прежде всего С. Л. Ру­ бинштейном. Менее известны работы 20-х годов крупнейшего российского философа, культуролога и психолога Г. Г. Шпета. Между тем его исследования в последнее время вызывают все больший интерес. Постепенно выявляется то обстоятельство, что без учета его работ нельзя понять ситуацию в российской гуманитарной мысли 20-х годов в целом, в том числе и становле­ ние идей Л. С. Выготского (на это обратил недавно внимание В. П. Зинченко1).

Самое же главное в том, что работы С. Л. Рубинштейна и Г. Г. Шпета 20-х годов в целом ряде отношений оказываются ост­ ро современными. Распространенное до недавних пор мнение,

1См.: ЗинченкоВ. П. Мысль и слово ГуставаШпета. М., 2000.

что тексты С. Л. Рубинштейна начала 20-х годов, когда он еще не был марксистом (некоторые из этих текстов были напечатаны в малоизвестных изданиях, а другие вообще были открыты лишь недавно), имеют чисто историческое значение и интересны лишь как этап в развитии философских и психологических идей автора, мне кажется ошибочным. Я попробую показать, что в этих работах содержатся такие идеи, к которым их автор по опреде­ ленным причинам не возвращался в течение длительного вре­ мени (и частично попытался сделать это только перед кончи­ ной в своей не опубликованной при жизни работе), но которые сегодня представляются весьма перспективными.

Столь же актуальными мне кажутся некоторые идеи Г. Г. Шпе­ та, которые при его жизни были истолкованы просто как аб­ страктное выражение идей гуссерлевской феноменологии.

Я имею в виду прежде всего круг идей, связанных с понима­ нием обоими авторами проблемы субъекта, —проблемы, кото­ рая сегодня активно обсуждается не только в философии, но и в других гуманитарных науках: культурологии, психологии, со­ циологии.

С. Л. Рубинштейн и Г. Г. Шпет были философами, которые уже в 20-е годы прошлого столетия пытались связать свои философ­ ские идеи с разными гуманитарными дисциплинами. Для С. Л. Ру­ бинштейна это были педагогика и психология. Для Г. Г. Шпета — искусствоведение, лингвистика, психология.

С. Л. Рубинштейн и Г. Г. Шпет — разные философы. Второй из них вряд ли знал работы первого, по крайней в мере в 20-е годы, когда был теоретически активен. Первый должен был знать ра­ боты второго. Но в идейном плане они шли разными путями. Тем интереснее, что пришли они во многом к близким результа­ там, каждый по-своему выйдя на ту тематику, которая была также в центре интересов М. М. Бахтина и Л. С. Выготского.

Анализ идей С. Л. Рубинштейна и Г. Г. Шпета 20-х годов прош­ лого столетия интересен и еще в одном отношении. Оба автора начинали как прямые ученики выдающихся немецких филосо­ фов. С. Л, Рубинштейн сформировался как мыслитель в марбург­ ской школе неокантианства под руководством Г. Когена и П. Наторпа. Г. П Шпет учился у Э. Гуссерля и выступил как ревностный адепт феноменологии на русской почве. Философы развили ус­ военные ими идеи в новых направлениях и сформулировали

такие концепции, которые сегодня имеют значение не только для отечественных исследователей.

Важно отметить, что идеи обоих мыслителей нельзя рассмат­ ривать как прямое продолжение основной линии развития пред­ революционной русской философии. Оба они связывали даль­ нейшее развитие философской мысли с западноевропейской традицией. Г. Г. Шпет писал о «возвращении в Европу» как о бу­ дущем русской культуры и в целом негативно оценивал русскую философию и социальную и культурную роль русской интелли­ генции во всех ее разновидностях: церковной, правительствен­ ной и оппозиционной. Оба они возлагали определенные надеж­ ды на осуществившуюся революцию. С. Л. Рубинштейн в своей написанной еще в 60-е годы и полностью опубликованной лишь недавно работе «Человек и мир» писал о том, что он с самого начала понимал: революция породила вседозволенность и опья­ нение властью. Вместе с тем он оценивал произошедшие собы­ тия в целом положительно, ибо считал, что это цена за освобож­ дение от гнили и застоя и за прорыв к свободе. Г. Г. Шпет писал о крови и грязи, порожденных революцией. Однако в его интер­ претации революция — это не что иное, как месть истории за невежество, утилитаризм и нигилистическую оппозиционность русской интеллигенции. Одновременно, согласно Г. Г. Шпету, революция — это обнажение почвы («культура снята»), готовой принять новые семена. Исторический смысл революции он видел в том, что появилась возможность взамен старой интелли­ генции создать новую, с новым сознанием и духовным строем. (Как известно, другой классик российской гуманитарной мысли этого времени Л. С. Выготский с энтузиазмом воспринял идею создания «нового общества» и «нового человека» и видел мис­ сию психологии именно во включении в осуществлявшуюся со­ циальную трансформацию.)

Оба обманулись в своих ожиданиях. Г. Г. Шпет был выслан, а затем расстрелян. Его работы только сейчас начинают коммен­ тироваться и обсуждаться. Судьба С. Л. Рубинштейна на первый взгляд сложилась иначе. Он много публиковался, был удостоен Сталинской премии, избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. В действительности жизнь его была трагичной. В рукописи «Человек и мир», в которой С. Л. Рубинштейн подво­ дил итоги своей философской эволюции и которую не предназна­

чал для печати, он критикует некоторые идеи марксизма и пишет

ототалитарном характере того общества, в котором он жил.

** *

С.Л. Рубинштейн сформулировал принцип единства созна­ ния и деятельности в известной работе «Проблемы психологии

втрудах Карла Маркса», опубликованной в 1934 г. В этой работе со ссылками на ранние работы К. Маркса он утверждает в проти­ вовес идее интроспективной психологии о непосредственнос­ ти психики (непосредственный опыт как предмет психологии) положение об объективной опосредствованности сознания. Речь идет об опосредовании сознания деятельностью: «...откры­ вается подлинная возможность как бы просвечивать сознание человека через его деятельность, в которой сознание формиру­ ется и раскрывается»2. С. Л. Рубинштейн обращает внимание на принципиальное положение, развитое в ранних работах Марк­ са, согласно которому в созданном им предметном мире человек не просто удваивает себя, не просто ставит перед собой своеобраз­ ное зеркало, в котором он отражается, а впервые себя созидает. Именно это имеет в виду Маркс, когда пишет о том, что практика должна быть понята как «совпадение изменения обстоятельств

ичеловеческой деятельности, или самоизменение»5. Исходя из этих философских принципов, С. Л. Рубинштейн развертывает психологическую концепцию, согласно которой психологичес­ кий субъект формируется в процессе собственной деятельности,

апсихические процессы опосредуются культурными объекти­ вациями. Эта концепция легла в основание конкретных психо­ логических, в том числе экспериментальных, исследований.

В 1969 году была найдена до этого неизвестная статья С. Л. Ру­ бинштейна «Принцип творческой самодеятельности», опубли­ кованная в 1922 году в Одессе. Никаких ссылок на Маркса и марк­ сизм в статье не содержится. С. Л. Рубинштейн дает критику философского реализма вообще и материализма в частности (так же как и субъективного идеализма). И в то же время в этой статье уже содержится основная идея будущей деятельностной концеп­

* Рубинштейн С. Л. Проблемы психологии в трудахКарлаМаркса//Совет* ская психотехника. 1934. № 1. С. 8.

8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 262.

ции автора. При этом в развертывании идеи С. Л. Рубинштейн формулирует ряд таких положений, которые не получили у него развития на стадии рецепции Маркса. Основная идея философа сформулирована в работе 1922 года как принцип творческой самодеятельности.

С. Л. Рубинштейн критикует точку зрения (которую он при­ писывает Канту, имея в виду его учение об интеллигибельном характере), согласно которой субъект мыслится как виновник или источник своих деяний, в которых он обнаруживается и прояв­ ляется. «Но если субъект лишь проявляется в своих деяниях, а не ими также сам создается, — пишет С Л. Рубинштейн, — то этим предполагается, что субъект есть нечто готовое, данное до и вне своих деяний, и, значит, независимо от них»4. Но в таком случае, считает С. Л. Рубинштейн, личность не может сомкнуться в одно внутренне связанное целое. Ее единство распадается. «Она рас­ падается на две гетерогенные составные части. Субъект — то, что в личности есть она “сама”, остается за деяниями, как его прояв­ лениями; он им трансцендентен»6. При таком понимании «дея­ ния мыслятся отнесенными к определенному субъекту. Они его деяния. Но, не входя своим содержанием в построение, в состав его, они не определяют этого субъекта»6. Конечно, пишет автор, бывают такие деяния, которые не определяют характера личнос­ ти, субъекта. Но должны быть такие, которые строят самого субъек­ та. Иначе не было бы и последнего.

В действительности, формулирует С. Л. Рубинштейн свою основную идею, «субъект в своих деяниях, в актах своей твор­ ческой самодеятельности не только обнаруживается и проявля­ ется; но в них созидается и определяется. Поэтому тем, что он делает, можно определить то, что он есть»7. Создавая свое произ­ ведение, художник тем самым создает и собственную индивиду­ альность. В созидании из тех обломков и осколков человечества, которые одни нам даны, этического, социального целого созида­ ется нравственная личность. Лишь в организации мира мыслей

4 Рубинштейне Л. Принциптворческойсамодеятельности. Кфилософским основам современной педагогики IIВопросы философии. 1989. № 4. С. 93.

1 Тамже. С 94. 8Тамже. 7Тамже.

формируется мыслитель. В духовном творчестве вырастает ду­ ховная личность. «В творчестве созидается и сам творец»8. «Есть только один путь — если есть путь — для создания большой лич­ ности: большая работа над большим творением»9.

Поразительное совпадение основной идеи статьи 1922 года с тем, что С. Л. Рубинштейн формулировал впоследствии как принцип единства сознания и деятельности, критика им в этой работе Канта и субъективного идеализма побуждали к интерпре­ тации этой статьи как к резкому отходу автора от первоначально усвоенного им неокантианства и как самостоятельной разработ­ ки тех идей, которые были весьма близки к сходным идеям Марк­ са. Можно полагать, что это обстоятельство позволило Рубинш­ тейну впоследствии легко ассимилировать марксизм и заложить основы психологической теории деятельности.

Однако изучение текста статьи 1922 года не позволяет сделать такой вывод. Конечно, эта статья не просто изложение идей не­ мецкого неокантианства. Автор существенно оригинален, давая свою интерпретацию неокантианским идеям и развивая их в определенном направлении. Правда, в этом тексте нет ссылок ни на Г. Когена, ни на П. Наторпа, ни на других столпов марбург­ ской версии неокантианства. Но в этом тексте нет ничего, что принципиально исключается этой философской школой. Кри­ тика Канта не противоречит этому утверждению. Ибо, будучи многим обязаны Канту, марбуржцы вместе с тем отошли от субъек­ тивного идеализма последнего к идеализму объективному, в не­ которых отношениях сближаясь с Гегелем. Познание и бытие для них совпадают, ибо бытие и есть не что иное, как знание о бы­ тии. Знание в свою очередь есть не что иное, как продукт конст­ руктивной деятельности, однако не деятельности индивидуаль­ ного субъекта, а некоего «духа научности». Вообще все данное растворяется в конструктивной деятельности (в этом пункте марбуржцы по-своему ассимилировали ряд идей Фихте). Деятель­ ность создает как объект деятельности, так и действующего субъек­ та. Как объект, так и субъект — не данное, а заданное, становящее­ ся в процессе деятельности.

* Тамже.

• Тамже. С. 95.

В статье 1922 года С. Л. Рубинштейн критикует реализм и объективизм как философски наивную позицию. Точка зрения, утверждающая независимость бытия от познания, подчеркивает С. Л. Рубинштейн, ведет к выводу о том, что знание должно быть исходно не чем иным, как рецепцией бытия. В действительнос­ ти, считает автор, бытие должно быть понято как «такая совокуп­ ность содержаний, все отношения между элементами которой сами суть элементы той же совокупности, так что она замыкается в законченное целое, каждый элемент которого совершенно определен в пределах того же целого. Тогда это целое не имеет предпосылок вне себя; все его предпосылки включены в самое систему, и эта система имеет “в себе обоснованное существова­ ние”»10. Но если так понимать объективность бытия, то ясно, что «объективное бытие необходимо включает в себя элемент твор­ ческой самодеятельности»11. Это как раз то понимание объектив­ ности, которое разделяли и марбуржцы, и Гегель. Характерен пример, который приводит в этой связи С. Л. Рубинштейн. Он сравнивает отношение творческой самодеятельности к объек­ тивному миру с отношением художника-творца к созданному им произведению. «Чем совершеннее художественное произведе­ ние, тем более завершенное целое, тем более самостоятельный “мир* оно из себя представляет. Значит, чем значительнее твор­ ческая деятельность художника его создавшего, тем более само­ стоятельным целым является его творение»12. Я хочу специаль­ но подчеркнуть, что у С. Л. Рубинштейна речь идет не просто об объективности знания, а об объективности самого бытия, кото­ рое не существует вне творческой самодеятельности.

Ключом к пониманию статьи 1922 года может быть его более ранняя статья (написанная скорее всего в 1917—1918 годах), впер­ вые опубликованная в 1994 г. и озаглавленная при публикации «О философской системе Г. Когена». Идеи этой статьи принци­ пиально те же самые, что и статьи 1922 года. Разница между стать­ ями в том, что в тексте 1918 года содержится множество ссылок на Г. Когена и цитат из произведений последнего. Автор этого

10 Тамже. С. 92.

11 Там же. С. 93. “ Тамже. С. 92.

текста претендует на развитие соответствующих идей главы мар­ бургской школы неокантианства.

Бытие можно рассматривать как данность, подчеркивает С. Л. Рубинштейн со ссылкой на Г. Когена, только в том случае, если данность понимать не как определенность и содержатель­ ность, а как заданность для познания, как бесконечную познава­ тельную проблему. «Это, если угодно, кантовская "вещь в себе” как идеал предметности, как бесконечная задача, которой как бе­ зусловным задается бесконечный процесс познания»13. Вместе с тем «мысль, включая в себя предмет, входит в состав, в построе­ ние его содержания, и оно, значит, мысли не только дается, но и мыслью создается»14. Познание необходимо предполагает тоже­ ство мышления и бытия. «Мысль есть порождение, и так как мысль в себе порождает все содержание бытия, то содержание мысли — оно и есть содержание бытия»15. В свою очередь и сама мысль только постольку получает содержание, поскольку она включается в состав бытия, объективируется. Идеализм должен быть высвобожден от того соединения с субъективизмом, кото­ рый стал уже как будто его второй природой и должен быть вос­ становлен как объективный идеализм, подчеркивает С. Л. Ру­ бинштейн, критически в этой связи оценивая некоторые идеи Канта и ассимилируя нечто из Гегеля (в этом он тоже идет за Г. Ко­ геном). Поэтому в тексте 1918 года тем более трудно усмотреть критику идеализма.

Более развернуто дано в этом тексте и понимание порожде­ ния субъекта деятельностью. Анализ текста 1918 года особенно интересен тем, что он может много дать для понимания генези­ са рубинштейновского понимания деятельности и субъекта. С. Л. Рубинштейн говорит прежде всего об этическом субъекте, ибо без этического измерения личность как субъект (и субъект как личность) не существует. Деяние и должно быть понято как этическое прежде всего. Свобода этического субъекта есть не что иное, как его автономное деяние, т. е. деяние в соответствии с тем, каков он сам. Но эта самость выражается содержательно в

13 Рубинштейн С Л. О философской системе Г. Когена// Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М., 1997. С 147.

14 Тамже. С. 141.

15 Там же. С. 144.

нравственном законе и им обусловлена. В этой связи критикует­ ся Кант. Ведь, согласно Канту, этический субъект становится в своей автономии самозаконодателем. Но это значит, согласно С. Л. Рубинштейну, что «давая в качестве законодателя законы, субъект сам, значит, дан до и помимо закона; будучи источником закона, субъект мыслится как находящийся перед законом и, зна­ чит, вне его...»16. Но это значит, что подлинная, глубинная самость субъекта не определяется законом. При таком понимании этичес­ кий субъект оказывается гетерономным нравственному закону. Так понятая автономия этического субъекта сама себя разрушает.

В действительности, подчеркивает С. Л. Рубинштейн, этичес­ кий субъект определяется впервые нравственным законом, т. е. этическим содержанием, имеющим общеобязательную значи­ мость, «в нем и конституируется, или, в терминологическом вы­ ражении Когена, “порождается”. Нравственное законодательство не есть продукт или проявление “самости” (das Selbst); оно впер­ вые определяет содержание этого последнего»17. Субъект, кото­ рый является источником своих деяний и для которого деяния — только манифестация его готовой сущности, не есть этический субъект, а лишь некоторое психологическое образование. Эти­ ческий субъект — это задача, а не готовый источник деяний. «...Этический субъект не есть данность, наличная до своих эти­ ческих деяний, и, значит, в своих этических деяниях он не про­ сто проявляется и манифестируется — он вообще не имеется, пока он не проявляется: и поэтому в деяниях он не проявляется и выражается, но в них возникает и порождается»1В. Будучи тождественным со свои­ ми деяниями, определяясь ими, субъект самоопределяется. При этом С. Л. Рубинштейн подчеркивает, что в каждом единичном деянии для субъекта открывается новое начало. «И поэтому каж­ дое деяние есть новое начало, новый источник Ursprung, порож­ дающий этический субъект, то во мне, что есть я сам... Поэтому

вкаждом деянии определяется не ценность только этого деяния,

вкаждом из них решается судьба того, что есть во мне я сам»19.

В этой связи С. Л. Рубинштейн делает очень интересный вывод.

“Тамже. С. 152.

пТам же.

18 Там же. С. 154.

,# Тамже. С. 154-155.

«Итак, задача всякого деяния есть созидание этического субъек­ та. Он сам, значит, есть цель всякого этического деяния»20.

А вот другой, не менее интересный, поворот темы. Этичес­ кое деяние человека всегда предполагает другого человека как другой этический субъект. Этическое деяние существует только в отношении к человеку как личности. В отношении к вещи есть лишь действие, лишь физический или психический акт, но не деяние, подчеркивает С. Л. Рубинштейн. Поэтому «я не сущест­ вую без другого; я и другой сопринадлежны»21. Поэтому я само­ определяюсь в своих отношениях к другим людям.

Эта тема отношения меня к другому, отношения субъекта к другим людям имеет принципиальное значение для понимания природы субъекта. Вместе с тем, на мой взгляд, в ранней концеп­ ции С. Л. Рубинштейна существует определенное напряжение между тезисом о том, что сам субъект есть цель своего этическо­ го деяния, и утверждением о том, что деяние имеет смысл только по отношению к другому субъекту. В своей последней, посмерт­ но опубликованной книге С. Л. Рубинштейн возвращается к теме отношения Я и другого (которая становится для него централь­ ной) и развивает концепцию о самосозидании как не о самоце­ ли, а следствии отношения меня к другому (бытие тоже понима­ ется в последней работе иначе, чем в работах 20-х годов, в духе того самого реализма, который критиковался в ранних работах С. Л. Рубинштейна).

** #

Яхочу обратить внимание на то, как развивавшиеся С. Л. Ру­ бинштейном в начале 20-х годов идеи позволяли ему впослед­ ствии ассимилировать ряд философских идей раннего Маркса. Дело в том, что мысли К. Маркса о деятельности, о практике мо­ гут быть поняты лишь в контексте развития немецкой филосо­ фии начала XIX столетия, наследником которой он был. Уже Фихте стал развивать идею о том, что субъект определяет себя лишь через деятельность объективации, через создание такого предмета, который внешне противостоит субъекту и вместе с тем является единственно возможным способом конституирования

20 Там же. С. 155.

21 Там же.