1. У. Куайн: "Натурализованная эпистемология" как теория научной

рациональности.

Полемизируя с "догматическим эмпиризмом" логических позитивистов, У.

Куайн в 60-х годах выдвинул программу "натурализации эпистемологии". Ее суть

заключалась в следующем: вместо того, чтобы выдвигать априорные критерии

научности и пытаться с их помощью проводить мифические "демаркации",

эпистемология должна исследовать реальный процесс научного познания подобно

тому, как естественные науки исследуют природные явления и процессы. "Лучше

заняться раскрытием того, как на самом деле протекают процессы научного

развития и обучения, чем фабриковать вымышленные схемы, чтобы с их помощью

получать столь же фиктивные результаты", предлагал У. Куайн⁷.

Наукой, способной выполнить эту задачу, он считал в первую очередь

когнитивную психологию. "Эпистемология или нечто подобное ей должна занять

свое место в качестве раздела психологии, а следовательно, естествознания в

целом"⁸.

Поскольку теория рациональности понималась как часть эпистемологии, она

вслед за последней также должна была стать в ряд естественнонаучных

дисциплин. Концепция Куайна приобрела множество последователей и в 70-е годы

была одной из самых модных эпистемологических программ на

Западе⁹. Но попытки ее реализации встретились с серьезными

трудностями.

Логические позитивисты, в частности Р. Карнап, видели предпосылку

рациональной научной дискуссии в наличии общего языкового каркаса и

универсальной общезначимости логических правил, которым подчинено его

функционирование. Если диспутанты пользуются разными каркасам, они -

полагали логические эмпирицисты - всегда имеют возможность адекватного

перевода своих утверждений в некий общий для них метаязык. Однако, как

показал Куайн, уверенность в этой возможности безосновательна. В этом

заключался известный тезис о неполной детерминированности перевода, в

доказательстве которого Куайн видел опровержение логико-позитивистской догмы

об аналитичности отношения синонимии. Отсюда следовало, что понятию

рациональности необходимо придать иной статус, отличный от

логико-эмпирицистского.

Какой же именно? Первоначальные интенции Куайна заключались в том,

чтобы определить этот статус в терминах бихевиористской психологии.

Рациональность научной методологии должна была сводиться к психологическим

обобщениям наблюдений за ментальными процессами, характерными для

научно-исследовательских ситуаций. Как показали психологические

эксперименты, одинаковые обобщения можно получить при наблюдении таких

ситуаций, когда ученые применяют различные, даже противоположные методы и

формы рассуждений. Поэтому бихевиористская когнитивная психология оказалась

явно недостаточным средством для объяснения рационального "консенсуса" или

рациональных разногласий. Это можно было отнести за счет ограниченности

бихевиористской психологии и надеяться, что иные психологические концепции

лучше справятся с этой задачей¹⁰. Но критики "натурализованной

эпистемологии" справедливо отметили, что любая психологическая теория,

положенная в основу концепции рациональности, окажется перед выбором: либо

прибегнуть для оценки своих обобщений к "априорной" концепции

рациональности, либо согласиться с неустранимой плюралистичностью этих

обобщений и, следовательно, признать множественность рациональностей. Первый

путь отрицает саму идею "натурализованной эпистемологии", второй путь ведет

к релятивизму со всеми его нежелательными последствиями¹¹.

Корабль "натурализованной эпистемологии" в нерешительности остановился перед

этим выбором.