Глава 12 тенденции и дискуссии западной философии последних десятилетий XX века введение

Ни один период развития философии не бывает оторван от исто­рии философии в целом и от непосредственно предшествовавших ему этапов. Западная философия последних десятилетий XX в., развивав­шаяся и продолжающая развиваться на наших глазах, не составляет исключения. Обособить ее от философских процессов, происходив­ших раньше, совершенно невозможно, почему материал в этом разде­ле выделяется условно. Ранее уже говорилось о философии Гадамера, Хабермаса Апеля, Деррида, Лиотара и других известных мыслителей XX в., которые в значительной мере останутся и в центре дальнейше­го рассмотрения, ибо в предшествующие десятилетия и теперь, на рубеже веков, они продолжают оказывать на философскую мысль определяющее влияние.

Но несмотря на всю условность и подвижность исторической гра­ницы, не приходится сомневаться в целесообразности специального рассмотрения философии последних десятилетий XX в. Кроме того общего соображения, что любой исторический промежуток развития философии может быть подвергнут особому анализу, есть и дополни­тельные резоны интереса к новейшему материалу.На рубеже веков в человеческой культуре обычно предпринимают­ся попытки осмысления пути, пройденного в истекающем столетии, и ведутся интенсивные поиски новых принципов, образцов философ­ствования, т.е. его новых парадигм. В конце XIX и начале XX в. — тем более, что это и рубеж второго и третьего тысячелетий — такие усилия приобретают кардинальное значение. В еще большей степени, чем на рубеже XIX и XX в., человечество пытается ответить на вопрос о духовно-нравственных истоках переживаемого им глубокого кризи­са и о тех идеях и ценностях, которые необходимо выработать, чтобы если не преодолеть, то во всяком случае минимизировать кризисные процессы. Философия наших дней не только не стоит в стороне от поиска новых ценностей, охватившего и повседневную жизнь людей (их жизненный мир, как часто говорят вслед за Гуссерлем), и духов­ную культуру, но обобщает, а иной раз опережает новаторские духов­но-нравственные усилия современников. Правда, как это всегда быва­ет в истории мысли, философия говорит — и не может не говорить — на своем языке, применяя старые и изобретая новые понятия и катего­рии. (Причудливый язык новейшей философии и ее преимуществен­ная забота о проблематике языка — особая тема, о которой еще пой­дет речь.) Тем не менее и сегодня продолжается постоянный взаимо­обмен между жизненным миром, культурой, с одной стороны, и фило­софией, с другой стороны; в нем философия пытается выполнять свои функции, исследуя духовно-ценностные векторы культуры и крити­чески осмысливая культуру, человеческий дух.

В вопросе о том, сколь велика степень влияния философии в со­временном мире, нет единодушия. Однако большинство, кажется, скло­няется к мнению, что философия утратила свое былое величие и что на сколько-нибудь широкое признание и распространение, сравнимые с воздействием идей Платона, Аристотеля, Августина, Фомы Аквинс­кого, Декарта, Канта, Гегеля, Маркса, философские идеи современ­ности вряд ли могут рассчитывать. Тем не менее современная филосо­фия сохраняет особое место в культуре человечества, в системе обуче­ния, образования и научного исследования. Отмечается даже, что мас­сив литературы по философии (и смежным дисциплинам) как никог­да велик, так что освоение и осмысление его отдельными, даже выда­ющимися философами вряд ли вероятно. Отсюда нередко делается следующий вывод о специфике "субъекта" современной философии: проходит время великих мыслителей; наступает эпоха коллективного философского разума. "В конце XX в., — отмечает современный аме­риканский философ Н. Решер, — мы вступили в новую философскую эпоху, когда значение приобретают не только те, кто принадлежит к господствующей философской элите, но и большое количество обык­новенных смертных... Если задуматься о том, что в одной Северной Америке работает около 10 ООО философов по профессии, то напра­шивается вывод: даже влиятельные современные американские фило­софы — не более чем рыбы, правда чуть более крупные, в густонасе­ленном другими рыбами море"¹. Такие наблюдения и выводы не ли­шены оснований. С этим в определенной степени связаны и трудно­сти, которые встречают всякого, кто пытается как бы вычертить ос­новные векторы философии конца XX в. Проблемы столь многооб­разны, исследования в философии столь многочисленны и раздробле­ны, столь конкретны, что попытки обобщения связаны с препятствия­ми, на данный момент вряд ли преодолимыми.

Основная трудность в том, что новые тенденции и последние дис­куссии в западной философии требуют для своего осмысления боль­шей исторической дистанции. Да и в самой западной философии чрез­вычайно редки попытки разобраться в общем вопросе: с какими итога­ми, тенденциями, коренными переменами и новшествами философ­ская мысль заканчивает XX и вступает в XXI в.? Как правило, описа­ния состояния философии носят частный характер, ограничиваясь от­дельными странами или определенными проблемными областями. По­этому попытки бросить обобщающий взгляд, представить философию как дифференцированное целое, выявить в изменчивом поле дискур­са относительно устойчивые, долговременные тенденции сопряжены с очень большими трудностями. И когда такие попытки все-таки пред­принимаются, то прежде всего речь идет о судьбе тех направлений и школ, которые возникли в XX в. или (реже) перешли в наше столетие из XIX в.

Некоторые направления — философия жизни, неокантианство, нео­гегельянство, определявшие картину философии в первой половине нашего века, экзистенциализм, персонализм и структурализм, еще не­давно оказывавшие на развитие философии глубокое влияние, — к концу века уже утратили сколько-нибудь твердые очертания. Это не значит, что прекратилось влияние философии Канта, Гегеля, Ницше, Хайдеггера или Ясперса. Напротив, произведения и идеи классиков философии остаются в центре философского образования и философ­ских исследований.

В западной философии наших дней широким фронтом ведутся глу­бокие, обстоятельные, высокопрофессиональные историко-философс­кие исследования. Трудно назвать имя какого-либо действительно ве­ликого философа Запада, вокруг идей и произведений которого не шла бы интенсивная историко-философская работа. Значительна по­пулярность античной философии — и более всего Платона, Аристоте­ля, неоплатоников, как и классиков средневековой мысли, выдающихся философов Возрождения и нового времени. Есть специальные обще­ства, исследовательские центры, периодические издания и серии, це­лью которых является изучение философии Аристотеля, Фомы Ак- винского, Декарта, Спинозы, Лейбница, Канта, Гегеля, Фихте, Шел­линга, Гуссерля, Хайдеггера, Ясперса и многих других мыслителей. Не забыты и другие, сколь-нибудь заметные философы. В известном смысле оправданно утверждать, что и в наши дни существуют тенден­ции, которые могут быть выражены лозунгами "Назад к Фоме Аквин- скому!", "Назад к Канту!", "Назад к Гуссерлю!", "Назад к Ницше!" и т.д. Ибо в конце XX столетия — пожалуй, больше чем раньше — стало ясно, что прошлое присутствует в настоящем. Идет ли речь о целенаправленных атаках на философскую классику, которые сдела­лись своего рода опознавательным знаком новаторских поисков, или, напротив, о защите и продолжении классического наследия, — в обо­их случаях требуется осваивать это наследие. Один из главных вопро­сов, который задают западные философы на исходе XX в. звучит так: какие философские идеи, концепции, пусть и появившиеся в XX в., принадлежат прошлому, а какие переходят в XXI в. в качестве мето­дов, понятий, учений, способных к дальнейшему развитию? Ответ на этот вопрос дать весьма непросто. Тем не менее оправдано утверж­дать, что сохраняется и, видимо, сохранится в будущем влияние фе­номенологических, логико-аналитических, герменевтических, постструк­туралистских, неосхоластических тенденций и направлений. Несколь­ко снизилась популярность психоанализа, но определенное влияние на гуманитарную культуру он продолжает оказывать. Без сомнения существенно сузился (особенно к концу века) ареал распространения и воздействия марксизма, но Маркса как мыслителя на Западе про­должают изучать, осмысливать и переосмысливать.

Выдающийся представитель философии XX в. (и ровестник этого века), один из основателей современной герменевтики Г.-Г. Гадамер так подвел итоги развития основных философских направлений, со­хранивших свое влияние не западную философию: «Феноменология, вне всякого сомнения, остается одним из самых важных направлений в философии нашего столетия. Она существует наряду с эмпиризмом англо-саксонской традиции в его трансформации, осуществленной Вен­ским кружком, наряду с неопозитивизмом, неомарксизмом, "крити­ческой теорией" общества и так называемым критическим рациона­лизмом. Феноменология представляет собой наиболее сильный вари­ант априоризма. По прошествии времени она даже обрела растущее влияние, например, в сфере социальной философии, где была взята на вооружение последователями А. Шютца. Усиление ее влияния про­изошло даже в тех странах, где в этой области доминировал наивный позитивизм эмпирического социального исследования»².

Уже отмечалось, что к концу XX в. не только не уменьшилось, а наоборот, увеличилось влияние философских классиков нашего сто­летия, таких как М. Хайдеггер или К. Ясперс. Ранее их учения были проанализированы в контексте феноменологии и экзистенциализма. Но сегодня их воздействие выходит за рамки влияния этих направле­ний. В силу оригинальности и масштабности их вклада в развитие философии они сами своими произведениями открывают новые пути для философской мысли. То же можно сказать и о таких мыслителях как Гадамер, Хабермас, Рикёр, Апель, Левинас. Их влияние на фило­софию и другие дисциплины на исходе XX в. не уменьшилось, а ско­рее увеличилось и имеет шанс сохраниться (во всяком случае) в нача­ле будущего века.

Как именно развиваются и будут развиваться на рубеже веков упо­мянутые философские направления, вопрос в каждом случае особый. Поскольку ранее уже были рассмотрены главные направления, шко­лы, движения и течения XX в. и поскольку новейшие их изменения так или иначе принимались в расчет, в данном разделе мы проанали­зируем главные проблемы и дискуссии западной философии послед­них десятилетий, а также учения отдельных мыслителей, которые приобрели наибольшее влияние именно на исходе века. Для такого подхода есть еще и то основание, что на исходе нашего века филосо­фы менее чем когда-либо склонны примыкать к устойчивым направ­лениям. Догмы, аксиомы, застывшие и обязательные исходные прин­ципы какой-либо школы чаще всего встречаются в штыки. Превыше всего ценится самостоятельность и оригинальность мысли отдельного философа. Эти черты философии последних десятилетий, как станет ясно из дальнейшего рассмотрения, связаны с ее общим — значитель­но усилившимся — критическим пафосом, обращенным и против клас­сических традиций философской мысли, и против тех устоев, которые (в весьма острой борьбе с прошлым) успели создать философы XX в. В этом разделе из поистине необозримого философского материала будут выбраны лишь те формы и типы философствования, лишь те дискуссии, которые на исходе XX в. оказались наиболее влиятельны­ми, оригинальными и в наибольшей степени заинтересовавшими са­мих философов, а также их читателей и слушателей. (На исчерпыва­ющую полноту анализа данный раздел ни в коей мере не претендует.)

Не удивительно, что на рубеже веков острие дискуссий повер­нуто против философии прошлого и направлено на отыскание новых парадигм философского мышления, обновленной проблемати­ки и нестандартных решений, отвечающих запросам современности и грядущей эпохи. Поэтому отнюдь не случайно в центр дискуссий вновь выдвинулись коренные проблемы философии — вопрос о статусе, характере, специфике именно современной филосо­фии, ее отношения к метафизике, к проблемам разума и ра­циональности, науки субъекта и субъективности, к фунда­ментальным социально-философским и этическим вопросам, таким как ответственность, справедливость, как характер этических норм, статус и специфика современной этики и т.д. Размежевание с прошлым отчасти (хотя и не целиком) воплотилось в споре вокруг "философии модерна" и "постмодерна". С характерис­тики их противоборства, начавшегося в западной культуре еще в 60 — 70-х годах, а в философии достигших своего пика в 80 —90-х годах, мы и начнем рассмотрение новейшей философии.

Следует учесть, что размежевания с классической эпохой филосо­фии "модерна" — т.е. собственно с философией нового времени — ведут отнюдь не только сторонники и теоретики постмодернизма. В нем так или иначе участвуют многие влиятельные философы наших дней, в том числе и те, которые считают ложной саму дилемму модер­на—постмодерна. Важна суть спора. А она состоит в выявлении спе­цифики тех принципов и решающих позиций традиционной филосо­фии, которые одни философы считают ценным, хотя и требующим критического освоения наследием культуры человечества, а другие — тяжким грузом, который надо сбросить с корабля человеческой исто­рии, чтобы этот корабль смог уверенно двигаться в будущее

.КРИТИКА "МОДЕРНА" И "ПОСТМОДЕРНИЗМ"

Современные философы о "проекте модерна"

Спор о "модерне" и кристаллизации постмодернистских позиций стоит в центре западной философии последних десятилетий. Для рос­сийского читателя понимание сути и характера этого спора осложнено прежде всего терминологией. У нас слово "модерн" чаще всего упот­ребляется как название особого стиля в искусстве XX столетия (напри­мер, "модерн начала века"). В западной истории искусства слово "мо­дерн" также употребляют в этом смысле. В философских же спорах на Западе понятие "модерн" (немецкий термин "die Moderne" и англий­ский "modernity") закрепилось как совокупное обозначение истори­ческой эпохи нового и новейшего времени — с характерными для нее особенностями социального развития, культуры, искусства, философии.

Слово "модерн" к этой эпохе применяют потому, что ее главной чертой считается непрерывная модернизация, стремление к ново­му, к быстрым изменениям — в противовес традиционалистским эпо­хам с их медленным историческим развитием. В вопросе о том, когда началась и когда закончилась (и закончилась ли вообще) эпоха мо­дерна, нет единодушия. Некоторые авторы возводят ее начало ко вре­мени поздней античности, когда христиане называли себя moderni — в отличие от язычников, которые именовались antiqui. Соответствен­но время "модерна" понимается как христианская эра. Такое понима­ние, правда, встречается довольно редко и главным образом у христи­анских авторов. Чаще всего понятие "модер^' относят именно к новому времени. В таком толковании термин "эра модерна" встре­чается уже у А. Тойнби. Эпоха постмодерна, согласно Тойнби, начи­нается после 1875 г. Иногда началом эпохи модерна считают "век Просвещения" (в узком смысле), а конец ее связывают с сегодняшним днем, когда, как считается, мы только вступаем или, может быть, уже вступили в постмодернистскую эру.

Порой жаркий спор о модерне объявляют всего лишь данью духов­ной моде. Правомерность употребления понятий "модерн" — "постмо­дерн" подчас оспаривается на том основании, что они не заключают в себе никакого нового содержания, что определения этих понятий и временные рамки их применения весьма разноречивы. Упреки в нео­пределенности и разноречивом толковании модерна — постмодерна раз­ными авторами во многим справедливы, в чем мы еще сможем убе­диться. Однако в целом спор о модерне и постмодерне существен и содержателен. Он касается центральных моментов, харак­терных особенностей того развития европейской цивилиза­ции, которое и обусловило многие ее современные проблемы и трудности. Справиться с этими проблемами невозможно, если не будут поняты их предпосылки, их связь с тем особым типом культуры (соответственно типом философии), который именуется "идеологией модерна", "проектом модерна".

В чем же усматриваются особенности проекта, который предложи­ла и в значительной степени реализовала эпоха модерна? Суммируем те характеристики, которые в литературе встречаются всего чаще. Ранее уже было сказано о модернизации. Часто говорят также об индустри­ализации как существенной черте модерна. Модернизация, с одной стороны, воплощается в нарастающей дифференциации деятельнос­ти, в невиданном разнообразии разделения труда, функций, социальных ролей. Модернизация, с другой стороны, связана с необходимостью беспрецедентных координации, концентрации, интеграции дифферен­цирующейся деятельности. В единой системе с этими принципами дей­ствия существует и развивается инструментальная рациональность, т.е. умение превратить процедуры и методы человеческого разума в максимально точные инструменты познания и преобразования окру­жающего мира и самого человека. Институциальной дифференциации соответствует дифференциация интеллектуальная: познавательная сфера профессионализируется, дробится. Происходит взаимообособ­ление тех сфер, которые раньше существовали в единстве. Самое глав­ное обособление — секуляризация знания, его отделение от религии и теологии. Опытное знание отделяется от философии. Взаимообособ­ляются "ценностные сферы" науки, права, морали и искусства.

Соответственно упомянутым правилам-принципам действия, нахо­дящим воплощение в практике, строится модель, или "проект", чело­века разумного, познающего и само-познающего "человеческого аген­та", который, как полагали в эпоху модерна, способен дисциплиниро­вать, воспитать, переделать самого себя в соответствии с требования­ми разума. Считается, что в центре проекта модерна — познающий субъект как исходный пункт философии. Это касается по существу всех философских направлений. В гносеологии, онтологии, равно как и в фидософии политики и общества, индивидуум выступает как по­тенциальный носитель рациональности, которую он привносит в про­изводство, рыночные отношения, в повседневную жизнь, в политику, общение, культуру.

Для модерна характерен культ науки, "онаучивание" знания и прак­тики, вера в научно-технический и социальный прогресс (эта вера в целом сохранялась несмотря на то что наряду с прогрессизмом в новое время существовал и антипрогрессизм, исторический пессимизм). Ра­циональность, обращенная в сторону природного мира, понималась как господство и контроль человека и человечества над природой. Подобный образом в социальной сфере речь могла идти о рациональ­ности, скорее направленной на господство, применение власти, конт­роль над обществом и индивидуумами, чем на их самостоятельность. Поэтому, как считают критики модерна, рациональность эпохи модер­на можно назвать господствующей и контролирующей рациональнос­тью, которая чаще всего не имеет ничего общего с рациональностью понимания и взаимопонимания (людей), бережного отношения к при­роде и человеку. Считается, что в эпоху модерна во главу угла был поставлен "тотальный миф прогресса", а производными от него стали многочисленные социальные мифы и утопии. "Модернизм", утверж­дают некоторые авторы, рассматривал себя как "конечную станцию истории". Отсюда засилие в эпоху модерна утопических проектов, массовая вера в обещания и иллюзии. Расплатой за "тотальные" про- грессистские иллюзии оказывается невиданный риск — угроза именно тотального уничтожения человечества, земной цивилизации.

Характерна в этом отношении книга Ульриха Бека "Общество рис­ка. На пути к иному модерну"³. Мы живем, утверждает Бек, не в классовом обществе, а в порожденном эпохой модерна обществе повы­шенного, исторически беспрецедентного риска. Его особенность: лю­бые деяния — повышение производительности труда, рост благосос­тояния, расширение знаний, новая технология, практически эффек­тивная наука — страшным и парадоксальным образом обращаются против человека и человечества имеет место "коллективное нанесение ущерба самим себе" (kollektive Selbstschadigung), а именно экологи­ческая угроза, опасность, исходящая от ядерного оружия, войны, тер­роризма и т.д. И эти опасности таковы, что (в отличие от классового общества, где господствующие классы и группы могли уберегаться от потрясений) не может быть "привилегий" ни для кого, если дело дой­дет до экологической или ядерной катастрофы.

Таковы общие характеристики эпохи модерна, которые одновре­менно касаются и ее философии. Ибо современные критики модерна высказывают то достаточно обоснованное мнение, что философия но­вого времени, а отчасти и философия XIX и XX в. сыграли решаю­щую роль в формировании и формулировании проекта модерна. Прав­да, идеи модерна зарождались, циркулировали в жизненном мире, в гуще повседневного бытия, находили свое воплощение в политике, праве, религии, литературе, искусстве. Однако именно философия возвела их в общую и всеобщую форму. В дискуссиях о проекте мо­дерна и роли философии в деле его формирования возникла потреб­ность в уточнении конкретных этапов его создания.