2) Антюхины сказки

Граб как раз грабил у собственной калитки снег. И совсем не обрадовался досужим расспросам о языке лемезе. Неспроста ведь и «шаповал», и слово «тайный» имеют в данном диалекте общий корень – «катрушник» и «катрушницкий». Именно поэтому старик Побожий, удобно устроившись на сугробе в своих валенках, долго не пускал журналиста «до паруты» (то есть в избу).

- Со мной на лезе говорил баштун, отец, когда обучал валять антюхи, валенки, - начал Николай Ульянович. - С древних времен шаповалы хлаяли по разным деревням и обували почти всех местных жителей за один визит. Придем мы с отцом в паруху и начинаем вовну (шерсть) с мерхли (овцы) чесать. Потом топчем ее руками, чтобы получился материал, из которого валенок можно сшить. Дело долгое, вот и переговариваемся. А чтобы похазники, хозяева-то, слыхтики не грели, судачим по-шаповальскому. Например: «Вовна хусая» (шерсть-то плохая). Взъерепенится баба: «О чем, шаповалы, речь ведете?» - «Да мы, мать, тебя за чистоту в доме хвалим». А сами между собой: «Похазница и дулесу не отгурила» («Хозяйка и чаю не дала»)... Ой лухтимся (хохочем) над глупой ряхой (женщиной)!

За эти шуточки шаповалов и не любили. Услышав витиеватые словечки у себя во дворе, не каждый пускал странников-мастеров в хату на ночевку.

- Было дело зимой, ходили мы по одной украинской деревне поздно вечером, просились на работу и ночлег. А никто не пускает: «Нам ни гостей, ни валенок не нужно». Уж думали, околеем на морозе... Потом одна семья в избу пригласила, смаксали мы им антюхи (сделали валенки)... А на следующий день - глядь, и с других домов народ потянулся, с утра понадобились им валенки.

- Я больше повкусотни (пятидесяти) лет максал антюхи и ни разу ничего чужого не уяперил! - категорично мотает головой Побожий. - Это одна хусая ряха, дурная женщина, нас как-то в сарай для работы заманила и закаплунила (заперла)... Когда мы освободились, она все заработанные хавби (деньги) вместе с нашими сумками и вовной (шерстью) уклюжила (украла)! Другой раз закончили с отцом работу, а хозяйка вдруг трепез накрыла, засуетилась: «Покушайте_: гости дорогие, путь неблизкий». - «Хлеваем!» - переглянулись мы. Вышли на двор якобы руки помыть, а сами дали деру... И только на расстоянии увидели, что к хате с другой стороны несколько чузов (мужиков) с вилами спешат... Подкузьмила баба!

3) Замужем за валенком

- Да ты шихта шпинская! - вдруг зашевелил грозными бровями Граб. Не успела я обидеться, что меня обозвали, как шаповал растворил дверь избушки и объяснил: - Девушка хорошая.

В сенях нас встретила хозяйка дома баба Зина. Ее муж вот уже лет десять («декан кугодов») как не валяет антюхи: «Мерклю, овцу, никто не держит, вовну не с кого чесать». Да и работа стала тяжела для старика.

- Раньше куда пешком ни похлаю - манька (комья шерсти) за мною летит,- признается Граб. - Сколько уборки моей ряхе, да только все равно маньку находили и в сморще, и в ашохе (в борще и каше). Это если вам, городским, таракан в тарелку захлает - вы весь суп скицам отгуряете (собакам отдадите).

Однако за шаповала выйти замуж всегда считалось престижным. Их дома на деревне были самыми богатыми.

- Большие антюхи, на мужиков, обычно протаривали (продавали) за декан (червонец), на ряху за повдекана (пятерку), а валенкам для микриненка цена - старомух (три рубля), - раскрывает коммерческие секреты Побожий. - Декан в день я получал. Так что Зина с охотой за меня пошла и по-шаповальски быстро выучилась, чтобы я у нее за спиной всякие разговоры не вел.

Случалось, что шаповал находил себе ламонную ряху (молодицу) в тех деревнях, где промышлял.

- Один ботос (парень) напялил специально для признания бурдасы (штаны), как в городе носят, кроме того, пепсердак (пиджак)... И в таком обличье подходит к шихте. «Хочу яцерить тебя в ряхи, любцаю и лобзаю», - и тербует ее («Хочу взять тебя в жены, люблю и желаю целовать», - молвит ей). А девица его за иностранца приняла: «Ты, - говорит, - наверное, шпион с-под заграницы!» - и пощечину отчукала.

Свадьбы в Ропске всегда проводили в церкви, только с недавних пор службы в местном храме стал вести новый священник. Как услыхал отец Владимир, что прихожане его Бога в молитвах «ахвесом» обзывают, так начался между ним и шаповалами антагонизм. К тому же духовный сан на лемезе тоже принижен: «попа» равняют с «кочетом»!

- Он перед самым сморчиком (носом) дверью хлопнул, - жалуется баба Зина, волнительно перебирая тыквенные семечки. - «Ваш лемез, - говордит, - от беса пришел. Порчу из вас надо выбивать. Советую посещать экзорцизм», - говордит. Только где ж это видано, чтобы кочет православных в храм не пущал?!

- Во время его молитв шпинские люди в обморок хлопаются! От духоты, - яростно вступает Побожий. - Наша старинная пятиугольная церковь ему не по вкусу пришлась, мол, старообрядческая постройка. Закаплунил он ее на замок, а всю церковную утварь - иконы и свечи - в соседний дом быта перенес. Я лично тридцать лет назад в этом здании вовну чесал... Нечистое это место!