3. Уставы

Переворот, произведенный в русском обществе христианством, кроме рецепции, вызвал и самостоятельную законодательную деятельность среди русских. Уже Владимир Св. дал несколько уставов: он «с новыми отцы нашими епископы снимался часто, совещашеся, како в чеповецех сих новопознавших Господа закон уставити» (Никон. 1-я лет., 104); он думал и с дружиной «об уставе земленем». Но реформа побуждала его иногда к принятию законодательных мер преждевременных и неудачных (отмена вир и введение смертной казни по настоянию епископов). Во всяком случае, появился уже закон в форме уставов (т. е. отдельных постановлений по одному или нескольким вопросам, большей частью с реформаторским содержанием). Уставы издавали потом в большом числе Ярослав, его сыновья и последующие князья (они вошли в состав Русской Правды). Отдельные уставы, дошедшие до нас, — церковные уставы, приписываемые Владимиру Св., Ярославу, Всеволоду Новгородскому (до 1136 г.), другой — ему же (ок. 1135 г.), Святославу Новгородскому (1137 г.), Ростиславу Смоленскому (1150 г.). Подлинность всех этих уста­вов, особенно двух первых, давно вызывала сомнения: они, действительно, дошли до нас в таких редакциях, которые не могут быть отнесены к упомянутым князьям (например, в одной редакции устава Владимира говорится, что он принял крещение от патриарха Фотия, который, однако, умер за 80 лет до Владимира). Редакции, дошедшие до нас, разнообразны по объему и содержанию. Тем не менее необходимо предположить, что епископы и первые христианские князья установили законом положение церкви в новом обществе, хотя теперь невозможно восстановить действительный вид уставов, данных Владимиром и Ярославом. Первоначальный закон допускал в себе неопределенность формы; возможны были дальнейшие добро­совестные изменения его без нарушения основных начал и без предположения о подлоге. В уставах назначаются пределы святительского суда (по предметам и лицам), назначается содержание церкви (десятина); а в уставе Ярослава содержится ряд уголовных постановлений, имеющих связь с семейным правом и нравственностью.

4. Русская Правда

Понятие о ней. Русской Правдой называется ряд сборников, составленных частными лицами из княжеских уставов, обычного права и частично — византийских источников.

Происхождение. Русская Правда не есть кодекс, данный Ярославом и дополненный его сыновьями и Владимиром Мономахом. В пользу мнения о Русской Правде как кодексе Ярослава свидетельтвует, во-первых, надписание ее: «Устав вел. князя Ярослава», но такое надписание существуете в полных списках Правды, заключающих в себе не только древнейшую Правду, но и уставы позднейшие (Владимира Мономаха); во-вторых, сказание летописи: «Отпусти (Ярослав) их (новгородцев после победы над киевским князем Святополком) домов и дав им Правду и устав списав, глаголав тако: по сей грамоте ходите, якоже писах вам, того держите»; затем следует текст древнейшей Правды. Но Русская Правда не заключает в себе никаких привилегий для новгородцев. Точно так же сыновья Ярослава издавали несколько раз отдельные постановления, но не кодифицировали за­конов (см. Рус. Пр. Кар. 2,76 и Ак., 21). Надписание «А се уставил в. к. Владимер Всеволодович Мономах» (Кар. 66) относится только к законам о процентах, а не ко всей последней половине Правды (см. Кар. 76). В пользу предположения о частном составлении сборников говорит, во-первых, разнообразие состава Правды в разных списках; во-вторых, употребление 3-го лица в отношении к законодателю («яко уставил Изяслав...» — Ак., 21; «по Ярославе совокупившеся сынове его... отложиша убиение за голову» — Кар., 2; «в. кн. то Ярослав Владимирович был уставил убита, но то сынове его по нем уставиша на кунью — Кар., 76); в-третьих, внесение в списки Русской Правды незаконодательного материала (Кар., 49-65) и иногда смешанное изложение ее статей со статьями византийских источников.

Состав Русской Правды. Русская Правда дошла до нас во множестве рукописей (в летописях и кормчих); древнейшая из них (синодальная) относится к XII в.. В этих списках наименование памятника, порядок и число статей большей частью различны. Однако вообще в них можно различать три редакции: краткую (список академический), пространную (списки синодальный, троицкий, карамзиновский и др.) и сокращенную из пространной (список князя Оболенского). В первой изложены уставы Ярослава и его сыновей; во второй — Русская Правда, сложившаяся в XII и XIII вв. из уставов упомянуых князей и последующих дополнений. 3-я редакция не имеет никакого значения. Таким образом (различая в краткой редакции два сборника и отбрасывая последнюю редакцию как совершенно несамостоятельную), в составе Русской Правды различают три сборника: Правду Ярослава, Правду Ярославичей и Правду пространную.

Правда Ярослава составлена не позже времени Ярослава (в ней не упоминается об отмене мести, совершенной сыновьями Ярослава; ср. также Ак., 16 с Кар., 76). Она имеет систематический, а не хронологический состав (об убийстве — ст. 1; о ранах, увечьях и личных оскорблениях — ст. 2-9; нарушение прав имущественных—ст. 10-15 и добавочные ст. 16 и 17). Но не все уставы Ярослава вошли в'нее (см.Ак.,42).

Правда Ярославичей есть сборник разновременных уставов, данных этими князьями, как всеми тремя в совокупности (см. надпись над ст. 18 Ак. сп.), так и некоторыми в отдельности (Ак. 21). Состав этой Правды хронологический: законы, измененные и исправленные, сохраняются наряду с позднейшими их исправлениями (см. Ак., 20, 38). Мнение Ланге об этой Правде как совокупности четырех уставов Ярославичей (ст. 18-27, 28-30,31-40,41-43), изданных ими в разные съезды, бездоказательно. Сборник не охватывает всех уставов Ярославичей (в нем нет отмены мести: см. Кар., 2 и 76), но зато заключаете себе уставы, изданные раньше Ярославичей (Ак., 42). Правда Ярославичей есть сборник дополнительный к Правде Ярослава: в нем нет важнейших постановлений — об убийстве и пр.

Правда пространная имеет две половины: 1-ю, законченную, вероятно, при Мономахе, 2-ю дополнительную. Первая половина есть систематический свод Правды Ярослава и его сыновей и последующих узаконений; вторая—позднейшие приписки (XII и, может быть, XIII в.), вносимые в сборник целыми уставами: таковы устав о за-купиичестве (Кар., ст. 70-75), о наследстве (№3-117) и о холопстве (119-132). Сюда же включен и устав о мостовых (134), приписываемый Ярославу. Мнение Тобина и Ланге о том, что вторая половина есть цельный устав Мономаха, основано на заглавии 66-й ст. Кар. и не может быть принято, потому что здесь есть постановления и сыновей Ярослава (ст. 76 Кар.). Характер пространной правды более научный: в ней сводятся разновременные постановления в одно (ср. Ак., 1,126,21 с Кар., 1), однородные постановления обобщаются (ср. Ак. 20 и 38 с Кар. 37), уничтожается казуистическая форма законов (ср. Ак., 21 с Кар., Ю). Состав пространной Правды окончательно сложился не позже половины XIII в., так как она внесена в кормчую, написанную около 1284 г. «повелением князя Новгородского Димитрия и стяжанием архиеп. Новгород. Клемента».

Источника Русской Правды. Основой Русской Правды являются княжеские уставы; в ней упомянуты отдельно: «урок Ярославль» о пошлинах в пользу вирника (Ак., 42), устав Изяслава о вире за голову конюшего (Ак., 21), устав всех трех Ярославичей об отмене мести (Кар., 2) в об отмене убийства раба за оскорбление свободного человека (Кар., 76), устав Владимира Мономаха о процентах (Кар., 66). Но тем же князьям принадлежат и другие постановления, так как две первые Правды прямо надписываются именами Ярослава и Ярославичей. Нет сомнения, что в Правду вошли постановления и других князей, неупомянутых в ней; нет никаких оснований думать, что движение законодательства вовсе остановилось на Владимире Мономахе. Княжеские уставы возникали иногда по частным поводам, когда князю приходилось судить кого-либо и выносить приговор, не имеющий оснований в предшествующих уставах (см. Ак. 21). Таким об­разом, судебные приговоры могут быть признаны особым источником Русской Правды. Но судебные приговоры основывались большей частью на обычном праве', собирая их, составитель собирал собственно постановления обычного права (см. Ак., 1). Собиратели, несомненно, включали в сборники и выбранные отдельные постановления из византийских кодексов; например, постановление об ответственности господина за преступление его холопа(Кар. 131-132) взяты из Эклоги: «тативого раба господин аще хощет имети его раба, безтщетно да сотворит украденному; йе хотяй же имети раба того, да отдаст совершенно господину, пострадавшему окрадение (печ. кормч., 49, зач. 16; подобное же в Прохироне — печ. кормч., гл. 48, гр. 39, ст. 55). Может быть, следует признать, что статьи о холопстве и наследстве составлены под сильным влиянием византийских ис­точников (ср. Рус. Пр. Кар., 127 с дог. 1229 г., ст. 12).

Прежде существовавшее мнение (немецкой школы) о том, что главное содержание Русской Правды взято из древнескандинавских и древненемецких законов, ни на чем не основано, кроме общего сходства права всех младенческих народов.

Псковская и Новгородская судные грамоты

Русская Правда есть попытка неофициальной кодификации законов: кодификация законодательная предпринята лишь в XIV и XV вв., в Псковской и Новгородской судных грамотах; оба эти памятника по времени выходят за пределы 1-го периода, но по содержанию относятся к нему.

а) Псковская судная грамота, по надписанию ее, издана «всем Исковом на вечи в лето 6905 (1397) по благословению попов всех 5 «оборов». Но здесь содержатся противоречивые указания, так как 5-й собор установлен в Пскове лишь в 1462 г., а потому цифру 6905 обычно считают ошибкой переписчика и предлагают читать 6975 (1467). К этому следует добавить, что в числе своих источников Псковская судная грамота указывает грамоту князя Константина, но таким князем может быть признан только Константин Дмитриевич, княживший в 1407 г.Однако есть возможность примирить эти противоречия следующим образом: «псковский кодекс составлялся не в один раз: первоначальная его редакция может и должна быть отнесена к 1397 г.: в 1 395 г. была отменена до тех пор действовавшая во Пскове грамота Дионисия; надо было заменить ее новым законоположением 1397 г. Псков, по договору с Новгородом, достиг полной независимости, а это должно было отразиться на его внутреннем законодательстве, например, о правах суда Новгородского владыки (см. ст. 2). Затем во 2-й половине XV в. Псковская грамота была дополнена на новом вече без уничтожения и первой ее части, тогда и заглавие ее дополнено указанием на Константинову грамоту и на 5-й собор. Думаем, что в конце XV в. грамота былаа дополнена и в третий раз.

Состав Псковской судной грамоты. Доказательства такого постепенного происхождения грамоты находятся в ее составе, в котором явно видны следы хронологического наслоения содержания: более ранние статьи, отмененные или измененные последующими, удержаны, однако, в грамоте (ср. ст. 50 и 82). Всю грамоту можно разделить на 3 части: первая - от 1 до 76 ст., вторая—от 77 до 108, третья —от 109 до конца. Каждая из них начинается учредительными законами (о составе суда).

Источники Псковской судной грамоты указаны в ее надписании: она «выписана из грамоты великого князя Александра и гр. кн. Константина и из всех приписок псковских пошлин». Итак,' эти источники по своему значению те же самые, что и источники Русской Правды, а именно: во-первых, уставы княжеские; в отличие от древнейших уставов, вошедших в Русскую Правду, псковские уставы охватывали уже значительную массу узаконений (были попытками кодексов) и изложены в особых грамотах. Первым законодателем во Пскове был князь Александр, по мнению более правдоподобному — Александр Невский (ок. 1242 г.), а не Александр Михайлович Тверской (княживший во Пскове в 1327-1337 гг.). Московское правительство относится к грамоте Александра с уважением, в котором оно, конечно, отказало бы своему врагу —- Александру Тверскому. Грамота Александра была дополнена архиепископом Дионисием (1382 г.); но такое вмешательство в законодательную деятельность стороннего лица вызвало протест московского митрополита (Киприана), который и отменил грамоту Дионисия. Затем князь Константин Дмитриевич (1407 и опять 1414г.) — брат вел. кн. Московского Василия Дмитриевича — дал свою грамоту, которая самим псковичам вскоре показалась вредной; по их просьбе митрополит Фотий (1416 г.) освободил их от клятвы признавать эту грамоту за закон. Несмотря на это, в ней могли заключаться и пригодные постановления, которые и вошли во 2-ю редакцию. В редакции, дошедшей до нас, нельзя указать и отделить эти источники.

Вторым источником Псковской судной грамоты были псковские пошлины, т. е. обычное право—вероятно, самый обильный источник.

Псковский закон черпает все свое содержание из обычаев; он отличается от обычая только внешней принудительностью (выразившейся в наложении законодателями на самих себя церковной клятвы) и в письменной форме (подлинник узаконений хранится в «ларе Св. Троицы»; «раздрать грамоту» значит уничтожить самый закон). Инициатива закона принадлежит посаднику, а принятие его и отмена — вечу («господину Пскову»), разумеется, с. участием князя (ст. 108). Публикация закона при народном составлении его на вече не имеет важности.

б) Новгородская судная грамота дошла до наев отрывке (начальном). Она составлена около средины XV в. «всеми 5-ю концами, всем государем Вел. Новгородом на вече, на Ярославле дворе», и потом, по завоевании вел. кн. Иваном III, переписана на его имя в 1471 г. Содержание дошедшего до нас отрывка все состоит из уставов судоустройства отчасти судопроизводства, но отсюда нельзя заключать, что и все содержание грамоты ограничивалось этим (и не касалось материального права). Новгородская судная грамота не указывает своих источников, но из содержания ее видно, что она основана на обычном праве («по старине» — ст. 3). Затем грамота черпала из прежних вечевых постановлений (в 1385 г. «бысть целование., на вече... в том, что не зватися к митрополиту, а судити владыке Алексею в правду по номоканону, на суд понята двема истцом дву бояринов со стороны, также и житьи по два же человека» — Рост, лет.; ср. Новг. суда, гр., ст. 1) и из договорных грамот с князьями (ср. ст. 2 Новг. суда, гр., с 1 ст. дог. с Казим.).