стран 82-85

Приволжский научный вестник

УДК 33.331.1

Е.Л. Шемякин

студент, кафедра производственного менеджмента, ФГБОУ ВПО «Тихоокеанский государственный университет», г. Хабаровск

ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ КОНЦЕПЦИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА

Аннотация. В статье исследованы исторические аспекты становления концепции человеческого капитала – интенсивного фактора развития современной экономики, основанного на знаниях и образовании работников. Рассмотрены взгляды ученых-экономистов и исследователей о роли человека в хозяйственной деятельности общества в разных исторических периодах.

Ключевые слова: человеческий капитал, знания, навыки, работники, развитие, образование.

E.L. Shemyakin, Pacific National University, Khabarovsk

HISTORY OF THE CONCEPT OF HUMAN CAPITAL

Abstract. The article explores the historical aspects of the formation of the concept of human capital – intensive factor in the development of a modern economy based on knowledge and education workers. Considered the views of economists and researchers on the role of man in the course of business in different historical periods.

Keywords: human capital, knowledge, skills, workers, development, education.

Длительное время считалось, что инвестиции в развитие и образование работников предприятия являются непроизводительными затратами. В хозяйственной деятельности заводов и предприятий рабочий рассматривался как фактор производства, выполняющий строго предписанные ему функции. Только во второй половине XX века была научно обоснована и представлена в виде стройной научной концепции значимость развития работника на протяжении всей его жизни. Данная концепция получила название "человеческий капитал". В самом широком смысле человеческий капитал представляет собой интенсивный фактор экономического развития и является основой экономики знаний и инновационной экономики, в центре которого находятся навыки, умения, трудовая мотивация, творческие способности и образование работника.

Первые исследования, посвященные важности образования и обучения в экономическом развитии общества, были проведены еще в XVII веке Ульямом Петти. Он оценивал роль человека в увеличении национального богатства выше, чем роль средств труда и других факторов производства [1]. Дальнейшее развитие идей У. Петти можно найти в работах Адама Смита, полагавшего, что увеличение производительности полезного труда зависит прежде всего от повышения ловкости и умения работника, его навыков и развитых способностей, а затем уже от улучшения машины и инструментов, с помощью которых он работает [2]. А. Смит считал образование главным фактором, увеличивающим богатство страны, и выступал сторонником его бесплатной доступности для всех людей.

Однако идеи У. Петти и А. Смита не были оценены по достоинству в те времена. Их современники воспринимали ценность человека с позиции трудового ресурса, но отказывались его принимать в качестве главного движущего фактора производства. В немалой степени этому способствовал период промышленной революции, возможность замены ручного труда машинным. К. Маркс отмечал, что если на зарождающейся стадии капитализма (мануфактурной) простые инструменты являлись дополнением к умелому работнику, то с развитием машинного производства уже человек в качестве простой рабочей силы стал дополнением к сложной машине [1]. С тех пор развитие экономики долгое время связывали только с изобретением новых механизмов, материалов, улучшением технологий, а не с интенсивными факторами развития.

На рубеже XIX и XX столетий в характере производства произошли серьезные сдвиги: возрос его масштаб, концентрация, возникли предприятия-гиганты, на которых работали десят-

№ 5-2 (45) – 2015

51

Приволжский научный вестник

ки тысяч человек, а в производстве участвовали сложные технологические средства. Ф. Тейлор, основоположник школы научной управления, в это время был одним из первых, кто связывал повышение эффективности производственной деятельности предприятия с улучшением условий труда работников. По мнению Тейлора, для работника важна дружеская и благоприятная для трудовой деятельности атмосфера на рабочем месте. Для этого открывались на предприятиях столовые, помещения для вечерних курсов, детские сады и другие объекты социального назначения. Взгляды Ф. Тейлора произвели революцию в отношениях между начальником и работником. Система Тейлора открыла и обосновала новую социальную роль руководителя, который должен превратить "слабых и нерадивых людей в первоклассных работников" [3]. Однако по системе научного управления Тейлора от работников и подчиненных не требовалось проявления собственного ума, инициативы, предложений, так как это могло привести к отклонению от стандартов, норм и инструкций. Поэтому обучение и повышение квалификации работников, хотя и рассматривалось как интеллектуальная революция, но ограничивалось только их навыками и сноровкой.

Основу зарождения концепции человеческого капитала заложили сторонники неоклассического направления и неокейнсианства, которые считали работников центральным звеном в производственной деятельности предприятия, а их профессиональное развитие – главным условием конкурентоспособности. Во второй половине 1920-х гг. данные убеждения распространялись через созданную Э. Мейо школу человеческих отношений. По его убеждению, группа людей, совместно выполняющих общие задачи, является сложной социальной системой, в которой работники имеют свои потребности, цели, мотивы, а социальные и психологические факторы в работе могут оказать значительно большее влияние на производительность труда. В 1930-х гг. начали формироваться поведенческие теории Д. Мак-Грегора и А. Маслоу, которые отводили приоритетное значение раскрытию потенциала, развитию способностей работников и постановку их на службу интересов предприятия.

Во второй половине XX века важность и эффективность развития работников достигла научного обоснования и была оформлена в виде концепции "человеческого капитала" Т. Шульцом и Г. Беккером. Появление данной концепции было обусловлено еще и тем, что в это время происходили коренные научно-технические преобразования в жизни общества, которые повышали роль интеллектуального труда человека в его хозяйственной деятельности. В одной из своих работ, посвященных проблеме человеческого капитала Т. Шульц показал, что производительность аграрной технологии прежде всего связана с наличием у фермера необходимых знаний, навыков, информации, а их недостаток наоборот сдерживает эффективность хозяйства и урожайность [4].

Рисунок 1 – Структура человеческого капитала

На рисунке 1 представлена структура человеческого капитала, включающая компетентность, творческое мышление, физическое и психологическое здоровье.

52	№ 5-2 (45) – 2015

Приволжский научный вестник

Инвестиции увеличивают ценность человеческого капитала и приносят в будущем больший доход его носителю. К основным инвестициям в человеческий капитал относятся расходы на образование (курсы повышения квалификации, семинары, тренинги), на поддержание здоровья, медицинские услуги, мобильность, поиск работы, воспитание детей, поиск информации о ценах, доходах, заработной плате [2]. В исследованиях основоположников человеческого капитала было доказано, что как на народно-хозяйственном уровне, так и на уровне отдельного работника предприятия вложения в образование, обучение, здравоохранение и другие формы развития значительно более прибыльны, чем вложения в основной капитал. Были проведены расчеты, что максимальная сумма прибыли от инвестиций в человеческий капитал почти в 3 раза превышает прибыль от инвестиций в технику [5].

Таким образом, роль человека в хозяйственной деятельности общества постепенно изменялась. С одной стороны, это было обусловлено научно-техническим развитием, совершенствованием средств и предметов труда, а с другой стороны, – появлением новых школ и направлений, которые изучали влияние трудовой мотивации, творческих и интеллектуальных способностей работников на результаты деятельности предприятий. Это во многом способствовало научному становлению концепции человеческого капитала.

Новый этап развития современной экономики, основанный на информации и инновациях, еще больше повышает требования к интеллектуальным и творческим способностям человека. Возрастает также потребность в нестандартных подходах к решению проблем, что вызывает интерес к практическому приложению концепции человеческого капитала на всех уровнях управления – от отдельного предприятия до высших эшелонов государственной власти.

Концепция человеческого капитала поможет обеспечить отечественную экономику высококвалифицированными работниками, которые придадут еще больший темп её развитию и станут главным условием долгосрочной конкурентоспособности экономики.

Список литературы:

1.Иванов С.В. Эволюция исследования экономической категории « Человеческий капитал» // Социально-экономические явления и процессы. 2011. № 7. С. 55.

2.Максимова В.Ф. Инвестирование в человеческий капитал: учебное пособие / Моск. гос. ун-т экономики, статистики и информатики. – М., 2004. – С. 7–16.

3.Веснин В.Р. Менеджмент: учебник – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Проспект, 2012.

4.Человеческий капитал: содержание и виды, оценка и стимулирование: монография

/Смирнов В.Т., Сошников И.В. Орел: ОрелГТУ, 2005. 513 с.

5.Кузьмич Н.П. Человеческий капитал в рамках обеспечения конкурентоспособности организации в условиях экономики знаний // Теория и практика общественного развития. 2014. № 1.

№ 5-2 (45) – 2015

53

Приволжский научный вестник

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

УДК 811.112.2'373

О.В. Кольцова

канд. филол. наук, доцент, кафедра немецкого языка и межкультурной коммуникации,

ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского»

Т.Н. Кучерова

канд. филол. наук, доцент, кафедра немецкого языка и межкультурной коммуникации,

ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского»

РАБОТА С ТЕРМИНОЛОГИЕЙ ПРИ ОБУЧЕНИИ СТУДЕНТОВ

НЕЯЗЫКОВЫХ СПЕЦИАЛЬНОСТЕЙ ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ

Аннотация. В статье речь идет об обучении студентов неязыковых специальностей работе с терминологией. Говорится о возможности использования тезаурусно-целевого подхода при формировании необходимого запаса терминологической лексики и об использовании денотатных карт для классификации терминов по ло- гико-семантическим связям и по другим признакам.

Ключевые слова: терминология, принцип системности, словарные понятийные статьи, денотатные карты, ассоциативные связи, предметный план.

O.V. Koltsova, Saratov State University

T.N. Kucherova, Saratov State University

MASTERING TERMINOLOGY IN TEACHING FOREIGN LANGUAGE TO NON-LINGUISTS

Abstract. The article looks at teaching terminology to students who have other majors than language. The author highlights the potential of using thesaurus and targeted approach to forming sufficient terminology load and denotation schemes to classify terms in accordance with logical and semantic links and other characteristics.

Keywords: terminology, systematicity principle, dictionary entry, denotation schemes, associative bonds, cur-

riculum.

В настоящее время особую актуальность приобретает профессиональноориентированный подход в обучении иностранному языку студентов неязыковых факультетов. Сущность его заключается в интеграции со специальными дисциплинами с целью получения дополнительных профессиональных знаний. При этом большое внимание уделяется чтению аутентичной литературы по специальности, что требует определенного запаса терминологической лексики, поскольку главное отличие языка научной литературы состоит в его значительной насыщенности специальными терминами. Поэтому одной из главных задач преподавания иностранного языка в неязыковом вузе является усвоение терминов. Это важно при обучении всем видам речевой деятельности, в том числе и чтению.

Термин – специальное слово или словосочетание, обозначающее понятие, входящее в систему понятий определенной области профессиональных знаний и употребляющееся для специальных целей [2]. Точное и надежное усвоение терминов, которые очень часто отсутствуют не только в обычных, но и в терминологических словарях, обеспечивает необходимую скорость чтения, помогает извлечению информации из прочитанной литературы.

При изучении функционального языка научной литературы следует уделять внимание работе с терминами, поскольку они являются специфическим уровнем языка науки и выступают неотъемлемым элементом процесса обучения иностранному языку в профессиональной сфе-

54	№ 5-2 (45) – 2015

Приволжский научный вестник

ре. В этой связи имеют значение исследования реального функционирования терминов в специальных текстах, которые рассматриваются нами как реализация акта межкультурной коммуникации в сфере науки. При этом огромное внимание уделяется сопоставлению терминов в разных языках и их переводу.

Активизировать усвоение терминологических единиц помогает представление их как системы. Ведь принцип системности – ведущий принцип организации терминологии. Организованная совокупность терминов в специальном языке, обслуживающая коммуникативные потребности определенной области знания, понимается как терминосистема [1].Термины в одиночку не существуют, они обязательно объединены и организованы. Они отражают те связи, которые существуют между предметами в реальном мире. Новые термины нужно запоминать в их четкой дефиниции и употреблять согласно этой дефиниции. Обучающиеся должны привыкнуть к тому, чтобы изучать всю систему терминов, а не отдельные слова.

Такой подход можно продемонстрировать на изучении терминов физической географии. Терминология данной области науки систематизируется вокруг ведущих слов-понятий. Это дает возможность использовать тезаурусно-целевой подход при формировании у студентов необходимого запаса терминологической лексики.

Основные термины даются в виде словарных понятийных статей. Первое место в них занимает сам термин. Затем дается достаточно полное определение и описание данного понятия. В большинстве случаев описания имеют довольно большой объем и могут быть использованы в качестве дополнительных текстов для чтения и перевода по основной теме. Они помогут установить и расклассифицировать многообразные логико-семантические связи данного понятия, отражаемые в текстах по специальности. В частности, в словарной статье указываются ассоциативные связи термина типа род-вид, часть-целое и т.п.

После анализа текстов, где используется данное понятие, и после анализа определения, которое приведено в словарной статье, студенты могут расклассифицировать указанные логикосемантические связи терминов по тем или иным признакам. Например, термины, обозначающие различные виды вулканов, можно сгруппировать по следующим признакам (табл. 1).

	Таблица 1 – Виды вулканов
		конусообразные вулканы
По внешнему виду		куполообразные вулканы
		щитообразные вулканы
		насыпные вулканы
По физическим свойствам		смешанные вулканы
		стратовулканы
и химическому составу
		слоистые вулканы
извергаемых масс
		монолитные вулканы
В зависимости от времени		действующие вулканы
		потухшие вулканы
их извержения

Для проведения этого вида работы студенты могут использовать не только информацию, полученную из анализируемых текстов, но и свои знания по специальности. Подобная работа, в свою очередь, может помочь студентам в приобретении дополнительных знаний по специальности или в закреплении их.

Словарные понятийные статьи дают возможность составить денотатные карты, которые достаточно полно и наглядно раскрывают то или иное понятие и будут способствовать формированию этих понятий у студентов. В качестве примера можно представить денотатную карту к понятию « равнина». В ней отражены основные логико-семантические связи данного понятия, которые являются важным аспектом в работе над отраслевой лексикой (рис. 1).

№ 5-2 (45) – 2015

55

Приволжский научный вестник

Рисунок 1 – Денотатная карта « равнина»

Таким образом, словарные понятийные статьи системно представляют конкретные знания по тому или иному изучаемому явлению, закономерности и свойства данного явления и тем самым организуют предметный план говорения на иностранном языке. Они могут служить основой для высказывания и проникновения в содержание читаемого текста.

Список литературы:

1.Головин Б.Н., Кобрин Р.Ю. Лингвистические основы учения о терминах. – М.: Высшая школа, 1987.

2.Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: вопросы теории. – М.: Книжный дом « Либроком», 2012.

56	№ 5-2 (45) – 2015

Приволжский научный вестник

УДК 81

М.В. Ласкова

д-р филол. наук, профессор, заведующая кафедрой перевода и информационных технологий в лингвистике, ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет», г. Ростов-на-Дону

В.А. Лазарев

д-р филол. наук, профессор, кафедра перевода и информационных технологий в лингвистике,

ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет», г. Ростов-на-Дону

К.Г. Иштоян

канд.филол.наук, кафедра профессиональной педагогики и иностранных языков ФГБОУ ВПО «Донской государственный аграрный университет», п. Персиановский

ПОНЯТИЕ О НЕТИПИЧНОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПОВЕСТВОВАНИИ

Аннотация. В статье рассматривается понятие нетипичного художественного повествования в рамках современной лингвистической науки. Повествование предполагает не только акт механического рассказывания. Это также отражение способа авторского мышления, восприятия и конструирования себя и других.

Ключевые слова: текст, повествование, символ, дискурс, нетипичное художественное повествование.

M.V. Laskova, South Federal University, Rostov-on-Don

V.A. Lazarev, South Federal University, Rostov-on-Don

K.G. Ishtoyan, Don State Agriculture University, Persianovsky

TO THE NOTION OF UNCONVENTIONAL FICTION

Abstract. The article is devoted to the consideration of unconventional fiction notion within modern linguistic science. Narration isn’t supposed to be the only act of mechanic utterance. It is the reflection of the way of the author’s thinking, comprehension (cognition) and creation of oneself and others.

Keywords: text, narration, symbol, discourse, unconventional fiction.

Ключевой задачей нашего исследования является описание специфики и верификации такого языкового и художественного феномена как « нетипичное художественное повествование». Большинство определений понятия « повествование» предполагает четко выраженное селективное представление памяти и воспоминаний, прототипическую манифестацию реальной действительности в естественном тексте [1; 2; 3]. Субъект повествования отражает то, что зафиксировано в его памяти, и то, что он может вспомнить. Память избирает события для текста, манифестирует субъективное представление событий, пережитых автором (рассказчиком) в течение определенного временного периода и в определенных пространственных координатах. В акте воспоминания из содержания памяти выбирается то, что необходимо осознать в данный момент времени. Так называемое « вспоминание» как основа инициации повествования

– это конструкт авторского сознания, миметичный по своей когнитивной природе: вспоминающий субъект соотносится с содержанием, сохраненным в его памяти, и реконструирует его.

Повествование моделируется по законам объективного мира и, следовательно, не учитывает многие важные в мнемотическом отношении элементы, которые ученый Дж. Фелан называет « синтетическими». При этом реакция на синтетические компоненты повествования включает вовлеченность читателя в текст, читательское внимание к персонажам и другим, более глобальным повествовательным конструктам [4].

№ 5-2 (45) – 2015

57

Приволжский научный вестник

Понятие « мир рассказывания» выражает окружающий контекст, в который имплицируется « существующее» [5]. Мир рассказывания, таким образом, тесно соотносится с категориями пространства и времени.

Формированию и развитию читательской компетенции « существенно способствует практика анализа и интерпретации текста. Такая практика должна включать наблюдения над организацией повествования, выявление ее смысловых и собственно речевых составляющих, что соответствует композиционно-речевой природе художественного текста и потому является эффективным путем к пониманию его смысла» [6].

Нетипичный мир рассказывания содержит физические и логические несоответствия с реальным миром, которые непосредственно отражаются в темпоральной и пространственной организации дискурса. С физической точки зрения, нетипичный мир рассказывания может порождать необычные ситуации, которые стимулируют читателя к пересмотру основных нарратологических концептов. Данное положение, возможно, определило тот факт, что в теории повествовательных текстов появляется понятие « нетипичного сознания» [7].

Логика нетипичного повествования репрезентирует мимикрию алогичности самой реальной действительности: тексты семантизируют многочисленные детали, концептуальная связь между которыми остается не прочерченной на поверхностном уровне рассказывания; при этом « кульминационные моменты затушевываются, центральная сюжетная линия скрывается за сетью побочных» [8].

Исследователь Б. Ричардсон, в частности, определяет нетипичное повествование как « антимиметические тексты», в которых нарушаются параметры традиционного реализма или происходит сдвиг в конвенциях естественного повествования, т.е. формы спонтанного устного рассказывания, « дифференциальная темпоральность» для одного из персонажей [9].

В своих фундаментальных работах по теории текста Франц К. Штанцель дает определение и предлагает типологию типичных повествовательных ситуаций в рамках художественного текста [10]. Типичное повествование представляет собой наиболее общую форму нарратива в определенный период развития литературы, т.е. это исторически предопределенная форма художественного повествования, прототип, используемый большинством авторов в данный период. При нетипичном повествовании наблюдаются отклонения от этого прототипа, которые могут быть адекватно восприняты только с учетом применения экспериментальных нарративных техник.

Согласно наблюдениям исследователей, в современном художественном дискурсе имеют место нетипичные стратегии повествования, реализация которых предполагает читательское воссоздание авторского процесса рассказывания, разрозненных голосов и фрагментарных сознаний персонажей. Следы нетипичного повествования обнаруживаются в художественных произведениях на всем протяжении развития мирового литературного процесса [11]. Однако в художественной литературе конца XX – начала XXI столетия авторские эксперименты с повествованием предстают главной магистральной линией творческого процесса. Именно нетипичное повествование становится главным объектом изучения в современной нарратологии.

Усиление нетипичного характера художественного повествования можно рассматривать как результат развития литературного процесса, способ модернизации традиционных форм рассказывания, стремление к более детальной документализации объекта повествования. Ш. Риммон-Кенан, в частности, связывает процесс дестабилизации и фрагментации современного художественного повествования с разобщенностью « Я» субъекта рассказывания, уникальностью языкового отражения данной разобщенности [12]. Априорный плюрализм « Я», лежащий в основе эстетической концепции нетипичного повествования, можно рассматривать в качестве источника множественности отражаемых форм бытия, которые в исследовательском плане интерпретируются как способность « Я» рассказчика воплощать себя в текстовом пространстве в

58	№ 5-2 (45) – 2015

Приволжский научный вестник

функции автора, персонажа и читателя.

Взаимосвязь между характером повествования и исследованием « Я» выявляется в теоретических исследованиях уже в начале XX в. (З. Фрейд): травматический опыт, « драматическая болезнь» расшатывают, разрушают связное повествование о том, что собой представляет субъект рассказывания, отчаянно пытающийся предотвратить процесс саморазрушения, безумия, реструктурировать дезинтегрированное « Я».

Возможно, с учетом данных теоретических оснований У.К. Бут предлагает термин « нетипичный рассказчик» [13]. Согласно мнению данного исследователя, типичный рассказчик ведет повествование в соответствии с устоявшимися литературными нормами (нормами подразумеваемого автора произведения); нетипичный рассказчик заметно нарушает эти нормы. В основе нетипичного повествования лежит « секретная коммуникация, коллизия, сотрудничество между автором и читателем».

У.К. Бут также выявляет различные типы нетипичного рассказчика в зависимости от недостоверности, бессознательности, неистинности актуализируемого в тексте повествования. Исследователь утверждает, что отмеченный характер изложения событий в тексте определяется качествами личности рассказчика [13, с. 158–160]. Нетипичность повествования задействует две оси акта рассказывания: события и характеристики этих событий.

Четыре десятилетия спустя Дж. Фелан добавляет третью ось нетипичного повествования – « знание/восприятие». Расширяя исходное определение нетипичного повествования, данное У.К. Бутом, Дж. Фелан подчеркивает, что персонаж-рассказчик является нетипичным, если предлагает такое видение события, вещи, другого персонажа, которое априорно отклоняется от видения, предстающего характерным для подразумеваемого автора [4].

Думается, что в связи с этим в изысканиях по проблемам художественного текста дискутируются и решаются следующие вопросы:

1.является ли нетипичность повествования характеристикой читателя, автора или текста;

2.предстает ли концепция подразумеваемого автора действенной для понимания нетипичного повествования;

3.рассматривается ли повествование как нетипичное, если оно является продуктом творчества наивного рассказчика.

Дж. Фелан также исследует две категории нетипичности в рамках художественного повествования: остраненная нетипичность и непосредственная нетипичность. В последней разновидности, в частности, выделяются следующие типы повествования [4]:

1.буквально не типичное, но метафорически типичное;

2.обыгрывание сравнения между подразумеваемым автором и рассказчиком;

3.наивная дефамилиаризация;

4.искреннее, но скрытое самоуничижение;

5.частичное движение в направлении к норме;

6.непосредственность, выражаемая через оптимистическое сравнение.

Некоторые теоретики приходят к заключению, что отдельные повествовательные тексты не могут рассматриваться как разновидность художественной коммуникации, инициируемой рассказчиком. Например, М. Флудерник выражает мнение, что не все повествовательные тексты предполагают рассказчика: в текстах, которые не выявляют лингвистических маркеров, сигнализирующих о присутствии говорящего субъекта (местоимения, соответствующих дейктических элементов, маркеров экспрессивности, стилистического выделения субъективной информации), присутствие рассказчика является едва ли имплицитным, скрытым. В данном случае настояние на том факте, что в тексте есть говорящий субъект, рассматривается как интерпретативный ход читателя (исследователя), поскольку кто-то все же ведет повествование, и это, должно быть, скрытый рассказчик (или голос рассказчика) [11].

№ 5-2 (45) – 2015

59

Приволжский научный вестник

На обширном иллюстративном художественном материале Генрик Сков Нельсен показал, что местоимение в повествовании от первого лица не всегда семантизирует личность рассказчика. В этом случае личностное повествование « приближается» к повествованию от третьего лица [14]. Мы в связи с этим полагаем, что если в повествовании от третьего лица появляется образ рассказчика, то он обладает статусом подразумеваемого автора. Если же в повествовании от первого лица образ рассказчика функционирует в роли персонажа, то в данном случае местоимение « не скрывает» подразумеваемого автора.

Когнитивный подход к нетипичному повествованию делает логический акцент прежде всего на важности читательской концепции нетипичности. Таким образом, нетипичное повествование определяется как « читательская концепция», формируемая для разрешения текстуальных проблем за счет размышлений, восприятия « глобального субъекта речи», в некотором отношении не совпадающего с автором художественного произведения. В указанном ракурсе нетипичность повествования предстает не характеристикой рассказчика, а свойством текста, приписываемым ему читателем на реляционной основе. То, что в данном контексте воспринимается как « типичное», может оказаться нетипичным в другом контексте повествования [15].

Полагая, что рассказчик является посредником между автором и читателем, Т. Якоби замечает, что:

●типичность (как гипотеза перспективного согласия между субъектом рефлексии и автором) предстает ни чем иным, как текстовой нейтрализацией пробелов в акте читательских размышлений;

●нетипичность (как гипотеза перспективного несогласия между субъектом рефлексии и автором) рассматривается как контекстуальная реализация пробелов в акте читательского размышления.

А. Нюннинг также полагает, что нетипичный характер повествования является определенной интерпретативной стратегией читателя [16]. В частности, исследователь твердо верит в разнообразие нетипичности на уровне художественного повествования в соответствии с различными читательскими концепциями данного художественного текста. Учитывая все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что уровень нетипичности повествования для определенного художественного текста будет отличаться определенной степенью когниции отдельных рецепиентов с учетом их аксиологических установок .

Список литературы:

1.Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX–XX вв.: трактаты, статьи, эссе. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. – С. 387–422.

2.Кожевникова H.A. О соотношении типов повествования в художественных текстах

//Вопросы языкознания. – 1985. – № 4. – С. 104–105.

3.Шмид В. Нарратология. – М.: Языки славянской культуры, 2003. – 311 с.

4.Phelan J. Living to Tell about It: A Rhetoric and Ethics of Character Narration. – Ithaca, NY: Cornell University Press, 2005. – 299 p.

5.Herman D. Storyworld // The Routledge Encyclopedia of Narrative Theory. – L.: Routledge, 2005. – P. 569–570.

6.Щукина К.А. Речевые особенности проявления повествователя, персонажа и автора в современном рассказе (на материале произведений Т. Толстой, Л. Петрушевской, Л. Улицкой): дис. … канд. филол. наук. – СПб., 2004. – 165 с.

7.Unnatural Narratives, Unnatural Narratology: Beyond Mimetic Models // Narrative. – 2010.

– Vol. 18, № 2. – P. 113–136.

8.Колотнева Л.И. Герой, автор, текст в романистике В. Набокова: дис. … канд. филол.

наук. – Воронеж, 2006. – 184 с.

60	№ 5-2 (45) – 2015