II. Лекционные материалы

II.1. ПОЧЕМУ МЫ ИЗУЧАЕМ АНТИЧНОСТЬ?

Античность занимает особое место в прошлой и современ­ной мировой художественной культуре...

Это обусловлено прежде всего тем, что она является ис­ходным моментом, первым опытом и фундаментальным осно­ванием европейской цивилизации.

Античное культурное наследие необычайно богато: это классическая форма рабовладельческой формации, первые опыты демократии, начало европейской науки и философии, теории государства и права, письменности и образования; это понятие о гуманизме, свободе личности, единства в ней физического и духовного начал, понятие о гармонии мира и человека; это также великие художественные открытия и та вечная прелесть искусства, которая и сегодня сохраняет зна­чение классического образца. Наконец, это мифология — своеобразный энциклопедический компендиум персонажей, ^сУдеб, проблем, сюжетов, представлений и понятий, которые До сих пор питают мировое образотворчество. Кто не знает Зевса или Афродиты, Геракла или Форнуты, Марса или Неп­туна, сатира или кентавра, «золотого руна» или «авгиевых конюшен», «олимпийского спокойствия» или «сизифова тру­да»?!

В разные исторические времена поднимались волны глу­бокого интереса к античной культуре, ибо «детство человече-

11

ства» всегда обладает неодолимой притягательной силой. С понятием древней истории связаны непознанные тайны и не­разгаданные загадки бытия, что всегда привлекает любозна­тельных и творческих людей любой эпохи. Кроме того, нель­зя ориентироваться в современной культуре и строить буду­щее, не осваивая достояний и уроков прошлого. Античность интересна для нас не только как опыт общеевропейской, но и отечественной культуры, ибо эллинистическая ойкумена ох­ватывала в древности южные параллели нашей Родины.

Античность была и есть живой культурный фактор, она участвовала в самом бытии многих этапов развития евразий­ской цивилизации.' Почти каждая новая общественная систе­ма обязательно обращалась к античности в пору своего подъ­ема и расцвета. Например, феодальная—в эпоху Каролингов; новоевропейская—в эпоху Ренессанса, в период классицизма XVII века, в эпоху Просвещения...

В XIX веке многие столицы мира, их площади и здания обрели классический облик, тяготеющий к античности. Вспом­ним хотя бы Петербург Захарова, ВорониХина, Росси, Ква­ренги, Стасова и иных зодчих... Тогда же многие поэты, дра­матурги, живописцы и музыканты обратились к античности, в художественной культуре которой таилсй огромный этико-эстетический потенциал для осмысления как исторической, так и быстротекущей жизни.

В тот век из сферы активного художественного интереса античное наследие перемещается и в сферу образования, где утверждается как основа школьной системы и основной фонд гуманитарной образованности; классическое образование становится синонимом общекультурной подготовки личности как в лицеях и гимназиях, так и в Академиях изящных ис­кусств.

Конечно, не все в античном культурном наследии являет­ся абсолютно равноценным. В нем есть разные по своему содержанию и направленности идеи и явления, — в том числе и негуманистические. Вследствие этого художест­венная,, культура античности несет в себе предпосылки для Неоднозначных оценок и истолкований. Разные поколения относились к античному наследию то с благоговением, то с сомнением, то с критикой и отрицанием, то с уважением, вос­хищением и любовью... Нормативно-академическое, консер­вативное, отношение к античности зачастую превращало клас-12

ческую древность в гимназиях в «сущее наказание для. юношества».

Многое в восприятии наследия Древней Эллады и. Рима зависело от той или иной исторической среды, потребностей времени, целей общества, которые актуализировали различ­ные стороны античной культуры. Вместе с тем следует.особо заметить, что античное искусство как никакое другое -питало собой художественную культуру последующих эпох, :•'-побуж­дало каждую из них определять свое отношение к-нему и со­вершенно осознанно обращаться к его ценностям как нсточ-1Ч'к\^г создания новой культуры-

XX век тоже не был безразличен к античному наследию. Вначале он отвергал выродившийся нормативный академизм, хотя продолжал штудировать антиков. Наряду с авангарди­стскими течениями в начале нашего века возникло глубокое художественное движение—«неоклассика»—в котором сфор­мировался комплекс новых идей и форм, тяготеющих к- ан­тичному пониманию художественного образа, его пластиче­ского выражения. Оно исходило из античности как первоис­точника и из опыта его последующих претворений в истории культуры. Это движение было многоплановым и плодотвор­ным. Достаточно вспомнить античные темы в творчестве мас­теров XX века: в поэзии А. Блока, Вяч. Иванова, А. Ахмато­вой, В. Брюсова, М. Цветаевой, М. Волошина, О. Мандель­штама, в романах и пьесах Ж. Ануя, Ж- Жироду, Дж. Ап-Дайка, У. Джойса, музыке А. Скрябина, в балете М. Равеля «Дафнис и Хлоя»... Даже в творчестве Пабло Пикассо — великого авангардиста XX века—остро, на протяжении всей жизни, развивался диалог классических и неклассических начал, достигнув апогея в его графике, навеянной образами феческой архаики и полной жгучей любви к человеку.

На исходе XX века интерес к античности не угасает. Ее наследие по-прежнему сопричастно современной культуре. В "•пни дни, когда удивительно актуальными становятся идеи Мирового всеединства, общепланетарного мышления и, воп­реки всем национализмам, утверждается идея Космополиса, ~- в эти дни древний мир Эллады и Рима вновь привлекает к ^С(-'бс внимание как источник одной из самых великих идей '"човечества — идеи универсализма, космополитизма, ибо Универсализм — это и поливариантное богатство неповтори­мых этносов и личностей, и общность, и цельность человече-

13

ского рода, которые столь нужны современникам ради взаи­ мопонимания и саморазвития своего... Возрождение классических традиций в новейшей культуре) определяется поразительной полнотой, глубиной и неисчерпа-| емостью античного наследия. В самом деле, уже в Древней Греции «все есть» (прав А. П. Чехов!). Это «все» есть и в] художественной культуре как важнейшей части античного наследия. Освоение ее для молодого современника — своего рода «духовная гимнастика» (В. Полевой). Она оттачивает ум и развивает воображение, прививает историзм мышления, озаряет чувством прекрасного, формирует эмоциональную культуру и воспитывает деятельное гражданское отношение к миру.

В сегодняшней России обращение к классической древно­ сти становится необходимым, потому что возникла настоя­ тельная общественная потребность в решении вековых и на­ сущных гуманитарных проблем на новом витке исторической спирали.

Мы надеемся, что на ниве художественного просвещения свет античности поможет нам прежде всего понимать самих себя и возвышать человеческое в новом поколении.

II.2. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА АНТИЧНОГО МИРА.

Античности принадлежит особое место в мировой истории, поскольку она явилась фундаментом и духовной опорой ев­ропейской культуры. Само понятие «античность» (от латин­ского aniigus) обозначает греко-римскую древность.

Античность входила в средиземноморский культурный ре­гион периода рабовладельческой формации и занимала важ­ное место среди других цивилизаций древности—ближневос­точной, египетской, индийской, китайской, ряда евразийских.

В истории этих культурных общностей были периоды глу­боких контактов, взаимодействий, взаимовлияний и порази­тельных схождений. Все они явились в той или иной степени основой развития последующих мировых цивилизаций.

Античная культура—это культура древней Греции (Элла­ды) и древнего Рима с XI-X в.в. до н.э. по IV в. новой эры.

Основные очаги, где возникло и развивалось античное об­щество—полуострова Балканский и Аппенинский, Эгейский

14

архипелаг, западное побережье Малой Азии. В Греции сло- жилась и отсюда распространилась по Средиземноморью ан­тичная культура, отчасти путем расселения самих греков по заморским колониям, отчасти путем эллинизации местного населения. (Илл., карта Средиземноморья)

Можно наметить три важнейших момента этого распрост­ранения: во-первых, эпоха колонизации (VIII-VI вв. до н.э.) —разносимая греческими поселенцами культура распрост­раняется по всем берегам Средиземного и Черного морей, от Марселя до Кипра и от Азова до Киренаики; во-вторых, по путям, открытым македонским завоеванием Персии, антич­ная культура распространяется на Восток, достигая Индии и Средней Азии; в-третьих, эпоха римских завоеваний (II-I вв. до н.э.)—античная культура распространяется на Запад до берегов Атлантического океана; Рейн и Дунай на севере, Сахара на юге, Иранское нагорье на востоке стали граница­ми интенсивного развития античной культуры. (Илл., кар­та эллинистического мира), (Илл., карта римских завоева­ний).

Но как бы ни были подвижны и велики границы распро­странения античной культуры, ее колыбелью была Древняя Греция — клочок земли в Средиземноморье. Здесь родилось и расцвело «греческое чудо»—гигантская духовная культура, сохранившая свое воздействие и очарование на тысячелетия. Древнегреческая культура оказала решающее влияние на развитие культуры Древнего Рима, который был непосредст­венным воспреемником ее исканий и достижений. Римская культура, таким образом, стала следующей фазой и особым вариантом единой античной культуры.

В создании античной культуры участвовали многие пле­мена и народы древности. На территории Греции это были "ндоарий-ские племена сначала ахейцев, затем дорийцев. Пос­ледние еще в начале первого тысячелетия до н.э., ассимили­ровав различные племена Эгейады, осознали себя единой на­родностью или этносом—эллинами. Затем в IV в. до н.э. к «эллинскому делу» приобщаются македонцы, которые завое­вали Грецию и расширили эллинскую культурную вселенную, Так сложился «эллинизм». В сущности, это был грандиоз­ный суперэтнос, т. е. группа племен и народов, взаимосвя-

15

занных экономическим, идеологическим, политическим и язы­ковым общением (Л. Н. Гумилев)¹.

Столь же сложен и мозаичен народ Древнего Рима. Пер­воначально слово «римляне» означало латинян, жителей го­рода Рима. Постепенно в результате этнического и культур-лого сплочения «римлянами» становились племена этрусков, сабинян, осков, самннтоз, а затем и галлы, иллирийцы, бербе- ры, евреи, германцы. В результате «римляне» стали субъек- том второй фазы развития эллинистического суперэтноса.

Вполне естественно, что эти этносы имели разный истори­ческий опыт и традиции, в новой геосреде они изменяли ус-лсеия существования, вырабатывали иные жизненные стере­отипы. Например, ахейцы, дорийцы, италики создали множе­ство земледельческих общин и, обработав девственную поч­ву, изменили ландшафты, а со временем в период экспансии Рима на рубеже новой эры, наоборот, поля превращались в пастбища, а порой и в пустыни, местами восстанавливались естественные ландшафты — леса и зарвсли кустарников. Первоначально пришедшие на Пелопонес и Аппенины наро­ды соприкоснулись с культурой местных племен. В частнос­ти, освоили мореплавание и связанный с ним культурный опыт. «Море цивилизовало греков», утверждал крупнейший исследователь греческой цивилизации Андре Боннар.²

Чтобы понять естественность процесса зарождения и раз­вития античной культуры, необходимо представить себе дос­тижения боле древней автохтонной цивилизации.

Эта цивилизация, сложившаяся в бассейне Эгейского мо­ря в эпоху бронзы и развивающаяся синхронно с древневос­точными цивилизациями, называется Эгейской или Критской (поскольку она была прологом античной культуры и непосредственно воздействовала на ранние формы культуры ма­териковой Греции, ее часто называют Крито-Микенской). Период ее существования III-II тысячелетие до н. э.

Греки хранили воспоминания о великом критском царст­ве, где некогда правил легендарный царь Минос:

¹ Этногенез и биосфера земли. Л., 1989, с. 109.

- М.

² Боннар А. Греческая цивилизация. От Илиады до Парфенона. 1992, с. 36.

16

Остров есть- Крит посреди виноцветного моря прекрасный

Тучный, отвеюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

Разные слышатся там языки: там находишь ахеян,

С первоплеменной породой воинственных критян; кидоны

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

В городе Кноссе живущих. Минос управлял им в то время,

В девятилетие раз общаясь с великим Зевесом.

(«Одиссея», XIX, 172-179).

Честь открытия культуры древнего Крита в 1900 году при­надлежит английскому дипломату и археологу Артуру Эван-су. Его и все последующие археологические изыскания выя­вили неведомую ранее своеобразную и богатую культуру Средиземноморья. Эта культура базировалась на развитом земледелии (известны плуг, злаковые, найдены кладовые с пифосами для хранения зерна, масла, виноградного вина, ме­да и т. д.), широко было распространено скотоводство и охо­та. Изображенные на печатях, кубках, фресках сцены охоты и ловли быков, сбора олив и приготовления вина также свиде­тельствуют об этом.

Мифы называют Крит родиной ремесла: строительного, корабельного, гончарного, кожевенного, ткацкого. У владыки Крита работал легендарный зодчий и скульптор Дедал — создатель Кносского дворца, первых театральных представ­лений, хитроумных «машин»; он первый из людей дерзнул сделать крылья и вместе с сыном Икаром взлетел подобно птицам в воздух.

Критяне имели большой флот, занимались рыболовством и торговлей, владычествуя на море. Два величайших истори­ка древности Геродот и Фукидид называют Миноса «таласо-кратом»—властелином моря. «Минос, — пишет Фукидид, — ранее всех приобрел себе флот, овладел большей частью мо­ря, которое называется теперь Эгейским».

Критское царство было древнейшим в Европе государст­вом с сильной централизованной властью, армией, чиновни­ками и.данниками, арсеналом, темницами-тюрмами, обшир­ными складами, чеканкой монет и учетом богатства, а также ^с развитой сетью дорог и многочисленными морскими гава­нями. Административным, хозяйственным и политическим Центром Критской державы был Кносский дворец.

На Крите существовала письменность (линейное письмо ^<<л>>), пиктографического, а затем преимущественно слогово-

17

го характера. Удалось установить, что на глиняных табличЯ ках велись только административно-хозяйственные записи своего рода «приходно-расходная» документация древни* критян, но дешифровка критского письма до сих пор не завершена. (Илл. Диск из Феста).

Верования древних жителей Крита были связаны прежде всего с силами природы. Они поклонялись великой богине- владычице, которая предстает то покровительницей гор лесов, хлебных злаков и плодовых деревьев, то зловещей царицей подземного мира, держащей в руках извивающихся змей. Это—божество плодородия, великая мать людей и жи- вотных, символ обновления природы, почитание которого бы­ло распространено в Средиземноморье со времен неолита. (Илл. Богиня со змеями).

Возможно, здесь, как и во многих древневосточных обще- ствах, главным было небесное божество, ипостасью которого являлся священный бык, ибо почти каждое святилище на острове увенчано бычьими рогами, многочисленные изобра­жения быков украшают дворцовые покои, золотые кубки, каменные и глиняные сосуды, печати. Об этом же говорят и мифы. На Крите обитал Минотавр—-кровожадное чудовище с человеческим туловищем и бычьей головой, которому при­носились в жертву прекрасные юноши и девушки. Именно сюда, на цветущий остров принес на своей широкой спине прелестную Европу могучий белый бык с золотыми рогами, в которого превратился Зевс. С обрядом заклания священного быка, повидимому, был связан культ лабриса — двойного топора или секиры, символика которого распространена на Крите.

Можно предположить обожествление морской стихии, ибо эта животворящая природная сила пронизывает собой всю художественную картину мира, созданную критянами. Прославленно, например, искусство керамики «морского сти­ля». (Илл. «Ваза с осьминогом»).

На этой материальной и духовной основе складывалась художественная культура Эгейады, представленная множе­ством памятников. Главный из них—Кносский дворец, в ко­тором была сосредоточена вся художественная жизнь: те, кто повелевали, те, кто создавали и те, кто воспринимали произведения искусства. Мир искусства, явленный в этом ан­самбле был достаточно многообразен: дворцовая архитекту-18

_а фресковая живопись, мелкая пластика, декоративные со-суды; изображения на стенах дворца дают представление о характере театральных зрелищ, танцевального искусства и музыкальных инструментах.

Рассмотрим этот мир хотя бы кратко.

Дворец (Илл. Кноссиий дворец) — это грандиозный ком­плекс зданий, включающий около трехсот помещений разно­го назначения (жилые покои, святилища,.мастерские ремес­ленников, кладовые и др.), общей площадью около 24 тыс. кв. м.; он имеет весьма причудливую планировку в разных уровнях с множеством колонных портиков, открытых террас, балконов и лоджий, обилием каменных лестниц. Заметим, что греки называли этот дворец «лабиринтом», т. е. «домом лабриса» и описывали его в своих мифах как сооружение, попав в которое человек не может выбраться без путеводной нити (именно так, с помощью нити Ариадны нашел выход из лабиринта герой Тезей—победитель Минотавра). Обратим внимание и на характер колонн—они строго конструктивны, не имеют ничего общего с формами растительного мира, столь характерными для Египта, и предвещают будущие гре­ческие колонны.

В тронном зале (Илл. Тронный зал) — каменный трон и расходящиеся в две стороны каменные скамьи для прибли­женных. Над ними — красочные фрески с изображением грифонов—фантастических чудовищ с птичьей головой на львином туловище; они—слоено стражи, оберегающие вла­дыку Крита от бед. В центре зала находится углубление в каменном полу, в которое ведут несколько ступеней, очевид­но,—бассейн для ритуальных омовений. Многие помещения дворца предназначались для жертвоприношений, культовых ритуалов, праздневств, в которых использовались музыка, танец, своеобразные состязания в силе и ловкости, среди них кулачный бой в кожаных перчатках, предшественник сов­ременного бокса.

Критяне задолго до греков изобрели четырехугольную

сцену, окруженную с двух сторон амфитеатром сидений, а с

третьей—своеобразной «ложей» для царя и приближенных.

«репертуаре» критского театра—всевозможные процессии

и танцевальные дивертисменты, подобные тем, которые уст-

Роил, по словам Гомера, мастер Дедал в честь прекрасной

Рчадыы (об этом свидетельствуют также фрагменты роспи-

19

сей Кносского дворца и архслогическис раскопки в Фестс). Среди музыкальных инструментов критян—флейта и семист-рунная лира, честь изобретения которой греки любили при­писывать себе.

Особое место занимали священные ристалища быков. На фреске из Кносского дворца—стремительно несущийся бык «в галопе» и акробат, проделывающий сальто у него на спи­не (Илл. «Бык в галопе»). Состязание человека с разъярен­ным быком не могло быть праздной забавой толпы (типа современной корриды), это религиозный ритуал, связанный с одним из главный минойских культов—быка, могучего и сви­репого божества, воплощающего разрушительные силы при­роды: грозную стихию землетрясений, мощь бушующего мо­ря.

Минойская живопись свидетельствует о высоком общест­венном положении и о поклонении ей (Илл. «Парижанка» или «Царь-жрец»). Женщины изображаются участвующими в атлетических и музыкальных играх, выезжающими на охо­ту, совершающими культовые церемонии Их роскошные и утонченные туалеты, пышные прически повлияли и на муж­скую моду: критские мужчины брили бороду и усы, выклады­вали причудливые локоны, туго стягивали талии, украшали себя множеством браслетов и ожерелий.

В памятниках критского искусства нет драматизма, при­сущего ближневосточному искусству, нет внимательной и от­страненной повествовательности о загробном мире, как в Древнем Египте. Памятники критского искусства рассказы­вают о радостном, удивленном отношении к миру природы в ее многоликих проявлениях: на фресках и на поверхностях ваз распускаются пышные цветы, колеблются травы, резвят­ся стаи дельфинов, сверкают раковины, извиваются щупаль­ца осьминога. В этом красочном, прихотливом, пульсирую­щем мире звучит лишь одна тревожная нота—игры с быком.

В середине XV в. до н. э. положение резко меняется. На остров обрушивается страшная кастрофа, связанная с извер­жением вулкана на острове Фера (Санторин); затем на Крит вторгаются с материковой Греции ахейские племена. Упадок минойской цивилизации становится необратимым; Крит пре­вращается в отсталую провинцию, а центр цивилизации пе­ремещается на север, на территорию материковой Греции, где достигает высокого расцвета так называемая микенская культура.

20

Микенская культура стала известна в конце прошлого ве­ка когда Г. Шлиман, самоучка и энтузиаст археологии, пред­принял раскопки, опираясь на свидетельства Гомера о «златообильных» Микенах, столице царства Агамемнона (как несколько ранее предпринял раскопки Гиссарлыкского холма в поисках Трои), (Илл. Маска Агамемнона). Ему удалось открыть так называемые «шахтные гробницы» с мно­жеством предметов из золота, серебра, сопровождавших цар­ственных покойников в загробный мир. О воинственных нак­лонностях властителей Микен можно судить по обилию ору­жия в их гробницах, а также по многочисленным изображе­ниям кровавых сцен войны и охоты.

Основными центрами микенской культуры были, как и на Крите, дворцы. Наиболее значительные—в Микенах, Тирин-фе, Фивах, которые представляли собой настоящие цитадели с мощной циклопической кладкой стен из огромных камен­ных глыб (весом до 12 тонн), сложенных без раствора. От­сюда — последующие представления, что такие сооружения могли быть сработаны только руками гигантов-циклопов, один глаз которых не позволял им сделать формы упорядо­ченными. Воинственные ахейские анахты нуждались в креп­кой защите и от внутренних врагов, и от наступающих с се­вера племен. Их дворцы строились на вершинах холмов, об­носились двойными рядами стен, а вход в крепость находил­ся под покровительством божества.

Таковы «Львиные ворота» в Микенах (Илл. Львиные во­рота) — два каменных столба, перекрытых огромной глы­бой. Над ней—рельефное изображение двух львиц, опираю­щихся передними лапами на цоколь (мотив очень распрост­раненный на эгейских геммах и печатях и, по-видимому, за­имствованный с Востока). Сама колонна является символом божества, которое вместе с телохранителями-львицами обес­печивает безопасность крепости. Перед нами—первая мону­ментальная скульптурная форма, созданная на территории Греции (на Крите размеры пластики не превышали 50 см), и в этом смысле иератические львицы предвосхищают последу­ющие искания греческой скульптуры.

Дорийское завоевание, которое историки относят к XII веку до н. э., сопровождалось разрушением цветущих цент-Ров высокой эгейской культуры. Дорийцы стояли на более низкой ступени экономического и социального развития, но

21

зато принесли с собой в Эгейаду железное оружие. «Буря до­рийского переселения, как холодный северный ветер, уничто­жила роскошный цветок — эгейскую культуру. Но в буре заключается не одна смерть, в ней есть сила и крепость. При­лив новых сил в области Эгейского мира не замедлил дать новый волшебный мир, не менее чудесный, но более близкий и понятный — это греческое классическое искусство».¹.

На развалинах эгейской цивилизации, сметенной дорийца­ми, рождалась новая культура—культура эллинов. Этот пе­риод синтеза, смены двух цивилизаций древнего мира назы­вается «гомеровским». Апогеем художественной культуры этого времени стала эпическая поэзия ,знаменитые поэмы «Илиада» и «Одиссея», по античной традиции приписывае­мые слепому старцу аэду Гомеру, и хотя в поэмах запечат­лены воспоминания о микенской старине, о событиях Троян­ской войны, отделенной от «гомеровской эпохи» несколькими столетиями, они отражают преимущественно картину мира и жизненные реалии Греции XI—IX вв. до н. э. (Замечу, что «Илиада» Гомера должна стать предметом рассмотрения на практических занятиях после самостоятельного прочтения текста).

В гомеровских поэмах соединились две исходные эпиче­ские темы—деяния богов и подвиги земных героев; повество­вание вобрало в себя мифологизированную историю Великой колонизации. Суть ее состояла в постепенном освоении грече­скими общинами побережья Малой Азии и внутренних тер­риторий Балкан. В результате этого процесса сложилась со­лидарность колонистов, их сознательная и самоотверженная преданность учреждаемому общественному союзу, который стал союзом свободных и равноправных воинов с высоким чувством собственного достоинства, верой в социальную и эт­ническую общность. Отсюда столь характерный для Греции культ героев, отличный от всех заупокойных древневосточных культов.

Воплощением такого союза стал знаменитый древнегрече-слий полис (гр. polis). В Риме сложилась аналогичная систе­ма, называвшаяся цивитас (лат. civitas). Под этими наимено­ваниями скрывалось одно и то же: город-государство с вы­борным управлением, сильной публичной самодеятельностью всех свободнорожденных граждан и общинночастной собст-

¹ Б. В. Фармаковский. Лекции по истории искусства. С.-Петербург, 1909

стр. 78.

22

венностью (существенно, что условием частной собственнос­ти была принадлежность человека к гражданской общине). Объектом собственности являлись земля и рабы. Ориентация полисов на внешний рынок со специализировано-товарным характером экономики стимулировала развитие института классического рабства. Укрепление этого института сыграло решающую роль в автономизации человеческой личности, развитии индивидуального сознания граждан.

В полисе не было той сложной иерархии, таинственности и анонимности общественных связей, которые отличали вос­точные деспотии. Ничто не обволакивалось тайной, в которой тонула ясность и человек не превращался в ничтожную пес­чинку, зависящую от звероподобного божества или абсолют­ной власти владыки. По сравнению с восточными деспотия­ми, где, как известно, отношения эксплуатации и подавле­ния между социальными группами решались посредством принудительной централизации общества, «поголовным раб­ством» (ибо даже царь был лишь органом целостного соци­ального организма), а также освещением, сакрализацией этой системы,—в полисах было найдено принципиально новое ре­шение проблемы равенства и свободы. Равными правами об­ладали имущественно и престижно неравные граждане поли­са. Они имели одинаковую свободу по отношению к несвобод­ным «варварам», которые по «неэллинской» своей природе по­тенциально или фактически становились рабами. Отношение к рабам имело технологический, а не нравственный характер. Это общество в пору своего расцвета «не знало социальных антагонизмов и связанной с ним разрушительной социальной болезни — внутреннего насилия и быстро богатело за счет чужого труда, чувствуя себя при этом абсолютно свободным и демократичным»¹. Внутри полиса осуществлялось сотруд­ничество разных групп граждан.

Небольшие размеры, обозримость полиса, ясность соци­альных связей, коллективность и свобода общинников имели громадное значение для развития городов-государств. «Город — это люди, а не стены»,—писал греческий историограф Фу-кидид.

Впечатляющий образ полиса содержат выступления пра­вителя Греции времени ее расцвета Перикла: «...со всего све-

¹ Художественная культура в докапиталистических формациях. — Л., 1984, с. 121.

23

та в наш город, благодаря его величию и значению, стекает­ся на рынок все необходимое», «богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой по­хвальбы. Признание в бедности у нас ни у кого не является позором, но большой позор мы видим в том, что человек сам не стремится избавиться от нее трудом», «...мы одни призна­ем человека, не занимающегося общественной деятельностью, не благонамеренным гражданином, а бесполезным обывате­лем».

В другой своей речи он говорил: «Я держусь того мнения, что благополучие государства, если оно идет по правильному пути, более выгодно для частных лиц, нежели благополучие отдельных граждан при упадке государства. Ибо если граж­данин сам по себе благоденствует, между тем как отечество разрушается, он все равно гибнет вместе с государством». (11,37).

В греческих полисах глубоко почитался закон — основа демократического устройства общества. Известно, например, что из уважения к закону знаменитый философу Сократ пред­почел не бегство из тюрьмы, подготовленное его учениками, а яд.

Закон признавал за каждым гражданином свободу слова, право отстаивать свое мнение, подвергать критике правите­лей и государство. Согласно Платону, Афины—город, влюб­ленный в слово («любословный» и «многословный»), ибо здесь была принята самая широкая в Греции свобода слова. Вообще, культ свободы был настолько важен, что самым большим несчастьем и позором для эллина было, по Гомеру, «свободы лишиться» (Ил. VI. 455).

Между греческими полисами существовало различие в типах хозяйства, в календаре, законах, денежном обраще­нии, верованиях, диалектах и т. п. Однако сохранялось и раз­вивалось единство народа, назвавшего себя эллинами, усили­валось сознание этого единства. Большую роль в этом про­цессе сыграли появление письменности, которую греки заим­ствовали у финикийцев и в значительной степени усовершен­ствовали, а также консолидация диалектов, что привело сна­чала к сложению литературного аттического языка (V в. до н. э.), а позднее—к созданию общегреческого разговорного языка—койнэ (III—II вв. до н. э.). Распространение единого языка и письменности со временем превратило знание из

24

привилегии родовой аристократии и жрецов в достояние всех граждан и, в конечном итоге, придало греческой культуре светский характер. С этим связано появление письменных со­чинений философов, историографов, драматургов, поэтов, за­пись эпических поэм, а в целом—утверждение идеи главенст­ва разума и творческой силы человека, что позволило прео­долеть с временем традиции мифологического миропонима­ния.

Полисная система господствовала в Греции приблизитель­но в VII—VI вв. до н. э. Последующие этнополитическое, со­циальное, экономическое и культурное развитие, накапли­вание противоречий в рабовладельческом обществе и невоз­можности их разрешить прежним способом, привели эту сис­тему (как глобальную) к упадку. Со временем полисы пре­вратились в самоуправляющиеся ячейки иных государств — эллинистических монархий. Первым таким государством ста­ла держава Александра Македонского и его преемников, а затем Римская империя, утвердившая свое господство во всем Средиземноморье и за его пределами.

Если прологом древнегреческой культуры была крито-ми-кенская, то предшественницами древнеримской были после­довательно сменявшие друг друга культуры автохтонных ли-гурийоких племен, а затем индоевропейских племен итали­ков. Значительную роль в формировании основ древнерим­ской культуры сыграли этруски, образовавшие мощное госу­дарство в VIII в. до н. э. на севере Аппенинского полуостро­ва, и греки, в это же время колонизовавшие юг полуострова (так называемая «Великая Греция»). Обе эти культуры раз­вивались в соприкосновении и взаимном обогащении, срас­таясь с самобытной культурой местных италийских племен. По свидетельству римского историка Тита Ливия «до утвер­ждения римского могущества этруски широко распространи­ли свое могущество на суше и на море». (Следует заметить, что вопрос о формировании этруского этноса не имеет одно­значного решения. Предполагается, что он явился результа­том взаимодействия местных и пришедших с северо-востока этнических групп-. По мнению Л. Н. Гумилева, в этногенезе этрусков участвовали и балтийские племена русов.'.

Этруски создали .развитую, .культуру, явившуюся итогом синтеза восточного и эллинского начал. Нам более всего из-

¹ См. Ук. соч., с. 126.

25

вестны памятники изобразительного искусства, достижения строительной техники и загадочная, до сих пор не расшифро­ванная письменность. Этрусское искусство не только сильно повлияло на древнеримскую художественную деятельность, но вписало яркую страницу в мировую культуру.

Римляне заимствовали у этрусков гладиаторские бои, сце­нические игры, травлю зверей, бестиарии, характер жертво­приношений, формы гаданий, веру в добрых и злых демонов. Последнее, например, обусловило представление римлян о пенатах и ларах (духах дома). Культ предков и почитание умерших привели к развитию у этрусков особого типа гроб­ниц в виде богато обставленных покоев, погребальных урн в форме человеческой фигуры, монументальных саркофагов со скульптурными изображениями умерших на крышках. Мно­гие из этих форм искусства также были восприняты римля­нами.

В мире этрусского искусства предпочиталось обращение к скульптурной форме, причем не к ваянию, а к лепке, т. е. ра­боте в мягком материале (глина, воск, бронзовое литье). Скульптурность проявляла себя в архитектонике храмов (в основном сложенных из сырца), в глиняных фигурных сосу­дах, в металлопластике (зеркала, канделябры, треножники). Была широко распространена скульптура, выполняющая функцию архитектурного декорахо; ее характерным образ­цом является терракотовая статуя Аполлона (Илл. Аполлон из Вейи), украшавшая конек храма в Вейях, которую, как считают, выполнил мастер Вулка (кстати, это единственное, дошедшее до нас имя этрусского художника). Это фраг­мент группы, изображающей спор Аполлона и Геракла из-за киринейской лани. Аполлон показан в стремительном движе­нии, его фигуру покрывает тонкая одежда, подчеркивающая мускулистое, атлетическое сложение. Обращает на себя вни­мание резкость и напряженность черт лица, уверенность взгляда, подробность анатомических деталей, в чем прояви­лась столь характерная для этрусков конкретность видения и экспрессивность выражения. Эти черты особенно наглядны в портретной пластике саркофагов.

Конкретность и, в значительной мере, прагматизм этрус­ков воплотились в их архитектурно-инженерных сооружени­ях. Этрусские города с геометрически правильной планиров­кой и широкими улицами имели водопровод, канализацию,

26

были связаны великолепными дорогами, при строительстве которых пробивались туннели и возводились мосты.

Исключитльное распространение в Этрурии получила фресковая живопись, покрывавшая стены гробниц (Илл. Рос­пись гробницы «Пирующих» Тарквинии). Ее содержание ча­ще всего было связано с шумными церемониями, устраивав­шимися после торжественных похорон знатных покойников. Только фигуры плакальщиков или жрецов напоминали о по­гребальном значении росписей, над чувством скорби и печа­ли преобладали проявления жизни. Сцены трапез и конных ристаний, фехтовальных игр и кулачных боев, охоты и рыб-вых исполнены кипучей энергией. По росписям хороводным ной ловли и даже картины блаженства душ в царстве мерт-началом, острыми ритмами, резкими, динамичными движени­ями; об искусстве жонглеров и акробатов; о музыкальных инструментах, среди которых—струнные щипковые (кифара), деревянные духовые (авлос), ударные (кимвалы).

Изобразительное искусство этрусков выявило свойственное им внимательное отношение к действительности, стремление к ее точной, конкретной передаче; детальность видения ми­ра, почти полное отсутствие иносказаний, живость образов— эти черты впоследствии получат развитие у римлян в истори­ческих рельефах и физиогномически точных скульптурных портретах.

Этрусская культура во многом определяла характер раз­витие Рима в его ранний, царский период (VIII-VI вв. до н.э.), когда слагался фундамент римского civitas и верховная власть принадлежала военной демократии во главе с царем (^гех), чаще всего этруском. Первоначально Рим был неболь­шим политическим центром италийских племен латинов, а затем в ходе борьбы с этрусскими полисами и горными пле­менами Лациума, он завоевал многие области Италии. Конец царского и начало республиканского периода связан с побе­дой Рима над последним этрусским царем. В 510 году до н.э. устанавливается римская respublica (лат. «общественное де­ло») .

Бесконечные войны, жажда завоеваний, в которых рос и мужал Рим требовали такого напряжения всех сил, которое могло быть достигнуто только благодаря особому устройству римской общины, где совпадала гражданская и военная ор­ганизация; даже народное собрание было устроено по-воен­ному. Твердая дисциплина в войске, твердые законы в госу-

27

дарстве и твердая власть Отца в семье стали основой рим­ского общества.

Превыше всего римляне ставили умение властвовать, а своим главным историческим предназначением считали власть над миром. Вергилий утверждал:

Ты же народами править властительно, римлянин, помни! Се—твои будут искусства: условья накладывать мира, Нисповерженных щадить и нисповергать горделивых!

(«Энеида», VI, 851-853).

Римляне подчинили себе все Средиземноморье, включая Эллау, но «плененная Греция пленила дикого победителя» (Гораций) и развитие римской культуры шло под сильным воздействием греческой. Это воздействие греков играло зна­ чительную роль в самых различных областях римской куль­ туры: в религии и философии, в литературе и искусстве. Од­ нако освоение греческой культуры корректировалось рим­ скими идеологическими запросами и местными традициями. Существенно, что в процессе объединения Италии под вла­ стью Рима утверждался единый язык—латинский и письмен­ ность, основанная на латинском алфавите.

Важнейшей предпосылкой развития античной культуры, ее «почвой и арсеналом», по удачному выражению К. Маркса, являлась греческая и римская мифология. Античная мифоло­гия сформировалась на базе стихийно-коллективистических родственных отношений предшествующей родовой общины. Доступные и понятные людям родственные отношения пере­носились на всю природу, весь мир, который мыслил состоя­щим из одушевленно-разумных существ, образующих уни­версальную космическую общину. Небо, звезды, луна, солн­це, реки, горы, моря, растения и животные воспринимались одушевленными и разумными существами, находящимися в родстве, совершающими те или иные действия по тем же мо­тивам, что и люди.

Вместе с развитием полисной системы совершался пере­ход от древней мифологии к философскому пониманию мира, т. е. переход от мифа к логосу. Это означало замену произ­вольного рассказа, где «истина» сообщается, а не раскрыва­ется (т. е. «мифоеа») обоснованной аргументацией и доказа­тельством, разумно-логическими соображениями (т. е. «ло­госом»). Переход от мифа к логосу стал «фундаментальным нововведением», «утром европейской цивилизации»¹. В этой

¹ См.: Кессиди Ф. X. От мифа к логосу: (становление греческой филосо­фии.—М., 1972, с. 95, 108). 28

новой картине мира был увиден принцип порядка, гармонии противоречивых сил, создан образ космоса. Под космосом, писал А. Ф. Лосев, «понималось видимое, слышимое, а в из­вестном смысле даже обоняемое и осязаемое и вообще не­посредственным образом чувственное данное небо. Это вечное вращение небесного овода по одним и тем же законам, эта его необычная ширь, хотя в тоже время видимая чувственны­ми глазами,—все это расценивалось как блаженная и посто­янно вращающая себя вечность». Столь свойственная антич­ности художественная оценка космоса как прекраснейшего произведения искусства была последовательно проведена Пифагором (которому традиция приписывает создание само­го слова «космос»), Платоном, Аристотелем. «Этот космос,— отмечал А. Лосев, — был дан античному человеку как пред­мет созерцания. Он ни в чем не нуждался и, следовательно, был самодовлеющим предметом». В таком представлении о космосе была и общественно-политическая сторона, «посколь­ку небо это управлялось вечными и блаженными богами, входившими в общую космическую семью и функционировав­шими в качестве идеальных принципов и для земной общест­венности».¹

В античной космологии подчеркивался телесно-пластиче­ский характер мира. Он представлялся либо как идеальная сфера, шар, в лоне которого пребывают живые силы, либо как существо, сотворенное демиургом из материи по типу ра­зумного и одушевленного человека. Таким образом, в целом и в своих частях (земля, воздух, вода) Космос как «Все» «есть не что иное как огромное тело живого человеческого существа».²

Античному космосу некуда двигаться, ибо все пространст­во занято им самим. Он предстает как абсолют, как божест­во. Из этого вытекает, что все античные боги суть законы природы и человеческого общежития, которые ими управля­ют. Этим же объясняется и структура олимпийского пантео­на, где каждый из богов обретает свой характер и свои функ­ции.

¹См.: Лосев А. Ф. Две необходимые предпосылки для построения ис­ тории эстетики до возникновения эстетики в качестве самостоятельной дисциплины (Эстетика и жизнь. Вып. 6. М.; 1979, с. 229).

² Лосев А. Ф. Двенадцать тезисов об античной культуре (Дерзание ду­ ха.—М, 1989, с. 154).

29

Олимпийские боги рассматриваются как одна семья или государство, имеющие своего владыку — «отца богов и лю­дей». Зевс — «светлое небо», «тучегонитель», покровитель законов, опекун дома и страны, повелитель человеческих су­деб и т. д. Рядом с ним его братья — Посейдон, бог морских стихий и мореплавания; Аид — владелец «царства теней»; его сестры — Деметра, богиня плодородия, и Гестия — по- кровительница домашнего очага; его жена Гера, покрови­тельница брака; его дети: Арес, бог войны; Афина, богиня государственной мудрости и общественных дел; солнечный бог Аполлон, покровитель искусств и предводитель Муз; Ар­темида, защитница лесов и зверей; Геомес, бог торговли и прибыли, вестник богов; хромоногий Гефест, бог огня и куз­нечного дела и его супруга Афродита — богиня любви и кра­соты; Дионис — бог растительности, плодородия, влаги, по­кровитель виноградства и виноделия.

В богах отражаются все достоинства людей, их сила, бла­городство, мудрость, красота и все их недостатки. «Гомер и Гесиод приписали богам все то, что является позорным и предосудительным для людей—воровство, прелюбодеяние и взаимный обман»,—писал философ Ксенофан (фр. 12, пер. И. Шталь). Напомним, что величавую Афину гомеровский Арес в ссоре называет «псиной мухой».

Олимпийский пантеон—результат длительного развития и трансформации мифологических представлений; поглотив и потеснив локальных богов разных племен он стал панэллин-ским, а затем всеобщим, античным. Заметим, что как бы ни были могущественны эллинские боги, над ними парит без­личная, абсолютная сила, судьба, которая направляет и ор­ганизует мировую жизнь; судьба (геймармен) не имеет име­ни, она может пониматься как Ананка—Необходимость, Ад-растия—Неотвратимость, Мойра—Доля или представать в облике трей Мойр-прях, вращающих веретено жизни и пре­рывающих ее нить.

В отличие от Эллады, в римском мире мифотворчество не стало яркой страницей его истории и не нашло столь отчет­ливого художественного воплощения как в гомеровском эпо­се. Причина тому более ранний, «варварский» исходный уро­вень культуры Рима и особенности традиционных италийских и этрусских верований. У римлян не было эпоса, они не сла­гали легенд о своих богах, им были чужды представления о 30

богах как о космической семье. Римские боги были безлич­ными; на Палатинском холме в Риме до сих пор стоит жерт­венник, на котором нет ни одного имени, а только уклончи­вая формула: «богу или богине, мужчине или женщине».

Древние римляне поклонялись различным силам в их кон­кретном проявлении, которые выражались в таких понятиях как «согласие», «власть», «верность», «надежда», «мир», «мо­лодость» и даже «добрый день». Особо почитались Фидес (верность, святость присяге), Виртус (отвага, доблесть) и Фортуна. Богам возводились алтари, посвящались храмы, устанавливались праздники и жертвоприношения. На рим­ском форуме по сей день стоит Алтарь мира, а неподалеку, на берегу Тибра, находится храм Фортуны. Существовали бо­ги, отвечающие за предельно конкретные действия, «боги момента», как их иногда называют: Ватикан открывал уста младенцу для первого крика, Потина и Эдуса учили ребен­ка есть и пить, Статан учил его стоять, Фабулин— говорить, Итердука и Домидука впервые выводили ребенка из дому и т. д. Даже верховный бог Юпитер конкретизировался в раз­ных воплощениях: как Статор, задерживающий пошатнув­шиеся римские шеренги, как Церсор, принуждающий врага к бегству, как Виктор, приносящий победу, как Оптимус или Максимус — гарант славы и мощи Рима. Важнейшим боже­ством была Веста, олицетворявшая домашний очаг; ей был посвящен специальный храм, являющийся как бы центром Рима, а значит и всего мира. Жрицы-весталки поддерживали в нем вечный огонь—символ .устойчивости и надежности го­сударства. Границы государства (точнее его пороги) охранял древний бог Янус, почитавшийся как «бог богов», знающий прошлое и будущее (и потому два его лика обращены в раз­ные стороны).

Со временем, под влиянием греков, римские боги отожде­ствились с богами греческого пантеона, персофицировались по аналогии с ними, восприняв, в первую очередь, их внеш­ность. Зевс стал Юпитером, Гера—Юноной, Афина—Минер­ной, Посейдон—Нептуном и т. д.

Стоит отметить особую рассудочность и утилитарность отношения римлян к богам, исключающих индивидуальное переживание, а также законодательно закрепленную и стро­го выполняемую обрядность, цель, которой фиксирует форму­ла: «даю, чтобы получать».