Четверостишия различной рифмовки № 161 Русский ум

Своеначальный, жадный ум, – Как пламень, русский ум опасен: Так он неудержим, так ясен, Так весел он – и так угрюм. Подобный стрелке неуклонной, Он видит полюс в зыбь и муть; Он в жизнь от грезы отвлеченной Пугливой воле кажет путь. Как чрез туманы взор орлиный Обслеживает прах долины, Он здраво мыслит о земле, В мистической купаясь мгле.

Вяч. Иванов, 1890

После рифмованных двустиший (АА, ББ, ВВ...) самая простая рифмованная строфа –четверостишиена две пары рифм. Трехстишия употребляются редко: в них приходится или затягивать рифмующую цепь (ААА, БББ, ВВВ...; см.№ 101), или оставлять одну строку незарифмованной (АХА, БХБ, ВХВ... и т.п.; см.№ 179,194).

В четверостишии на две пары рифм возможны три случая их взаимного расположения: рифмовка парная (ААББ, ВВГГ...), перекрестная (АБАБ, ВТВГ...) и охватная (АББА, ВГГВ...). В приведенном стихотворении Вяч. Иванова в трех строфах представлены все три типа рифмовки.

Наиболее употребительна перекрестная рифмовка(проверьте по любым стихам любого классика, написанным четверостишиями). ЧетверостишиеАБАБкажется как бы естественным развитием двустишияББ: если такое двустишие состоит из очень удлиненных стихов, то они распадаются на полустишия, а полустишия подкрепляются внутренними рифмами (как если бы было написано:

...Подобно стрелке неуклонной, он видит полюс в зыбь и муть; Он в жизнь от грезы отвлеченной пугливой воле кажет путь...).

После этого достаточно написать каждое полустишие отдельной строкой, и мы получим четверостишие АБАБ, как у Иванова. Памятью же о происхождении перекрестного четверостишия из длиннострочного двустишия остается сильная пауза после 2-го стиха, как бы делящая строфу на два полустрофия.

По сравнению с этим общеупотребительным перекрестным четверостишием («пошлой строфой» предлагал называть его поэт-экспериментатор Иван Рукавишников) четверостишие парное, ААББ, кажется упрощенным, ачетверостишие охватное, АББА, усложненным. Парное четверостишие представляется простой суммой двух двустиший, в котором трудно отличить границу между строфами и границу между полустрофиями. Охватное же четверостишие кажется затянутым и напряженным: слух, привыкший к перекрестному чередованию рифм, после начальногоАБ... ожидает повторения рифмыА, но это ожидание не оправдывается, а рифмаАвозвращается лишь строку спустя: ...БА. Вяч. Иванов использует такое психологическое ощущение разницы между типами рифмовки, располагая три строфы своего стихотворения в порядкеАББА, ВГВГ, ДДЕЕ– от самой сложной к самой простой. Первое четверостишие описывающее «русский ум», полно смятенных противоречий; второе «кажет путь» из этих противоречий; третье расширяет кругозор до спокойной гармонии. Этому вторит и успокаивающийся ритм строф. (Так ли это на ваш слух?)

Каждая из трех рифмовок может по-разному сочетать окончания мужские, женские и дактилические; какие из этих сочетаний предпочтительнее и почему, об этом мы уже говорили (№ 65—74).

Шестистишия ронсара и дериваты их

№ 162

Пастораль

Как весенний цвет листвы,

Так и Вы Нежным веете апрелем В дни, когда в тени ветвей

Соловей Предается сладким трелям. В дни, когда исподтишка

Пастушка Ждет пастушка в поле злачном, И в ручье опять жива

Синева, Тихоструйном и прозрачном. Испещрен цветами куст.

Сотни уст Раскрываются на солнце. Розы зелень серебрят,

И горят Одуванчиков червонцы. Гуще лиственный навес.

От древес Ароматным веет медом. Грузный шмель к цветку прилип.

Ветви лип Вознеслись зеленым сводом<...>

С. Соловьев, [1907]

№ 163

* * *

Пусть слова как будто узки,

И по-русски Мы сестрой найдем Любовь. Не пристрастны мы к фигурам,

И Амуром, Как и встарь, ведемся вновь. Быстрый, розовый, крылатый

Тот вожатый, Кем наш стан и луч храним. Он проворнее пилота,

С ним болота На крылах перелетим. Что хотели, то посмели.

В милом теле Жизни плещет водоем, Справа, слева, дальше, ближе,

Выше, ниже Всё зовем и назовем. Доведет перечисленье

Восхищенье До сладчайшей до межи, Пусть косятся на примеры

Лицемеры И печальные ханжи. Словно трепетная птица,

Что стремится, Шелковых мечта сетей, Взвейтесь выше, песни эти!

Мы не дети, И поём не для детей.

М. Кузмин, 1918